In The Darkness of The Lake. 2 Глава: Швы синими нитками.

Резко сделав глубокий вдох, Итачи почувствовал боль в сжавшихся от нехватки кислорода лёгких. Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. В голове все ещё раздавался её голос. Воздух был сухой и наполнен пылью, которую можно было увидеть летящей в лучиках солнца, пронзающей их насквозь. Учиха прищурился, голова все ещё кружилась и была наполнена разными хаотичными мыслями.
«Сакура...», — стоило её улыбающемуся образу возникнуть яркой вспышкой в его голове, как он все сразу вспомнил. Глаза широко распахнулись от ужаса: перед ним была пропасть. Мужчина понял, что он находится в душной машине, под палящим солнцем, и транспортное средство покачивалось на краю обрыва, при этом два передних колеса уже не касались земли.
«Что за?..» — он хотел уже выскочить из этой адской западни, но дверь водителя тоже вела в пропасть. Оставалось только ползти назад.
Автомобиль чуть качнулся — тот замер на месте. Ощущение невесомости.
«Как я очутился в таком положении на собственной тачке, которая сломалась? Покушение? Где моя жена?» — скупые догадки беспомощного с данной ситуации человека были слишком приземленными. Слишком, чтобы слышать странный голос рядом:


Секунды превратились в вечность, когда этот голос мерно растекался в подсознании, будоража каждую клеточку тела.
— Кто ты? — серьезно спросил брюнет, пытаясь подавить излишнюю панику.
— Какая тебе разница? Думаешь, тебя просто вывезли какие-то бандиты? — донеслось шипение до его ушей. — Это не так.
— Да откуда тебе знать?!
— Я читаю все твои мысли. Абсолютно все. Тебе от меня не спрятаться...
Автомобиль подался вперед, навстречу пропасти.
— Не начинай эту игру.
— Если я не начну, то просто умру... утону... сгину, где бы я ни был на самом деле, — серьезно сказал Итачи.
— Но если ты проиграешь, — какая-то странная сила оттащила машину от пропасти и теперь все четыре колеса соприкасались с твердой и сухой землей, — то расплата будет стоить тебе куда большего.
Шипение исчезло. Остался страх расплаты. Страх неизвестности. Брюнет ошарашенно озирался по сторонам, вытирая пот со лба.
«Что это было? Где я? Где она? Что оно хочет?», — вопросов было гораздо больше, чем оставшихся в целости и сохранности нервных клеток. С трудом вспоминая путь к городу, он повернул ключ зажигания, даже не вспомнив того, что ещё недавно за автомобилем отправился эвакуатор.

Въехав в город, у брюнета просто исчез дар речи: все ветхие здания, кажется, стали ещё более безобразными и обшарпанными; абсолютно все окна и двери были заколочены досками. Все, кроме паба, буквы на котором были написаны на неизвестном языке. Всего лишь символы, отдаленно напоминавшие руны. Но и в этом здании, кажется, нет никого живого.
Войдя туда, мужчина брезгливо поморщился, почувствовав тошнотворный запах разлагающейся плоти. Странно, но посетители были: бармен чистил старые стеклянные стаканы грязной и пыльной тряпкой, за столиками сидели люди, периодически поднося кружки с пивом ко ртам. Как-то слишком театрально. Поддельно.
Кто-то вяло склонил голову набок; другой едва шевельнул рукой, делая невразумительные жесты собеседнику; третий же, подобно механическому роботу, резко кивнул головой.
«Что с ними со всеми?»
Под ухом снова раздалось зловещее шипение:

Голос растаял, будто шоколад в руках, оставляя неприятное ощущение, словно что-то липкое, как жвачка, приклеилось к душе. Итачи посмотрел на часы: ровно час дня. Обратив внимание на бармена, Учиха заметил, что у него огромная зияющая дырка от пули в виске, а веки сшиты швом, так сильно напоминавшим бабушкину вышивку крестиком. Красными нитками.
Оглянувшись, мужчина увидел, что у всех людей зашиты глаза, порваны и снова заштопаны рты или же замотаны клейкой лентой, а потом нарисованы заново. У одной девушки, сидевшей за столиком в порванном синем платье с глубоким вырезом на спине, ткань по краю была пришита толстыми синими нитками прямо к коже, небрежные дырки на которой заставили Учиху поежиться. Но у всех, абсолютно у всех побывала пуля в виске.
Раздались неторопливые шаги — мужчина рванул к другому концу паба, спрятавшись за стойкой бармена. Все медленно, подобно ожившим манекенам, оглянулись, а потом повернулись к двери. Синхронно.
В здание вошел худощавый длинноволосый блондин с впалыми скулами. Хитрые голубые глаза дьявольски поблескивали. Явно не человек. Через плечо была перекинута целая лента патронов, а на цепи, прикрепленной к ремню, висел маленький, начищенный до блеска револьвер. Второй блондин вальяжно раскручивал на пальце, самодовольно улыбаясь.
Через мгновение ухмылка сползла с лица. Он вдохнул полной грудью отравленный воздух.
— Похоже... — медленно произнес блондин, — у нас новенький. Где он?
Все искалеченные и изуродованные люди одновременно вытянули бледные костлявые руки по направлению к месту, где скрывался брюнет. Предательская тишина.
— Эй, человек, я знаю, что ты здесь... пора показать свое лицо.
«Чтобы ты его так же подправил? Ну, уж нет, иди к чёрту!»
— Если я тебя пойду искать лично, ты уже никогда не сможешь заговорить, как они, — в ответ тишина. — Молчишь, боишься? Что ж... иду искать.
Шаги медленно приближались. Громкий стук ботинок по иссохшимся, готовым в любой момент превратиться в труху, доскам превращал собственную смелость в пыль. Кто знает, что у этого человека на уме, но антураж сего заведения не предвещал чаепития и бесед на светские темы. В голове эхом отдавался каждый шаг, а сердце замерло на мгновение, не желая больше биться. Ужасно ныло в груди.
Шаги прекратились. Подождав несколько минут, Итачи выглянул из-за стойки — никого. Будто там так никого и не было, кроме замерших, как статуи, полуживых. Кажется, даже они испустили последний дух.
— Не ожидал? — раздался голос за спиной. Холодный револьвер был приставлен к виску. — Посмотри, разве они не идеальны? Они молчаливы и... и прекрасны. Разве не истинные шедевры? — он с силой прижал оружие к голове брюнета, пытаясь заставить жертву трепетать. — Ты будешь моим следующим шедевром.
Глядя на все эти искалеченные безмолвные тела, брюнету казалось, что он медленно сходит с ума. Ещё позавчера сидел дома и пререкался с Сакурой, а сегодня непонятно где вот-вот расстанется с жизнью, потеряв к тому же жену. Невыносимое отчаяние.
— Скажи свое имя. Я должен знать имя творца, — сухо попросил Учиха. Вряд ли блондин разговорчив, но мало ли...
— Твоего творца зовут Дейдара, — гордо ответил тот. Произношение собственного имени от третьего лица возвышало его в собственных глазах.
— Расскажи мне о том, кем были твои шедевры, — лукаво просил брюнет, надеясь выиграть время и отвлечь блондина.
— Кто именно?
— Бармен.
— Знаешь, он был отцом-одиночкой, которому совсем не нужны были его дети. Он раскаивался, просился домой, обещал никогда впредь не оставлять своего пятилетнего сына и семилетнюю дочь одних... Жалкое зрелище. Но я предложил ему сыграть в рулетку. Сказал, что отпущу его, если первый сектор револьвера окажется без пули. Глупец, — самодовольно произнес Дейдара. Итачи немного отшатнулся от оружия и, заметив второе, пока блондин вдохновенно рассказывает, потянулся к нему. — Первая же пуля была его наказанием.
— А следующая — твоим, — блондин не успел опомниться, как свинцовая пуля вонзилась прямо в шею. Изо рта хлынула кровь, бардовыми каплями стекая на плечо Итачи. Глаза закатились, и он упал. Собственная пуля убила гордеца. Учиха, нахмурив брови, посмотрел на того, кто возомнил себя хозяином жизней, а потом услышал жуткий грохот и вой. Обернувшись, он увидел, как люди, находящиеся вокруг, с дикими воплями раненного зверя пытаются содрать швы, рвут их в клочья вместе с кожей. Уродуют себя ещё сильнее. Клочки плоти и оборванные нити летели на пол, а люди, корчась в агонии, продолжали себя истязать. Кажется, что этому балу монстров, шоу уродов, не будет конца. Нехорошее предчувствие подсказывало, что, расправившись с собственными шкурами, они разом кинутся на него. Одна из них стала подходить ближе — Итачи попятился назад, снеся спиной один из столиков. Старый треснувший графин со звоном разбился, а жертва художника неумолимо приближалась.

Еще несколько шагов...
...и все будет кончено.

Почувствовав острую боль в ладони, он посмотрел на свою руку: острые как бритва осколки впились в кожу, пронзая сознание жгучей болью. Он отвлекся. Резко взглянув на девушку в синем, безупречно чистое платье которой теперь было перепачкано собственной кровью, заметил, как она склонилась над телом художника.
Достает синие нитки.
Игла впивается в кожу.
Пронзает насквозь губу.
Швы сковывают рот безмолвной тишиной.
Глаза больше никогда не откроются.

С ужасом наблюдая за действиями слепой швеи, вместо глаз которой открылись черновато-бордовые бездны, Итачи уже проклял тот момент, когда решил приехать в безымянный город. А она продолжала повторять то, что сделал с ней и другими блондин, достав ржавый скальпель. Писатель, как завороженный, смотрел на расправу над телом творца. Вот, до чего может довести искусство. Рот, будто ватный, рвался под натиском лезвия. Все дальше и дальше, а она снова берет синие и зашивает ими рваные раны.
Неаккуратно.
Увлеченно.

Оторвавшись от безумного зрелища, Итачи с ужасом посмотрел на часы: уже около трех.
«Надо отсюда уходить. Время ждать не будет».

Нужно успеть...