Хроники санатория "Солнышко"

Деревня Звука – миловидное поселение таких же миловидных, улыбающихся шиноби, готовых всегда приютить заблудившихся путников, познакомить с их Каге – добрым дяденькой с черными волосами и очень бледной кожей, и указать обратную дорогу.
По крайней мере, так гласила легенда, пущенная в свет тем самым «добрым дяденькой» по имени Орочимару, для привлечения туда народа. Деревня Звука была маленькой (в четыре улицы и площадь с магазинами), бюджет был сравнительно небольшой, на территории деревни не добывали нефть и не строили мосты. Можно сказать, единственным источником прибыли в деревне было красивое трехэтажное здание, с садиком и ручейком, здание, которое волей-неволей посещали туристы. Это был лечебно-оздоровительный санаторий «Солнышко».

Мужчина в огромных круглых очках, укутанный в белый халат поверх спортивного костюма, явно главврач, сидел у себя в кабинете и заполнял какие-то бланки, время от времени поглядывая на портрет улыбающегося Орочимару на стене (собственно, главы санатория). Кабуто, а звали главврача именно так, отшвырнул в сторону бланки, явно подустав, и уже достал довольно грязную чашку и чайный пакетик, как в дверь очень сильно постучали.
- Переучет! – рявкнул Кабуто, заливая пакетик горячей водой.
- Какой нахрен переучет, в санатории?! – рявкнул в ответ мужской голос за дверью.
Кабуто возвел глаза к небу, помолился на портрет Орочимару и прогнусавил противным голосом:
- Входите.
В кабинет тут же вошло устрашающего вида нечто с синей кожей и жабрами, одетое в плащ, доходивший до щиколоток, в красную тучку.
Подумав, что где-то произошла утечка веселящего газа, а он не заметил, Кабуто протер халатом очки. Хошикаге Кисаме посмотрел на офигевшего врача как на идиота и улыбнулся, обнажив треугольные акульи зубы.
- Вы к нам на оздоровление? – севшим голосом пробормотал Кабуто, всматриваясь в тучки на плаще.
- Я? Боже упаси! – воскликнул Кисаме. – Я вот хочу к вам ребенка пристроить.
- Ребенка значит? – рассеяно переспросил Кабуто, с ужасом представив мелкую, зубастую и синюю копию Кисаме. – Это хорошо, у нас есть замечательная няня. Ничего, что она матом ругается, Таюя замечательный специалист. У вас мальчик или девочка?
- Мальчик, - пробасил Кисаме.
- Сколько лет вашему мальчику? – спросил Кабуто, опять заполняя бланк.
- Двадцать один.
У Кабуто аж очки на стол упали.
- Ясно. Понятно, - протянул он. – Отличный возраст…а где ваш «мальчик»?
Кисаме оглянулся по сторонам и побледнел, насколько это было возможно при его цвете кожи.
- Минуточку, - бегло сказал он и стремительно вышел из кабинета.
Кабуто глотнул остывшего чаю и откинулся на спинку кресла. Через пару минут в проходе снова возник Кисаме, чья огромная рука держала за шкирку молодого человека с темными волосами, собранными в растрепанный хвост.
- Пусти меня! Пусти, я сказал! – возмущенно болтая ногами, орал Итачи, стараясь царапнуть Кисаме длинными наманикюренными ногтями. – Только дай мне повод, и я тебя спалю, к едрене фене….
Кабуто уставился на эту картину. Улыбающийся Кисаме пытается свободной рукой пригладить напарнику волосы, Итачи злобно пыхтя, сверкает красными глазами, явно пытаясь поймать акулоподобного в гендзюцу.
- Мы к вам вот с какой проблемой, - громко сказал Кисаме, не дожидаясь пока Кабуто закроет рот от удивления. – У Итачи плохо со зрением….
- Нормально у меня со зрением, пусти меня, животное! – встрепенулся Итачи.
- Это когда как, - возразил Кисаме. – То может мухе с трех метров все лапки пересчитать, то в стену врезается. Я уже в ванной четвертый раз за месяц кафель на стенах меняю!
- Ничего, ничего, неделька-другая в санатории «Солнышко» и будет ваш напарник белке со ста метров в глаз попадать, - заверил Кабуто, глядя как Итачи пытается двинуть Кисаме между ног.
- Итачи-сан, ну что вы как маленький, - мягко произнес Кисаме, связывая Итачи руки его же рукавами от плаща в тучку. – Это же ради вашего здоровья! Очки вы носить не хотите…
- Учиха в санатории, - с легким подергивание глаза, протянул Итачи. – Позор на всю оставшуюся жизнь…
- Ну, Итачи-сан…
- Мое имя порастет позором...
- Ну что ж вы так убиваетесь?
- Ко мне на похороны никто не придет….
- Ну перестаньте!
- Моих детей будут дразнить все кому не лень!
- Запишем еще и на курс психиатрической помощи, - усмехнулся Кабуто, ставя в бланке Итачи галочку.

* * *
Орочимару, глава Деревни Звука, был мужчиной в самом соку (как он часто себе напоминал). У него была власть, деньги, сила, санаторий «Солнышко», верный подданный Кабуто….Но для счастья ему все же кое-чего, а вернее кое-кого, не хватало.
- Вот уже шесть месяцев и четыре дня с нами нет моего любимого, дорогого и родного Саске-куна! – взвыл Орочимару, заливая слезами и слюнями фотографию Саске в стеклянной рамочке.
Фотографию сделал Орочимару незадолго до пропажи (вернее побега) Саске, после того как тот вернулся с миссии из Страны Земли. Грязный, уставший и злой Саске, путаясь в своих широких штанах и спотыкаясь об висящий на поясе длинный меч, ввалился в деревню, с огромным желанием помыться и заснуть на три месяца. Таким его и сфотографировал Орочимару и на снимке у Саске было такое лицо, будто ему подарили ящик мадагаскарских тараканов. Но Орочимару считал, что Саске на снимке похож на маленького ангелочка.
- Ну не плачьте, Орочимару-сама, - произнес Кабуто, наливая в рюмочку успокоительное.
- Тебе легко говорить! – прорыдал Орочимару, вытирая длинный нос о шелковую простыню. – Ты никогда не любил Саске-куна!
Кабуто хотел было напомнить, что в Деревне Звука не любить Саске-куна каралось смертной казнью, но сдержался. Кабуто ни на секунду не сомневался, что мелкая паскуда с Шаринганом вовсе не потерялась в лесах, как считал Орочимару, а слиняла из деревни, в надежде укрыться от сверхматеринской опеки Орочимару.
- Успокойтесь, Орочимару-сама, - уверенно сказал Кабуто. – Мы обязательно его найдем…
Но Орочимару рухнул на широкую двуспальную кровать и, колотя кулаком по подушке забился, в судорожных рыданиях.

* * *
- Аккуратненько…
- Заносим…
- ГОЛОВА!!! Осторожно, голова!!!
Компания из трех шиноби: худого паренька с огроменным тесаком за спиной, истеричного вида девушки с ярко-красными волосами и рыжего ниндзя крепкого телосложения, пытались затащить внутрь санатория «Солнышко» Учиху Саске, чья и без того перебинтованная голова уже четвертый раз долбанулась об стену, при каждом повороте несущего его рыжеволосого Дзюго
Да уж, Саске явно переоценил свои силы, решив сойтись в бою с Дейдарой. Мало того, что Учиху-младшего порядком контузило от сильнейшего взрыва, так еще взрывной волной откинуло на четыре километра. Самый максимум, на что были способны медицинские навыки Карин – на то, чтоб заклеить Саске ссадину на лбу пластырем и обмотать голову бинтом.
И как назло – единственным чем-то похожим на приют местом был санаторий «Солнышко» в который Саске доставили почти в целости и сохранности.
И пока Саске перебывал в своем мире, мире, где перед его глазами проплывали маленькие фигурки Дейдары, верхом на больших глиняных птичках, Дзюго и Суйгетсу чуть ли не затолкали его в первый попавшийся кабинет. Карин закрыла за ними дверь и осталась ждать в коридоре.

Кабуто просто офигел, хотя думал, что после Итачи его уже ничего не удивит. Два психопата, на которых вся Деревня Звука ставила эксперименты, втащила еле живого любимца Орочимару-самы.
- Вы убили Саске-куна? – Кабуто просто позеленел от ужаса, представив реакцию Орочимару.
- Не убили, просто контузили, - улыбнулся Дзюго.
- Не мы! – добавил Суйгетсу.
- А кто тогда?! – завизжал Кабуто, всунув Саске градусник в приоткрытый рот.
Говорить о битве с Дейдарой в их планы не входило, поэтому Суйгетсу, не долго думая, ответил:
- Петардой его контузило.
Подслушивающая за дверью Карин чуть не выбила пол стены, от настолько провальной конспирации.
- Быстро в комнату его тащите, - шепнул Кабуто, на всякий случай, накрыв Саске накрохмаленой простыней. – Пока Орочимару-сама не заметил….Да не на руках же, придурки! Вон там каталка стоит!
- А если Орочимару заметит? – с опаской спросил Суйгетсу.
- Не должен, он сейчас рыдает в спальне, по поводу расставания с Саске-куном. Покатили, не стоим.

Через три часа, когда Саске проснулся, его ожидал сюрприз. Его подселили в одну комнату с весьма недовольным Итачи Учихой.