Heute nacht

Празднование было в самом разгаре, но это, похоже, вовсе не волновало Узумаки, который никак не прекращал пристально смотреть на сидящую неподалёку Сакуру. Она была на удивление расслаблена, что, учитывая накалённую меж ними атмосферу, было странно. Впрочем, парень не оставлял без внимания возможность притворства со стороны куноичи. Однако Наруто практически не ощущал того давящего напряжения, успевшего нарасти за последнее время. Но это, похоже, до поры до времени.
В этом месяце дела обстояли хуже: им стало трудно даже просто находиться рядом, а уж как-то контактировать – тем паче. Чёрт поймёшь, что именно являлось причиной: участившиеся двойные свидания, нежелание видеть любимого человека не в своих объятиях или просто разбушевавшиеся эмоции. Радовало лишь то, что ни Хината, ни Саске не замечали – или не хотели замечать? – эту остро-сладкую напряженность, начинавшую витать в воздухе каждый раз, как только эти двое оказывались в непосредственной близости друг от друга. Но они неуклонно продолжали разыгрывать этот никудышный, но отчего-то ужасно реалистичный спектакль, который начался, очевидно, из-за недальновидности и некой глупости бывших сокомандников. Здесь были ещё гордость и старое доброе желание помочь друг другу устроить свою жизнь как можно комфортнее. Просто в один момент, когда ужас и отчаяние войны отошли на второй план, отпустили, они вдруг решили, что это ужасно эгоистично – не позволять друг другу быть с теми, с кем, по их мнению, им обоим будет лучше. Да только желая друг другу мнимого счастья, они совершенно не заметили, как допустили нелепую и опрометчивую ошибку: позволили собственной неуверенности всё решить за них. Вот и тлеют теперь вместе и одновременно поодиночке, как незатушенные угли в старом камине лжи и всецелой усталости.

Практически над ухом раздаётся спокойный голос Сая, жестко вырывая Наруто из собственных раздумий. Узумаки удивленно дёргается, а дальше, сосредоточив взгляд на предлагаемой бутылочке с каким-то поилом, отмахивается от бывшего АНБУшника. «Ну вот, докатился, – думает парень, позволяя Хинате робко сжать в своей маленькой ладошке его большую. – День Рождения Тен-Тен, а я даже не поздравил нормально». Но даже сейчас, когда Узумаки, казалось бы, начал приходить в себя, отвлекаться и как-то обращаться к общему веселью, его мысли по-прежнему занимала Сакура. Сакура, так близко сидящая сейчас рядом с Саске, по-собственнически положившим свою ладонь на её острое колено. Сакура, при взгляде на которую будущий Хокаге терял голову. Сакура, пытающаяся так же, как и он, игнорировать треклятое сексуальное напряжение и больше внимания обращать на друзей. Узумаки даже не заикался про Саске: их с Харуно отношения явно не были тёплыми и идеальными, как когда-то, лет так пять или шесть назад, они представлялись ученице великого Санина. К тому же они с Наруто как-то пропустили тот момент, в который хорошо скрываемые чувства, старательно отбрасываемые в самый дальний и пыльный угол, только обострились и начали горячими волнами негодования нагло проситься наружу. И как же невыносимо сильно хотелось даже просто коснуться друг друга. Возможно, что этого изначально нельзя было избежать. Просто в конечном итоге кто-то один плюнул бы на все эти романтические отношения не с теми людьми с высокой колокольни. А может, этому порыву поддались бы сразу оба.

– Наруто-кун, ты в порядке? – озабоченный голос Хинаты звучит слишком отдалённо, едва различимо, но и этого хватает, чтобы шиноби смог убедиться в начальной неверности своего решения позволить Сакуре быть с этим Учиха, всё ещё продолжавшим поглаживать её колено. Он делал это скорее из-за непреодолимого чувства собственничества, нежели из-за реального романтического порыва. Да только кого это волновало?
Вопрос девушки так и завис в воздухе, оставшись неотвеченным. Узумаки больше так не может. Он готов бежать, лишь бы больше не видеть, как очаровательно медик улыбается имениннице, плавно растягивая мягкие губы. Да, непременно мягкие и податливые хотя бы потому, что такими их хочет ощущать блондин. Также неизбежно хочется провалиться сквозь землю в тот момент, когда их глаза на секунду-другую сталкиваются, и парень видит что-то неясное в её взгляде. Что-то вроде готовности свернуть горы, подкрепляемой долей самоуверенности. Что-то, что, как кажется будущему Хокаге, адресовано только ему одному.

Куноичи уверенно убирает чужую руку со своей ноги и встаёт, даже не глянув в сторону Саске, явно возмущенного её действиями. Ну и что дальше? Так и сидеть тут, никак себя не проявляя, и продолжать пялиться на неё тяжелым взглядом или в кои-то веки поверить в действительно обоюдную жажду близости, принять в счёт многозначительный взгляд подруги и начать действовать? Узумаки тяжело вздохнул и осторожно улыбнулся Хинате, которая никак не сводила с него взволнованный взгляд. О, нет, если он сейчас упустит этот проклятый шанс, то будет жалеть до конца своей жизни. «Никакой нейтральности, – вспыхивает сознание. – Действовать-действовать-действовать!». Некстати тревожным колоколом в голове грозно и звучно зазвенела мысль, что он, скотина такая, совершенно по-свински поступает с Хинатой. Быть может, он должен…
– Тен-Тен! – завопил любимый ученик Гая, радостно влетая в заполненную квартиру. – С Днём Рождения, Тен-Тен!
«Толстобровик даже снял свои зелёные колготки» – с озадаченной улыбкой мысленно подмечает блондин, в то время как взбудораженный и весёлый Ли, энергично жестикулируя и не забывая упомянуть лишний раз силу юности, пылко поздравляет виновницу торжества. Он заразительно весел, а народ в кои-то веки отбрасывает рутинные дела и щедро подпитывается энергией этого немного странного парня. Даже Харуно, стоящая в общей куче ближе всех к её общеизвестному воздыхателю, улыбается, чуть склонив голову к плечу, и щурится. Искоса поглядывает на Наруто и, встретившись с ним взглядом, тут же юрко отводит глаза.

Такахаши испуганно и громко выдыхает и дёргается вперёд: Ли, увлёкшись, сбил рукой с небольшого столика, стоящего немного поодаль от входной двери, лампу. Практически сразу за Тен-Тен вздрагивают и остальные, но Сакура рывком подаётся вперед и спасает лампу, успев схватить её в считанных сантиметрах от пола.
– Поймала! – громко на выдохе объявляет куноичи. Осторожно перекладывает лампу из одной руки в другую да кивает имениннице, мол, всё в порядке, предмет интерьера не побит, можно расслабиться. Секунду погодя, народ разрывает возникшую тишину громким, донельзя искренним хохотом. Ли отхватывает показную оплеуху, а медик продолжает смеяться. Но только потому, что так нужно для разыгранного ими спектакля. Потому, что так проще бороться с желанием отвентить голову Наруто, глубоко засевшему в мыслях. Интересно, как скоро они прекратят ломать комедию?
– Её лучше убрать, – робко бормочет Хьюга, не желая прерывать окончательно повеселевших друзей. – А то и вправду разобьём.
Куноичи, спохватившись, указывает пальцем на самую дальнюю комнату прямо по коридору и уверенно отдаёт Сакуре команду: «туда!». И ирьёнин отправляется в пункт назначения, на ходу едва ощутимо задев макушку блондина, сидящего сейчас к ней спиной, свободной рукой. Даже от этого ненавязчивого, скользящего прикосновения по спине к затылку табуном пробегаются мурашки, окончательно убеждая героя деревни немедля остаться наедине с подругой. Ибо больше нет сил видеть, как Учиха смеет касаться её, когда это должен делать он, Наруто.

Харуно осторожно прошествовала к письменному столу, стоящему в углу и еле освещенному тусклым светом, проникающим через дверной проём из коридора. Поставив легкобьющийся предмет интерьера на, как ей самой казалось, вполне безопасное место, девушка легко размяла плечи и постаралась унять дрожь в ногах. Ну, сколько это будет продолжаться? Как долго она будет старательно пытаться отвадить мысли о даже самой простой близости с блондином, будто назло постоянно мельтешащим перед глазами? Ей нельзя допускать его в своё личное пространство. Вообще. Ни на секунду. Потому что даже с его запаха выносит конкретнее, чем с самого крепкого алкоголя.

– Ты идёшь? – Его голос, обычно громкий и расслабляющий, сейчас был хриплым и усталым. Куноичи, затаив дыхание, обернулась. Скользнула взглядом по его сосредоточенно-сердитому лицу и изнутри закусила нижнюю губу. Даже было открыла рот, явно желая что-то сказать, но тут же закрыла, как рыбешка, выброшенная на берег. Она бы непременно завела разговор или даже набросилась бы на него, будь они на более нейтральной или свободной от чужих глаз территории. Да и вообще, пошло бы всё это к чёрту вместе с бурлившими внутри каждого эмоциями.
– Иду, – Харуно легко улыбается. Медленно ровняется с парнем, а затем выходит, тут же руша надежду на вполне ожидаемое уединение. Ирьёнин легко касается его руки и ухмыляется, ненадолго замерев за его спиной. «Сегодня ночью» – решается шиноби. А после быстрым шагом отправляется к друзьям и подсаживается к фривольно раскинувшемуся на диване Шикамару. Не к Саске, не к Ино, не даже к Саю, а к Нара. Всё, наверно, потому, что ему хватит мозгов не приставать к очевидно взвинченной девушке.



– Подожди! – охает Сакура, рывком прижатая к двери собственной квартиры. Нервно дёргается и тут же замирает, встретившись в полумраке коридора с голубыми глазами Узумаки. А он в свою очередь смотрит уверенно и вызывающе, сильнее вдавливая пальцы в женские плечи. Парень будто бы боится, что-то Харуно вот-вот исчезнет, растворится, оставит его одного. Снова.
– Я скучал.
Его голос звучит так приятно и обволакивающе, что ирьёнин сначала даже теряется, невольно позволяя прямому мужскому носу уткнуться в ключицу. И смысл его слов становится понятен ей лишь тогда, когда он повторяется, будоража кожу горячим дыханием. Их встречи в больших компаниях были ничем. А сам Наруто соскучился по старой, доброй и горячо любимой Сакуре, запрятанной ею же куда-то глубоко за затворки своего подсознания. Подальше от Наруто. Подальше от Саске. Чтобы во власти эмоций не совершить глупость.

Медик задыхается и поддаётся вперёд, наивно полагая, что легко сможет вырваться из его цепких рук. Но Наруто настойчиво надавливает на плечи, возвращая её на место, и неопределённо улыбается: всё-таки нужно быть осторожным, если он не хочет встретить рассвет в отделении реанимации.
Парень плавно скользит носом по изгибу шеи, продолжает улыбаться и ослабляет хватку. На секунду отпускает, но тут же берёт в руки её лицо, пальцами путается в прядях отросшей чёлки и наконец целует. Не нежно и осторожно, а с нажимом, сразу глубоко, проталкивая горячий язык в её рот. Он не уверен, что вот-вот не получит мощный удар поддых, но знает точно, что Харуно не сбежит. Потому что тяга взаимна.
Девушка немного медлит, а потом сдаёт позиции, крепко зажмурившись. Цепляется руками за кисти его рук, поддаётся вперед и ласкает его язык своим. Она не знает точно, почему это решение даётся так легко и в то же время сложно, но больше нет сил терпеть стремление к парню и горячее желание, возникающие при любом его прикосновении или взгляде в последний месяц. Ожидание торжественного уединения становится болезненным, почти невыносимым. А стена, некогда огородившая бывших напарников друг от друга, рушится за считанные секунды. И на то же дно падают самообладание и здравый смысл.

Наруто что-то хрипит сквозь поцелуй, за волосы притягивая подругу ближе. Его обуревает желание вжать женское тельце в себя, вобрать всю до крупицы, лишь бы продолжать и дальше чувствовать рядом тепло её тела. Парень отрывается от мягких губ и, пытаясь сконцентрировать уже успевший помутниться взгляд на её глазах, в которых, ей-богу, пляшут черти, лезет горячими руками под слегка задравшуюся блузку. Широкими ладонями скользит по упругому животу, загрубевшими подушечками пальцев очерчивает контур пупка и, сгорая от накатившего желания, горячо припадает губами к шее Харуно. Она отвечает не менее пылко, продолжая жмуриться, и подталкивает блондина в сторону своей комнаты.
Куноичи вздрагивает, когда Наруто немного грубо толкает её на неширокую кровать, а потом наваливается сверху. От веса мужского тела и горячих губ, блуждающих по телу, между ног приятно сводит. Сводит до помутнения в глазах и необходимого желания скорее вместе с партнёром окунуться в омут сумасшествия. Воздух в комнате становится сжатым, почти осязаемым. Узумаки требовательно касается женских губ, не давая возможности вобрать в лёгкие хоть каплю кислорода. Сильно прикусывает нижнюю губу, а затем плавно, едва касаясь, проходится по ней языком. Через тонкую ткань чёрного белья сжимает рукой грудь и хрипло вздыхает, прикусывая зубами мочку уха. Харуно, тяжело втягивая воздух через приоткрытые губы, усиленно ёрзает под парнем и тянет вверх белую футболку.

Кто бы мог подумать, что им всё-таки придётся выплеснуть сексуальное напряжение, давно переливающееся за грани чаши терпения? Уж они-то явно не надеялись в скором времени заняться воплощением тайных желаний. Счастливая случайность, видимо.

Наруто позволил стянуть с себя ненужный предмет одежды и, тихо зарычав, припал губами к груди. Кровь застучала в висках, голова внезапно потяжелела... Он оставлял за собой полумесяцы укусов и засосы, продолжал тяжело дышать и шарился руками по распалённому телу. Неловко избавил Сакуру от надоевшей блузки, умело и жарко прижался к припухшим губам и туда же, в угол к окну, отправил лиф. Харуно застонала: от прикосновений блондина по телу распространялся вулканический жар, приятным покалыванием отзывающийся в каждой клеточке тела.
Руки будущего Хокаге накрыли грудь и принялись играть с затвердевшими сосками. Сакура поджала губы, выгибаясь дугой, и бросила взволнованное «сильнее». Узумаки послушно сжал пальцы. Сладострастная нега накрыла с головой, мягкой судорогой растекаясь по телу, не позволяя нормально соображать. Парень поцелуями срывает с губ медика тихие стоны и тянется к бляхе ремня, не желая больше тянуть. А сама Сакура, неловко скользя пальцами по напряженным мышцам груди, как-то поздно осознаёт, что уже давно осталась в одних лишь трусах.
Блондин стягивает штаны вместе с атрибутом нижнего белья и, не глядя, отшвыривает вещи куда-то в сторону. Подминает любовницу под себя, навалившись сверху, и сбивчиво дышит, не прекращая пылко и напористо терзать её губы. Харуно каждой клеточкой организма ощущает жар и желание, немедля растекающиеся по венам вместе с кровью. Запускает пятерню в светлую шевелюру, сжимает волосы в кулак и резко дёргает назад, заставляя парня хрипло, еле слышно зашипеть и запрокинуть голову назад. Медик жадно вылизывает напряженную шею, поддаваясь навстречу рукам, всё ещё ласкающим грудь, а после целует блондина в подбородок. Узумаки наклоняется, игнорируя лёгкую боль в затылке из-за стянутых в кулак волос и сладкое покалывание в паху, запечатывает на влажных губах ещё один поцелуй и входит одним глубоким и рваным толчком. Тормоза срывает, голова кружится, а сердце отбивает бешеный ритм. Сакура громко вскрикивает и выгибается, сильнее сжимая в кулаке шевелюру любовника. Наруто жмурится, угрожающе шипит и морщится, дёргая головой. А потом, немного погодя, пихается бёдрами вперёд, входя глубже. Он не позволяет девушке прийти в себя: начинает двигаться быстро и резко, настырно вдалбливаясь в разгоряченное тело Сакуры. Наматывает розовые волосы на кулак, ловит губами сосок, слегка прикусывает его зубами и ненасытно продолжает двигаться, рваными толчками входя до упора. Харуно тихонько стенает и плотнее прижимается бёдрами к его паху, до скрежета зубов сжимая челюсти. В ушах шумит, глаза невольно закатываются под тяжелые веки после очередного рывка, и Сакура стискивает в кулаке простынь, разбивая о стены комнаты громкий крик. Жадно впивается в резко очерченный узкий рот, проталкивает внутрь язык и хватается за его плечи. Поддаётся вперёд, стараясь выдержать быстрый и решительный ритм его движений, да жадно глотает воздух в перерывах между поцелуями. Жесткими, требовательными, лихорадочными поцелуями.

Узумаки продолжал отчаянно брать подругу, вжимал любовницу в постель, шептал её имя, стискивал в огрубевших ладонях упругие ягодицы и забывал дышать, ощущая, как в голове становится блаженно пусто, а вверх по позвоночнику бежит стадо распалявших, будоражащих разум мурашек. Каждое его движение сносило крышу и переходило в какой-то бешеный экстаз, заставляющий Харуно хотеть большего, двигаться навстречу, царапать ногтями оголённый торс. Девушка укусила мочку уха слишком грубо, но острая боль, плавно переходящая в нарастающее внутри острое волнение, заставляет парня выходить почти до конца и тут же врываться обратно, стенать, напряженно сопеть и пытаться раздавить лежащее под ним тело. Неимоверно послушное и гибкое тело, сладкой дрожью отзывающееся на любого рода ласки.

– Наруто, – чувственно выдаёт медик, кусая губы. – Наруто… Наруто… Наруто…

А он не останавливается, снова и снова глубокими, решительными толчками вдалбливаясь в её тело. Желая проникнуть как можно глубже, сильнее толкается бёдрами вперед, не сбавляя темп. Разбавляет шум комнаты развратными, звонкими шлепками плоти о плоть и тихим шорохом простыней. Оставляет пятнышки засосов на шее и плечах и жадно хватает ртом воздух, стараясь оставить после себя больше следов, больше меток. Завтра утром они докажут, что произошедшее – не сон и не галлюцинация. А пока его хриплые вздохи и её всхлипы слышатся издалека, и Сакура, сжимая зубы, запрокидывает голову назад и дёргано вдыхает, когда его горячий и влажный язык скользит по щеке и переходит на надбровную дугу.

Она кусает парня за язык, а внутри всё сводит от разъедающего разум блаженства, раз за разом накрывающего с головой и толкающего к бездонной пропасти. Куноичи сталкивается с его невидящими, но сверкающими глазами, и вжимает острые ногти в свои ладони: Наруто, стараясь сбавить темп, замирает, но потом вновь срывается на прежний, хлесткий и окончательно выбивающий из головы оставшиеся крупицы разума ритм. Узумаки в очередной раз входит во всю длину и шипит от мучительного удовольствия, волнами ударяющего в голову, уносящего в океан восторга и бурлящего наслаждения. Наращивает темп, сжимает в ладони округлые ягодицы и что-то невнятно бормочет под нос, будто совсем обезумев. Харуно обжигает его чувствительную кожу щёк горячим дыханием и вскрикивает, не помня себя от желания. Секунда – и нутро скручивает тугим жгутом, глаза закатываются, а парень позволяет себе негромко зарычать, уткнувшись носом в область за ухом напарницы. Он кончил, почувствовав, как с головой уходит в нирвану, а тело разрывается от накопившихся, разом вспыхнувших в подсознании эмоций. Куноичи едва ли не встаёт на мостик, отчаянно и сладко захрипев так, как это бывает, когда дыхание резко спёрло, а человек оказался на грани отключки.
Наруто упёрся рукой в кровать, постарался совладать с собой и скромно поцеловал Сакуру в плечо. Но отпускать не спешил: продолжал шумно дышать, переплетя свои пальцы с её тонкими и длинными пальчиками. Мыслей не осталось, в глазах всё ещё плыло. Оба молчали, но не спускали друг с друга ещё затуманенные взгляды.
Сейчас, приходя в себя, они машинально задавались вопросами о причинах и рухнувшем самоконтроле, но тут же морщились и старались отогнать их в самые дебри подсознания. Не время было об этом думать. Вообще, в идеале, это время не должно было наступить никогда.



Лежа утром в одной постели, каждый думал о своём. Сакура никак не могла понять, когда и как они оба разом решили, что быть вместе – не вариант. Наруто вспоминал причины, по которым так долго и так старательно пытался эмоционально держаться от Харуно подальше. А потом уже, поднимаясь с кровати и вместе шествуя завтракать, они единогласно решили, что со всем разберутся вместе. Включая те непонятные и ненужные отношения, в которые ввязались по неосмотрительности.