Грани одной крайности. Глава шестая.

Дорогие и любимые читатели, я каюсь, страшно каюсь! Прошу простить, не миловать и зарядить мне тапком по самое не хочу, ибо я провинилась. Надеюсь, что мое творение еще помнят. Я не переставала писать, но, к сожалению, не было желающих бет заняться работой с моими грамматическими "талантами". Но вот явилась словно озарение Мико-тян - моя спасительница! И теперь я буду радовать вас, как можно чаще.

Время – оно неуловимо. Сегодня медленное и спокойное, а завтра быстрое и тревожное. Единственное в нем неизменно - вечное движение. Считая года, месяца, недели и часа, люди совершенно забывают про минуты, а зря, ведь именно они решают всё в нашей жизни. Вот так и с Сакурой, что бежала подобно той часовой стрелке, пытаясь опередить секундную.

- Подождите минуточку, профессор Собаку не ждал вас сегодня, - темноволосая девица длинными накладными ногтями перебирала провод телефона.

Харуно потемнела. Казалось, не провод в пальцах секретарши, а тонкая шея розоволосой. Воспоминания удушьем схватили сознание, перекрыв малейший путь к кислороду. Перед глазами услужливо всплыл эпизод из лиловой комнаты. Единственный раз, когда она посетила психолога, больше всего на свете хотелось считать последним.

Flashback

В кабинете пахло конфетами. Царила атмосфера сказки. Было до того приторно, что на языке улавливался сладковатый привкус. Стены комнаты больше напоминали сахарную вату, так сладко заманивающую детей. По непонятным Сакуре причинам, они были прошиты поролоном, девочка все гадала, почему так не делают во всех домах, ведь это удобно и очень приятно. На полу было много-много игрушек, да таких красивых, изысканных и дорогих, каких она в жизни не видала. Куклы в кружевных нарядах ручной работы, туфли самых ярких красок, зонтики с длинной разукрашенной тростью, набор для чаепития с неимоверным количеством замысловатых ложечек, коляски с малышами, пластиковые домики, надувные шарики, мягкие зверушки – мечта любой девочки.
Ей приказали расположиться на высоком деревянном стуле. Последнее, что сейчас интересовало этого ребенка, были игрушки. Она смиренно ждала допроса. Но темноволосый мужчина выводил каллиграфическим почерком буквы в ее опекунской тетради, явно не собираясь говорить. Он то и дело переворачивал песочные часы, не обращая ни грамма внимания на ребенка. Напряжение в лиловой комнате увеличивалось с каждой упавшей песчинкой.
Девочка двенадцати лет в желтом, потертом, спортивном костюме, который был ей не в пору, лихорадочно вздохнула. Веки были полуприкрыты, лицо покраснело, ссадины под скулами еще не сошли, норовя закровоточить. Но, казалось, ни одна душераздирающая картина не заставит желтые глаза обратить свой взор. Харуно попыталась незаметно склонить голову к столу, чтобы прочесть, что он так старательно вписывает в ее биографию. И тут мертвенно светлые, пухлые уста обратились к ней, напугав до смерти.

- Мы сыграем в игру, - сорокалетний мужчина сложил руки в замок, его голос шелестел подобно листве засохшего дерева, - я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Все довольно просто. - Сакура сглотнула, когда впервые встретилась с неестественностью его взора.

- Итак, дитя, ты была вечером одиннадцатого в доме Варуи? - произнес доктор и так неуместно улыбнулся, будто он говорил о чем-то будничном. Мол, как ваши дела? Чудная погодка, не так ли?

Видимо, полагая, что расположит ее доверие напускным, дружелюбным образом. Но та посильнее вжалась в спинку стула, понимая насколько несерьезным было отношение к ней. Более того, эти лживые ноты обижали ранимую девочку. Единожды увиденный ребенком обман, лишает какого-либо доверия навсегда.
"Это, что шутка такая? Как он может об этом спрашивать?!"
Хотелось стереть дурацкую улыбочку с его лица. Хотелось, чтобы этот глупый взрослый смотрел на нее, как на своего ровесника, чтобы убрал этот воспитательский тон детского садика.

- Вы же знаете! Вы же все знаете, с вами говорила полиция! Меня чуть не убили… - тоненький, не сформировавшийся голосок огрубел, а его серьезности мог позавидовать любой зрелый человек, но его звучание оборвали.

- Ты забыла о нашей игре? – вмиг, как по волшебству, развеялась добрая улыбка, на смену Мерлину пришел злой чародей. Все мышцы бледного лица напряглись в гневе. Предстал его настоящий облик – отрицательный персонаж в этом сахарном домике. Хватило буквально секунды, чтобы заметить изменение в мимике прежде, чем морщинки разгладились, а лицу вернулось прежнее расслабленное выражение.

- Но... – снова была остановлена.

- Отвечай на заданный вопрос.

- Да, я была там! – вскрикнула Сакура.

- Вот так, хорошая девочка, - тошнотворная улыбочка вновь озарила его лицо, он заправил длинные волосы за уши и с нетерпением выдохнул.

- Следующий вопрос: ты убила своего отчима?

Сказать, что это было внезапно - ничего не сказать. Язык онемел. Появилось странное покалывание на кончиках пальцев. Он ждал, а она понимала, что нужно отвечать. Но как! Как? Что на это ответить?

- Я ни в чем не виновата… Ни в чем.

- Это не правильный ответ! – повысил тон мужчина, но тут же взял себя в руки и смягчился. – Подумай еще.

"А на этот вопрос есть правильный ответ?". Сакуре казалось, что сейчас, как тогда перед кабинетом директора в ожидании новоиспеченных родителей, решиться ее судьба. Только в этот раз все зависело от нее самой. Что ответить, чтобы тебе поверили и в тоже время не соврать? Ответа не существует.

- Нет.

Глаза профессора на мгновение сузились, он раздраженно откинулся на спинку кресла. Больше он не смотрел на нее, вернулся к работе над опекунской тетрадью. Вся эта ситуация ставила и без того запутавшегося ребенка в тупик, так как больше вопросов не последовало. И она уж не знала, что думать. Радоваться или плакать? Чего ожидать? Сидеть на месте или бежать куда глаза глядят?
Время в кабинете тянулось невыносимо медленно, а вердикта все не следовало. Зеленые глаза искали встречи с желтыми, боясь все же найти ее. Нужно было на что-то решаться в эту минуту, в эту секунду…

- Вы меня отпустите? - но доктор лишь перелистывал документы, тем самым игнорируя попытки девочки быть услышанной.

- Прошу, послушайте! Я честно ни в чем не виновата! Ни в чем… Я проснулась на столе. У меня была дыра вот здесь… - маленькие пальчики указывали на правое подреберье, - дыра! – он молчал ровно столько, сколько она говорила, и смотрел на нее только в те моменты, когда случайно его рассеянный взгляд пересекался с ее истощенным тельцем. Девочка тщетно пыталась установить зрительный контакт.

- Нож… И он... Они... Дыра… Я ни в чем не виновата… Я ни в чем не виновата... Ни в чем… - зеленые глаза увлажнились, а тело стало раскачиваться вместе со стулом, пытаясь найти хоть крошку успокоения и защиты от настигающего ее зла. Вся поза буквально кричала об отчаянии.
Больше не было терпения. Не было смысла бояться. Нужно что-то делать. Ведь она чувствовала, что что-то не так. Это чувство страха перед неизвестным съедало ее изнутри. Сакура неловко вскочила и бросилась к столу, маленькие ладоши неистово застучали по поверхности. Мужчина лишь скривился, не подняв взгляда, будто перед ним пакет мусора.

- Почему вы отворачиваетесь? Смотрите на меня! Смотрите! Я не виновата.… Не виновата!

- Тише, дитя, тише. Конечно, ты не виновата, - и без того аномально желтые глаза наполнились неестественной нежностью, - не виновата. Не ты убила того человека, а другая девочка, другая. Такая как ты, но не ты. И мы тебе верим. Мы все тебе верим, - двери в кабинет открылись, впустив людей в белых халатах...

The End Of Flashback

Самое ужасное и скверное чувство, пытаться доказать твою правоту, тому, кто знает только свою. Тогда в медицинской карточке по велению палочки злого чародея появился диагноз – параноидальная шизофрения. По прибытию в психиатрическую клинику она боролась так долго, как могла, прежде всего, с внушением собственного сумасшествия, которое ей так стремительно вливали в мозг с каждой новой порцией инъекций. Чем дольше Сакура боролась, тем больше психотропных средств побывало в ее организме. Даже, если душа взывала к справедливости, то у тела не было сил к сопротивлению. И по истечению времени, Харуно со страхом вспоминала моменты срыва, когда она уже сама не сомневалась в своем диагнозе.
А все начиналось с суд-мед экспертизы. Ей в жизни не уделяли так много внимания. Все шло к полному оправданию, о ее вине и речи не было.
Но вот, после психолога что-то пошло не так. Что-то было продумано еще до лиловой комнаты. Кто-то тщательно вытерал за собой следы. И хронология событий не подлежала восстановлению. Дело закрыли, что всегда ее поражало. Точнее до поры, до времени поражало. Как! О таком громком деле не говорилось по телевидению, не написано ни строчки в прессе? Не было ни единого заседания суда?
Только после двух мучительно долгих лет она узнала имя своего тюремщика. Семьсот двадцать шесть дней ненависти спасли ее, если бы каждый из них не был наполнен тем запасом яда, которым Харуно готова была плевать в каждого доктора изъявившего желание "вылечить" пациента, то она бы сгнила, как стены ее палаты. Стимул, который так необходим в том аду, ей подарила жажда мщения неизвестному судье ее судьбы, безнаказанно отобравшего у нее нормальную жизнь.

- Проходите, но Собаку готов вас принять.

Девушка вздрогнула, как будто очнулась ото сна , услышав приговор - "А вот и моя казнь". Хрупкая фигура не успела ступить и шагу назад, как наткнулась на грудь Тсукури, который почуяв неладное, положил ей на плечо изящную ладонь, сжав как можно крепче. Пожалуй, только это могло ее удержать. Тепло разлилось по телу.
"Как ему удается? Чувствовать меня?"
Для них это был своего рода немой ритуал, вместо ненужных слов и неискреннего сочувствия. Всего одно движение после лечебницы, после исключения из школы, до суда, вовремя суда, все те три года, что они были знакомы, все те редкие моменты, когда он был рядом, так жестко сжимая ее плечо. Они не были друг другу, чем-либо обязаны, они не родственники, не пара и даже не друзья. Она всего лишь его подопечная, а он тот, кто выполняет свою работу. Он часто подставлял ее, а она никогда ему не доверяла, но как же она ему благодарна в те редкие секунды, когда его рука была на ее плече.

- Проходите уже, - недовольный голос секретарши, которая по неизвестной причине с неприязнью поглядывала на Харуно и ее плечо.

"Ах, ну конечно, со мной же красавчик Дэй. К черту. Ты никогда не признавала жалость. А сейчас и шагу сделать не можешь без этой самой жалости? Нужно научиться самой"
Последнее сжатие и Сакура скинула его руку. Тот застыл в недоумении, глядя, то на свою руку, то на розоволосую. Девушка решилась. Она поборет свои детские страхи. Прошлое останется в прошлом!
Последний шаг остался и тянется рука, пальцы на долю мгновения замерли в немом порыве, застыв. Сомненья прочь. Поворот ручки и скрип двери. Она шагнула в неизвестность.

Вместо лиловой комнаты, ее ожидала нежно зеленая. Из мебели она располагала лишь книжным шкафом по левую сторону, бежевой софой и серым креслом по центру, а также небольшим рабочим столом в углу от двери. Вся правая стенка представляла собой панорамный вид на Токио. В целом, комната была полупуста, что совсем не портило общее впечатление.

Вместо сладостных запахов, девушка наткнулась на прохладную свежесть, распространяющуюся из открытого окна. Не смотря на это, воздуха в легких все еще не хватало, а шум улицы заглушала пульсация в ушах. Казалось, она била так громко, будто сердце подсоединили к динамикам. Как тогда…
На розовом затылке что-то шевельнулось. Серое кресло начало разворачиваться. Когда кресло встало к ней лицом, на один единственный миг показались прищуренные желтые глаза. Кошмар развеялся, трансформировался в столь же искусственные, но уже березовые оттенки, скрытые за стеклом очков для чтения. Иссиня черные волосы окрасились в кроваво красный, а мягкие почти женские черты, превратились в по-мальчишески угловатые. Гаара но Собаку был из тех мужчин, кто и в свои тридцать выглядит на восемнадцать. Худощавая фигура подростка выделялась только широкими плечами, что безупречно подчеркивала черная рубашка. Несомненно, даже с мальчишескими задатками, он был по-своему привлекателен. На лицо кое-где упала тень зрелости, растворившись в мимических морщинах в области меж бровей и уголках рта. Встретившись с зеленцой глаз Харуно, которая стала еще более выразительной на фоне зеленых стен, выпускник Гарварда улыбнулся профессиональной улыбкой, а комнату заполнил спокойный, размеренный мужской баритон.

- Здравствуйте, мисс Харуно. Я уж было думал, что мы не встретимся, - некий укор скользнул в его глазах, но заученная улыбка не покинула уста, - располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

"Дома? Все-таки паршивый юмор у психиатров" - розоволосая ничего не ответила, борясь с собой, чтобы не убежать за все три девять земель, на край света, куда угодно, лишь бы подальше от него.
Сакура принудила себя опереться спиной о софу, вместо того, чтобы сесть на самый краешек, дабы увеличить тот несчастный метр от его кресла. Девушка мысленно похвалила свою храбрость. Но, как известно, храбрость подруга глупости.

- Ну что же, Сакура, я бы хотел объяснить схему своей работы, - "Как быстро он перешел на «ты»", - во-первых, все что говориться или происходит в этом кабинете, остается в нем. Я всегда за право своего клиента на личную жизнь. Во-вторых, с этого момента я твое доверительное лицо, тот, кто тебе поможет и выслушает. И в-третьих, самое важное, - он замолк, внимательно посмотрев на нее, - Ты ничего не должна скрывать от меня. Прошу целиком и полностью довериться мне.
"Сам себе противоречит. За личную жизнь клиента и за полнейшую откровенность"

Он выжидал от нее, хоть слова или едва заметного кивка. Ни того, ни другого не последовало. Гаара согнул локти и, поставив их на стол, сцепил пальцы в замок так, чтобы облокотиться на них подбородком.

- Не стоит бояться или стесняться , я не буду тебя осуждать. Я такой же человек, как и ты, из плоти и крови.

Они сверлили друг друга взглядами, до тех пор, пока у мужчины не заболели глаза от такого напряжения. Собаку приподнял очки, массируя веки, и вздохнул.
Харуно далеко не первый клиент, оказавший сопротивление. Обычно люди приходят по собственному желанию. Но случается, что беспокойные мамаши ссылают своего отпрыска к нему из-за какой-то проказы или замкнутости в себе. Случается видеть несчастных супругов, которых жены затаскивают на подобные сеансы, дабы избежать малейшей угрозы развода или даже половой неудовлетворенности. Бывают и такие, как Сакура, несущие угрозу обществу или провинившиеся перед государством.
И все бы ничего, молчите себе в тряпочку и дальше, господа. Но кандидат наук, дважды защитивший свой диплом из тех, кто доводит работу до конца и не побрезгует радикальными методами.

- Знаешь, Сакура, так у нас ничего не выйдет, - красноволосый сделал акцент на слове "нас". - Насколько я понимаю, ты не собираешься сотрудничать со мной?
"Похожая ситуация. Только теперь мы поменялись местами. Ждешь от меня ответа? Теряешься в догадках? Ах, ладно, так и быть, глотай мой ответ, смотри не подавись", - Харуно гордо вскинула подбородок.

- Жизненный опыт показывает, что в присутствии "докторов" подобных вам, лучше не открывать рта, - нежные уста молвили медленно, без всякого стеснения, со всей свойственной им неприязнью.

Красные брови приподнялись. То, что девчонка семнадцати лет могла дерзить взрослому мужчине, его ни капли не злило, как и пренебрежение к его профессии, а в какой-то степени заинтересовало, давно в его карьере не появлялось "инноваций".
Девичья спина выпрямилась, готовясь к укору, нападению, к чему угодно. Но психиатр лишь поправил черную оправу очков, нарочно не отвечая - поддразнивая. С его опытом не сложно и по позе человека понять, что с ним твориться.
"Хорошо, радикальные, так радикальные.." - пожал плечами

- Даже не знаю, - глаза Сакуры расширились, а пульс затерялся в пятках, когда он из под кресла достал ту самую опекунскую тетрадь, - клиент, который молчит и не реагирует на окружающий мир, - загорелые пальцы перевернул обложку. - Диагнозов море, это может быть аутизмом или, к примеру...

- Хватит! - вот оно! Осознание полной беспомощности. - Чего ты хочешь? - не было никакого уважения, чтобы обращаться к этому ублюдку на «Вы».

"С этого надо было начинать", - профессор улыбнулся, спрятав тетрадь.

- Нужно быть отзывчивыми, Сакура, - ей ужасно не понравились ощущения, которые подарило прозвучавшее собственное имя. - Ты уступила мне, а я уступлю тебе. Не хочешь говорить - будешь слушать.
"Сволочь, мразь! Шантажировать меня удумал, еще и одолжение делает, а не пошел бы ты ..."

- Мы сыграем в игру, - всего одна фраза заглушила все мысли. И она снова у врат преисподней. "Этого просто не может быть…". - Правила просты.

Дьявол продрал когтями кожу и проткнул насквозь органы, один за другим закидывая их себе в пасть.
"Нет! Это совпадение! Помни, что это было давно, это в прошлом! Мало ли в какие игры играют эти исчадия психоанализа..."

- Я включаю инструментальную музыку, ты указываешь на ту, что понравилась, - Собаку ненавидел старье, вроде размытых картинок - игра в ассоциации, на самом деле, не давала точного определения состоянию человеческой мысли. Его терапия - музыка. На свете нет лучше детектора внутреннего состояния, нежели гамма нот. Разве могло мертвое изображение дать определение разуму человека. Другое дело мягкость пианино или удар басов.
Красноволосый поднялся. И только сейчас, когда он предстал перед ней в полный рост, до Сакуры постепенно начало доходить осознание того факта, что он далеко не тот кошмарный змей из лиловой комнаты. Он хуже, гораздо хуже. Пусть в его глазах и нет той подлой хитрости, как в желтых, но в них и вовсе, нельзя ничего найти. Именно неведение пугало ее больше, чем что-либо.
Его длинные, музыкальные пальцы коснулись магнитофона. Зазвучала акустическая гитара, создавая уют и тепло, образ костра у берега был ощутим почти осязаемо…

- Дальше, - "Хмм", - бровь Собаку дернулась в немом вопросе, но он повиновался.

В комнате затанцевал джаз, отбивая ритм под веселый саксофон, унося их в атмосферу американских подпольных клубов…

- Дальше.

Словно щебетание птиц запела скрипка в своем ласковом тоне…

- Дальше.

- Дальше.

- Дальше.

- Дальше…

На восьмой композиции, обычно терпеливый мужчина, разозлился, нажав на [stop], позабыв про издержки своей работы.
- Как ты можешь понять, нравится тебе или нет, если ты ни одной мелодии до конца не дослушала! - уже с нескрываемым раздражением на повышенном тоне, произнес профессор.
Харуно едва сдержалась, чтобы не сфотографировать выражение его лица.
"Где же всегда готовенькая улыбка? Такой же, как я? Из плоти и крови? Теперь это больше похоже на правду. Даже самая толстая броня сползает под кипением лавы".

- Видите в чем наше различие, господин Собаку, - со всем сарказмом, на какой только была способна, пролепетала она, - Вы слушаете мелодию до конца, надеясь все же услышать нечто стоящее в ней. Я же не размениваюсь на маленькие удовольствия. В то время как, немного подождав, можно получить все целиком, - Сакура говорила на одном дыхании, с каким-то упоением взирая на его реакцию.

Красноволосый принял ее условия:
- И именно поэтому, мисс Харуно, - простодушно улыбаясь, говорил он. - Вы пропускаете нечто очень важное.

- Пожалуй, здесь вы правы. Болтая тут с вами, я пропускаю нечто, действительно, важное - свою работу, - ей хотелось задеть его, указать на всю ничтожность его профессии.

- Не смею вас задерживать. До пятницы, Сакура… - ее имя Гаара сказал в пустоту. Харуно и след простыл. Собаку отчего-то лишь улыбнулся.

"Веришь, мне или нет, я помогу тебе!"