Клеймо для Сакуры. День второй. Часть вторая

Тишину неприметной улочки нарушил синий автомобиль марки «Судзуки». Машина плавно подъехала к приземистому зданию морга, чуть слышно шурша по мелкому гравию. Тихий звук сменился хлопком двери, а чуть погодя, раздался смачный мат, оформленный мелодичным женским голосом.
– Ненавижу морг! Холодно, неприлично светло и ОНА! А, Дьявол! – Девушка, еще что-то бубня, прислонилась к машине и сняла туфельку, сильно испачканную черной вязкой грязью. Стоя на одной ноге, она открыла сумку и достала мокрые салфетки.
Сакура аккуратно вытерла и надела обувку обратно. Старательно обойдя лужу, она расправила плечи, принимая наиболее независимый и начальственный вид. Неспешным шагом пройдя сквозь маленький японский садик по мощеной тропинке, вошла в холл морга.
В центре огромного помещения за стойкой администрации заулыбалась уже не молодая женщина. Как и любая японка, администратор морга уделяет собственной внешности обширное количество времени. Ее длинные волосы странного темно-зеленого цвета собраны в пучок. А пряди, обрамляющие ее лицо, на кончиках окрашены в рыжий, модном в последнее время стиле «Омбре». На лице Пакуры уже появились незаметные морщинки около огромных карих глаз.
Трудно признать, что этой ухоженной женщине уже около пятидесяти, ведь она все еще в состоянии крутить мужчинами как только вздумается. Уже очень много лет после работы она идет на встречу к очередному ухажеру, где будет привычно скрывать свои возраст и место работы.
Сакура вежливо поздоровалась, но не остановилась посплетничать с охочей до разговоров администратором. Она прошла через огромные двустворчатые двери, оказавшись в длинном коридоре. Светодиодные лампы, освещающие узкий проход шириной в два с половиной метра, поочередно загорались по мере движения девушки.
Целью Харуно являются еще одни двери с табличкой «Зомби клуб открыт, донорам сюда» и стрелочкой, показывающей на створки.
«Раз, два, три», – девушка зажмурилась, сделав глубокий вдох и выдох. Еще мгновение постояв, быстро протянула руку к ручке и открыла дверь. В лицо ударила смесь запахов и звуков, так контрастирующих с тишиной коридора и запахом формалина.
Запахло трупами и алкоголем, где-то на заднем плане послышалась ругань и звук разбитой бутылки. Запах саке стал более отчетливым. Крик тоже.
– Шизуне, мать твою, какого ты это делаешь? – Снова что-то разбилось. – Я ничего выпить не успела. Это же было коллекционное саке! Мне эго подарили!
На этот раз об пол ударилось нечто железное. Сакура застыла у открытой двери, не решаясь войти.
– Вам нельзя пить до обеда, у вас руки дрожать будут. А вам, между прочим, еще два трупа вскрыть надо! – Беззлобный крик помощницы одного из лучших патологоанатомов разнёсся высокими сводами комнаты.
Харуно, наконец поборов себя, вошла в операционную. Ее поза, искусственно расслабленная и деловая, не скрыла напряжения. Девушка еще раз вздохнула и завернула за угол, увидев масштабы ссоры.
Цунаде, вечно моложавая пышногрудая блондинка, сидя за лабораторным столом, держит в руках чашечку для саке. Над наставницей, уперев руки в бока, стоит Шизуне, тихим успокаивающим голосом уверяя ее во вреде алкогольных напитков. На полу в луже спиртного валяются осколки глиняной бутылки, чуть дальше лежит судок с рассыпанными инструментами для вскрытия.
– А здесь ничего не изменилось. – Тихий голос прозвучал внезапно, от чего обе спорщицы подпрыгнули, повернувшись к Сакуре.
– О! Сакура, милочка, ты к нам на чай или, быть может, на завтрак?
«Дьявол, вечно ее шуточки!» – Но, несмотря на явную неприязнь к словам женщины, Харуно только улыбнулась, постаравшись сделать оскал более дружелюбным, ответив:
– Я за отчетами. Вы ведь забыли прислать их в отделение, Цунаде-сама. Наверное, были безумно заняты коллекционным саке. – Нет, она говорила вежливо, даже в какой-то мере учтиво, но так глумливо.
Цунаде поднялась, гневно уставившись на посетительницу. Понятливая Шизуне юркнула к холодильнику доставать трупы.
– Не перед тобой мне отчитываться нужно, дорогая. – Но, внезапно подобрев, исподтишка совсем по-ребячески показала Шизуне язык и залпом выпила содержимое чашки. – Ладно, пошли, покажу.
Женщина, приглашающе помахивая рукой, направилась к первому трупу, запакованному в черный полиэтиленовый пакет. Подойдя ближе, Сакура достала неизменно черные перчатки.
– Это первая жертва. Теруми Мей. Тридцать семь лет, рожала, на момент смерти была абсолютно здорова. Причина смерти – пулевое ранение в сердце. Смотри, – Цунаде потянула за «язычок» молнии, показывая труп. Подбежала Шизуне, вместе они перевернули тело. – Выстрел был сделан со спины. Стреляли один раз и очень удачно.
На синей спине девушки, в левой лопатке, алеет аккуратная дырочка. Внутри нее запекшаяся кровь.
– Вы достали пулю? – Сакура чуть склонилась над трупом, скрестив руки за спиной, смиренно разглядывая спину.
– Да, – Цунаде потянулась к судочку с окровавленным предметом. – Пуля девятого калибра. Знаешь, не мне судить о профессионализме убийцы, но он явно не дилетант.
– Вы намекаете, что это обученный киллер? – девушка поморщилась. Вопросов становится только больше. Если убийца профессионал, то он вряд ли найдется. Такие спецы сразу после дела получают деньги в условленном месте и скрываются. Да и следов они не оставляют, похоже, принципиально.
– Я не намекаю, милочка, я предполагаю, – женщина резко выпрямилась и уткнула руки в бока, от чего ее грудь всколыхнулась.
– Хорошо. Следы насилия, борьбы?
– Шизуне, давай перевернем. Ну, смотри, Сакура. Нет ни единой ссадины или царапины, ни прижизненных, ни посмертных. Под ногтями только крем для рук, кстати, очень дорогой марки. Я, к примеру, на такой не могу накопить.
«Ага, если бы меньше на саке тратила, может, и получилось бы», – Сакура опять вздохнула. Ох, не ладит она с ней и все. Когда Харуно училась в училище, курсантов принуждали ходить на факультатив по анатомии. Тогда Цунаде работала преподавателем биологии в мединституте. Женщина от природы с ужасным характером, нетерпящим возражений и чужого превосходства.
В общем, в очередной раз придя на занятия, Харуно застала преподавателя пьющей из горла саке и устроила грандиозный скандал. Факультатив не отменили. Преподавателя тоже не поменяли, но с того момента Сакура и Цунаде находятся в постоянной конфронтации. В скором времени женщина заняла место патологоанатома, где пить могут запретить только трупы, ну или зомби. И была по этому поводу безумно счастлива, но тут в морг пришла практиковаться выпускница хирургического – Шизуне Като, заядлая трезвенница, вечно не дающая пить наставнице.
– Но при падении она должна была удариться.
– Должна, конечно, но не ударилась. Скорее всего, в это время она с кем-то разговаривала, и этот кто-то словил ее, когда она падала, – Цунаде сделала умный вид и замахала руками.
– Так, но ее нашли зажатой между дверью и косяком банковского хранилища, неужели синяков не осталось?
– Конечно, осталось, милочка. Только почти незаметные. На руке я нашла след от укола. Ей что-то вкололи, поэтому синяки незначительные. Откровенно говоря, их сначала вообще не было, но потом появились одновременно с трупными пятнами.
Цунаде еще немного расстегнула молнию. На животе показались желтые продолговатые ссадины.
– Ну, раз синяки есть, что вы меня путаете! Что с меткой? – Сакура убрала челку со лба жертвы и присмотрелась. Ужасное клеймо. Наподобие тех, что делали в средневековье рабам, помечая их. Но сейчас другой век, год, даже эпоха. К чему такая жестокость?
- А что с ней? Обычное клеймо, нанесено после смерти, потому как нет волдырей и у женщины целые глазные капилляры. Оно сделано железным предметом, раскаленным до температуры приблизительно восемьсот градусов по Фаренгейту. Ничего особенного.
Сакура фыркнула:
– Удивляюсь вашему хладнокровию и безразличию, Цунаде-сама. Едем дальше. Что насчет второй жертвы?
– Интересней, гораздо интересней. – Цунаде подошла ко второму трупу. – Зетсу Куро, двадцать пять лет, смерть наступила в результате потери крови. У него на шее два маленьких ожога. Это электрошокер. Следы между электродами – тридцать восемь сантиметров. Стандарт. Его обездвижили, потом раздели и, наконец, вспороли живот. Вот, – она указала на аккуратный шовчик чуть выше пупка длиной от бока до бока.
– Все органы на месте? – Сакура брезгливо двумя пальцами подняла правую руку с татуировкой «Дрянной…», внимательно рассмотрела.
– Ты думаешь, его вспороли, пытаясь вырезать органы на продажу? Нет, дорогая, я еще не слышала, чтобы такой тонкий процесс осуществляли вакадзаси. Следов борьбы нет, под ногтями корм для рыб, – Цунаде немного помолчала, задумчиво уставившись на труп. – Мне кажется, работают двое. Уже второй раз подряд жертву ловят, потому и нет синяков при падении.
– Но зачем? Все равно ночь, кто узнает? – На лице Харуно появилась задумчивая гримаса.
–Ты следователь, вот ты и думай. Тоже мне!
– Я не следователь!
– Что, уволили?! Тогда пошла вон, частным лицам информацию не даю! – Цунаде начала застегивать молнию на трупе Зетсу. – Кыш! Кыш отсюда!
Сакура поморщилась. Вечно эта нахальная тетка. Неужели в Токио больше нет моргов, в которых нужен качественный специалист?!
– Цунаде-сама, без истерик. – Девушка подошла к рабочему столу и нагнулась, открыв один из ящиков. – Я не обязана отчитываться перед вами, а вот, пожалуй, мне как вышестоящему чину интересно, откуда у вас спиртное в стерильном помещении? – Она выпрямилась, держа в руке бутылочку алкоголя. – Хотя будет жаль терять такого профессионала. Возможно, вам лучше отделаться предупреждением? И чтобы впредь такого не повторилась, я помогу вам избавиться от этих вредных алкалоидов.
Девушка брезгливо разжала пальчики, и полная, еще закупоренная бутылочка саке, подчиняясь всемирному закону тяготения, полетела вниз. На Цунаде стало жалко смотреть, она побледнела и застыла с открытым ртом, смиренно наблюдая за свободным падением ценной жидкости.
– Предлагаю продолжить, – губы Харуно скривились в коварной ухмылке. – В противном случае акцию зачистки можно не останавливать.
– Шизуне, доставай труп. Госпожа Харуно сошла с ума, не будем дразнить умалишённую.
Женщина подошла к столу, старательно обойдя Сакуру дугой побольше. Улыбнувшись, патологоанатом медленно наклонилась, пытаясь нашарить открытую бутылочку в том самом ящечке.
– Шизуне, покажи любезнейшей госпоже татуировку Зетсу Куро. Ту, что с клеймом. – Воспользовавшись моментом, когда обе девушки отвернулись, женщина залпом выпила саке, сильно скривившись, и закрыла злостный ящик.
– Итак, клеймо нанесли поверх татуировки, сделанной три года назад. По ожогу можно сделать вывод, что клеймо было нагрето до температуры чуть ниже девятисот градусов по Фаренгейту. На теле молодого человека нет синяков и ссадин, его не били ни в день смерти, ни задолго до этого. При осмотре тела я обратила внимание, что татуировка на руке сделана недавно. Предположительно, дня за три до смерти раздражение еще не прошло. – Тем временем Цунаде продолжала: – Могу предположить, что все три наколки сделаны одним мастером – схожая работа.
– То есть преступники и на втором трупе не оставили следов? Но зачем ему вспороли живот? Если целью было ограбление, то вполне хватало электрошокера, а если это убийство, прикрытое нападением, то зачем так жестоко убивать? Почему просто не воткнуть клинок в сердце? – Сакура прищурилась, около ее глаз проявились мелкие морщинки. Размышляя над чем-то, она часто морщит глаза.
– Вот не пойму: ты и вправду такая глупая, или меня умнее считаешь? Следов не осталось. На остальное отвечу. Скорее всего, они пытались что-то скрыть. Если откровенно, разрез не очень характерный для клинка.
– А точнее?
– Понимаешь, механическое повреждение после настоящего японского вакадзаси очень ровное. А здесь края раны нехарактерны. Могу только предполагать, но скорее всего, на месте разреза была еще одна, четвертая татуировка, которую сначала срезали, а потом замаскировали раной. Возможно, если поискать, я смогу найти остатки чернил. Но делать этого не буду! Тем более ради тебя, дорогая, – она скрестила руки на груди.
– Не делайте. Я допрошу его жену, она и так все расскажет.
Цунаде усмехнулась.
– Если вам повезет, Сакура-сан. – Шизуне оказалась миролюбивее наставницы. – Татуировка совсем свежая, возможно, сделана в день ограбления.
«Вот стерва! Не будет она делать! Как же, не у меня одной тяга к загадкам!»
– Тогда придется обвинить нашего достопочтимого патологоанатома в содействии особо опасным преступникам. А это срок!
– Ой, боюсь-боюсь! Знаешь, Сакура, с тобой говорить – нервы только трепать. Что-то не нравится – отчеты на столе. Я имею право не показывать тебе тела. Обвинит она меня. Ага, как же!
Сакура перевела взгляд с трупа на собеседницу. Минутку что-то поразглядывала в ней и внезапно начала рыться в сумке. Еще через минуту на свет божий показалась маленькая бутылочка саке, дорогая и очень редкая. А потом девушка пошарила в столе, отрыла три чашечки и разлила в них содержимое.
– Цунаде-сама, никогда не думала, что мне с вами придется пить, но факт остается фактом. Я предлагаю выпить за то, чтобы я все-таки осмотрела сегодня третий труп – Хинаты Хьюга.
Чашечки разошлись по рукам. И как-то незаметно опустели. Девушки приобрели легкую степень опьянения, никак не мешающую работать, но так поднимающую сплоченность коллектива. Глаза заблестели, а на щеках появился легкий румянец.
Все трое склонились над трупом молодой черноволосой девушки, очень бледной и невероятно красивой. Она словно ангел, нежный, восхитительный в своем забвении. Прекрасный, такой молодой и… И мертвый…
– Ну а вот теперь можно продолжить, – Цунаде довольно заулыбалась, украдкой рассматривая марку саке. – Третью жертву ты уже знаешь, ей двадцать семь лет, не рожала. Причиной смерти является абсолютная непереносимость алкоголя. У нее была ужасная аллергия. В крови обнаружено ноль пять промилле. Для нас с тобой это ничто, а вот для нее оказалось смертельной дозой. Следов самообороны нет, под ногтями мне удалось выделить ДНК, но в базе оно не зарегистрировано.
– Вы определили пол? Проверили ДНК на родственную совместимость? – Вот она, вот та самая зацепка, ключик к загадке. Девушка заметно воодушевилась, уже просчитывая следующие действия.
– Чей пол? Так она ж девушка, ты что, ослепла?! Ой! – Цунаде прикрыла рот рукой и пьяно захихикала. – Определила. Под ногтями ДНК мужчины, но не родственника. Итак, рана на спине и клеймо нанесены посмертно, поскольку перед смертью болевого шока она не испытала. А, и интересная штука, – она подняла указательный палец, – ожоги на ее клейме самые отчетливые. Клеймо нанесли металлом, раскаленным до температуры большей, чем девятьсот градусов по Фаренгейту.
Сакура еще немного походила между трупами и что-то пофотографировала. Затем попрощалась, отказавшись напоследок выпить еще саке, и, забрав три отчета, пошла к машине. На выходе улыбнулась Пакуре, пообещав зайти на чашечку чая.
«Уф, на этот раз она хоть книгами не кидалась, в прошлый раз синяк неделю тоналкой замазывала».