Когда нет сил оставаться собой... (5 часть)

Я был одинок, я считал себя одиночкой. Я искал людей, которые были бы бескорыстны и в полной мере разделяли мои взгляды. Я быстро рвал связи, двигаясь дальше в поисках новых отношений. Я искал чувство защищенности, искал тех, кто мог бы быть мне близок, тех, кому я бы отдал все без остатка. Мне казалось, что я нуждаюсь только в крепкой дружбе, в поддержке, которая всегда будет за моей спиной, как несокрушимая стена. Зная это, чувствуя уверенность, я больше никогда не отступлюсь даже перед самыми сильными ветрами, и, если, споткнувшись, рухну на колени, я обязательно смогу вновь подняться, чтоб продолжить свой путь по жизни.
Саске говорил, что стать сильнее можно, отсеяв эмоции - все уязвимые рычаги. А я слишком часто чувствовал сострадание и жалость к более слабым, что вызывало раздражении у Учиха. Он был беспощаден со своими врагами и готов был идти до конца, уничтожить всех и вся. Он ненавидел даже свою семью - родителей, брата, да и о своей девушке отзывался не самыми лестными словами. Карин была под стать Саске – такая же надменно-язвительная штучка. До сих пор я не уверен, какие чувства их связывают. Вряд ли это любовь. Ведь привязанность и влюбленность Саске считал главным недостатком слабаков, но я знал, что он всегда придет на помощь, если меня угораздит попасть в передрягу. Эта тонкая связь, как нить, опутала судьбы, связывая наши дороги в единый путь. Возможно, однажды мы поссоримся или разъедимся по разным странам, но я продолжаю надеться, что этот момент наступит еще очень не скоро. Я хочу, чтобы все оставалось как сейчас, чтобы я больше никогда не ощутил одиночества. Но с недавних пор новое чувство поселилось во мне.
Это не усталость или невыносимая тоска от пережитого, это было совершенно новое чувство, о котором я так много слышал. Мне казалось, что понятие «любовь» - всего лишь красивое слово, которым пытаются обозначить теплые чувства, но я не знал, что она может быть настолько разной. Я люблю ездить, обгоняя ветер, нестись по трасе, я люблю развлекаться с друзьями, я люблю лапшу быстрого приготовления, я люблю Саске больше, чем родного брата или родственника, я не меньше люблю Сакурая, я готов сделать абсолютно все, чтобы защитить их. Я люблю много чего еще, но я не понимал, как это - любить и сходить с ума от желания полностью обладать человеком, его вниманием и его мыслями, чтобы он смотрел только на тебя и точно так же тосковал в минуты расставания.
Ее губки, глаза цвета расплавленного серебра, шелковая волна волос… Она казалась такой хрупкой, как фарфоровая статуэтка, и такой же недосягаемой. Она во всем была прекрасна. Она поймала меня, завладев всем вниманием. Я забыл обо всем, о всех проблемах, и мог часами вспоминать наши встречи. Я бы был счастлив просто держать ее маленькую ручку в своей ладони.
Ничего подобного я еще не испытывал ни к одной девушке. Раньше я думал, что влюбчив, но еще никогда я не ощущал пустоту и невыносимую тоску от мысли, что ее нет рядом. Душа рывками рвалась на части, с треском и звоном разбивалась осколками мыслей и предположений. Я хотел чем-то самоотверженно заниматься или лететь по очень важному делу, лишь бы только избавиться от навязчивых мыслей о той единственной. Сейчас я больше всего нуждался в стоящем совете, но не было человека, которому я мог бы рассказать все без утайки, без страха быть осмеянным. Я снова почувствовал себя беспомощным ребенком, который не в силах изменить некоторые правила, и эти неопределенность и незаконченность вызывали раздражение. Я все больше накручивал себя, впадая в апатию или срываясь на ни в чем неповинных объектах, ломая их, разрывая на мелкие кусочки или стирая в порошок. Не замечая боли, я под корень обламывал ногти и сгрызал их, отстраненно думая о дне, когда смогу вновь увидеть ее. Почти каждую ночь я сидел на подоконнике, всматриваясь в огни бодрствующего города, и безжалостно обдирал листики цветка, стоящего рядом.
Мне все чаще хотелось заорать как сумасшедшему, полной грудью заглатывая воздух, чтобы легкие разрывались, а горло и связки ныли от боли. Я хотел, раскинув руки, падать в пропасть или, закрыв глаза ладонями, зажмуриться, чтобы наконец разобраться со своими чувствами, потому что не знал, как справиться с собой. Я просто не знал, что любить настолько сложно.

Найти подход к девушке достаточно легко. Несколько ласковых слов или комплиментов, чуточку больше внимания - и образ Снежной Королевы тает. Девушки наивно полагают, что сказки про Принца реальны, ведь так хочется быть счастливой. Я не раз был свидетелем, когда, казалось бы, совсем не привлекательный парень охаживал нескольких девушек одновременно. Ведь все мы в вечном поиске идеальных отношений - единственном шансе избавиться от одиночества. В поиске партнера, который разделит твои проблемы и поддержит, с кем можно дожить последние дни в старости и всегда опереться в трудную минуту. Я думал, что смогу справиться без посторонней помощи. Преодолев столько трудностей и не сломавшись, я полагал, что достаточно силен, чтобы оставаться одному и больше никогда не чувствовать горечь утраты. Разговоры Джирая о моей, еще не созданной, семье всегда вызывали желание поскорее закончить бредовый треп старика и слинять. Устав сопротивляться, я молчаливо выслушивал крестного, невнятно бурча слова согласия. Хорошо, что старик все время был чертовски занят и у него физически не хватало времени заниматься моей личной жизнью. Давно решив для себя, что если и женюсь, то точно после тридцати, я крутил краткосрочные романы, ни к кому особенно не привязываясь. Мне нравились девушки, их шелковистая кожа, мягкие губы и ласкающие прикосновения. Все они были на одно лицо, с одинаковым количество конечностей, мыслей и желаний, поэтому я не придавал большого значения отношениям и тем светлым чувствам, о которых трезвонят на каждом углу.
Но недавно я познакомился с девушкой, перевернувшей все с ног на голову. Она была похожа на маленького котенка, которого нужно оберегать и лелеять. От нее веяло теплом и нежностью, побуждавшими обнять или хотя бы прикоснуться. Она торопливо отводила взгляд, когда наши глаза встречались, безостановочно смущалась, заливаясь краской румянца, и что-то невнятно бормотала, чем несказанно меня забавляла. Мне хотелось громко смеяться и вновь дразнить ее, чтобы еще сильнее смутить. Я не смотрел на нее как на девушку, скорее, как на любимую младшую сестричку, которую готов вечно баловать и кормить конфетами.
Я каждый день забегал в кафе, чтобы снова встретиться с ней и поговорить хотя бы пару минут. Постепенно я начал замечать, что непрерывно думаю о миниатюрной брюнетке и как одержимый проверяю мобильный на наличие пропущенных звонков.
А потом я познакомился с ее братом. Раньше мы не пересекались с Нейджи, но в тот день Хьюга ясно дал понять, что меня ожидает, если продолжу докучать его семье. Вскоре после нашего разговора я попал в больницу.
Не думаю, что он хотел меня поранить, скорее, припугнуть. Мне не было обидно или грустно в течение всех недель пребывания в больнице, и я не жаждал кровавой мести за свои злоключения. В некотором смысле я попросту смирился. Очень много дней подряд я спокойно лежал в своей палате, часами рассматривая стены и потолок. В какие-то моменты я не чувствовал боли, полностью загрузнув в своих нерадостных мыслях. Музыка в моем плеере развлекала меня ночью, когда я не мог заснуть, а в палатах тушили свет.
Заслышав движение, я нехотя открыл глаза.
-Как ты сегодня? – Скучающе спросил Саске, будто спрашивал о погоде. Пройдя к мирно посапывающему на стуле Сакураю и скептически осмотрев розововолосого, Учиха тяжело вздохнул.
-Нормально. – Соврал я и сразу же перевел стрелки, чтобы не начать жаловаться. – А как твои дела?
-Да получше твоих. – Хмыкнув, самодовольно проговорил Учиха и, заметив мою кислую мину, насмешливо фыркнул. – Может, наконец расскажешь, что там произошло?
Еще неделю назад, когда я только попал в больницу, Саске задавал этот же вопрос, но я почти ничего не сказал, хотя Учиха явно хотел силой выбить из меня признание.
Поджав губы, я покачал головой, даже не собираясь делиться этим секретом. Изображая глухонемую рыбу, я наблюдал, как Учиха растолкал уснувшего Сакурая. Розововолосый неестественно быстро вскочил, после чего вновь осел, еще не совсем проснувшись. В последнее время он слишком нервный, видимо, посещение школы пагубно влияет на его самочувствие и внешний вид. Он так же говорил, что «просто прогулять не получится, иначе снесут голову и будут долго играть ею в футбол». Образные высказывания Сакурая вкупе с отсутствием каких либо эмоций на лице заставляли меня хохотать до слез.
Каждый день они меня навещали и подолгу сидели в палате, будто посменно карауля. Так что смерть от одиночества мне не грозила, но в итоге оказалось, что они, по большому счету, приходили ради возможности выспаться. На протяжении нескольких недель они без угрызений совести дрыхли и больше напоминали нянек, чем сочувствующих друзей. Постепенно воспоминания о совместных развлечениях выветрились, как сигаретный дым, будто все происходило в совершенно другой жизни.
Я тихо вздохнул, прикрывая глаза и позволяя музыке унести меня далеко от этого места.
Я не был пьян, когда ввязался в драку. Тогда мне не хотелось ссориться, однако решить все полюбовно тоже не получилось. Все произошло слишком быстро, и я не заметил, как потерял контроль над ситуацией.
В следующий момент я понял, что перехватил лезвие ножа голыми ладонями и инстинктивно сжал его обеими руками, чтобы остановить. Отстраненно подумав, что не нужно было этого делать, я с запозданием почувствовал боль. Когда Нейджи выдернул нож, лезвие рассекло плоть, будто мягкое масло. Горячая волна рванула вверх, и вся часть рук от запястья до локтя онемела. Я как в тумане разжал кулаки, непонимающе смотря на огромные порезы, из которых фонтаном хлынула кровь, заляпывая мою одежду и джинсы. Я невидяще смотрел на темно-бордовые, почти черные, лужицы, залившие асфальт. За мгновение голова потяжелела и закружилась хуже, чем на карусели. Мир поплыл перед глазами, а кровь все выливалась, как напор воды из-под крана. Кое-как прижав руки к груди, я уже не помнил, как добрался до магазина. Ввалившись внутрь, я успел сделать несколько шагов, прежде чем грохнуться на пол, а еще я отчетливо услышал, как какой-то козел посочувствовал, сказав, что я заляпал кровью весь супермаркет.
Очнулся я уже в скорой, чем несказанно удивил санитаров. Мои руки были перевязаны бинтами, а голова жутко кружилась и подташнивало. Губы потрескались и тоже причиняли невыносимо-ноющую боль. Кровь продолжала сочиться сквозь бинты, а руки окончательно потеряли чувствительность, напоминая о себе горячей пульсирующей волной, накрывающей сознание свинцовым покрывалом.
Потом меня несколько раз спрашивали про медицинскую страховку и телефоны родственников. Я назвал номер сотового Саске, надеясь, что он не отправиться сразу же к Джирая. Меньше всего хотелось, чтобы крестный увидел меня в таком жутком состоянии. Потом я снова отключился. Наверное, от боли.
Меня сразу же отправили в операционную и, прежде чем окончательно отключиться от анестезии, я увидел, как заготавливали огромную иглу. Проснулся я к обеду и сразу же увидел Саске и Сакурая, наряженных в белые халаты. Эта парочка дрыхла, разместившись на стульях для посетителей. Они примчались в больницу рано утром и еще несколько часов торчали на улице, ожидая, пока начнется время посещений. Я был очень рад, невероятно счастлив, и едва не разревелся от переполняющих эмоций.
Понадеявшись, что меня скоро выпишут, я планировал в скором времени вернуться домой, однако застрял в больнице на неопределенный период.
Оказалось, что правая рука повреждена меньше, фаланги пальцев не были задеты, только подушечка ладони. Доктор при осмотре постоянно говорил, что я счастливчик, и поражался быстрому выздоровлению. Меня бы уже давно выписали, если бы не Джирая, вовремя похлопотавший о «дополнительном» лечении, чтобы я еще немного побыл в клинике. Наверное, побаивался, чтобы я никуда больше не влип.
Я все чаще слушал музыку, даже не дотрагиваясь до пульта от телевизора. За эти долгие дни я научился терпеливо ждать, спокойно сидеть и молчать. Я ни разу не позвонил крестному и попросил Саске больше не навещать меня. Слишком тяжело быть слабым и фальшиво улыбаться, говоря, что все в порядке, когда на душе скребут кошки. К тому же я не хотелось отягощать их своими проблемами.
Пожалуй, больница - та же самая тюрьма, где ограничивают твою свободу. Изредка бесшумно напевая песни из плеера, я с закрытыми глазами повторял слова губами. Мне казалось, что я засыхаю от бездействия, от необходимости находиться в этом месте. Тело болезненно ныло, а кости ног выкручивало. Походы в душевую приобретали черты поистине героического подвига. Перезнакомившись с пациентами из соседних палат, я все чаще заходил «в гости», чтобы хоть немного отдохнуть от опротивевших стен.
Но вскоре я нашел новое занятие. Подолгу разговаривая с симпатичными медсестрами, я открыто флиртовал, став любимчиком, которого подкармливали вкусностями. Были еще и другие развлечения, которым мог бы позавидовать Джирая. Впрочем, редкие «набеги» крестного, который постоянно забывал о цели своего визита, превращались в настоящий цирк. Заслышав смех медсестер, я точно знал, что сегодня Джирая как никогда в ударе и уже вряд ли доберется до моей палаты. Все заканчивалось пятиминутным разговором и словами «Ну, малыш, мне пора бежать». Он торопливо смотрел на часы, отпускал еще парочку пошлых шуток и убегал по жутко важным делам.
Я ни разу не позвонил со своего сотового, я не упрашивал крестного поскорее забрать меня домой, я попросту смирился, самостоятельно назначив себе наказание за глупость. Я не знал, сколько еще придется оставаться в добровольном заключении, с грустью наблюдая, как за окном вступает в свои права весна. Месяц февраля превратился в один невыносимый кошмарный год. Я абсолютно ничего не делал, каждый день встречая серые утренние рассветы, непрерывно думая о моменте, когда смогу выбраться наружу.
Мир за окном манил, наступила весна, и зеленая трава, пробившаяся сквозь бурые комья земли, радовала глаза, вселяя в душу светлые чувства. Потеплело настолько, что мне разрешили прогуливаться на улице. Солнце светило слишком ярко, и я все время жмурился, непрерывно думая о солнцезащитных очках.
Спортивный костюм позволил мне беспрепятственно слинять из больницы. Выбравшись на улицу, я почувствовал неописуемый прилив сил, а настроение зашкаливало за привычное «хорошо». Музыка в наушниках звучала еще веселее, и, врубив громкость на полную, я прогулочным шагом двинулся к парку, где и познакомился с обворожительной брюнеткой всего несколько месяцев назад.
Моя совесть была кристально чиста, ведь я пообещал себе, что вернусь назад в течение часа, поэтому, вслух подпевая исполнителю, я осматривал редких прохожих. Ветер порывисто перебирал море листиков, волнами разбегающихся от его прикосновений. В обеденный час почти никого не было на улице, а я даже не помнил, какой сегодня день недели.
С наслаждением развалившись на скамейке, я закрыл глаза, подставляя лицо лучам весеннего солнца, пытаясь впитать как можно больше тепла через кожу. Расслабившись, будто пригревшаяся на камне ящерица, я лениво думал о вероятности встречи. О том, смогу ли я увидеть ее и как все произойдет, что сказать и как себя вести. Успела забыть или все еще помнит меня…
-Наруто-кун? – Неуверенно переспросил до боли знакомый голос, и я непроизвольно расплылся в улыбке, абсолютно не в силах совладать с мышцами лица.