Измена

Пролог.
Убийца пригнулся к рулю припаркованного автомобиля, практически невидимый в темноте. Он наблюдал, ждал.
Учащенное дыхание со свистом вырывалось из груди, пульс отдавался в ушах, его буквально распирало от ярости. До половины одиннадцатого оставалось несколько минут, в мотеле она находилась уже больше трех часов. Ее машина стояла у двери, она не могла не выйти из мотеля. И вот тогда он намеревался отправить ее в ад, самое подходящее для нее место. А грохот выстрелов, полагал он, растворится в постоянном гуле транспортного потока на автостраде.
«Я иду в кино с Хинатой», - сказала она. Хорошенькое кино. Он понял, что она лжет, еще до того, как слова сорвались с ее языка. Очень уж она избегала его взгляда.
Время шло. Револьвер «тридцать восьмой спешл» казался игрушкой в его огромной, затянутой резиновой перчаткой руке; «Детский пугач», думал он. Он-то отдавал предпочтение «магмуну». Но «тридцать восьмой» не мог вывести на него, а убойной силы патрона с лихвой хватало на то, чтобы лишить ее жизни. И любовника тоже. Гребаный сукин сын, трахающий чужих жен! Кто он такой, убийцу не интересовало.
Он же тысячу раз предупреждал ее, что вышибет ей мозги, если она посмеет только взглянуть на другого мужчину, но она, судя по всему, не отнеслась к его словам с должной серьезностью. И допустила ошибку. Роковую ошибку. «Она моя, и никто не имеет права прикасаться к ней!» Он заскрипел зубами, подумав о том, чем она занималась все это время.
Внезапно открылась дверь мотеля. Высокий, худощавый мужчина примерно ее возраста поддержал дверь, пропуская даму вперед, и она выпорхнула в холодную ночь, будто имела полное право, находится здесь в столь поздний час. Запахнула длинную, до пят, шубку и улыбнулась этому галантному сукину сыну, который, широко улыбаясь, выдержал паузу, а потом двинулся следом, не отрывая глаз от ее ладной фигурки. Догнал, наверное, решил что-то сказать на прощанье.
Сдерживаемая ярость выплеснулась наружу. Горло перехватило. Сердце выскакивало из груди. Боль сжала голову, словно железным обручем. Он шумно сглотнул слюну, толкнул дверцу, вывалился из автомобиля, на ватных ногах направился к ней.
-Сука! – взвизгнул он. – Гребаная трахающаяся сука!
Ее голова повернулась к нему, в глазах отразился ужас. Мужчина остановился, попятился, надеясь нырнуть в дверь и спастись в коридоре мотеля.
Но прежде чем он успел взяться за ручку, убийца поднял револьвер, зажатый в правой руке, пальцами левой, для устойчивости, обхватил запястье руки с револьвером. Прицелился, дважды выстрелил. Сука закричала, когда два фонтана крови забили из груди мужчины, и он распластался на холодном асфальте. Убийца направил револьвер на истерично вопящую шлюху, над коротким стволом еще вился дымок.
-Нет! – кричала она. – Нет! Это…
Но убийца пришел не для того, чтобы выслушивать объяснения. Он их уже наслушался. Да и удары сердца, отдающиеся в ушах, заглушали ее вопли. Поздно ей вымаливать прощение.
Он, может и спросил бы, как она могла совершить столь чудовищную глупость, но его спугнул свет, зажегшийся в ближайших окнах мотеля, раздвигающиеся занавески: постояльцы желали знать, с чего такой шум. А она, воспользовавшись секундным замешательством убийцы, по-прежнему крича, бросилась к нему, забарабанила кулачками по груди, чуть не сорвала фальшивую бороду. Ее визг сводил его с ума. Он с такой силой толкнул женщину, что она повалилась на асфальт рядом со своим умирающим любовником.
-Заткнись! – крикнул он. – Вина твоя – не моя, - по щекам заструились ледяные слезы. – Спасибо, что облегчила мне задачу, - и выпустил в нее оставшиеся в обойме пули.