И никого другого. Глава 6. Суйгецу.

Сантиметры дыхания)))

Хоздуки нервничал: место пустовало, и пульс от волнения заставлял сердце биться быстрее.
"Лишь бы пришли... лишь бы пришли", - повторял он, словно мантру. Казалось бы, он уже давно стер в пух свою психику, нервов не должно было остаться. Однако татуировка на руке, тот самый знак их отличия от всех остальных, словно горел.
Каждые два года они тут собираются, и каждый раз парень волнуется. Страшно. Жутко, что кто-то может не войти в эти чертовы двери бара.
Ходзуки сел за столик: убогое место, барчик, недорогой, ничем не примечательный. Именно такой, чтобы их компания, уже поредевшая, могла собираться и ни о чем не волноваться. Много времени прошло, очень много. Сейчас ему всего двадцать шесть. "Всего" - для других, но для него уже. То, что он остался жив, стоит благодарить товарищей, кого-то в могилах, кого-то, кого еще можно увидеть - живьем. Каждые два года они собираются, чтобы сходить на кладбище. Помянуть, помолиться, вспомнить. Чтобы крепко обнять оставшихся, потрепать, подраться, упиться до беспамятства. Конечно, в могилах никого нет, лишь вещи. Никто бы им не отдал тела, чтобы привезти на родину и придать земле или сжечь. На кладбище лишь место, куда они приходят, чтобы воздать должное - кто-то отдал жизнь за него и товарищей, кто-то рисковал и просил лишь не забывать. "Помолитесь за меня..." - это было, как клятва, и ни он, ни другие не могли бы ее не исполнить.
Ходзуки пил пиво, кажется, имбирное. Товарищи опаздывали. Почему-то, из-за имбиря, молодой человек вспомнил Карин. Выматерился, закурил.
Погнав свои мысли о девушке, которая выбила его из калии, человек, который стал второй привязанностью после товарищей - он психовал и бесился. Но, как бы там не было, имбирь приятно обжигал рот, - как и жгла при поцелуях Карин. Такая же горячая и острая, в чем-то тонкая. Наверное, он и полюбил ее из того, что девушка напоминала холодное оружие... "Полюбил? - парень поперхнулся и закашлялся. - Ну ни хрена же! Какого?"
Внезапно из ящика, что принес Суйгецу с собой, раздалось противное мяуканье.
- Заткнись, - пнув его, буркнул парень. - Благодари, Куба, что я тебя взял с собой, а то бы Шион на живодерню сплавила, - кошка, словно поняв, умолкла.
Ходзуки вздохнул, время, а прошло десять минут, тянулось мучительно. Фыркнув, он невольно предался воспоминаниям.

В детском доме было до отвращения страшно. Маленького белокурого мальчика, пяти лет отроду, тянул инспектор за руку. Паренек молчал и упирался.
- Ходзуки, ну что ты как девчонка?! - рявкнул инспектор. - Твой брат, Мангецу, мелкий гаденыш, сбежал, но, ничего, мы и его поймаем, - холодным тоном продолжал тот.
Услышав оскорбительные слова, мальчонка резко вцепился своими острыми зубками в руку тянущему.
- Ах ты, гаденыш! - мужчина отвесил оплеуху парнишке, однако тот лишь сжал челюсти сильнее. - Зараза! - крикнул взрослый, и кровь начала струиться из раны. - Звереныш! - еще удар, блондин разжал челюсти и посмотрел на мужчину с такой ненавистью, что инспектор отшатнулся.
- Никогда не говори плохо о Дьяволе из трущоб, - в фиолетовых глазах, казалось, не было ни капли сожаления, наоборот, голод к кровопролитию, - или я тебе перегрызу глотку этими самыми зубами. - Инспектор содрогнулся: он много видел сирот, бродяжек, что околачивались и прятались в бедных кварталах, но этот! Это был прирожденный убийца. Даже сейчас, в свои пять лет - он жаждал насилия. Суйгецу посмотрел на мужчину, вытер рот тыльной стороной ладони и улыбнулся. Инспектор сделал шаг назад. - И только попробуй что-то вякнуть, я упаду на пол, разобью себе нос, выбью зубы, и тебя посадят - а укус мой я поясню, как защищу от извращенного педофила. Усек, мужик?
Инспектор сглотнул, и ужас пролился по его венам.
"Ну и детки", - подумал тот и кивнул.
- Отлично, дядя, когда жрать дают? - казалось, и не было жуткого инцидента, а перед мужчиной стоял ангелочек, белокурый и с глазами, полными наивности.
Он не был ребенком из семьи - Ходзуки себя помнил с трех и знал, что его единственный близкий человек - брат. Потом, когда их стало пятеро - появился Сасори, Дейдара и Кимимаро. Пять беспризорников, которые ошивались в трущобах, что стайка меленьких шакалов. Они грабили пьяных, валяющихся в бессознательном состоянии, воровали, делали все, чтобы выжить.
- Мудак, а ну отпустил быстро! - Ходзуки обернулся - другой инспектор волок мальчишку с длинными волосами, цвета сухой соломы. - Вот увидишь, ты проснешься с петардой в заднице, козел! - Суйгецу узнал эту истеричку - Дейдара, больше похожий на милую девчонку, и сейчас брыкался истошно.
- Заткнись, Кизуне, - улыбнулся Суйгецу, и Дейдара успокоился: блондинчик помахал товарищу. - Что ты как баба?!
Тот лишь оскалился, но притих.
- И вот еще, у меня двое, - в зал вошел еще один инспектор, и ему явно повезло больше двух коллег - мальчики, один с волосами цвета меди, а второй - чуть ли не альбинос, почти прозрачный, с темными кругами под глазами - они шли добровольно, внимательно рассматривая все вокруг.
"Присматриваются", - подумал Суйгецу.
- Ну вот, все, кроме пятого пойманы, господин директор, - сказал мужчина, который прибыл самым последним.
- Отлично, - дети обернулись и сглотнули. Перед ними стоял высоченный мужчина, который сразу же внушил мальчикам ужас. - Меня зовут - Момочи Забуза, приятно познакомиться, я директор этого интерната, - он улыбнулся, и беглецы вздрогнули - ничего доброго эта улыбка не сулила. - Так, в души их, обрить на лысо, а то у них головы вшами кишат, вымыть антиблошинником, накормить, выдать чистую одежду...

Это потом, когда пройдет десять лет, Момочи Забуза станет одним из близких людей. Учитель, семпай - тот, кто, пусть и жестоко, но будет учить их уму да разуму. В чем-то жестокий, он будет их воспитывать, выбивать с молочными зубами дурь. Поначалу они будут его ненавидеть - Дейдара нагадит в башмак и подорвет самодельной взрывчаткой, так, что дерьмо и башмак разметает по всей комнате отдыха. Сасори - из дорогостоящего костюма семпая сделает куклу, над которой будет издеваться весь приют. Суйгецу закидает наполненными водой презервативами, а Кимимаро - тот будет игнорировать.

Потом, в их компании появится Кин - эта девчонка сразу разбавит их четверку, а в лет пятнадцать она познакомится, к тому моменту уже объявившемуся и поддерживающему Ходзуки, Мангецу. Эта стерва влюбится по уши в брата Суйгецу и добьется его.

Кошка опять завыла, и парень выругался, пнув ящик.
- Животное, да заткнись ты уже, - прошипел он. Однако тут же пожалел, потому что Куба не была виновата в том, что он нервничал. Уже прошло полчаса, а товарищи не приходили. - Ладно, сейчас.
Суйгецу подозвал официантку, заказал суши и еще пива.
- И, если можно, тарелку, а в нее воды налейте...
- Ходзуки, ты пришел! - раздался голос за спиной.
У парня все оборвалось в груди, когда он услышал этот проклятый слащавый, но такой родной голос. Суйгецу вскочил и бросился обнимать, жать руку.
- Да ты вообще охренел, как ты разговариваешь со старшим по званию?!! - амбал с синеватым оттенком кожи дал парню подзатыльник. Суйгецу сразу отдал честь. - Да вольно, сержант Ходзуки, - и похлопал своего боевого товарища, обнявшись, по спине.
- Рад вас видеть, полковник Хошигаки, - и в глазах парня, наверное, отразилась такая радость, что никто бы не смог усомниться - это был друг.
- Вот теперь вольно, можешь звать меня по имени, - хохотнул мужчина.
- Да, Кисаме-сан, - Ходзуки кивнул и тут же помрачнел. - Другие вот...
- Будем надеяться, ты знаешь, только это нас спасало на протяжении всего ада. - И они опустили головы. - Официантка, саке! Три бутылки, десять стопок! - скомандовал Кисаме.
Наконец девушка принесла суши, пиво и воду.
- Надеюсь, кошка не сдохла, - прошептал Ходзуки и открыл клетку: на него уставилось два ярко-зеленых глаза. Куба, шотландская голубая, смотрела зловеще на парня. Казалось, ее взгляд полон возмущения. Она свернулась в клубочек, но, даже когда парень открыл клетку, кошка не шелохнулась. Он поставил ей миску в клетку и закрыл ту.
- На животных потянуло, сержант? - хмыкнул Кисаме, расставляя стопки в ряд.
- Да... это... осталась от нанимателя, - замялся парень, улыбнувшись и почесав в затылке.
- Ты чертов ублюдок, даже на гражданке - ты наемник, это у тебя в крови, - Кисаме разливал саке по стопкам.
- Как и у всех нас, - во взгляде сержанта на секунду мелькнул дьявольский блеск и тут же пропал.
- Здравья желаю, товарищ полковник! Капрал-шеф Кизуне и капитан Акасуна прибыли!!! - за спинами раздалось два голоса, и сидящие встали.
- Ребята! - Кисаме подошел и пожал руки прибывшим. - Я уже начал нервничать, - честно признался полковник.
- Вы? Да разве у такого психопата есть нервы? - хмыкнул Дейдара и поправил свою вечно падающую на глаза челку - вся рука была в шрамах. Когда-то, на миссии, когда парень пытался разминировать здание, ему оторвало руку. Ходзуки с Мангецу, во главе Сасори, тащили парня под обстрел и взрывы. "Мы не будем пришивать", - это было сказано как приговор, однако Дейдара, находясь в состоянии шока, умудрился вырвать свою конечность и ударить ею по лицу медика. "Пришьешь как миленький, сволочь, - рыкнул он, - иначе я тебя подорву, на, понял, на?!" Руку пришили, и кости срослись. Конечно, рука больше не функционировала, как раньше, однако его не отправили в ветераны - парень участвовал и дальше в боях после лазарета.
- Кизуне и Акасуна, - протянул полковник и налил в еще две стопки. Оставалось шесть пустых.
Все уставились ну пустующие емкости - время еще было, и надежда повисла тяжелым камнем в груди у каждого.
- Ну, кхм, Ходзуки, рас ты пришел первым, так рассказывай, как живешь-поживаешь, - приторным голосом протянул старший по званию.
Сержант вздохнул и ухмыльнулся: надо же, он когда-то и Кисаме ненавидел, боялся этот голос маньяка. Однако именно этот голос, что принадлежал одному из самых хладнокровных головорезов, возглавляющий тогда второй парашютно-десантный иностранный полк, вел их тогда и вывел живыми не из одного кровавого чистилища. Резавший глотки, убивающий с животным наслаждением, настоящий психопат - он был грозой врагов, но верным боевым товарищем. Когда десант попал в засаду, он не заслонялся телами солдатиков, как это принято в простой армии. Тогда еще только майор, Кисаме участвовал активно в боях, наоборот, защищая желторотых сопляков, за что и получил прозвище - Дьявольская голубая акула.
- Гыы, - привычно засмеялся Суйгецу, - вот год отслужил, тьфу ты, по привычке уже говорю, телохранителем у одного бизнесмена. Охранял его капризную дочку, госпожу Шион, - при произношении имени блондинки, кошка, что до этого лежала молча, замяукала.
- А это еще, что за переносной зверинец, а, сержант? - недоуменно спросил Дейдара, покосившись на ящик.
- Да вот, дочка бизнесмена купила котенка, а та привязалась ко мне. Хозяйка же сразу отдала мне скотинку, вот и забрал после окончания контракта.
- Покажи, что там за зверь, - полюбопытствовал Сасори.
Суйгецу нагнулся, поднял ящик и открыл дверцу. Блюдце чуть не выскользнула на пол, но реакция, что была отработана годами, не дала посудине упасть - четыре руки сразу же подловили.
- Командный дух, черт возьми, ну надо же, - прошептал Кисаме - и вправду, его желторотые сопляки были наконец воспитаны, и полковник мог гордится каждым из них. Спасибо старому другу, Момочи Забузе. Ведь и они были сиротами, и они пошли когда-то во французский легион.
Когда Момочи привез ему этих четверых придурков в Корсику, где находится в городе Кальви их полк, он чуть было не прогнал этих засранцев. Ну и дали прикурить они ему. Сложно было поверить, что и эта четверка, как и Кисаме с Забузой - прирожденные убийцы. "Они сироты, все что у них есть - они сами", - и эта фраза Забузы напомнила мужчине тогда себя в их возрасте. И он поверил, и новобранцы были приняты.
- Куба, вылезай, зараза, - засмеялся Ходзуки, доставая кошку.
- Слыш ты, чегеварщик безберетный, чо за зверинец, а? - раздался женский смех, и боевые товарищи обернулись - в дверях стояли две девушки. Кин и Конан.
- А вот и прекрасная половина пожаловала, - улыбнулся Кисаме.
- Первый инженерно-саперный иностранный прибыл! - в один голос поприветствовали девушки.
- А эти все честь отдают-отдают, а расстаться не могут, - хмыкнул Кизуне.
- Кто бы говорил, ты, поди, так и ходишь целочкой, Дейдара, - громко рассмеялась Кин, а Конан нахмурилась. Было понятно, что кто-то не придет больше - в глазах все отражалось.
- Нагато? Мангецу? - нахмурился Кисаме.
Суйгецу затаил дыхание, в любом случае, каждый из двух упомянутых сейчас - ему был родной человек.
Напряжение словно окутало присутствующих.
- Нагато, - тихо прошептала Конан, девушка с иссиня-черными волосами. Такая хрупкая, было ощущение, что ее плечики надломятся от сказанного. В голосе чувствовалась боль и скорбь.
- Помянем, - Кисаме налил в еще четыре стопки, в последнюю же, мужчина налил до краев и положил суши сверху.
Оставалось еще две рюмки.
Ходзуки попытался скрыть тихий вздох облегчения, но спохватился, потому что, почему-то, брат отсутствовал.
- А где он, Кин? - спросил сержант.
- Да, сказал, что подъедет. Слушайте, у нас же есть еще два дня, стыконемся, - ухмыльнулась она.
"Надеюсь", - мысленно сказал себе каждый из собравшихся легионеров. Конечно, они все были из разных полков, однако прошли вместе не одну бойню. Каждый из них, отслужив хотя бы контракт - становился ветераном французского легиона. Так они еще и до званий дослужились. Кто бы мог подумать?
Кин, была старшей в четверке приютников, одногодкой Мангецу. Девушка, что, по всем статьям, была из преисподней, по уши втрескалась в старшего Ходзуки и поступила за ним в легион. Конечно, их полки находились в разных точках мира, однако, несмотря ни на что, они умудрялись поддерживать отношения. "Звуковой дьявол", как ее прозвали в полку, изобрела оружие массового поражения на дальних дистанциях с помощью ультразвука. Частота была так настроена, что сводила с ума противников. Так был захвачен вражеский пункт в Ливане. Не менее кровожадная психопатка, чем Мангецу, она души не чаяла в своем возлюбленном.
И, конечно же, Конан, что участвовала в инженерных разработках с Нагато, порой на ходу делая диверсии врагам.
- Тю, а кто-то верещал, что мы, девчонки, не можем быть в легионе, - фыркнула Кин.
- Не можете, по закону - только парней берут, - заметил все это время молчащий Сасори. Парень просто сидел и и смотрел, вырезая из какой-то деревяшки человеческую фигурку.
- А ты все в куколки играешь, - усмехнулась шатенка.
- А вот и заткнись, Кин, - резко ответил Дейдара, - эти куклы не раз становились талисманами в бою. На них столько крови товарищей, что такое ощущение, будто их души вселялись в фигурки и становились нашими ангелами-хранителями и проводниками.
- И вправду, - замолкла та, а каждый непроизвольно дотронулся до кармана - у всех лежало по деревянному человечку. Дерево, казалось, грело их, потому что отдавало теплом.
- А вот и мы, - наконец, запуская уже прохладный воздух с улицы, появились последние - Кимимаро и Зецу.
- Слава Ками, - выдохнул полковник и налил в оставшиеся две рюмки саке.
Теперь, когда была собрана вся компания, за исключением покойного Нагато и где-то опаздывающего Мангецу, можно было выпить, помянуть погибшего товарища да отметить их сбор.
- Эй, Бледная смерть, - улыбнулся Ходзуки, - я рад тебя видеть, братишка, - и это было сказано от души. Вечно болезненного вида Кимимаро и сейчас походил на полутруп. Конечно, мало бы кто подумал, что этот с виду дохлый паренек - хладнокровный убийца. Участвующий в Афганистане, Ираке, Самали, он прошел много, чтобы сейчас вместе со всеми собраться и тихо радоваться, что кто-то еще может пожать ему руку. Все они, единожды и многократно, воевали спина спиной. Они знали друг друга как себя.
- Я тоже рад тебя видеть, - тихо произнес Кимимаро и обнял Суйгецу.
Из всех пятерых - Мангецу, Суйгецу, Дейдары и Сасори - только он помнил мать.
В Афганистане, когда их брали в тылу, он увидел, как боевому товарищу попала под ноги граната. Тогда его забрызгало кровью, грязью, лохмотьями тела. На войне кто-то зовет Бога, кто-то матерится, истерит. Кимимаро же звал мать, когда увидел, что враги отрезают живьем головы товарищам. Вкус чужой крови на губах и ее отвратительный сладкий запах - он полз по окопу и плакал, и Ходзуки, что был сзади и прикрывал его, успокаивал.
- Ну, Мангецу где-то шараебится, но нужно все равно ехать на кладбище, - заметила Кин.
Все встали, подняли стопки.
- Дай Бог, - как заклятье произнес полковник.
- Дай, - все ответили и осушили стопки.
Рот обожгло, как и все внутри - с одной стороны они были безутешны к потере боевых товарищей, с другой - рады тому, что живые, они смогли встретится и помянуть ушедших.
- Мяу, - раздалось опять из клетки.
- Да кто у тебя там, - спросил Зецу. Мужчина до этого момента все время молчал, - скажи нам, - "нам", а именно так обращался к себе подполковник, и было непонятно: то ли у него шизофрения, то ли раздвоение личности, а может, и были две болезни.
- Куба, я так и не рассказал же, - вздохнул Ходзуки. - Так вот, мне досталась кошка от нанимавшего. Вообще, ее зовут Корсика Урсула Барбара Ари, но я заебусь ее так называть - К.У.Б.А., что, - засмеялся он и вытащил животное из клетки. - Ну, женщина, надо тебе с суши лосося скормить...

***

Карин с Таюей смотрели в квартире Сорборн какую-то мыльную оперу. Вдвоем, почти на шестом месяце беременности, девушки, как и многие в положении, страдали бессонницей. Отправив Хидана, что просто был в последние месяцы ангелом, к Карин спокойно отдохнуть, две соседки во всю обсуждали, как какой-то Изумунд, "эдакий козел", обманывает тайно Эсмеральду с Инией.
- Вот же козел, блять, - выругалась Сорборн. - Да все они козлы, козляцкие козлы, - пыхтела она, закусывая свое возмущение колбасой. - И арбуза мне хочется.
- Ты это специально? - во рту у Карин сразу появился вкус упомянутой ягоды. - Придется Хидана же будить, хотя, нет, мы его и так замучили сегодня занавесками.
И действительно, беременность у обеих проходила отлично, и капризов было море. Бедный еретик тихо материл всех и вся, однако честно перевесил раз пятнадцать занавески, двигал диваны. Шипел, выл, грозился уйти спать в труповозку, сетуя, что уже готов со жмуриком жить, лишь бы дали покоя. Но, куда уж там. Два вредных "пингвина" - любимая женщина и лучшая подруга, а последней ребенку он должен был стать крестным - и даже не думали давать еретику желаемой тишины.
Бедный Хидан продолжал для них мотаться посреди ночи в магазин, ходить на непонятные выставки. Ходить на УЗИ, сдавать вместе с ними анализы, делать покупки. И лишь тихий мат был протестом.
Пират, что уже подрос, устроился на диване между девушками и грел им ноги.
- И как это нахал перекочевал к тебе? - усмехнулась Карин, поправляя пончо - эта накидка отлично согревала и скрывала положение девушки. Животик был маленький, еле заметный. Она любила обнимать эту округлость. Ребенок, чувствуя тепло ладоней будущей матери, в ответ толкался, общаясь таким образом. - О, опять она растолклась, - улыбнулась девушка, при этом не переставая поглаживать живот.
- А мой дрыхнет, слава Ками, - Таюя тоже была одета в пончо и наглаживала свою дорогую ношу.
Неожиданно постучали, и девушки вздрогнули.
- Тьфу ты, блять, а это еще кто? - недовольно спросила Сорборн.
- Не знаю, я не телепат, - зевнула Карин. Кажется, наконец, за долгое время, она уснет рано. Обычно девушки смотрели мелодраму, потом же какую-нибудь криминалистику до четырех утра.
- Сейчас! - крикнула Таюя и, перекатываясь и стороны в сторону, словно утка, пошла открывать.
Карин не слышала, с кем говорит подруга, однако через пару минут Таюя, испуганная, вошла в комнату, а с ней парень.
- Это Мангецу, брат Ходзуки, - тихо проговорила Сорборн, и у Карин, при упоминании имени Суйгецу, а потом при виде парня, почти все внутри оборвалось и сжалось.
- Вы Карин? - спросил парень.
- Да, - она кивнула, а с ней и подруга...

Они уже вернулись с кладбища. Восемь человек молча сидели и пили саке. Говорить не хотелось. С одной стороны было хорошо, с другой - отвратительно паршиво на душе. Но умерших не вернуть, а надо радоваться тому, что они, пусть и не в полном составе, но смогли увидеть сегодня друг друга.
- Ну, Ходзуки, мы уже знаем, что Акасуна у нас открывает кукольный театр, причем в большей степени - благотворительный. Кизуне, эта капризная блондинка, купил фабрику по производству пиротехники. Я вот и Мангецу, купили квартирку в Токио, Кимимаро - открывает детскую больницу. У Конан скоро выставка оригами, она же на гражданке волонтер в детских домах. Семпаи остаются на службе, а ты? Пойдешь ли опять на службу или наемником? - глаза Кин увлеченно блестели, и Суйгецу понял брата: почему именно эта девушка.
"Карин", - внутри, в сознании, скреблось и повторялось это имя. Такая же, как и Кин - настоящая боевая подруга, женщина с огоньком.
Память невольно рисовала в сознании воспоминания. Виделась разгоряченная, с румянцем на щеках, с волосами цвета огненной меди. Живая, орущая, стонущая под ним. Ни с чем по удовольствию не сравнится то, как она металась под ним в моменты любовных утех. Стоило при скандале заткнуть ее поцелуем, и она становилась податливой и готовой тут же принять его. Нравилось то, как можно было накрутить ее волосы на свою руку, прижать к стене, задрать халат и взять. Она не могла ему отказать.
Все это время он думал о Карин. О последних днях, проведенных с ней. Он же решил тогда окончательно, что отслужит у Шион, заработает на дом, которого у него не было никогда, и приведет ее - будущую хозяйку своего жилища и жизни. Но, нет, как и стоило предположить, Карин не удержалась и все испортила. Не так все поняла. Да и Шион, чертова капризная блондинка, прицепилась. Девочке бы ходить в школу, а она влюбилась в своего телохранителя. И отшить грубо нельзя было, а мягко она не понимала.
Однако в то утро, когда любимая ведьма его подстрелила, ему все же удалось втолковать этой мадам некоторые вещи...
А Хидан еще проговорился, что до встречи с Ходзуки - она вообще ни с кем не имела отношений. Но Суйгецу не помнил их первый раз. Может, оно и хорошо, потому что под утро обнаружил себя в чужой квартире, а рядом лежала довольно-таки симпатичная девица. Помнил лишь, как заволок ее в душ, как она вырывалась, что не мало позабавило парня, но тот огонек, которым она его обожгла - выжег ее имя у него в сердце на долгое время. Поначалу она была удобным вариантом на отдых. Он хотел ее, заводился от перепалок. Теперь было понятно ее замешательство - она не знала, как себя вести.
Теперь много прояснилось.
- Я? - наконец ответил он. - Да... девушка есть одна, дом уже построен, все готово. Осталось только эту девушку попытаться сделать госпожой Ходзуки, - хмыкнул сержант.
- Попытаться? - недоуменно спросила Кин. - Да она что, дура набитая, упускать последнего из Ходзуки? - возмущение просто горело в ее темных глазах.
- Такая же, как и ты, дорогая, - прыснул младший брат ее любимого. - Если не хуже, гх, - и действительно, кажется, у них с братом - это семейное. Да, девушек они себе нашли отменных.
- Тогда понимаю, - гордо ответила легионер, - на, - и протянула сержанту маленькую бархатную коробочку.
Тот удивленно уставился:
- Что это? - Суйгецу не совсем понимал, что происходит.
- Мангецу сказал, что ты, наверное, не помнишь мать, но это, - она указала пальцем на коробочку, - одно из колец вашей матери. С фиолетовым камнем, ведь именно этот цвет отличает ваши глаза от всех. Он, как знал, что надо через меня передать сегодня.
Суйгецу открыл коробочку: в бархатную подушечку было вставлено тонкое колечко с ярко-сиреневым, с фиолетовыми переливами, камнем в виде ромба. Он замер, потому что, как оказалось, у них все-таки что-то осталось от матери. Парень аккуратно притронулся к украшению и почувствовал себя абсолютно счастливым человеком...
У Кин запищал телефон, что лежал на столе. Остальные же рьяно обсуждали новости, вспоминали бои, лишь поднимая стопку за стопкой.
- Это твой брат, - расплылась она в улыбке. - Написал, что у какой-то Карин.
- Что?!! - вскочил младший Ходзуки, хватая с собой клетку с кошкой.

***

- И что вы хотите от меня, - скрестив руки на животе, Карин враждебно смотрела на незваного гостя. - А у этого козла не хватило смелости самому придти? Нет, и слышать о нем ничего не желаю! - в алых от бешенства глазах сейчас была смута, ведь она только отошла от переживаний, только забылась.
Да и братец его, вылетая копия Суйгецу, с такими же глазами, волосами, что только были длиннее и собраны в хвост, сейчас стоял призраком из прошлого.
"Чтоб вас, заразы... А у него, оказывается, брат есть. Сколько ты мне тайн оставил помимо беременности, а, Суйгецу?"
- Вы, наверное, не знаете, кто мой брат. К сожалению, наши личности и данные засекречены, и он, больше для вашей безопасности, не мог, в чем я сейчас уверен, рассказать вам... - но договорить ему не дали. Таюя, слушая это все, взбесилась. Девушка толком не отошла от возмущения по "козлине" из сериала, как закипела опять.
- Да что ты тут заливаешь, - Сорборн подняла пончо, показывая живот подруги.
- Я вас не совсем понимаю, - недоуменно ответил Мангецу.
- Ага, блять, как трахаться - это вы понимаете, а как заделать ребенка и съебать, так это вы сразу не при делах, - Таюя, буквально рычала, а Карин поспешно опустила пончо.
- Вы в положении? - казалось, он еще больше удивился.
- Нет, блять, гелия надышалась, - усмехнулась Карин.
- Хм, - Ходзуки-старший прищурился - не удивительно, что брат выбрал именно эту девицу - они с Кин были похожи, разве что, эта будет по-буйней. - А он вам, то есть, вообще ничего не говорил?
- Он? Пф, да эта приходяще-уходящая шлюха вообще заявлялся когда хотел, собака драная, - рыкнула будущая госпожа Ходзуки, правда, еще не знающая об этом.
- Понимаете, тут такое дело, - он сделал паузу, и у Карин все напряглось. - Это его поведение, оно...

Внезапно раздался грохот, что-то ударило в дверь. Трое вскочило, и через пару минут, раздался рев Хидана.
- Я тебе покажу, сволота, как ко мне в кровать лезть с "любимой"!!! - еретик истерил, катаясь по полу с Ходзуки.
- А какого ты черта в кровати Карин? А? - Ходзуки был взбешен неприятной неожиданностью!
Они катались на лестничной клетке, то придушивая друг друга, то пиная, брыкаясь, пока Карин, Таюя и Мангецу не вылетели в подъезд.
- Давно, наверное, участкового не вызывали, - риторически произнесла Таюя.
Карин лишь стояла и не верила своим глазами - перед ней был тот, кого она так стремилась забыть.
Их взгляды встретились, и Суйгецу замер, а Хидан заехал ему в скулу. Но даже этот жалкий удар не мог его отвлечь от Карин...