Карточные игры. 7 глава. Тайники души.

В Токио царила ночь. Но несмотря на это, жизнь продолжалась, как если бы для японцев не имело значения светит ли сейчас солнце или нет. Куда-то ехали машины. В развлекательных районах гуляли парочки, мелюзга, которая начинала портиться слишком рано, аферисты, пытавшиеся выловить рыбок покрупнее. Ночью Токио дышал размеренно, даже с придыханиями и какими-то остановками. Подобно курильщику, который затянулся и медленно выпускает дым…
В одной из квартир многоэтажек царил сумрак. Лишь в спальне горели свечи, валялись коробки из-под пиццы и полу-пустые бутылки алкоголя. Рената зажмурилась и вытянулась на кровати.
- Ты мне расскажешь, о том, что хотела рассказать?
- Сейчас, - Мацури потянулась к тумбочке за бутылкой мартини и отпив значительный глоток, начала свой рассказ, - Ты не удивишься, если я тебе расскажу о своей проблеме. Она довольно банальна. Неразделенная любовь, слезы, розовые сопли. Ничего особенного. Только влюбилась я в очень сложного человека. Знаешь, Рената, как рождается любовь? Или влюбленность? Мы жили с этим придурком в соседних домах, в Киото. Были друзьями детства. Идеальный сюжет для какой-нибудь манги, не думаешь?
- Ты читаешь мангу?
- Представь себе. Нет, - фыркнула Мацури, - Этой чепухой завален весь мой дом! Старшая сестра – мангака! Не перебивай, дослушай до конца! Так вот… С Гаарой мы жили по соседству. Он был слаб здоровьем. В школу ходил с огромными пропусками, что даже в начальной школе ему пришлось заниматься на дому. Я была маленькой и не особо вдавалась в подробности, но очень жалела маленького мальчика по соседству. Засыпая, я перед сном подолгу сидела у окна вглядываясь в темный сумрак, пытаясь разглядеть звезды. А в противоположном окне другого дома едва-едва колыхались занавески. Иногда я чувствовала на себе пристальный взгляд. Как если бы кто-то наблюдал за мной. И я знала, что это тот самый болезненный мальчик. Мне очень хотелось с ним подружиться, потому что я была уверена, что ему очень грустно одному. И очень жалела его. Я его видела изредка. На улицу он выходил по утрам или во время обеда, когда меня не было дома. А мне так хотелось с ним познакомиться! Первый раз я с ним заговорила зимой. Падал снег и тут же таял. Он стоял на улице и смотрел на небо. Маленький, закутанный в кучу одежды, такой серьезный. Я выбежала к нему на улицу, несмотря на то, что болела и должна была остаться дома. В ту зиму, я переболела ветрянкой. День, когда я встретила его, был днем третьей недели и вся моя красноватая сыпь медленно сдавала позиции. Но я все еще оставалась в крапинку. Я подбежала к нему на улице и заявила, что вот хочу с ним дружить. Он тогда на меня так посмотрел… Знаешь, как туманны бывают воспоминания детства? Как они обрывочны и в то же время ярки? Я запомнила все. Падающий снег на темно-серый асфальт. Запах булочек, который кто-то пек из соседей. Его взгляд. Его глубокие глаза лазурного цвета на бледном лице обрамленном спутавшимися черными волосами. В красный цвет этот идиот перекрасился во втором классе средней школы. Даже не спрашивай зачем. Идиот, одним словом…
С тех пор мы стали дружить. Мамы у него не было. Был только отец. Строгий, очень строгий, но справедливый. Я приходила к нему домой играться, позже он стал захаживать и ко мне. Я рассказывала ему все, что знала. Приносила все мои игрушки. В общем мы подружились. У него еще старший брат и сестра есть. Они приглядывали за нами лишь бы мы чего не натворили. Однажды мы разбили окно. Это было в средней уже школе. Тогда Гаара окреп и стал вместе со мной ходить в школу. Мы играли на лужайке перед домом, и меня сильно разозлил Гаара. В итоге мяч попал прямо в стекло. Как вспомню, как мы перепугались! Правда, когда пришел отец Гаары, мы быстренько свалили вину на Канкуро, его старшего брата. Он тогда бейсболом увлекался, так что вполне сносная ложь получилась. В общем дружили мы с ним крепко. Он был спокойным. Добрым. Отзывчивым. Он останавливал меня от глупых поступков, которые я совершала. Отчитывал за то, что я творила много шалостей. Прикрывал мои поступки перед родителями. В общем в том детском возрасте в моих глазах этот красноволосый придурок был всем. И братом, и другом, и товарищем. Другого я и желать не могла.
А потом все изменилось. Ты знаешь этот дурацкий период взросления? Когда мальчики пытаются выглядеть мужественными, а девочки стать краше? Когда фигура все еще угловата и не оформилась, а девочка уже читает слащавые романы? Я училась тогда в средней школе. Зачитывалась дурацкой мангой сестры! И чего там только не было! В общем мысль, что у меня должен быть парень появилась из-за этой ерунды. Мне было тогда двенадцать. Первый класс средней школы. Рядом были безобразные мальчишки, игравшиеся в приставки и, ржавшие как идиоты с глупостей. И никого такого в кого можно было влюбиться. Совершенно. Наступили каникулы и Гаара уехал в летний лагерь. До сих пор не пойму, что он там забыл? Меня туда не отпустили. А он уехал. Как итог, он вернулся совсем другим. Первое время он был мрачным. Раздражительным. Все, что не скажи ему, все он воспринимал как издевательство над ним. Он перестал со мной общаться. Перестал навещать меня. Когда я приходила его не было дома. В одночасье куда-то делся слабый мальчик. Теперь он пропадал на улицах. Я не знала, где его искать. Не знала, как до него достучаться. Он стремительно менялся. И я, маленькая девочка, совсем ничего не понимала. Потом он перекрасился в этот красный цвет! В тринадцать лет! Ты представить себе не можешь, Рената, как взбешены были учителя и директор в школе. Но как не странно, отец Гаары все уладил. И даже не был рассержен поступком сына… Год спустя он сделал себе тату. Два года средней школы прошли хаотично. Я была расстроена. Но нашла себе новых друзей. Я пыталась снова стать ему другом, но получала всегда твердый отказ. Я наконец рассердилась и сама вычеркнула его из своей жизни. Я с детства была очень твердолобой в поступках и горделивой. Мне безумно не хватало его, но я наоборот пыталась показать, как мне хорошо с новыми друзьями. И мне действительно было хорошо…
В старшей школе моя подруга призналась в любви Гааре. Они стали встречаться. Мы стали видеться чаще. Ты не представляешь это смутное ощущение тревоги видеть старого друга в объятиях твоей подруги. Я не ревновала к ней и ревновала одновременно. Меня не смущали их любовные перипетии, но меня жутко бесило, что он зная меня, проходил мимо меня, не взглянув. На совместных встречах не обращал внимание. В прогулках компанией никак не выражал того, что когда-то мы были друзьями. Как с мусором. Как с пустым местом… Такого отношения я к себе терпеть не собиралась. Мне было шестнадцать. Первый год старшей школы. Чувствуешь себя взрослой и раскрепощенной. Такой умной и всезнающей. У нашего общего друга была вечеринка. Гаара тогда встречался с Аю, моей подругой, около трех месяцев. Мы напились. Были пьяными и злыми друг на друга. Я стала с ним ругаться, называть его слабаком и придурком. Он же старался не обращать на меня внимание. Он тогда уже покуривал травку, от которой не хило торкало, и ему, думаю было по боку лепет пьяной дуры. Но я не сдавалась. Начала перечислять его слабости. Громко, чтобы все слышали. В итоге взбешенный придурок утащил меня в туалет, и пустив воды из-под крана, начал плескать воды мне в лицо. На грудь. На волосы. Я орала и кусалась. Кричала, что он придурок, каких поискать. А потом расплакалась. Он тогда, как я помню, поморщился. Собрался уходить, а я вцепившись в него, поцеловала. Он оттолкнул и взглянул таким долгим, уничтожающим взглядом… И сказал, что я всего лишь глупая идиотка, которая просто ревнует. Зачем я его поцеловала, я не знаю. Но я не остановилась. Я была взбешена. Стала появляться везде, где он был. Мешалась ему. Вешалась на шею. Оправдывая его слова, что я ревную. Я действительно ревновала. Ты, наверное, никогда бы не поверила, что твоя справедливая Мацури может оказаться такой сволочью. Я пыталась увести его как могла. Я кусала губы иступлено, в отчаянии не представляя, как мне его добиться. Ведь он был моим. Я его не любила. Но была ослеплена обидой. Он забыл меня так просто, как если бы выкинул сломанную вещь в мусорку. А мне было больно. Доверять человеку. А потом оказаться им же преданной. Мне было обидно до слез. А потом… когда мои родители уехали, он заявился ко мне домой. Я впустила его. Надеялась, ждала, была уверенна, что он извинится. Перестанет быть таким… мерзавцем. Станет прежним моим любимым другом, который во всем поддерживал меня и прикрывал мою спину. Но я так ошиблась. Его давно уже не было. Он стал наглым. Жестоким. Он сказал, что я его достала. Что вот он, передо мной. И если я так уж хочу, чтобы он ко мне вернулся, то он в принципе и не против. Безобидные слова, да? А потом он стал целовать меня. Сначала нежно, усыпляя мое внимание. Я чувствовала, что не хотела этих поцелуев. Он был моим другом. Я его не любила как мужчину. Потом он стащил с меня одежду, повалил на кровать. Я сопротивлялась. Ему было все равно на мои слезы, на мою мольбу, на увещевания. Даже на упреки в память о былой дружбе. Он просто взял меня. Грубо. Нагло. Больно. Растоптал и уничтожил в один миг. А потом ушел, ни сказав ни слова. Понимаешь, какой ничтожной ты себя можешь чувствовать после подобного? Какой сломанной кажешься себе? Мерзкой. Грязной. Измученной. Уродливой? С тех пор я перестала его преследовать. Перестала заглядывать по ночам, как прежде, я это делала в окно. Занавески комнаты напротив больше не интересовали меня. Я была только благодарна ему за то, что он все же остался предупредительным. Залететь, я не залетела. В школе я стала избегать его. Встречаясь в коридоре, пугливо прятала взгляд. Мне казалось, что тело горит, как только я его вижу. Потом стало вообще невозможно. Каждый раз как только я его видела, то бежала в туалет. Меня тошнило. Горло раздирало рвотными позывами. А потом в последний год старшей школы он исчез. Оказывается, закончил экстерном школу и перешел в университет. Целых два года, что я его не видела – я ведь еще была на подготовительном курсе, сразу в Академию не поступила, - я как мне кажется полностью излечилась от всего этого. Чувства притупились. Воспоминания обмякли. Сердце решило стать легкомысленным, позволяя увлечь себя новым и забыть старое. Вот так.
Рената молчала. Все время, пока Мацури говорила, итальянка слушала ее с неким страхом. Казалось, давно прошедшее, живо ожившее перед глазами, до сих пор больно режет своим присутствием в воспоминаниях саму шатенку. Ее большие глаза, в которых плясали отблески свеч; растрёпанные короткие волосы, которые безвольно свисали вниз. Губы, которые дрожали при рассказе… Все это стало таким родным. Таким дорогим. Рената кинулась девушке на шею и крепко обняла ее. Так грустно. Неужели ее милая Мацури такого заслужила?
Свечи горели неровно, рисуя причудливые узоры тенями. Весь мир, который был за пределами квартиры стал несущественным и бесполезным за этим разговором. Рената обхватила девушку еще сильнее.
- Я бы выбила дурь из этого придурка, - сказала «сирена» этой ночи.
- Не лезь не в свое дело.
- Я и не имею привычки лезть туда, куда не просили. Но больше тебя обижать ему не дам!
- Я тебе это рассказала не просто так, - сказала японка, высвобождаясь из объятий подруги, - Я хотела тебя предостеречь. Тебе не нужен Сасори. Поверь мне.
Рената повернулась к Мацури. Ее грустное лицо раздражило шатенку еще хлеще.
- Он тебе не нужен, - твердо повторила девушка, - Я молчала все это время, потому что не знала как сказать… Рената, ты не знаешь его. Связываться с ним так же опасно, как связываться с Саске. Или с Гаарой, к примеру. Это только обманчивая оболочка идеального мальчика. Он не идеален, мало того, у него было кучу девушек до тебя.
- У какого парня за спиной не шлейф из брошенных подруг? – грустно запротестовала Луче. Мацури покачала головой.
- Он сам не знает, чего хочет. И тебя затянет за собой. Это зыбкое болото, если приблизишься к нему. Если хочешь знать мое мнение, то оно таково.
- Мацури, милая, хорошая моя, не беспокойся! Я всегда успею выпутаться раньше, чем вляпаюсь в проблемы очень глубоко. Хорошо? – Рената зевнула, - Пора спать, все-таки. А этого твоего Гаару, если представится случай, я на мелкие кусочки бы покромсала.
- Чушь. Забудь про Гаару. А вот с Сасори не говори мне потом, что я тебя не предупреждала, - со вздохом сказала Мацури и выключила торшер. Рената в свою очередь задула все свечи. Комната сразу же погрузилась во мглу. Только из окна, серебрясь, лился ровный бездонный свет луны… Девушки заснули.

* * *
Утро выдалось промозглым. Невидимые щупальца холода стянули кожу, обрывали теплое дыхание, вырывавшееся из губ, поглощая собой. Солнце не было видно. Осень по праву утвердилась править в Токио. Рената проснулась от тяжелой головной боли. С трудом открывая глаза, и изредка потирая их, как бы стараясь согнать сонное наваждение, итальянка двинулась к кухне.
- Вот это да, - пробормотала Луче, разглядывая распахнутое настежь огромное окно в зале. «Хотя бы не несет перегаром». Итальянка закрыла дверь и прислонившись к окну, вздохнула. Лоб уперся в ледяное стекло, взгляд скользил по улицам запруженных машин, людям, кутавшимся в одежду и куда-то спешащим. «Куда? Куда это все они? Не понимаю». Вспоминая события вчерашнего вечера, Рената не знала ничего, чем можно было бы его охарактеризовать. Хотелось ввернуть крепкое словце, но как-то не выходило. Может, потому что ее всегда учили, что девушка обязана быть воспитанной. И не той послушной овечкой содержащейся в семье пуританского характера, нет. Просто это не красиво выражаться крепко, как разнорабочий на стройке или заключенный в тюрьме. Поддаваясь манящему образу разнузданной девчонки, которая якобы свободней всех на свете – это ли идеал? «Но ни она, самая дерзкая или самая безбашенная, ни я, по-настоящему не знаем, что нам надо. И уверена, даже из всех этих куколок только две или три знают настоящую свободу… И наверняка, не благодаря, ругательствам».
- Я, должно быть, вчера перебрала, - пожаловалась подруга, ковыляя в сторону кухни. Девушка двинулась вслед за ней.
- Не ты одна. Голова болит просто по-страшному, - прижимая к многострадальному лбу руку, Луче тяжело осела на стул, - Посмотри в шкафу подвесном у окна. Там должны быть таблетки.
Мацури деловито вытащила коробок с лекарствами и стала рыскать в нем.
- И к чему тебе столько? – удивленно спросила шатенка, потом упавшим голосом добавила, - А таблеток нет. Подожди… здесь есть рядом аптека. Я схожу куплю.
Рената ничего не ответила и лишь позволив себе положить голову на холодное дерево стола, зажмурилась. Хлопнула входная дверь. Раз… Два… Три… Сколько счастья отпущено человеку? Четыре… Пять… Шесть… А есть ли у него лимит? Семь… Восемь…Девять… А можно ли создать счастье самому и дарить людям подобно леденцам? Десять… Одиннадцать… Двенадцать… Медленно отворилась входная дверь. Рената слышала, как заходит Мацури, как разувается и направляется к ней, минуя спальню, заглядывая в зал…
- Завтракать таблетками от похмелья пошло, - потирая глаза и позевывая, сказала Рената.
- Я бы тебе сказал, что значит, по-настоящему пошло. Хотя, стой. Все же скажу. Вчера одна девушка заставила меня просидеть практически голым на крыше с импровизированным костром два с половиной часа. Вот это пошло.
Рената приподняла голову. Взгляд зацепил только черные замшевые брюки и розовую рубашку… Она снова уронила голову на стол, больно стукнувшись лбом.
- Как ты попал сюда? – на удивление не хватало сил. Голос был безжизненно пустым. Желудок скручивало. Тошнило, - Саске, поставь мне чайник, а?
- Сама встанешь, - голос был презрительным. Наглый гость, отодвинул стул и уселся на него, - А здесь столько всего изменилось. И вообще топай ножками, девочка, и умойся побыстрее. У меня к тебе есть дело.
- Интересно, какая жертва сама бежит на эшафот? – пробурчала Луче, и подняла глаза на Учиху, - поставь чайник. Я умоюсь.
- Хорошо, - отрезал Саске, - говорим так. Будешь неумытой и голодной.
- Учиха, ты скотина, - буркнула Рената. Она встала, покачиваясь и спотыкаясь, дошла до туалета. Открутив кран, девушка стояла и смотрела как бежит тугой струей вода, ловила отражение себя, заспанной и растрепанной в зеркале, видела черноволосого парня у дверного проема.
- Скотская скотина, - повторила Луче. Она набрала пригоршню ледяной воды в ладони и умылась. Потом еще. И еще. Капельки стекавшие по лицу, быстро вырвали ее из состояние сомнамбулы. Взяла щетку. Нанесла зубную пасту. А за ней неотрывно смотрели черные глаза. Как дыра. В них не отражалось ничего. Рената стала чистить зубы. Учиха вошел внутрь. Огляделся.
- Как-то безвкусно, знаешь?
- Саф ты бескуфна! – огрызнулась Рената и выплюнула пасту, - Нормальный у меня туалет. Нормальная у меня квартира. Единственный предмет, который сюда не вписывается – это ты. Говори, что хотел.
- Это не романтично делать здесь… в туалете, - с сарказмом сказал парень и вышел на кухню, провожаемый раздраженным взглядом девушки. Что-то стало бренчать. Открывались дверцы шкафов, тщательно рассматривалось содержимое.
- Не смей ничего трогать, - крикнула Луче, протирая тоником лицо. Шум на мгновение прекратился, а потом начался снова с двойным упорством. «Убила бы», - со вздохом подумала девушка. Серьезно, как он оказался у нее дома? И где же Мацури? Выходить к нему особенно не хотелось. Рената подозревала, что после вчерашнего события, когда Учиха напротив намеренно спокойный заявился к ней ничего приятного ждать не стоило. Где-то обязан быть подвох. С протяжным стоном что-то разбилось. Рената бросилась к наглецу.
- Ну и что ты тут устроил? – голос дрогнул от нахлынувшей злости. Любимая керамическая кружка лежала в мелких осколках. Саске, как ни в чем не бывало, продолжил рыться в шкафах.
- Уберешь потом, - буркнул он, наконец доставая мешочек с душистыми зернами кофе. Заглянув внутрь, и удостоверившись в найденном, он небрежно кинул едва закрытый мешок девушке. Луче цокнула, - Завари кофе! Как ты можешь пить эту растворимую дрянь?
Рената лишь устало вздохнула. По-прежнему не зная, намерения Саске, она стала собирать осколки керамики. Учиха ушел в гостиную. Рената задавалась вопросом, как теперь этот парень будет ей мстить? Определенно, именно за этим он и притащился. Луче готова была завыть! Вся ставка прошлой ночи была на то, что брюнет окажется трусом и более близко не подойдет к ней. Откуда она знала, что он воспримет это как игру, продолжая устраивать нападки. Девушка достала кофеварку. Давно она ею не пользовалась. Шло время… Прошло минут десять, с тех пор как брюнет ушел сидеть в гостиной, ожидая свой напиток, а Мацури так и не появлялась. «Закон подлости, конечно» - Рената лихорадочно крутила в голове различные сюжеты. Вот Саске поваливает ее на кровать, пытаясь изнасиловать. Вот Саске предлагает ей заплатить за моральный ущерб. А вот тут он устраивает ей встречу со своими фанатками, которые ее в клочки рвут. А вот тут…
- Бесполезная идиотка, - отстраненный голос полный надменности раздается совсем рядом. Девушка обернулась. На расстоянии согнутой руки стоит Учиха. Его взгляд раздраженный и надменный. Его лицо, алебастровое и пустое. Губы, тонкие, скривленные в полу-ухмылке. «И как такого можно любить?» - мысль удивления и разочарование настигает в усталом мозгу итальянку. Парень наклоняется ближе. Его дыхание ощущается так четко. Еще ближе. Теперь можно увидеть суженные зрачки, как у кошки… Хотя, это всего лишь обман зрения. Они у него обычные. Еще ближе. Не остается места для Ренаты или Саске. Есть только они вместе. Ее сбивчивое дыхание и его размеренное. Его колючий взгляд и ее растерянный.
- Ты дура, - шипит голос, - Так я и знал, что кофе давно готово.
Рената удивленно заморгала. Парень отодвинул ее и достав кружку, сам налил себе из кофейника ароматный напиток. Он уселся за стол и достав из-за внутреннего кармана сложенный вчетверо листок, кинул девушке.
- Предлагаю сделку, - сказал Саске, не спешно потягивая кофе. Он кинул на Луче насмешливый взгляд и продолжил, - Суть в том, что ты станешь моим напарником, представителем в цикле игр. Устраиваются они Мастями ежегодно. Карточные игры, соревнования по спорту, мыслительные процессы – в общем ерунда. Но правила требуют для каждого из Мастей представителя из обычных классов. Я про это совсем забыл и никого не искал. В общем, я выбрал тебя.
- Я выбрал тебя, Пикачу, - хмыкнула Итальянка, - Я отказываюсь.
- Кроме того, в этой сделке я предлагаю обоюдную выгоду. Срок подачи контрактов представителей и Мастей заканчивается… - брюнет задрал руку и, взглянув на циферблат часов из платины, сказал, - через час. За это время я не успею найти никого другого. Слышал, ты интересуешься историей одного парня. Кочу, так его звали?
- Коичи, - поправила Рената, - И ты все равно бесполезен. Что ты можешь мне рассказать?
- Например, кто виновен в его смерти и кому перебежал дорожку? – невозмутимо переспросил Учиха, - У меня огромные связи. Потрясающие возможности. Я с легкостью найду тебе его.
- И навешаешь мне лапшу на уши, - Луче выпила стакан молока, и достала печенья, - А вдруг это был ты?
Рената смотрела, как губы Учихи тронула снисходительная улыбка.
- Я до такого не опускаюсь, - это все, что он сказал. Девушка поймала себя на мысли, что впервые видит этого парня таким серьезным. Собранным. Ее все же одолевали сомнения. Что-то внутри настойчиво подсказывало не ввязываться в совместные дела с этим придурком, но узнать как все было на самом деле…
- И ты не хочешь мне отомстить за вчерашнее? – они сидели за столом. Друг напротив друга. В тишине одинокой квартиры. Парень бросил на нее взгляд полный раздражения.
- Когда-нибудь, я тебе это припомню. Но не сейчас. Мне нужна представительница. Капитал.
- Что за капитал?
- То же, что и представитель. Сленг.
Тикали часы. Девушка стала крошить в тарелку печенья. Учиха же продолжал буравить ее взглядом.
- Париться из-за какого-то мне незнакомого парня, я не собираюсь, - наконец сказала Луче, но потом добавила, - Однако, если ты в состоянии найти кого угодно, то давай я тебе подкину задание посложнее.
Губы Саске тронула победная усмешка. Рената не могла заметить ее, пока подписывала контракт и обдумывала как бы поточнее объяснить свою ситуацию. В конце концов, от этого Учихи может быть хоть какая-либо польза!

* * *
Учиха исчез сразу после того, как получил подписанный контракт. Рената решила не сообщать Мацури во что ввязалась. Нутром чувствовала, что совершила ошибку. Но игра стоила свеч, если Саске выполнит свою часть обещания, так что давать задний ход Луче уже не могла. Мацури появилась на пороге квартиры запыхавшаяся и усталая. Оказывается, ей пришлось обшарить ни одну аптеку в поисках таблеток. «Как назло или как на удачу?» - гадая, думала итальянка. Девушки позавтракали, поговорили о мелочах. Рената решила не затрагивать тему вчерашнего разговора. Наконец, шатенка решила, что ей пора домой. Остаток дня прошел серо и уныло. Рената читала книгу, учила новые музыкальные композиции и мучилась мыслью, стоит ли позвонить Сасори или нет. Тот поцелуй и извинения после этого… Пока не хотелось.
Выходные прошли быстро. За ними последовали и будни. Рената виделась пару раз на перерывах с Акасуной и дружественные разговоры ни о чем не могли ничего сказать девушке. С Мацури она проводила каждый день, но и сказать про авантюру в которую ввязалась, тоже не решалась. В конце концов, если понадобится помощь, то она всегда может обратиться к ней, а пока она справляется собственными силами, то и обращаться почем зря к подруге не стоит. Учиха не появлялся…
Настала суббота. День первых игр. Рената с особой тщательностью собралась, одеваясь спортивно. Учиха заехал за нею за полчаса до игр, и забрав ее, покатил куда-то за город.
- Не в Академию? – удивленно спросила Луче.
- А что, не видно? – передразнил Учиха. Куда-то исчезла вкрадчивость в голосе. Тон походил на сталь. Глаза не смотрели с желанием. Вся его фигура переменилась. Исчезла мягкость. Итальянка удивлялась переменам и чувствовала вместе с этим, что теперь можно расслабиться. По-крайней мере сейчас, на играх, Учиха точно не будет ей врагом. Не должен. Ведь, так?