Я когда-нибудь встречу с тобой рассвет. Часть 1. Глава 18.

Глава 18.

Занятия сегодня явно не ладились. Во-первых, погода совершенно не располагала к размышлениям о науке. Стояли последние теплые дни золотой осени. Во-вторых, лектор нес какую-то чушь о сходстве тринаксодона с тилакосмилусом. Первые полчаса Мизуки с Киоко составляли с его слов конспект. Потом им это надоело, и они занялись более интересными вещами.
– Я все-таки не понимаю, почему бы тебе не поехать. Разве у нас так много компаний, где весело проводят время? И Мичио о тебе спрашивает, да и вообще все. Поехали!
– Меня в полчетвертого Манабу у метро ждет, ты же знаешь!
– Опять кастрюли выбирать отправитесь? Ну сколько можно!
Мизуки недовольно поморщилась и ничего не ответила. А что отвечать – Киоко и так все знает. Как Харуно не старалась сохранить лояльность по отношению к жениху, она не могла скрыть от себя самой, что он раздражает ее все больше и больше. И поехать с Киоко ей хотелось не только для того, чтобы увидеть Наруто, как она себя убеждала, а просто так: уж больно легко и хорошо было с этими ребятами.
Знакомство, начатое в Немуро, естественно продолжилось в Конохе. У Хаямото полыхал роман с Канкуро, и, как всякая влюбленная женщина, та сейчас была слепа и глуха к посторонним переживаниям. Только этим и можно было объяснить настойчивость, с которой она пыталась затащить Харуно в их компанию. По логике Киоко, если Мизуки надоел Манабу, то она имела полное право развлечься на стороне. И Харуно развлекалась бы, если бы не постоянные рассказы Хаямото о Наруто с Тен-тен. По ее словам, они со дня на день тоже отправятся в загс. Тен-тен, кажется, уже к нему переехала. А летние подозрения Киоко насчет чувств Харуно к Узумаке давно улетучились. Сейчас ей было не до того; даже то, что говорили прямо в лоб, она в своем дурацком влюбленном опьянении пропускала мимо ушей.
Мизуки же была слишком самолюбива, чтобы плакаться на неразделенную любовь, даже лучшей подруге, и поэтому предпочла бы ни с кем из этих ребят не встречаться.
– Ну как, поедешь? У Мичио родители укатили на дачу, квартира в его распоряжении всю неделю, до выходных.
– Я же сказала – не могу.
– А в выходные мы рванем на дачу ко мне. На шашлыки! Соглашайся! Хоть вместе с Манабу, если он тебя теперь никуда не отпускает.
Мизуки передернуло: еще чего не хватало, с Манабу! Да он своим занудством любую компанию достанет, а ей краснеть!
– Киоко, я же сказала: не могу, не приставай! И вообще, я-то зачем тебе нужна? Тебе что, Канкуро не хватает? Что ты ко мне привязалась?
– Ну-у, – протянула Хаямото, – я думала…
Однако продолжить ей не удалось, так как преподаватель стал диктовать список литературы, и поневоле пришлось отвлечься на учебный процесс.
По дороге к метро Киоко продолжала щебетать о каких-то пустяках, но Мизуки слушала ее вполуха, пытаясь подавить раздражение, охватывавшее ее всякий раз перед встречей с Манабу. Себе Харуно уже давно призналась, что и заявление в загсе, и решение скорей выйти замуж, да и вообще весь этот «роман» с занудным и правильным мальчиком – досадная ошибка. Непонятно только, как из всего этого выпутываться? Манабу, конечно, жалко, но при других обстоятельствах она уж как-нибудь сообщила бы ему о своих изменившихся планах. А так… Наруто не для нее, он любит другую и скоро женится. И Харуно этого просто не переживет, если останется совсем одна. Мизуки цеплялась за Манабу, свадьбу и хозяйственные заботы, как за спасательный круг, вытаскивающий ее из отчаяния, из мыслей о том, что могло бы быть, но никогда не будет…
– Ну, пока, я побежала! Вечером созвонимся. – Киоко помахала рукой и быстренько скрылась в метро.
Мизуки вздохнула и пошла к Манабу, стоявшему на своем обычном месте у книжного киоска.
– Здравствуй, киска. Голодная? Можем зайти в кафе, а пока вот держи. – Манабу достал из пакета бутерброды, аккуратно завернутые в фольгу, и протянул Харуно. – Знаешь, я, пока тебя ждал, зашел в «Свет». Там потрясающие люстры, бра, то, что надо! Давай быстренько забежим туда, а если тебе не понравятся, поедем в «Электрические художества».
– Манабу, можно не сегодня?
– Как это? Мы же планировали…
– Ну и что, что планировали! Я устала. Могу же я устать?
– Можешь, киска, ты все можешь. Устала? Ладненько, отложим на завтра. Пошли тогда в пиццерию.
Манабу попытался обнять Мизуки за плечи, но она недовольно сбросила его руку.
– Манабу, извини, не хочу я в пиццерию. Я устала и хочу домой.
– Да что с тобой сегодня! Голова болит? Слушай, а ты часом не заболела? – он обеспокоено заглянул ей в глаза.
Харуно вымученно улыбнулась.
– Да нет, все в порядке. Просто хочу домой!
– Ну, домой так домой. – Он взял ее под руку и повел к метро.
Разумеется, Манабу отправился провожать ее до самого дома и все говорил, говорил… Сначала Мизуки заставляла себя прислушиваться к его словам, даже подавала какие-то реплики, но вскоре бросила это бесполезное занятие и отключилась. Всю дорогу она пыталась изобрести предлог, под которым можно было бы спровадить Манабу хотя бы на сегодня. По опыту Харуно знала, что головная боль для этого не годиться, он уложит ее в постель и кинется за ней ухаживать: чаек в постель, что-нибудь вкусненькое… Они уже подошли к дому, а Мизуки так ничего и не придумала. Манабу галантно распахнул перед ней дверь подъезда и уже собрался было пройти следом, как она остановилась и выпалила:
– Я хочу остаться одна!
Манабу опешил:
– Как это одна? Санаки-сан нет дома, вдруг тебе что-то понадобиться?
– Ну, если понадобиться, я вполне могу сама себя обслужить!
– Но ты же себя плохо чувствуешь! А вдруг тебе станет хуже?
– Не станет, – отрезала Харуно, а про себя подумала, что хуже, чем в настоящий момент, ей точно никогда не будет.
– Откуда ты знаешь? Нет, я не могу уйти и оставить тебя так, без помощи.
Манабу сделал попытку пройти дальше, но Мизуки снова его остановила.
– Манабу, я тебя японским языком прошу – уйди.
– Да что с тобой? Что случилось?
– Случилось… Случилось! И не сейчас! Давно! Не люблю я тебя, ненавижу! – неожиданно для себя сорвалась Харуно. – Отвяжись ты от меня! Навсегда-навсегда!
Выкрикнув эти слова прямо в лицо ошеломленному Манабу, Мизуки пулей взлетела на свой третий этаж, хлопнула дверью и, не раздеваясь, бросилась на диван лицом вниз. Ее всю трясло, как в лихорадке, но слез не было.
Сколько она так пролежала, Харуно не знала. Манабу долго звонил в дверь, что-то говорил, стучал, но она не реагировала. Наконец он ушел.
Мизуки села, потом медленно поднялась и подошла к большому зеркалу, пригладила волосы, провела пальцами по щеке. «Ну вот и все, – отрешенно подумала она, – вот и все». Что Харуно чувствует: боль, разочарование? Внутри была какая-то звенящая пустота, которая постепенно сменялась чувством невыразимого облегчения. Не надо больше врать, притворяться, изображать перед собой и другими счастливую невесту. А обо всем остальном она подумает после, когда немного придет в себя.