Клятвопреступник

Бежать.

Она должна бежать.

Забыть про боль в ногах, разрывающую каждую мышцу. Забыть про сбившееся напрочь дыхание, про собственную медлительность, про неуверенность в себе, про распластанные где-то далеко позади бездыханные тела друзей. Она должна бежать не думая ни о чем, сливаясь с древней стихией.

Выжить.

Хината должна выжить любой ценой. Нельзя, чтобы ее догнали. Эта миссия провалилась. Одна ошибка, и вот за ней уже гонятся два опаснейших преступника.

Хьюго бежала, забыв про имя, фамилию, пол, положение, личность, судьбу. Ночное небо было затянуто громоздкими обсидиановыми тучами, отчего казалось чуточку ближе.

Холодная серебристая капля разорвала воздух, разбившись о висок девушки. И в следующую секунду небо и землю разорвала завеса длинных игл, обрушиваясь на хрупкие плечи, впитываясь в ткань мешковатой одежды и шелк иссиня-черных волос.

Хината уже не могла бежать, не могла шевелиться, падая на размокшую почву. Над беспомощным девичьим телом нависла тень.

Хьюго напрягла все мышцы до неописуемой рвущей боли в жалкой попытке встать, но чернильная тьма разлилась на глаза, обволакивая сознание.

Холодную тишину прерывало лишь согревающее потрескивание костра. Девушка уже четверть часа как очнулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами. Она боялась. Боялась открыть глаза. Что-то мягкое лежало под ней. Похожее на шерсть.

- Долго еще лежать собралась? - такой знакомый и родной бархатистый голос.

- Киба? - Хьюго подскочила на радостях, но тут же пожалела о сделанном, надрывно взвыв от боли. Все тело горело, каждая мышца буквально молила о пощаде и покое.

- Лежи смирно, - голос звучал спокойно и мягко, но с ноткой какой-то несвойственной ее другу горечи.

Хината молча принялась разглядывать парня.

Когда-то нежный и заботливый взгляд похолодел и зачерствел. Девушка знала, что его подставили и зря изгнали из деревни. Он действительно ни на кого не покушался. Но разве ее кто-нибудь слушал?

- Киба-кун, - голос предательски дрогнул. Она столько хотела сказать, столько спросить, но боялась. Боялась, что ее друга уже нет. Что перед ней сидит порождение ночи, настоящий изгнанник, ненавидящий всех и вся, - возвращайся домой, - она сама от себя не ожидала этих слов. Видимо, год проведенный в мыслях о старом товарище, сам говорил за нее.

- Нет, я больше не тот Киба, которого ты знала. Поверь, - Инузука резко встал и направился к девушке. Та затравленно и непонимающе подняла на него свои огромные, точно слепые, глаза. Они были присущи всем из ее клана, но для Кибы они были единственными.

Только в них он видел выражение ангела. Эта маленькая хрупкая девчушка была для него неприкосновенной святая святых. Но ведь он свято преступник. Убийца собственной чести. Сам дьявол в мирском обличии.

Парень присел на корточки перед Хинатой, по-привычке вздрогнув от соприкосновения с бархатистой кожей.

Он предал себя и святость давно.

Инузука резко опрокинул Хьюго наземь, впиваясь губами в точеную, точно фарфоровую, шею. Маленькие ладошки уперлись ему в грудь, пытаясь сопротивляться.

Парень, не обращая на это внимания, продолжал терзать тонкую кожу на шее девушки, разрывать одежду на ней и себе, покрывать рваными поцелуями аккуратную грудь, требовательно целовать горячие губы подруги, оттягивая и кусая до крови пухлую нижнюю губу. Шершавый язык с силой врывался сквозь сжатые зубы, ощущая стальной привкус, скользя по ребристости неба.

Несмотря на жалобные писки, пихания руками и ногами, он терзал тончайшую кожу, оставлял сильными руками синяки и кровоподтеки, разрывал грубыми неумелыми губами нетронутое никем ранее тело.

Поставив мечту и сокровище детства раком и заломав худенткие ручки, заводя их ей за спину, сжимая тонкие запястья, парень вошел в неожиданную сухость влагалища, резко проникая на всю длину, чувствуя, как тугая живая ткань сжимается, пытаясь его вытолкнуть.

Бедра парня двигались в такт ритмичным движениям, хлопкам мошонки о внутреннюю сторону бедра девушки, в такт тихим всхлипам. Он вбивался в нее со всей силой, мечтая, чтобы Хьюго сама насаживалась на разгоряченную плоть, подмахивала бедрами и тихо постанывала. Но громкий всхлип раз за разом возвращал его в реальность.

По телу стала разливаться волна удовольствия, заставляя затрястись и напрячься каждую мышцу. Он был готов поклясться, что слышал скрип зубов - Хината лишь впивалась тонкими пальчиками в сырую землю, скребла ее обгрызанными ногтями, кусала итак рваные губы. А он продолжал - просто не мог остановиться - драл нещадно, стонал не сдерживаясь.

Он ведь клятвопреступник, забыли?

Инузука, потянув за волосы, заставил Хьюго стать на колени, отчего та поморщилась - мелкие камни и местами затвердевшие сгустки грязи впились в кожу.

На Кибу посмотрела пара бездонных глаз, да, именно тех, которые еще могли его спасти, будь судьба хоть чуточку честней. Потоки горячих слез омывали белоснежную кожу щек, тех самых, на которых покоились извечные пятна румянца.

Парень обмяк и упал рядом с подругой на колени, нежно и трепетно целуя податливые губы, извиняясь, говоря глупости, именно те, значения которых забыл уже давно.

Хината боялась поверить в случившееся - слишком неправильно, грязно, не так, как должно было быть. Она ведь когда-то любила. Любила эти растрепанные волосы, чуть вздернутый нос, бойкий неунывающий нрав и теплые грубые руки.

Хината всегда теперь выходит на эту опушку. Медленно раздевается. Уже почти не вздрагивает от ощущения горячих требовательных губ на тонкой шее.

Она спит лишь с ним, дарит себя лишь мучителю. Кто знает, любит ли она его или нет. Это тайна двух проклятых жизнью душ.

Она теперь шлюха.

Он клятвопреступник.

Блуд - грех. Предательство - грех

Плевать на адское пламя - они уже в нем сгорели.