Когда сгорают лепестки... Глава 31.

XXXI

Эти слова почему-то ошеломили его. Они никак не вытекали из ситуации, не побуждали ни к какому действию, не выражали какого-либо желания или просьбы, они даже не были вопросом. Слова просто повисли в воздухе, странные и непонятные как закатные облака. Глубокое, сильное чувство поднялось в его груди. В нем не было и примеси гнева. Совсем иное чувство.

Саске внимательно посмотрел на девушку и сделал пригласительный жест рукой.
— Проходи. Ты промокла. Простудишься.
Сакура очень послушно скинула туфли и босыми ногами прошла в гостиную. Молодой человек последовал за ней. Поведение девушки его озадачило. Саске привык, что она злится, ругается, выражает сопротивление любому его действию. В таких ситуациях нужно было просто надавить, покорить, сломать, завоевать. Но он совершенно не понимал, что делать с этим тихим спокойствием.
— Черт, — выругался он и резко добавил, раздражаясь на самого себя, — Иди в душ.
— Нет. Сначала сделай то, что обещал, — она остановилась в центре гостиной, обернувшись к нему. Ее хрупкие плечи слегка вздрагивали — то ли от холода, то ли... Он не стал задумываться. Несколько секунд Саске так же серьезно и пристально смотрел ей в глаза, но она не отвела взгляда, в котором не было и тени страха, неуверенности, сомнения. Лишь непоколебимая твердость, несмотря на дрожащее тело. Учиха молча вытянул из кармана телефонную трубку и набрал номер, все так же не спуская пристальных черных глаз с ее лица:
— Привет. Между нами все кончено. Пока, — он нажал на сброс звонка и тут же полностью отключил телефон. Саске не тратил лишних слов, и его не интересовало, что будет сказано в ответ. Но наконец-то ему удалось различить вспышку гнева в зеленых глазах, увидеть, как дрогнули тонкие ноздри. Сакура отлично понимала, что значит для Ино Саске. Сложно было даже представить, что в этот момент должна была чувствовать Яманака. Вот так, несколькими фразами, равнодушно брошенными едва ли не вскользь, можно было сломать человека. Да, Саске был просто эксперт в холодном убийстве людей. Сакура подумала, что ему для этого не требуется никакого оружия. Одного взгляда будет достаточно.
И она любила такого человека. Возможно, однажды и ее он сломает так же. Сакура злилась, но даже не догадывалась, что он предпочитал ее гнев и злость спокойствию и равнодушию.
Саске отбросил телефон в сторону и коротко произнес:
— Душ отменяется. Раздевайся.
Сакура ощутила знакомый укол в области сердца — он снова обращался с ней как с вещью. Но гордость не позволила ей показать смятение или боль. Это было ее решение, ее выбор, ее акт падения. Она словно бросалась с края скалы в бездонную пропасть. Отбросив на пол сумку, нарочито медленными движениями девушка приспустила с плеч платье — сначала с одного, затем с другого. Мокрое платье не упало само на пол, пришлось слегка потянуть его с бедер, что девушка проделала также неспешно, чувствуя на губах запретно-сладкий вкус предательства. Влажная потяжелевшая ткань легла возле ее стройных ног, образовав круг, из которого Сакура вышла, сделав шаг навстречу Саске. Она увидела, как заострилось от желания его лицо, когда он взглядом касался ее полуобнаженного тела.
— Дальше,- снова раздался властный голос.
Уже совсем другая дрожь, зарождаясь где-то в груди, неторопливой покалывающей волной разливалась по ее телу, отчего руки стали странно непослушными. С усилием она завела их назад и, немного выгибаясь телом вперед, расстегнула на спине крючок, все с той же медлительностью открывая высокую точеную грудь его ищущему взгляду. Еще одна тряпка оказалась на полу. Еще на один шаг сократилось расстояние между ними.
— Дальше.
Он увидел, как на мгновение Сакура зажмурилась, тут же снова распахивая свои прекрасные зеленые глаза, и потянула с округлых ягодиц последнюю кружевную деталь, последнюю преграду, еще скрывающую ее тело от его настойчивых требовательных глаз. И сделав еще один шаг вперед, Сакура застыла как изящная статуэтка, не предпринимая никаких попыток защититься от его напряженного взгляда. Он смотрел и смотрел, не шевелясь, не произнося ни единого слова. Его взгляд, скользивший по ее фигуре, переместился на нежные розовые губы, отметив, как тут же они легонько дрогнули. Никогда в жизни он не хотел женщину так сильно, как желал ее. До ломоты в костях, до сведенного горла, в котором комом встали чувства, мешая дышать, до отчаяния ночами и разрывающего на части гнева. Никогда он не прилагал столько усилий, чтобы получить кого-то. У этой ночи он собирался забрать все, что только мог, выпить ее до дна и приготовиться к новой битве.
«Я никогда не отпущу тебя, Сакура, хочешь ты этого или нет» — с каким-то ожесточением подумал он и, наконец, преодолел последние несколько шагов, разделявшие их. Его горящие глаза и упрямый надменный рот приковали к себе взгляд девушки, она ощутила смутную тревогу при мысли о том, как он возьмет ее, причинит ли боль. Но Сакура тут же поняла, что теперь — когда пути назад не было, когда поздно было думать о чувствах Сасори — теперь она готова была принять от Саске все. Любую боль. Но она не хотела признавать это перед ним. Жалкие остатки гордости еще тлели на дне сердца.
«Если я отброшу их, что останется мне утром, кроме истерзанного сердца? Я не смогу снова собрать себя по кусочкам...»
Саске коснулся рукой ее подбородка и провел подушечкой пальца по полуоткрытым и вздрагивающим губам девушки, непроницаемым взглядом следя за выражением ее лица. Он увидел, как потемнели ее глаза до густо-зеленого цвета, словно два потаенных лесных озера, и как расширились зрачки. Тогда он склонился к впадинке между ключицами Сакуры и прижался губами к теплой коже, источающей манящий аромат.
— Скажи, ты ведь хочешь этого? Скажи, что ты хочешь меня. Признай, наконец.
Его голос звучал глухо, мягко, околдовывающе, а дыхание обжигало кожу как языки пламени.
— Я пришла сюда, потому что у нас сделка, — фраза далась ей тяжело, а голос стал каким-то низким, слегка срывающимся.
В ответ он мгновенно подхватил ее на руки, и Сакура тут же инстинктивно обвила его шею, немного испуганно глядя в его черные глаза. Он очень серьезно произнес:
— Раз ты так упряма, придется по-другому добиться ответа...
Она прикрыла глаза, вслушиваясь в свои чувства. Вот точно также около месяца назад он нес ее на руках по этим тихо скрипящим под его ногами ступенькам. Точно также она впитывала его запах, который сейчас смешивался с тонкими нотками свежести и мыла. Точно так же она вслушивалась в глухое биение его сердца о грудную клетку. Ей показалось, что собственное тело, которое он обнимал твердыми, как железо, руками, стало тяжелее, кровь зашумела в ушах. Невольно Сакура прижалась щекой к его груди, в том месте, где была распахнута рубашка, и тут же почувствовала, как еще быстрее забилось его сердце. Тепло его тела, его родной запах — она только сейчас до конца осознала, как всего этого не хватало.
Саске принес ее в свою комнату и аккуратно положил на кровать. В комнате еще было довольно светло, но в углах уже притаились вечерние тени. Сакура откинула голову на подушку и следила слегка затуманенным взором за молодым человеком, когда он провел рукой по ее волосам и вытянул из них белую атласную ленту, тут же нетерпеливо отброшенную в сторону.
Он опустился рядом с ней на колени, приподнял ее голову и прижался ищущим ртом к ее губам. Она не противилась, когда его язык скользнул в ее рот, а напротив, стала отвечать легкими касаниями. Но вот его рот стал более требовательным, движения жадными и поглощающими, словно он хотел выпить все ее дыхание. Потом он оторвался от губ Сакуры, оставив ее странно опустошенной, и проследил поцелуями влажную дорожку по линии подбородка и дальше вниз по шее. Сакура откинула голову назад, чувствуя, как его губы прихватывают мгновенно затвердевшую вершинку груди, ставшую похожей на твердую вишневую косточку. Она тихо вздохнула, хватая приоткрывшимся ртом воздух. Он не переставал целовать ее грудь — сначала одну, потом вторую, а его рука проскользнула по ее животу, дотронувшись до выступающих косточек с обеих сторон, и легла между ними. Саске ощутил охватившую ее дрожь и легонько прикусил сосок, сразу же услышав ее вскрик. Он удовлетворенно улыбнулся, ощущая все сильнее разгорающееся в ней желание, и поцелуями стал успокаивать вызванную укусом легкую боль. Она прикрыла глаза, отдаваясь наслаждению, накатывавшему на нее теплыми волнами, когда услышала тихий скрип кровати и почувствовала, что Саске опустился сверху на ее тело. Но он только снова поцеловал ее губы, охватив лицо руками, и стал спускаться вниз по ее телу, не переставая покрывать его поцелуями.
— Раздвинь ноги, — услышала она его тихий, но все такой же властный голос.
И ноги ее раздвинулись прежде, чем она осознала, что делает. Затуманенным взором Сакура увидела, как его черноволосая голова склонилась к ее телу, как руки потянули ее белоснежные бедра к его плечам, уперев в них, и вдруг все ее тело пронзило молнией — она почувствовала, что он целует ее там, в самом низу, входя в нее языком так, как собирался позднее войти плотью. Он играл на ней, как на музыкальном инструменте, извлекая протяжные стоны. Сакура словно вспыхнула пламенем, которое все разгоралось и разгоралось, яростно поглощая все ее существо. Она открыла рот, жадно хватая воздух, и издала сдавленный крик. Ее голова неистово заметалась по подушке, но пламя бушевало в ее крови все сильнее и сильнее, и воздуха отчаянно не хватало. Казалось, что сердце вот-вот остановиться. Перед глазами словно замелькали мириады ярких звезд, и она снова закричала — громко и пронзительно.
Словно сквозь туман Сакура снова услышала его голос:
— Скажи, что ты этого хочешь. Признай, что ты пришла сюда, потому что хочешь меня.
Но Сакура не могла выдавить из себя ни слова, и лишь потянулась к нему всем телом, привставая и охватывая его шею руками, прижимаясь к его влажным губам и чувствуя на его языке свой собственный вкус. Ее руки нетерпеливо потянули с его плеч рубашку. Но проклятая ткань не поддавалась. Не отрываясь от его рта, Сакура неловкими от сжигающей страсти пальцами стала нетерпеливо расстегивать пуговицы. Наконец, рубашка скользнула с его тела, и девушка не глядя отшвырнула ее в дальний угол. Руки Сакуры метнулись к ремню его джинс, но опять лихорадочное возбуждение мешало ей справиться с застежкой. Он сделал это сам — расстегнул ремень, и, не переставая жадно целовать ее губы, стал стягивать джинсы. Почти тут же вся оставшаяся одежда полетела вслед за рубашкой. Саске толкнул Сакуру на подушки и притянул ее бедра к своим. Девушка в изнеможении уцепилась за спинку кровати, ощущая его напрягшуюся плоть у самого входа в себя. Он подался вперед, совсем слегка входя в ее распахнутое для него тело. Она застонала, но Саске не двинулся дальше, а лишь упрямо произнес охрипшим голосом:
— Скажи это.
В голове Сакуры мелькнула неясная мысль: «Чего же он хочет?.. Чего же он ждет?.. Я не выдержу...» Она с трудом выдавила из себя:
— Пожалуйста...
— Пожалуйста что?
— Пожалуйста, сделай это...
Саске с трудом сдерживал себя, но это был его шанс. Он стиснул зубы:
— Проси лучше, Сакура.
Она едва не рыдала, извиваясь всем телом и сильнее прижимаясь к нему своими бедрами. Но он крепко держал их, не давая ей изменить положения. Сакура снова взмолилась с дрожью в голосе:
— Пожалуйста, Саске, я хочу тебя! Я пришла сюда, чтобы ты взял меня! Пожалуйста, я больше не могу...
Рука Саске ласково пробежала по гладкой коже ее бедра, и Сакура почувствовал как он закинул ее ноги себе на плечи. Очередная волна дрожи нахлынула на нее, когда он медленным движением мягко проник в податливое тело, сантиметр за сантиметром заполняя ее собой. Он сильнее потянул ее за бедра, прижимая к себе все теснее и теснее, и вдруг резким толчком вошел на всю длину своей окаменевшей от желания плоти. Ее крик отразился от стен комнаты и утонул под сводом улетевшего куда-то ввысь потолка. Но Саске не хотел торопиться. Он начал плавно выскальзывать, чтобы тут же войти в нее снова, уже со сводящей с ума медлительностью. А затем снова, уже быстрее. И еще быстрее. Он видел, как сотрясается ее тело от его толчков, как искажается судорогой страсти ее красивое лицо, как взлетает рука в безуспешной попытке ухватиться за воздух. Изо всех сил он сдерживал себя. Не сейчас. Еще рано. Наконец, он уловил, как внутри Сакуры все запульсировало и сократилось, сжимая его самого. Ее очередной крик. Скрежет его зубов — но он все же сдержался. Не выходя из нее, Саске лег на ее тело так, что колени Сакуры коснулись ее округлых, мерцающих в сумраке, плечей. Она ощутила всю тяжесть его тела, она ощутила абсолютную беспомощность и всю полноту того, что ею обладают, что ее берут, что в нее проникают так глубоко.
Ее руки скользнули по его влажной от выступившего пота спине, вцепились в напряженные предплечья. И с каждым его толчком с ее губ слетало его имя.
Саске. Саске. Саске. Саске. Саске.
Неисчислимое число раз, пока она еще могла повторять. Его движения становились все быстрее и сильнее, превратившись в неистовый танец тела мужчины, обладающего любимой женщиной. Он хотел навсегда стереть из ее тела, из ее мыслей, из ее сердца любые следы того, другого. С каждым движением он уничтожал память о нем, мучимый собственными призраками. Еще быстрее и еще сильнее, еще отчаяннее, пока, наконец, не достиг предела и не взорвался внутри нее живительным потоком. Ее последний неудержимый крик перекрыл его собственный тихий стон.
Сакура не помнила себя. Она словно исчезла, не ощущая своего тела, не помня своего имени, утратив ощущение своего Я. Время не остановилось. Его просто не существовало.
К жизни ее вернули невесомые поцелуи, которыми он покрывал ее лицо в темноте наступившей ночи. Сакура постепенно приходила в себя, совершенно потрясенная произошедшим. Как она могла целый месяц прожить без него, без его поцелуев, без его объятий, без этого сводящего с ума ощущения, когда они сливались в единое целое? Как она сможет дальше жить без него? И как теперь быть с Сасори? Как смотреть ему в глаза?
Саске коснулся губами ее губ, но девушка не ответила, блуждая в лабиринтах собственного сознания. Он устало откинулся на подушку рядом с ней, сжимая одной рукой ее тонкие пальцы. Реальность и звенящая тишина снова вторгались в их хрупкий мир. Ему захотелось со всей силой ударить по этому молчанию. Он тихо сказал:
— И ты после этого останешься с ним? Будешь его обманывать? Будешь делать вид, что ничего не произошло? — Саске замолчал, напрягшись всем телом, но Сакура ничего не ответила, подавленная собственными переживаниями. Тогда он зло усмехнулся:
— На месте Сасори, я даже не знаю, что сделал бы с тобой.
Она глухо проговорила:
— Я скажу ему. Я не буду больше лгать. Я скажу ему.
Саске облегченно прикрыл глаза, повернул голову, двумя пальцами отодвигая волосы от ее уха, и прижался губами к ее теплому виску:
— Вот и умница.
Тело девушки несколько раз легонько вздрогнуло, и он понял, что она плачет. Она сама не знала, почему покатились слезы — то ли от жалости к самой себе, то ли от боли за Сасори, то ли от странной, непривычной нежности, проскользнувшей в голосе Саске. Он приподнялся на локте и склонился к ее лицу, губами с медлительной мягкостью собирая соленые на вкус слезинки, бриллиантами поблескивающие в сумраке комнаты — комнаты, наполненной сладким ароматом ночных цветов и терпкими запахами их любви.
Он успокаивающе шептал:
— Не плачь. Так и должно было быть. С самого начала. Не плачь... Не плачь...
Руки Сакуры взметнулись, охватывая его за шею, скользя по выступающим лопаткам, по обнаженной спине. Они почувствовали вновь нарастающее желание. Саске бережно, одной рукой, раздвинул ее ноги и медленно подался вперед, вновь проникая в узкий плен ее тела. Она застонала, чувствуя как, миллиметр за миллиметром, он погружается в нее. Сакура нетерпеливо подняла навстречу его движению бедра, одновременно охватывая тело молодого человека ногами. Ей хотелось слиться с ним воедино и остаться так навсегда. Ей хотелось, чтобы этот тончайший момент взаимного понимания никогда не закончился. Ей хотелось, чтобы это длилось бесконечность и еще немного дольше.

«Я люблю тебя, Саске. Я люблю тебя, Саске. Я люблю тебя, Саске».