Их чувства. Глава 5

Не дойдя до центра палаточного городка, куноичи резко остановилась, шиноби тоже.
- Меня не нужно провожать! Я не беспомощная, – Саске не отвечал. Ему было все равно.
Сакура заскрежетала зубами от обиды. Ну, как можно так относиться к окружающим людям, плевать на чужое мнение и просто идти, не разбирая дороги вперед? Что же нужно сделать, чтобы заставить этого упрямца принять помощь?
- Сакура-чан! – навстречу несся радостный Наруто, размахивая руками. Парень остановился рядом с парой. Он недоумевающе смотрел на пылающую от ярости девушку и абсолютно равнодушному к окружающей обстановке парню. Куноичи в очередной раз гневно зыркнула на черноволосого шиноби и отвернулась. Тот не подал и вида, что заметил этот взгляд. – Что произошло?
- Ничего.
- Сакура-чан, но я же вижу! Он тебя обидел? Саске! Зачем ты обижаешь Сакуру-чан? Я тебе за это го… Ой! Сакура-чан?! – девушка со всего размаха впечатала свой кулак в голову Наруто, вымещая накопившееся недовольство.
- Заткнись! Я сама могу за себя постоять! Я не беспомощная!
- Черт, вот и помогай после этого… - Узумаки тер ушибленное место, недовольно бурча себе под нос. - Разбирайтесь сами со своими проблемами.
Саске понял, что бывшая напарница не собирается выдавать тайну. Его присутствие здесь больше не требовалось, и он медленно пошел в сторону своей палатки, оставляя этих двоих разбираться между собой.
- Саске-кун! Запомни! Слабый тот, кто не просит помощи у товарищей, надеясь только на себя! Даже Какаши-сенсей нас так учил! Я буду ждать! – Сакура предприняла последнюю попытку образумить этого человека. Она надеялась, что слова попадут в цель, достучаться до его разума. «Ты ведь придешь, Саске-кун?»
- Сакура-чан, о чем ты сейчас говорила? – Наруто вопросительно посмотрел на удаляющегося друга и тут же перевел взгляд на девушку. – Где вы были?
- А это уже не твое дело! – и снова удар по голове.
- Ну, а это-то за что? Я же ничего не сделал?
- На будущее. Будешь думать, что говорить.
Темно. Тьма вокруг. Такая черная, тягучая, она со всех сторон. Это пропасть, из которой не выбраться. Выхода нет. Она затянет, проглотит, задушит черными руками, и никто не спасет, никто не поможет.
- Слабый тот, кто не просит помощи у товарищей, надеясь только на себя! – Зеленые глаза – в них застыла тревога, в них плещется сочувствие и страстное желание помочь, протянуть руку и вытащить из этого удушающего ада.
Нет. Это все бесполезно. Никто и никогда не сможет спасти. Как помочь тому, кто уже сдался, зная, что от этой тьмы нет лекарства? Как заставить поверить в то, что путь есть? Ответ: никак.
И снова вокруг темно, черный бархат вокруг не дает видеть свет. Он окружает, он завораживает и утаскивает с собой все дальше и дальше в темноту.
- Неправда! Я не слабая! Не слабая, слышишь! – И снова, откуда ни возьмись, эти большие зеленые глаза. Теперь они уже полны гнева, цвет густой насыщенный и вязкий, в нем можно утонуть, но тьма снова сгущается. Куда пропали эти глаза? Справа? Слева? Снизу? Нет. Их нигде нет. Все снова черно.
Тьма опять поглощает, затягивает в черный омут, не дает вздохнуть, крикнуть. От нее не убежать. Она давно здесь, за спиной, со всех сторон, обнимает своими шелковыми ладонями и тянет за собой.
- Я буду ждать! – И снова эти глаза останавливают, не дают поддаться. Гнев ушел. Зеленые искорки пляшут, отражая невидимый свет. В них мольба и приказ: Поверь, и я смогу!
Но тьма заслоняет их, не дает возможности прикоснуться. Снова черная петля на шее, затягивается все туже, дыхание слабеет. Из последних сил тянешь руку, пытаешься вырваться, но все бесполезно: это уже не петля, а сеть. Из нее не выбраться просто так. Невозможно. Выхода нет. Конец.
- НЕТ! – опять они. В который раз эти зеленые лучики вытаскивают со дна. Теперь они не исчезнут. В них столько чувств, таких разных. Они сменяют друг друга и вместе застывают в немом молчании.
– Я не слабая! – Опять гневные.
– Я буду ждать! – Мольба.
– Разреши помочь! – Требование.
- Слабый тот, кто не просит помощи у товарищей, надеясь только на себя! – Все вместе. Все чувства смешались и теперь их не разделить. – Слабый тот, кто не просит помощи… Слабый… Ты слабый!
- Черт! – опять этот бред. Мало ему наставлений каждый день, так еще и ночью покоя нет. Раньше снилась гибель родителей, потом мучили кошмары после ухода из Конохи, затем о смерти брата, а теперь еще и это. Новый виток жизни, новые кошмары. – Черт!
Саске, поднялся со спальника, проклиная все на свете и отдельно зеленые глаза одной розоволосой куноичи, что так некстати завладела разумом; тряхнул головой, пытаясь привести в порядок спутанные мысли и оглядывая свое маленькое убежище.
Здесь было пусто, если не считать складной стул с аккуратно сложенной стопкой одежды, спальника у одной их темно-зеленых «стен» палатки, мешка в углу с немногочисленными пожитками и катаны. На центральном столбе висел фонарь со свечой. Глупо, но проводить электричество в палаточном лагере никто не собирался – половина жителей уже через несколько недель заселятся в первые отстроенные дома.
Покопавшись в сумке, Саске не нашел свежей рубашки и, как много раз до этого, с отвращением стал натягивать грязную, пропитавшуюся потом после вчерашних усиленных тренировок, одежду, прихватил мешок с бельем, не забыв заткнуть за пояс катану, вышел на улицу.
Солнечный свет уже привычно ударил по глазам, заставляя болезненно зажмуриться. «Слабый тот, кто не просит помощи у товарищей, надеясь только на себя!» - опять появились эти зеленые бестии, не дающие покоя ни днем не ночью. «Заткнись!» - как же это все надоело. Где бы найти столб и посильнее удариться головой, чтобы вытряхнуть оттуда эту назойливую девчонку?
Настроение с утра еще мрачнее, чем обычно. Эти сны каждую ночь врывались в сознание, в итоге, настроение с каждым утром становилось все хуже и хуже, а сохранять абсолютное равнодушие к окружающему миру - все труднее.
Стоило отвлечься, попытаться расслабиться, и зеленые глаза снова были тут как тут, будто ждали за углом подходящего момента. Снова эти мольбы, приказы, требования и неизменный выкрик в порыве отчаяния: «Слабый тот, кто не просит помощи у товарищей, надеясь только на себя!»
Саске тряхнул головой, отгоняя видение, не желая слушать уговоры, а навстречу ему бежала напарница, сверкая лукавой улыбкой.
- Саске-кун! – Она прижилась к нему всем телом, нисколько не смущаясь неодобрительных взглядов прохожих, оглядывающих бесстыжую девицу.
Парень мысленно вздохнул, приготовившись к очередной игре Карин, в которой не хотел участвовать. Его раздражали слова, прикосновения и прозрачные намеки, с помощью которых она пыталась заманить его в уединенное место. Оставалось загадкой, почему эта девушка не понимает слова «нет» и не оставляет в покое. Его ледяное спокойствие, годами доводимое до совершенства, и без того пошатнулось, и готово было разрушиться в любой момент.
- Мне некогда. – Как и ожидалось, эти слова, сказанные с таким холодом, что можно было засыпать всю страну Огня снегом, не дали желаемого результата.
- А куда ты идешь? Тренироваться? Можно с тобой? – Пока Карин шептала елейным голоском и томно заглядывала в глаза Саске, ее рука незаметно пробралась под рубашку, касаясь гладкой кожи.
- Ты совсем стыд потеряла, чокнутая дура? – Суйгетсу пришел на помощь командиру как раз вовремя: девушка сразу же забыла о своих приставаниях и, гневно сжимая кулаки, уставилась на надменно улыбающегося напарника.
- Что ты сказал, карась-переросток?!­­
Пока эти двое ссорились, Саске благополучно скрылся, в мыслях благодаря товарища: тот всегда появлялся в нужное время и отвлекал внимание Карин на себя, давая ему возможность убежать с «поля битвы». При этом Суйгетсу не отказывал себе в удовольствии довести напарницу до белого каления.
- Я иду на тренировку с Саске-куном, и ты мне не помешаешь!
- Уже помешал, - девушка огляделась по сторонам, но ее кумира уже не было видно – он, в очередной раз, бесследно пропал, пока она разбиралась с ехидным шиноби. Карин в ярости кинулась на напарника, поливая его последними словами и желая стереть с его лица наглую ухмылочку.
Тому ничего не оставалось, кроме как схватить разъяренную девушку за руки и, прижимая как можно ближе, угрожающе прошептать в самое ухо:
- Еще одно слово, и я оторву тебе голову, истеричка.
- Попытайся, ихтиандр недоделанный! И ласты свои от меня убери!
Люди на улице с неодобрением наблюдали эту сцену, мысленно приписывая еще один грех на счет молодого Учиха, посмевшего привести с собой этих сумасшедших.
Саске направился к реке неподалеку. Вчера он сам себя измотал до такой степени, что не мог ничего, кроме как доползти до постели и отрубиться, в надежде, что это принесет ему глубокий сон без надоедливых приставаний, но в очередной раз ошибся – уставший разум еще больше погрузился в изумрудную пучину.
Лагерь Конохи располагался довольно близко к реке, так как водоснабжения в палатках практически не было, как и электричества и таких простых удобств, как туалет. Саске это нисколько не смущало. Он побывал в местах, где крыша над головой – это редкость, а уж ванна – непозволительная роскошь.
Выбрав место, подальше от лагеря, затерянное в густой заросли, парень скинул с себя одежду и зашел в воду. Теплое течение приятно обволакивало тело, расслабляло затекшие мышцы после вчерашних испытаний. Вода была прозрачная, так что было видно, как мимо плавали маленькие стайки рыб, быстро разлетаясь в стороны от неаккуратного движения.
Берег здесь резко обрывался, покрытый мягкой травой. Место было довольно глубоким, дно покрыто мелкими камушками, то и дело впивающимися в ноги, но Саске это только радовало. Неприятные ощущения не давали назойливым зеленым глазам терроризировать его.
Досадуя на себя, он вымылся, и принялся за стирку, не желая выходить из теплой воды. «Кто бы видел меня сейчас: последний Учиха полощет вещи в реке, как прачка с двадцатилетним стажем. Если бы заметил Наруто, пришел бы конец моей репутации. Навечно», - Саске остервенело тер рубашку, как будто она была виновата во всех бедах, что свалились на него, а лицо кривилось в усмешке. Он давно забыл, что такое улыбка или смех – эти бесполезные атрибуты давно выброшены, а эмоции заперты под надежным замком, который, по его мнению, после возвращения в Коноху уже успел сломаться.
Отряхнувшись, как бродячий пес, парень развесил мокрые вещи на ветки кустарника, что скрывал его от любопытных взглядов. Теперь осталось только одеться, а натягивать одежду на мокрое тело было самым отвратительным занятием, хотя к нему он тоже давно привык. Сложить свои пожитки: щетка, паста, мыло, бритва и все. Дел больше нет.