Как Клинт Иствуд или эго вселенского масштаба

Я остановился и вытащил из кармана старых потёртых джинсов белый носовой платок, чтобы утереть пот со лба. Гулять по Техасу летом — все равно, что жариться на раскалённой сковороде! Листья деревьев и кустарников пожелтели под палящим солнцем, почва потрескалась, а так же обмелели реки, что привело к сбоям подачи холодной, насколько это возможно в такую жару, воды. И вот я, Учиха Саске, как последний идиот, по самому солнцепёку прусь к колодцу, чтобы набрать ведро этой такой драгоценной сейчас жидкости.
С каждой минутой было все труднее идти. И дело вовсе не в жаре — пока моего старшего братца Итачи не было в городе, я спёр его кожаные ковбойские сапоги. Конечно, погода была не совсем подходящая, но, черт, кто знает, когда ещё мне выпадет такой шанс? Мужественно терпя боль от многочисленных мозолей на ступнях, я продолжал свой неспешный ход, молясь, чтоб хоть кто-нибудь встретился на пути и заценил мой внешний вид — небрежно взлохмаченные на затылке и приглаженные у висков чёрные волосы, лёгкая хлопковая белая рубашка, вылинявшие потёртые старые джинсы, порванные мной на колене для пущей «крутизны», кожаный ремень с крупной отполированной до блеска бляшкой в виде красного облака, так же позаимствованный в шкафу старшего брата, и, конечно же, ОНИ — рыжевато-коричневые ковбойские сапоги, все ещё сохранившие запах новой кожи. Да, парень хоть куда. Бабушка в таких случаях всегда говорила: «Такой красивый, смотри, как бы сороки не унесли!»
Наконец, в поле зрения попал старенький колодец, рядом с которым, бешено размахивая гаечным ключом, стоял невысокий темноволосый четырнадцатилетний парень Обито. Я довольно улыбнулся. Наплевав на боль, уверенной походкой матёрого ковбоя, которую часто видел в фильмах с Клинтом Иствудом, я преодолел последние разделяющие нас метры. Обито не был одним из моих друзей, если честно, он меня раздражал — всего на пару лет старше, а такое самомнение!
— Привет, дружище, — я снисходительно похлопал его по спине.
— Привет, — односложно, словно робот, ответил он.
— Эй, а что ты делаешь тут с гаечным ключом? — поинтересовался я, ставя рядом с парнем своё пустое ведро. Я был не прочь чуток испортить ему карму! Закрепив ведро и протянув руку к рычагу, я стал крутить его, медленно опуская пустое, а затем вынимая полное воды ведро. Кажется, скоро я, наконец, уничтожу пустыню Сахару, образовавшуюся в горле.
Я поставил ведро рядом с колодцем, наклонился, чтобы зачерпнуть немного воды. Краем глаза заметил движение — придурок Обито замахнулся на меня гаечным ключом. Думая о том, что кто-то явно перегрелся на солнце, я увернулся от удара и, хватая ведро, опрокинул его на парня. Я ожидал ругани, проклятьев, но не того, что произошло в следующую минуту — словно злобная ведьма Бастинда из «Волшебника изумрудного города», парень медленно начал таять! Именно таять, вода, попадая на его тело, становилась вязкой, и противная розоватая субстанция медленно капала на высохшую землю. Не знаю, сколько я так простоял, но меня вывел из ступора глухой звук, словно стеклянный шарик уронили на твердую поверхность. Передо мной образовалась кучка то ли парафина, то ли чего-то похожего, не знаю, химию я в школе обычно прогуливал. И рядом с кучкой на пыльной земле лежали два стеклянных глаза. Что за черт? Я недоуменно почесал жёсткую от геля для укладки волос макушку. Не то, чтоб я любил Обито, но, кажется, карму я ему подпортил сильнее, чем собирался.

К дому я добрался уже затемно: пару часов пролежал в отключке, еще немного времени приходил в себя, и не будем забывать про мои мозоли, и тут же увидел идущего навстречу Узумаки Наруто — моего лучшего друга и самого большого придурка на этом белом свете. Я вздохнул с облегчением — сейчас мы пойдём ко мне, упрём у Итачи пачку сигарет, будем курить и смеяться над тем, как я сегодня перегрелся на солнышке. Конечно, я сделал непроницаемое лицо — пусть Узумаки не думает, что я рад его видеть. Стряхнув пыль с носков изрядно запачкавшихся ковбойских сапог брата, я поставил ведро на землю и принялся искать ключи в кармане джинсов. Маленькая капля холодного пота образовалась в ямочке на шее и медленно заскользила вниз. Мой лучший друг, самый жизнерадостный идиот, которого только свет видывал, не поздоровался, не улыбнулся, с абсолютно каменным лицом направляясь в мою сторону. Краем глаза я заметил быстрое размытое движение, но среагировать на него не успел. Только развернулся, и кулак Узумаки припечатал меня к чёрной двери собственного подъезда.
— Что ты делаешь, придурок? — не таким бесстрастным тоном, как обычно, и несколько выше, пропищал я.
Видно, мой друг не нашёл, что ответить, а вместо этого вмазал мне снова. Я схватился за нос и почувствовал, как на глаза навернулись слезы. И не думайте, что мне больно — я ж не девчонка, от боли плакать! Но этот нос был произведением искусства! Что, если он станет похож на грузинский или на клюв попугая? Возможно, я даже не смогу целоваться! Последняя мысль заставила успокоиться и собраться. Сейчас кто-то за все ответит! Увернувшись от очередного удара, я со зловещим видом принялся закатывать рукава уже не столь белой, как утром, рубашки. Вспомнив мысленно уверенную походку Клинта Иствуда, я медленно двинулся в сторону врага. В голове крутилась старая ковбойская песня:

There is a house in New Orleans
В Новом Орлеане есть дом,
They call the Rising Sun
Его называют «Домом Восходящего Солнца».
And it's been the ruin of many a poor boy
Сколько молодых душ было загублено там!
And God I know I'm one
И, видит Бог, моя тоже.

Только одного я не учёл, на пути от двери подъезда к противнику меня остановило, что бы вы думали? Собственное ведро! Больно стукнувшись об него носком Итачиного модного и уже такого потрёпанного сапога, я отправился в медленный полет, на ходу злорадно отметив, что все содержимое этого синего пластмассового несчастья оказалось на Узумаки. Но мой злорадный смех умер в горле, и было тому две причины: во-первых, я только что вылил всю чёртову воду, за которой ходил полдня, а дома ни росинки; а во-вторых, в поле зрения моего лежащего на земле лица попала какая-то вязкая розовая липкая мерзость. Я медленно поднял взгляд повыше — лучшего друга там не оказалось, лишь как-то странно смотрелись на розовом фоне два стеклянных глаза с голубым зрачком.

Забежав в свою квартиру, я прижался спиной к входной двери. Дыхание вырывалось из груди, сопровождаемое короткими всхлипами. Страх и недоумение наполнили мою душу, вытеснив все другие чувства. Я закрыл дверь на щеколду, провернул дважды ключ в нижнем замке, закрыл на все обороты верхний, накинул дверную цепочку. Проходя в ванную мимо большого зеркала в прихожей, я тихо присвистнул — вид мой подходил скорей для беженца или участника боевых действий: чёрные волосы растрепались, глаза были широко распахнуты, некогда белая рубашка порвалась на плече и испачкалась черт знает в чем, джинсы украшают серые отпечатки пыли. Я медленно опустил глаза вниз. Вот теперь стало действительно страшно — сапоги брата покрывала грязь и пыль, а так же несколько весьма заметных царапин. Я стащил натиравшую мне обувь и спрятал в спальне под собственной кроватью. Может, непонятные то ли пришельцы, то ли зомби, то ли куклы Вуду — я ещё не решил, кто были эти напавшие на меня существа, и не убьют меня, а вот Итачи — уж будьте уверены. Но это только в том случае, если он узнает. Вы ведь не скажете ему? Я? Точно нет!
Дойдя, наконец, до ванной, я стал отчаянно крутить кран с холодной водой. Выражение «так, словно от этого зависела моя жизнь» чертовски кстати пришло в голову. На фаянсовую поверхность раковины упало несколько драгоценных капель, а после — только гул воздуха. Значит, вода сегодня все же была, но я этот момент не застал. Неожиданная мысль пришла в голову, и я, протянув руки вправо, осторожно поднял и положил на пол крышку бачка. И не смог удержаться от улыбки — бачок был полон воды!
Я вернулся в спальню, вытащил из шкафа чёрные спортивные штаны, такого же цвета футболку, носки и кроссовки, открыл соседнюю дверку, снимая с вешалки чёрную спортивную безрукавку брата с накладными карманами. Порывшись в ящиках с медикаментами и прочим хламом, из пустых пузырьков из-под каких-то маминых тоников, ещё непонятно чего и трубок от капельниц я соорудил небольшие отделения для воды внутри жилетки. Трубочки были закрыты заглушками, которые при необходимости можно было вынуть и атаковать врага. Встав на стул, так, что стало видно содержимое самой верхней полки встроенного в стену спальни платяного шкафа, я нашёл там старый водяной пистолет. Заполнив оружие водой, я поднёс пластиковое дуло к лицу и подул на него, как настоящий герой боевика. Ещё никогда я не чувствовал себя так круто. Возможно, я бы даже натянул на лицо чёрную лыжную маску, которая лежала на той же полке, что и пистолет, но на улице около тридцати пяти градусов, а потное лицо, по моему мнению, героя не красит!

Мерзкий металлический скрежет заставил меня замереть на секунду, а потом бегом броситься к двери. Замки были уже открыты, лишь дверная цепочка не давала незваному гостю проникнуть внутрь. Сквозь узкую щель показалась физиономия Итачи. Я не растерялся — пусть и позволил обмануть себя дважды, но не третий раз. Медленно поднял вверх дуло водяного пистолета и несколько раз выстрелил брату в лицо. На секунду зажмурившись от страха, я услышал лишь приглушённые ругательства за дверью и понял, что просчитался, но глядя в горящие гневом глаза Итачи, почти молил, чтоб братец медленно растаял как псевдообито или псевдонаруто. Громко сглотнув, я открыл входную дверь.
Видок Итачи заставил меня улыбнуться. Наш идеальный мальчик, которого родители ставили мне в пример, всегда в чистой и отглаженной одежде, сейчас представлял такое же печальное зрелище, как и я полчаса назад. Его чёрные брюки со стрелками были испачканы и порваны на обоих коленях, туфли словно изжевала какая-то бешеная собака, чёрная шёлковая рубашка с красными облаками была скорее серой. Картину довершали тонкие струйки воды, медленно стекающие с его лица. Я изрёк «о-оу» и благоразумно спрятался в ванной. И вот, когда на часах было три утра, мы с братом, вооружённые, насколько позволяли объёмы нашего бачка, с пустыми вёдрами отправились пополнять ресурсы пресной воды к упоминавшемуся ранее колодцу. Рассказ брата, после того, как он все же вытащил меня из ванной и отметелил, был похож на мой, за исключением того, что вода ему под руку не попалась. Все, чем он располагал, воюя с внезапно озверевшими сотрудниками, были собственные кулаки и длинные ноги. Ещё он что-то упомянул про степлер и канцелярский нож, но эту тёмную непацифистскую сторону души Итачи я узнать не захотел! Нас прервали на полуслове — у колодца ждала огромная толпа. Итачи тихо присвистнул, а я снова повторил своё испуганное «о-оу».

Месяц спустя:
Прошедшие недели вспоминаются сплошной чередой сражений. Снова и снова мы с братом в самом буквальном смысле слова «мочили» врагов. А позже, тихо крадясь в рассветной дымке, находили связанными настоящих людей и освобождали их. Готовили оружие, набирали воду, организовывали отряды, атакуя непонятных пластиково-парафиновых существ, беззвучно таявших под действием обычной пресной воды. Сначала нас было всего двое, потом — десятки, сотни, а теперь — тысячи! Мы шли, держа наизготовку свои водяные пистолеты, готовые на все ради наших детей, нашей страны. «За Америку», — кричал я. «За Америку!» — вторила толпа. Мы атаковали белый дом, и я собственными руками уничтожил Учиху Мадару — человека, который до сегодняшнего дня был президентом нашей великой державы. Освободив из тюрьмы настоящего Лидера, мы смогли, наконец, узнать, что же такое происходило все это время. Толпы пришельцев атаковали планету. Высокоразвитые в интеллектуальном смысле, они оказались слишком слабыми в физическом, чтобы уничтожить нас и захватить Землю. Тогда были синтезированы куклы — наноподделки под настоящих людей. Выяснив, что у подделок есть ахиллесова пята — вода, космические захватчики решили получить контроль над всеми её источниками в крупных городах мира. И завоевание началось! Тихо и незаметно нас убирали с поля зрения, замещая подделками, не говорящими, но отлично имитирующими наши тела. Все бы прошло успешно, если бы не ваш покорный слуга, то есть я, то есть, не слуга, ну и не то, чтоб очень уж покорный! Испугавшись нашего праведного гнева, мерзкие зелёные, так сказал Мадара, человечки попрыгали в свои летучие тарелки и улетели в неизвестном направлении. Мир ликовал, объединённый общей радостью!
Наконец настало утро пресс-конференции, все президенты, стыдливо опустив лица в пол, извинялись за то, что допустили катастрофу межпланетного масштаба. Нам с братом предложили вознаграждение в несколько миллиардов, но у меня очень простые вкусы — все самое лучшее меня устраивает, и потому от денег я отказался, выдвинув встречное предложение — Учиху Саске в президенты! Следуя этому же принципу, я не имел в виду президента Америки — я хотел стать президентом мира и не удивился, когда через два месяца благодарные люди планеты избрали меня им.
И вот, сидя в шикарном кабинете за столом, заваленным документами мировой важности, ловко крутя в пальцах дорогую сигарету, я тихо насвистывал себе под нос песенку из старого ковбойского боевика. Как Клинт Иствуд.

***

Мой крепкий утренний сон развеяла подушка, грубо заехавшая по носу.
— Вставай, мелочь, — крикнул из дверного проёма Итачи.
— Как ты разговариваешь с президентом? — высокомерно пробурчал я, с грустью осознавая, что все события, произошедшие со мной накануне, были всего лишь сном.