Их главное сокровище...

– Вы идиот, супруг мой, – спокойно заключила Графиня в упор глядя на не молодого уже мужчину, разместившегося напротив нее.

И вот это пьяное ничтожество, молящее убрать очередную его любовницу, её супруг? Пфф…
Если бы ей сказали об этом лет десять назад, она бы, презрев манеры, привитые ей наставницами, рассмеялась бы нелепому шутнику в лицо, но нет: «это» действительно было её супругом.

– Но, Элионор! Я действительно ни в чем не виноват! Кто же знал, что эта окаянная баронета* забрюхатеет?! – от обилия терзающих его эмоций Граф попытался вскочить на ноги, но был прерван грозным: «Сидеть!», которым его наградила «любимая» супруга.

О, как он её «любил»! Люто и бескомпромиссно! А ведь до брака с этой ледышкой, ему пророчили блестящую карьеру дипломата! И если бы не она, то сейчас он бы вместе с робкой и нежной дебютанткой, нежился на огромном застеленном расписными шелками ложе, а не сидел бы в этой мрачной библиотеке на неудобном пуфике зеленого бархата, перед очами этой кобры!

– Не смей мне приказывать, Элионор! Я тебе не болонка, и даже не один из твоих мальчиков на побегушках! Я твой супруг и требую уважения к своей персоне! Если бы не я, то ты так и осталась бы простой Баронессой! – горячился Его Сиятельство Граф Туэтский, казалось, совсем позабыв о цели своего визита.

– Замолчите, Джастин, – невежливо прервала неиссякаемый поток оскорблений Графиня. – Я не настроена, сегодня выслушивать Ваше мнение о себе. К тому же, мне казалось, вопрос о мотивах нашей с Вами женитьбы, был решен в первую неделю совместного проживания. Да, нами никогда не верховодила любовь, а лишь стойкая необходимость изменить текущее положение дел. И Вы добровольно, замечу ещё раз, добровольно, Джастин, согласились на этот брак. На протяжении восьми лет из десяти нашей семейной жизни, я закрывала глаза на всех ваших любовниц. И более того, помогала Вам с решением возникающих вопросов, – заметив, что супруг пытается её прервать, графиня жестом приказала ему замолчать и продолжила: – Я, именно я, помогла Вам, дорогой супруг, стать тем, кем Вы являетесь сейчас. Именно я подарила Вам самую большую ценность, о которой мечтает любой мужчина – наследника, таланты которого признают уже сейчас, хотя мальчику всего-навсего восемь лет. Я, в отличие от множества других аристократок, хранила и храню Вам верность, хотя, должна признать, что она Вам не нужна. Наша семья является эталоном для многих представителей высшего света, а Вас приводят в пример, как идеального супруга. И за все то, что я сделала для Вас, я могу рассчитывать хотя бы на банальнейшее уважение?..

– Уважение? Ты, дочь продажного пса, хочешь моего уважения!? – перегнувшись через небольшой чайный столик, он высказал этот вопрос практически ей в лицо, а после некрасиво, с болезненным надрывом, расхохотался, вызывая у Графини лишь одно чувство: омерзение.

Она до сих пор не могла понять, как от такого человека, как её супруг, мог родиться столь замечательный мальчик, как её сын.

– Если бы не этот «продажный пес», Вы, мой супруг, сейчас гнили бы в казематах. От праведного гнева Его Величества Вас не спас бы ни титул, ни заслуги перед страной и Королевским Домом, коих у Вас не много, – равнодушно начала Элионор, внимательно наблюдая за реакцией супруга, заметив, что её слова не достигли цели, она едко продолжила: – Мой отец выкупил все Ваши расписки, полностью погасив долги, в которые Вы влезли из-за своего пристрастия к азартным играм. И согласился простить их, в случае нашей с Вами свадьбы, что и сделал в результате оной. Вы должны быть благодарны этому «продажному псу».

– Благодарен?! Из-за него я должен терпеть рядом с собой такую змею, как ты! Чем я только думал, соглашаясь на этот брак! – он уже не кричал, от переизбытка эмоций начав шипеть, словно змеи, с которыми он неустанно сравнивал Графиню: – Как ты, шлюха в дорогом платье, смеешь попрекать меня!? Я растил твоего щенка на протяжении восьми лет! Восемь лет я терпел рядом с собой ребенка шлюхи и ни разу не упрекнул тебя в этом!
– Замолчи и послушай меня! Джеймс твой сын, в этом я готова клясться даже перед ликами Богов, хоть в них и не верю! – резко воскликнула она, впервые за десять лет изменив привычному равнодушию: она могла простить этому борову многое, но не это. Их сын – святыня, такие, как ее супруг, должны осознать это! Все это пронеслось в голове Графини за мгновение, именно оно понадобилось ей, чтобы вновь восстановить маску ледяного безразличия и уже спокойно продолжить: – И нет моей вины в том, что он похож на меня, а не на Вас, супруг мой.

Невозмутимая внешне, глубоко в душе Графиня продолжала негодовать: как смеет он попрекать ее, их самым главным сокровищем, ребенком?!

Да, она бы многое отдала, чтобы отцом её мальчика был не этот боров, сидящий напротив, а мужчина, которого она любила на протяжении последних тринадцати лет, но он был слишком благороден, чтобы оставить её одну с ребенком и не сделал ей такого подарка. Он клялся, что как только закончится война, он сделает ее счастливой. Она любила и приняла его выбор, поверив, что у них все будет хорошо. Только по прошествии нескольких лет, Графиня узнала, что он больше не вернется. Он погиб спустя год после начала военной компании, оставив ей на память лишь медальон, с которым она не расставалась ни на минуту. Даже сейчас, это произведение ювелирного искусства поблескивало замысловатым орнаментом из драгоценных камней в вырезе домашнего платья, придавая Графине уверенности.

Всего лишь на мгновение лицо Элионор, погруженной в свои мысли, просветлело, будто и не было этой череды беспросветных дней, наполненных болью потери, так бывало всегда, когда она вспоминала офицера королевской гвардии. Правда, это состояние никогда не длилось долго и взамен драгоценных воспоминаний, отогревающих заледеневшую душу, неизменно приходили другие, неподъемной ношей ложась на расправившиеся было плечи…
Драгоценный супруг, все это время внимательно наблюдавший за Графиней, вскочил на ноги, опрокинув чайный столик: «шоколадные» чашечки из её любимого фарфорового сервиза оказались на полу, окатив содержимым красивое парчовое платье женщины.

– Как ты смеешь в моем доме думать о нем!? На протяжении этих десяти лет в твоем сердце никогда не было места для меня! Ты даже хуже портовых девок! Ты духовная шлюха! И этот чертов кулон тому подтверждение! – прошипел он, одной рукой хватая её за локоть и выдергивая из кресла, другой же он попытался сорвать с шеи Графини медальон.

Кожаный шнурок, натянувшись, врезался в нежную кожу. Женщина начала задыхаться. Всеми силами пытаясь вырваться, она ясно осознавала, что против супруга ей не продержатся достаточно долго. Даже позвав на помощь, ей не удастся спастись: библиотека находится слишком далеко, а слуги в этот час уже спят и попросту не услышат крик своей госпожи.

Тем временем, устав бороться с непокорным шнурком, Его Сиятельство оттолкнул Графиню, и она со стоном упала в кресло.

Лицо женщины покраснело, она тяжело дышала, а в глазах недружной стайкой летали разноцветные мошки, застилая взгляд. В голове отдаваясь набатом билась всего одна мысль: «Я сейчас умру». Ни печали, ни сожаления – простая констатация факта, была сродни аксиоме, в основу которой ложились она и агрессивный нетрезвый мужчина с множеством комплексов, желающий её смерти. В итоге должен получиться один все ещё нетрезвый мужчина и одна уже мертвая женщина. Все просто. Сейчас ей могли помочь только Боги, в которых она, увы, не верит.
Но пути Господни неисповедимы, и не смертным предсказывать будущее.

В тот роковой момент, когда Графиня, превозмогая боль и слабость, выпрямилась в кресле, чтобы достойно встретить кончину, уже замахнувшийся мужчина посмотрел на нее, на дне его зрачков, замутненных алкоголем, плескалась растерянность и какая-то детская обида, спустя мгновение он грузно осел на пол, уткнувшись лицом в подол её платья.

Графиня ошеломленно воззрилась на мужчину, распростертого у её ног: в основание черепа покойного Графа вошел небольшой арбалетный болт. Резко обернувшись в ту сторону, откуда по ее предположению стреляли, Элионор обомлела: в дверном проеме стоял её маленький сын.

Благо, Графине удалось быстро справиться с захлестнувшими её эмоциями, и спустя пару секунд, перед ребенком была уже не напуганная женщина с устало опущенными плечами и пустотой во взгляде, а его добрая мама, пускай и с синяками-пальцами на руке; пускай в залитом чаем платье, еще недавно бывшим прекрасным произведением знаменитой столичной модистки; пускай с растрепавшейся строгой прической… Пускай! Все равно это была его любимая мама.

– Ну что же, – женщина ласково улыбнулась, глядя на испуганного мальчика, крепко сжимающего в чуть дрожащих руках небольшой арбалет, презентованный ему Королевской семьей на шестилетие: – Родной, не бойся, мама не будет ругаться, маме давно пара было стать Вдовствующей Графиней Туэтской.

Отпихнув ногой труп своего супруга и плавно поднявшись, она все также нежно улыбаясь, приблизилась к заметно нервничающему ребенку. Её практически бесшумные шаги сопровождались лишь шуршанием юбок домашнего платья, особо слышимым, в напряженной тишине, воцарившейся в библиотеке. Одной рукой крепко обняв сына, другой Элионор осторожно разжала детские пальчики и, забрав, откинула подальше смертельно опасную игрушку.

– Спасибо, что защищаешь маму, Джеймс! – с чувством проговорила отныне Вдовствующая Графиня. – Ты настоящий мужчина. Хотя, должна признаться, что я привыкла действовать немного другими методами…
О них я поведаю тебе чуть позже, когда ты подрастешь.

Не прекращая улыбаться, она все говорила и говорила, с радостью замечая, как постепенно успокаивается её драгоценный мальчик.

– А сейчас, мой хороший, мы пойдем спать, ладно? – она ласково потрепала сына за щечку. – И ничего не бойся, все будет хорошо.

Женщина с нежностью смотрела на свою единственную отраду.



Когда много лет спустя, выслушав предсмертную исповедь Графини, чье некогда по-холодному красивое лицо было обезображено глубокими бороздами-морщинами, ещё совсем юный служитель Господа, в которого она так и не смогла поверить, комкая край сутаны, не сможет сдержать эмоций и с жаром воскликнет:

- Ваша Светлость, но Вы так и не сказали, когда именно Ваш сын стал тем самым "Кровавым"!..

В ответ на реплику пылкого священника женщина лишь грустно улыбнется: она на протяжении многих лет уверяла себя, что не знает, когда ее добрый и заботливый мальчик стал таким. Но сейчас, когда Белая Дева подобралась к ней так близко, Графиня признается, хотя бы себе самой, что виной всему смерть офицера королевской гвардии...
Мужчины, так и не исполнившего своего обещания.

________________
Баронета* - титул низшего дворянства Англии.