Гербовая хризантема. Эпизод 12. Гербовая хризантема.

Небеса вдали покрывались багрянцем и навстречу солнцу поднимались розово-дымчатые облака. В этих молчаливых горных долинах, еще стояла прозрачная тишина осенних дней, последних в её прошлой и давно невинной жизни. Красота бледно-ясной лазури, черных голых деревьев, коричневых листьев, слежавшихся в кустах, и стебельки отцветающих свои отсчитанные по лунном календарю дни белых, как первый снег хризантем. Мы вечно будем спешить по склону своей уверенности, что все в нашей жизни было и будет не напрасно, так и считала юная Хината, проснувшаяся на рассвете. Она легкой, почти летящей поступью прошлась от жесткого футона, на котором все еще спал бедный Неджи, к бамбуковой решетке. Отдернув шитоми, госпожа смогла насладиться тягостной свежестью утра – последнего утра в родном поместье…
Нии-сан поспешил одеться, туго затянув пояс верхнего кимоно. Его удрученный взгляд говорил сестре о многом, что считалось безысходностью и апатией, охватившей так неожиданно, что и роскошь её фигурки не затмила бы тьму в его тяжелом, словно камень сердце. Он покинул её безмолвно, позволив в своей комнате дать волю слезам…
Все рухнуло в один миг, разбившись тонким китайским фарфором о старые половицы одо. Тоска со всей силой сжала её сердце, когда экипаж тронулся, а Итачи-доно с независимым видом закурил длинную трубку и терпкий запах табака смешался с пропитанным благовониями жасмина детским платком нии-сана, отданного на прощание. Тогда тучи вырвались из сизо-синих берегов бескрайних просторов неба и навлекли на них проклятый ледяной ливень всю оставшуюся дорогу до поместья Учиха.

В это же время из императорского дворца отбыл экипаж с принцессой и её женихом. Мать улыбалась краюшками алых губ и благословила дочь быть послушной. Гаара-сан не вышел попрощаться с сестрой, в его покоях можно было различить сдавленные всхлипы на худеньком плечике служанки Мацури. Канкуро воодушевленно бросал в дорогу молодоженам красные цветы хризантем и через боль и утрату желал Темари счастья. Они все знали, что таковому не бывать, что принцесса войдет в дом своего жениха, перестанет быть свободной окончательно и тогда все дворцовые запреты обретут куда более мрачный и злосчастный оттенок, а бамбуковая палка и прихоти мужа – главными злоключениями её обреченного вечно страдать сердца.
Духовитая дождевая влага устлала их пыльный путь в Киото. Накануне Сасори-сама покинул дворец, по случаю ссылки императором юноши в военную академию. Продолжение своего мастерства в разработке стратегии боя и владении катаной должны были улучшить его, да и Акасуна-но сам пошел на такой шаг, только ради мести за свой проклятый род и зародившуюся любовь к принцессе…
Забудь о боли. Просто лети в волнах этого пропитавшегося насквозь цветиками ветра. Всюду росли луговые гвоздики, оминаэши – «женская краса». Колокольчик с крупными цветами, вьюнок «утренний лик», цветущий тростник, хризантема, фиалка… Темари на подушках сидела напротив Саске, тот хладнокровно смотрел на неё, сцепив пальцы в замок на коленях.
— Я настолько сильно Вас ненавижу, что мне даже становится остро жаль Вас, — заговорила она.
Учиха-младший изогнул одну бровь и бесстрастно изрек:
— У Вас еще будет время ненавидеть меня… ночью.
— Вы отвратительны! Жалки и… несчастны.
Юноша, что испытывал к своей невесте пока лишь страсть и родство характеров, внимательно следил за выражением её лица; как оно изменилось на последнем слове, стало кротким и светлым, будто какой-то потаенный внутренний свет исходил от принцессы.
— Давайте не будем сейчас выказать свою загрубевшую неприязнь, так как я очень дорожу Вами и мне не хотелось бы воспитывать Вас, моя принцесса, перед своей матерью, — он повернул медленно голову к окошку экипажа и прикрыл глаза.
Ей остро хотелось возразить, чтобы он не смел называть её его принцессой, тем более с помолвкой она утратила титул и должное уважение.
Колеса скрипели, дорога была каменистой и ухабистой, а гулкий ливень все лил, отчего все живое вокруг замерло, лишь мечущаяся душа девушки была растерзана негодованием.

Кусты цветущей сирени, цветы камыша – все это блекло, когда перед взором расстилаются во всю ширь осенние поля, то именно сусуки придает им неповторимое очарование. Концы его колосьев густо окрашены в цвет шафрана. Когда они сверкают, увлажненные утренней росой, в целом мире ничего не найдется прекрасней. Но в конце осени сусуки уже не привлекает взгляда. Осыплются бесследно его спутанные в беспорядке, перелившиеся всеми оттенками гроздья цветов; останутся только голые стебли да белые головки. Гнутся под ветром стебли сусуки, качаются и дрожат, словно вспоминают былые времена, совсем как старики. При этом сравнении Хината почувствовала сердечную боль и начала глубоко жалеть увядшее растение.
— Хината-сан, если Вы все еще беспокоитесь о своем брате, то я могу отослать прошение к своим знакомым господам, и они возьмут Неджи-сана на военную службу при дворце.
— Нет… думаю, Неджи-нии-сан откажется, — отстраненно прошелестела невеста и отвернулась к окошку.
Она так боялась встречаться с Итачи взглядом. Ей казалось, что он обо всем догадывается, но в силу своего благородства не смеет что-либо сказать. От этого Хината ощутила себя грязной, падшей женщиной.
Итачи еще долго смотрел на её тонкий красивый профиль, сжимал кулаки, а сердце отдавалось сильными ударами от прохлады, что исходила от маленькой Хьюги, на любую его просьбу или желание поговорить отвечающей отказом…

— Цветистая речь на столичный манер! Отнюдь, бойко же Вы, принцесса, выказываете свою ненависть, — подметил Саске, когда им пришлось остановиться на ночлег в древнем храме, где еще служили монахи.
— В таком случае, советую заткнуть уши, уважаемый господин, — фыркнула, негодуя она и, прошла к себе в покои.
Саске-сан проводил невесту грозным взглядом. Сейчас он сильно устал, чтобы вновь усмирять пылкий нрав бывшей принцессы. Хотелось вымыться, поесть и выпить саке, отдохнуть. Он поручил носильщикам особо не расслабляться, потому что через пять часов они вновь отправятся в путь.
Вокруг стоял чудесный полумрак. Свечи горели возле статуи будды, а Темари роптала молитвы с грешных губ. Вдруг она встала, словно встрепенулась вольной птичкой и побежала по направлению к своим покоям. Упав от бессилия долгой и тягостной от дум и россказней поездки на жесткий футон, Темари стала тихо ронять бесцветные соленые слезы. За плетеными занавесками стрекотали цикады, и дули пронизанные морской солью и дымом благовоний ветра. Узорная циновка с потрепанными краями, из которых вылезают нитки. Ширмы с картинами в китайском стиле, почерневшие и порванные. Ткань её верхнего кимоно цвета пурпурного винограда новая – подарок матери. Сад ценителя утонченной красоты, где деревья были уничтожены огнем, когда-то давно… еще остается пруд, но ряска и водяные травы уже начали глушить его… она сильно жалеет свою маленькую тихую слабость, что в ней родилась с появлением Сасори. Теперь огромная темная бездна разлучает брата и сестру, и ненавистный будущий муж обнимает так бесцеремонно её округлые плечи, укачивая, как маленького ребенка. Принцесса не отталкивает, хотя могла бы. В этот самый миг она принимает его существование и его трепет, что так холоден и пока еще далек…
Празднества в честь богов, совершаемые перед дворцом. Отношения между братьями, сестрами и другими родственниками в недружной семье. Извилистая дорога, ведущая к храму Курама. Последний день двенадцатой луны и первый день их новой жизни.
Обитель райского блаженства. След от экипажа двух разных и переплетенных судеб близких подруг. Отношения между мужчиной и женщиной. Разрозненные муки и сломленная гордость.