Хрупкость. Глава 1.

Сегодняшний вечер особо не отличался от других. Ненавязчивый звонок оторвал меня от работы. На часах было 18:45, и я не сомневался, что ко мне пришла именно соседка по подъезду. Неспешно шагая по квартире, я, казалось, слышал её рваное дыхание и ритмичную музыку, льющуюся из наушников, подсоединенных к телефону. Рука плавно повернула ключ в замке и, надавив на гладкую металлическую ручку, я распахнул дверь.
Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, переполненная нетерпением и злобой. Растрёпанные светлые волосы были откинуты за плечи, выставляя напоказ пунцового цвета щеки и оголённую шею. Не в меру короткая курточка была расстегнута, позволяя прохладному воздуху пробрать её тело до костей. Темари вперила в меня свой твёрдый, словно морская раковина, взгляд и, удивлённо приподняв бровь, наконец, спросила:
— Ты впустишь меня или нет?
Услышав возмущённые крики поднимающихся по подъезду бабушек, я невольно поёжился и, отодвинувшись в сторону, позволил девушке перешагнуть порог квартиры.
Желая отгородить себя от душераздирающих воплей соседок, мне ничего не осталось, кроме того, что захлопнуть и вторую дверь. Тем временем моя подруга времени не теряла. Разулась, разделась, подтянула опустившиеся штаны и отправилась в мою комнату. Легко маневрируя по неосвещённому помещению, она с завидной быстротой добралась до точки назначения. Я же топал медленно. Пару раз спотыкнулся, пару раз наткнулся на мебель, будто это был не мой дом, а её. Причём тот, в котором юное дарование росло с малых лет. Хотя, можно сказать, так и было. Детство мы провели вместе. И единственное, что нас ограничивало — это стенка, разделяющая соседние квартиры. Наши квартиры.
Темари жила с бабушкой и дедушкой. Фактически с рождения. Её отец и мать уехали на заработки в столицу, где и бесследно растворились. То ли нарочно, то ли нет. Никто не знал. Тем относилась к этой теме скептически, порой желала родителям счастья, будучи уверенной, что они просто нарочно её оставили. То безразлично строила теории о том, что их на органы разобрали. И сейчас родные останки покоятся в каком-нибудь лесу. Но мне было хорошо известно, что за этими жестокими изречениями кроется боль и обида. Она была слишком незрелой, чтобы простить измену. Даже от тех, кому она обязана своим рождением. Хотя и этим блондинка была недовольна. «Если бы мама меня не родила, то, возможно, было бы лучше». Одно время эта фраза часто слетала с её вечно искусанных губ. Я, долго молча, выслушивал сумасбродные предположения о том, что бы было. А после, сорвавшись, дал ей пощёчину. Громко кричал, обвиняя её в эгоизме, в нежелании видеть вокруг себя ничего, кроме собственных желаний. Но на самом деле эгоистом был я. На тот момент мне очень хотелось, чтобы Темари видела только меня. Но желание было явно не взаимным и, хорошенько рассмотрев моё лицо, она незамедлительно ушла. Надолго оставив меня наедине со своим личным адом.
— Они совсем охренели!
Дойдя, наконец, до спальни я обратил внимание на свою гостью. Эта проблемная женщина была явно вне себя от возмущения. Выставляя банки со слабоалкогольными напитками на тумбочку, она пыхтела, как паровоз, стараясь выплеснуть всю накопившуюся желчь.
— Что на сей раз произошло? — наконец спросил я.
— Эти бабульки меня достали. Если их послушать, то я в этом грёбанном подъезде пью, курю, ругаюсь матом, сплю с мужчинами, иногда с женщинами. Принимаю наркотики, вместе с залётными наркоманами. Выбиваю стёкла из оконных рам. Занимаюсь онанизмом, справляю нужду и вообще повелеваю хаосом в нашем городке. — Блондинка задыхалась от переизбытка эмоций и проявленной по отношению к ней несправедливости.
— Говорил же, что не стоит рассказывать домоуправительнице, что именно её внучёк «прокурил» нашу площадку.
— Я же хотела как лучше! Хотела открыть правду! А у это отличной свет в глазах погас! Ну их к чёрту… — упавшим голосом проговорив последние слова, Тем присела на диван и, открыв банку, подала мне.
Выпить? А почему бы и нет? Вопрос, не требующий ответа, сам по себе улёгся в голове, и я принял предложенную выпивку с холодных женских рук. Соседка одобрительно кивнула и, щёлкнув ногтем указательного пальца по губам, задала вполне ожидаемый вопрос:
— А почему ты не с Касуми? Сегодня же выходные.
— Мы расстались, — ни секунды не колеблясь, ответил я, видимо пугая собеседницу своим невозмутимым хладнокровием.
Страшный укор её молчания крепко стиснул грудь, и мне до жути не хватало воздуха, от чего пальцы судорожно одёргивали плотно облегающую тело футболку. Блондинка же вела себя так же тихо, осторожно покусывая уже припухшие губы. Я хотел было остановить это бессмысленное действие, но, словно услышав безмолвный протест, Темари встала и направилась на балкон, попутно ища в кармане сигареты. Щёлкнув зажигалкой, она подкурила и, повернувшись ко мне лицом, потёрла ладонью лоб и задала уже привычный вопрос:
— Почему на сей раз?
— Мне надоело.
— А спать тебе с ней не надоедало?
— Ну, я не настолько ленив.
— Нет, ты самая настоящая ленивая задница. А точнее, ты заноза в моей заднице! Я думала, что, наконец, погуляю на свадьбе и, напившись в последний раз в жизни, буду ждать крестника. А ты? Ты что сделал? — Похохатывая, девушка направилась ко мне, видимо для того, чтобы больно тыкнуть пальцем в бок. Но, ловко увернувшись, я перехватил тонкое женское запястье и заглянул в румяное лицо подруги.
— А когда ты выйдешь замуж?
Темари внезапно вздрогнула, и бирюзу её прекрасных глаз жадно поглотила зелень злобы. Ни единый мускул не дрогнул на озябшем женском теле, лишь вянущая улыбка выказала некую обиду.
— Мне не нужен парень, тем более муж. Я добьюсь всего сама, закончу мед, устроюсь на работу, заведу себе любовника и буду отлично жить без супруга-спиногрыза.
Будущий медик была в край раздражена. С точностью астронома, двумя пальцами она запустила окурок в долгий полёт из квартиры на улицу. Закрыла пластиковую дверь и, плюхнувшись на диван, наконец, принялась за алкоголь.
— Я встречалась со многими парнями и совершенно убедилась в том, что они не умеют любить. В них это природой не заложено.
— Не забывай, что я тоже особь мужского пола, — с возмущением влезая в её необоснованный монолог, я сделал пару глотков горячительной жидкости.
— А ты чем лучше? Кого ты любил? Вот кого? — с бурной жестикуляцией, готовая в любой момент броситься в бой, вопила моя соседка. Видимо спиртное уже с новой скоростью гоняло её кровь по венам, и остановить словесный поток «накипевшего» на душе уже не представлялось возможным. В ней говорило уязвлённое самолюбие, а возможно и тягость женского одиночества. Она была молода, красива, полна сил и амбиций, которые предавали ей ещё большего очарования.
Эффектная, хорошо образованная женщина, которая могла свободно оперировать своими знаниями и обосновывать выбранную точку зрения, — невольно притягивала мужские взгляды. Но со временем самцам-альфоносцам предстояло сделать выбор: стать подкаблучником или оправиться в свободное плавание. И все без исключения предпочитали второе, ибо боялись потерять самих себя, под напором неистовой женской силы.
— Темари, — собравшись с духом, тихо произнёс я, — а кого ты любила?
Раскрасневшаяся блондинка умолкла. Вряд ли из-за заданного мною вопроса. Ей требовалось перевести дух, после нестихаемо долгой речи. Она хмыкнула и, обнаглев в конец, закурила прямо в комнате, стряхивая пепел сигареты в опустевшую баночку.
— Я симпатизировала каждому из них. Отдавала больше, чем получала. И от этого становилось тягостно. С течением времени я опустела так же, как и эта банка. Из меня выкачали всё, что могли. Все, начиная с первой и до последней «серьёзной» любви не принесли мне умиротворения. Всё изначально было неправильно. Коряво, как ломаная линия в тетради первоклашки. Параллельно, тупо, развёрнуто на показ всем желающим постебаться. Отношения нуждались в доказательстве, как и любая теорема. Слишком сложно для меня. Я никогда не любила геометрию. Мы познакомились случайно. То ли на городском празднике, то ли в компании общих знакомых. Точно не помню, да и сути дела это не изменит. Вечно молодые, вечно пьяные, мы искали приключений на пятую точку опоры. Думали, что вертим землю, а всё остальное вертится вокруг нас. Десяти сантиметровый каблук поднимал до невиданных вершин. Юбка, еле прикрывающая ягодицы, забила стеснительность в дальний уголок души. Где та, переполненная отчаянием, взывала о помощи к мозгу, который включал полный игнор, получив хорошую дозу алкоголя.
Вспоминая те времена, в мою голову прокрадывается мысль, что в те года эта часть тела нужна была мне лишь для причёски и накладывания макияжа. Возможно и для того, чтобы взять в рот лишнюю сигарету и выдать на обдумывание других какую-нибудь «гениальную» фразу. Ещё песни погорлопанить, погулять босиком по пыльным дорогам, станцевать стриптиз на парапете около леса, как раз напротив дома, в котором все мы, девчата, и жили. Стыдно всё это вспоминать, вот честно. Но это тоже часть меня. Как бы то ни было, послушай. На тот момент мы с тобой уже не общались, и, поверь, ты многое пропустил. — Показав на меня пальцем, Темари открыла следующую баночку и продолжила рассказ: — Как-то с женской компанией тогда не ладилось. Мои подруги стали изображать из себя взрослых, дохрена умных и знающих все тайны мира. Но я-то на самом деле знала, что если завернуть кал в красивую фольгу из-под шоколадной конфеты, суть дела не поменяется. В общем, ловко развернувшись на шпильках, дамы помахали мне руками и скрылись за горизонтом отдельных событий. Ну хрен им на весь макияж. Я всегда любила находиться в центре внимания, как маленькая. И вот судьба, зная все мои дурные наклонности, дарует полное одиночество в мужской компании. Откровенно говоря, ни один из них не был моим идеалом, который бы подошел для отношений. Но влюбить в себя каждого — был святой долг истинной стервы, коей я себя на тот момент считала. Будучи ещё совершенно юной, мне было хорошо известно, как накладывать макияж, укладывать волосы, правильно сочетать одежду. Мой крёстный отец был достаточно богат для того, чтобы часто баловать свою крестницу. Да и, откровенно говоря, родителей-то у меня нет, о чём тебе прекрасно известно. Вот он и старался приодеть и приобуть теми вещами, которых мой городок ещё не видел. В общем, как ты понял, я была ещё та штучка. Но, невзирая на все прелести моей жизни, было одно важное условие — отличная учёба. Если честно, она мне давалась относительно легко. От рождения у меня были прекрасная память, неплохое логическое мышление, любовь к чтению и языкам. Но не было усидчивости, которая была жизненно необходима для точных наук. Поэтому далеко неоднократно мои губы поносили грёбанный физико-математический профиль. Пять лет я занималась волейболом, немного лёгкой атлетикой, и это я действительно любила. Пока мой тренер не скончался от сердечного приступа. С новым как–то у нас не сладилось, и, под громкие рыдания команды, я навсегда оставила спорт. И фигурка была, и попка что надо, но вот грудь стабильный нолик с самого начала и далее, на протяжении жизни. Один кривой зуб, который в детстве недоровняли пластинками, был на самом переде и любил показать себя в процессе улыбания. Но не беда. Выход был найден. Привычку ржать до уссыку заменил осторожный жест прикрывания ладонью рта и наивно опущенные глазки. Мне казалось, что это мило. И действовало не на всех, но всё же…
Тогда я сохла по Шики. Он был старше меня, умнее. И, самое главное, он воспринимал меня, как равную себе. Взрослую, каковой мне тогда хотелось себя чувствовать. Вот этим в главной степени я и была подкуплена. Мы целовались всего один раз, когда мужчина не смог сдержать непонятные чувства к девочке. О чём было сказано на следующий день. Он был для меня кем-то не от мира сего. Таковым и останется.
От предмета своих воздыханий я узнала, что мои подруги, ушедшие к парням постарше, были всего лишь игрушками. Что, в принципе, опосля я красочно им описала. И блудные дети стали возвращаться к своим истокам и степеням взрослости.
И вот в один из скучных вечеров в мой маленький дворик заглянул он, с бандой неотесанных дружков. Как-то не впечатлили. Пасмурные какие-то. В общем, моё величество не соблаговолило опуститься ниже установленной планки, пока, — Темари сделала пару смачных глотков, — он не заговорил и не снял капюшон своей просторной спортивной куртки. После я опустилась глубже Марианского желоба. Индзука Киба изменил ход всей моей жизни…