Когда сгорают лепестки... Глава 34.

XXXIV

Наруто что-то оживленно рассказывал, воодушевленно жестикулируя и привлекая внимание окружающих школьников, валом спешащих на свежий воздух из стен учебного заведения. Но Саске его не слушал. Он давно знал, что большую часть информации, выдаваемой Узумаки, благополучно можно пропустить мимо ушей. К тому же, его мысли сейчас были заняты совершенно другим.
Они как раз дошли до школьных ворот, щедро освещенных солнечными лучами, когда Саске решил, что пора отделаться от друга. Он остановился неподалеку от распахнутых створок и бесцеремонно перебил Наруто на середине фразы:
— Почему бы тебе не поискать Хинату?
Узумаки, привыкший к резкому тону Саске, беззаботно улыбнулся:
— Она пошла в библиотеку. Мне там делать точно нечего — библиотекарши меня пугают. Судя по их лицам, они, наверно, проходят курсы подготовки в колонии строго режима. Так что, встретимся с Хинатой вечером... Эй, Саске! — он, наконец, понял, что Учиха его не слушает. Наруто проследил за взглядом друга, остановившемся на окне покинутой ими аудитории. — Забыл что-нибудь? Что-нибудь важное?
Саске повернул голову и посмотрел на Узумаки ничего не выражающим взглядом:
— Может быть.
Слова были тяжеловесными как пушечные ядра.
— Так, похоже, мне пора убираться, — неуверенно предположил Наруто. Саске слегка склонил голову на бок, что вполне могло сойти за знак согласия.
— Ну ладно, давай, решай свои вопросы. Привет Сакуре! — Узумаки мгновенно развернулся и широким шагом пошел прочь от ворот. У Саске слегка дернулся уголок рта. Он давно замечал эту особенность за Наруто — всегда шумный, неуемный, производящий впечатление полного болвана. Зачастую не способный увидеть слона перед собственным носом, даже если на него будет направлена стрелочка с указателем. Узнающий обо всем последним. Но каким-то чутьем Узумаки верно угадывал скрытые обстоятельства, которые могли не замечать все остальные люди. Особенно когда это касалось самого Саске. И одной единственной фразой, брошенной вскользь, Наруто мог привести в замешательство даже его, Саске Учиху. Как Наруто догадался? Прочел по его глазам, следящим за каждым движением Сакуры? Не самое приятное чувство осознавать, что кто-то ловит твои скрытые мотивы. Хотя — Саске внутренне улыбнулся — теперь не такие уж и скрытые...
Он снова посмотрел на одно из окон школы. Единственное, что действительно его сейчас занимало, происходило там — за темной поверхностью гладкого стекла.
«Я волнуюсь за нее? Это новое для меня чувство. Мне хочется оградить ее, не допустить, чтобы ее обидели, не допустить, чтобы она страдала. Не хочу видеть ее слез. Но я не могу предугадать, что скажет Ино. Слишком плохо знаю Яманаку. Надо учесть на будущее, что все же стоит внимательнее приглядываться к окружающим, даже если они меня не интересуют. Все это раздражает...»
Саске прошелся вдоль ворот и снова вернулся на прежнее место. Он не знал, сколько ему потребуется ждать.
«Почему ей нужно обязательно объясниться? Гораздо проще поставить Ино перед фактом и уйти. Для этого не требуется много времени. Нашего времени. Почему мы должны тратить его на глупые выяснения отношений, которые все равно ничего не изменят? Во всяком случае, я не позволю...».
В кармане брюк зазвонил телефон. Саске машинально вытянул трубку, взглянул на дисплей — номер был незнаком:
— Да?
Прозвучал женский голос, медоточиво растянувший его имя. Он коротко ответил:
— Исчезни.
Кто это был? Блондинка, брюнетка, шатенка — ему было неважно. За его жизнь их промелькнуло столько, что он давно сбился со счета. Он никогда ни о ком из них не думал, и ему было все равно, думали ли они о нем. Ничего личного — просто секс. Если он говорил иногда грубости, то никак не потому, что хотел кого-то обидеть или унизить. Просто женщины почему-то так понимали лучше. Иногда он сильно сомневался в наличии серого вещества в женских головах...
Через какое-то время телефон зазвонил снова — номер был уже другой. Саске решил ответить — по крайней мере, это был способ сократить томительное ожидание. И вновь женский голос, но не прежний, однако с похожими мурлыкающими интонациями:
— Господин Учиха?
— Слушаю.
— Возможно, Вы меня не помните... — она сделала паузу, словно выжидая его ответа.
Разумеется, он ее не помнил. Еще одно идиотское предположение, которое делают женщины. Спрашивая, помнят ли их, они надеются услышать «да». Не проще ли сразу представиться? Но тот факт, что она обратилась к нему официально, удержал Саске от произнесения очередной резкости. Поэтому он просто промолчал в трубку. Тогда женский голос продолжил:
— Мы встречались с Вами на фестивале в Йокогаме. Я сделала Вам предложение от лица компании, в которой работаю. Меня зовут Карин. Возможно, Вы вспомните. Мы ищем молодые таланты, и Вы, господин Учиха, произвели неизгладимое впечатление на моего босса.
Саске помнил. Память у него была великолепная сама по себе, но в тот вечер он еще впервые обнимал Сакуру, впервые обнимал девушку, которую любил. Поэтому все события той поездки отложились в его голове особенно четко. В уголках его губ обозначился намек на улыбку. Он совершенно спокойно произнес:
— Отказываюсь.
Но собеседница не сдавалась:
— Не спешите. Мы можем пересмотреть условия контракта, которые предлагали Вам изначально. Господин Орочимару готов увеличить сумму втрое и обеспечить Вам прекрасное образование в Америке, где располагается наш центральный офис. Также он готов взять на себя все расходы, связанные с Вашим проживанием и перелетом. Основное условие для Вас — контракт минимум на пять лет.
— Меня это не интересует, — все также равнодушно ответил Саске, и девушка на другом конце поняла, что он не блефует.
— Поверьте, если господин Орочимару так хочет, то мы сделаем все, чтобы Вам было комфортно. Я лично прослежу за удовлетворением всех ваших потребностей... Вы не пожалеете... — мурлыкающие интонации стали нестерпимыми.
Определенно, большинство женщин понимали только резкие слова.
Учиха усмехнулся и просто отключил телефон.
Он подождал еще немного. Он умел ждать, когда того требовали обстоятельства, однако это был не тот случай. Какое-то чувство тревоги овладело им... Не смотря на свое обещание ждать, Саске решил, что с него достаточно, и направился обратно в школу. В конце концов, он мог подождать у дверей кабинета...
В коридоре он встретился с Ино, сразу отметив, как плотно сжаты ее губы, и какая мрачная тень лежит на лице. Девушка смотрела прямо перед собой, куда-то вдаль, словно не замечая его. В пустом коридоре, отскакивая от стен, глухо отдавался звук шагов. Когда они поравнялись друг с другом, Саске неожиданно перехватил руку Ино, плотно сжав запястье. Яманака повернулась на каблуках в его сторону, так резко, что волосы стеганули ее по щекам, и взглянула снизу вверх с вызовом и какой-то яростной решимостью. Он ответил ей равнодушным, абсолютно ничего не выражающим взглядом. Вся молчаливая сцена заняла всего несколько секунд. Саске резко отбросил руку девушки, все также не сказав ни слова, и двинулся дальше, не оглядываясь. Вопрос был закрыт. Но ему не понравилось то, что отразилось в глазах Ино.

Сакуру он нашел в пустом кабинете, сидящей на окне с поджатыми к подбородку коленями. Она даже не обернулась на звук его шагов. Саске пересек класс и присел на окно напротив девушки, откинувшись спиной к нагретому солнцем косяку. Он помолчал, разглядывая ее печальное лицо, потом протянул руку:
— Иди ко мне.
Голос его прозвучал очень мягко, и Сакура нахмурилась как человек, который изо всех сил старается удержаться от слез. Ей до отчаяния хотелось припасть к его груди, прижаться изо всех сил, ощутить, как бьется его сердце, как уходит ее тоска, но где-то в сознании противно звенел вопрос: имеет ли она на это право и, действительно ли, значит что-то для него? Что-то большее, чем объект влечения? Мысли путались. Слова Ино отравили ей кровь, занозами засели в сердце. Она не могла отрицать истинности много. Имела ли она право на счастье, пусть даже такое призрачное и неверное, когда вокруг страдали люди, близкие ей люди? И наперекор всему ей хотелось услышать «Да» на свой молчаливый вопрос...
Саске на секунду прикрыл глаза и снова повторил свои слова, уже настойчивее. Она вновь не отреагировала. Тогда он поймал ее руку и потянул к себе. Сакура коснулась коленями белой поверхности подоконника и оказалась в его руках, уткнувшись носом в грудь — то, чего она так хотела, он сделал сам. Молодой человек притянул девушку еще ближе, позволив ей обвить руками свою шею:
— Вот так лучше, — он помолчал, задумчиво перебирая пальцами ее струящиеся волосы и ощущая неровное дыхание на своей шее. Саске старательно подбирал слова, которыми мог бы ее успокоить, но он совершенно не умел кого-либо утешать. Поэтому просто гладил ее голову, крепко прижимая к себе и передавая девушке тепло своего сильного тела. Постепенно он почувствовал, что она успокаивается — дыхание ее становилось легче, и она уже не так судорожно держалась за него. Саске аккуратно приподнял ее голову и едва уловимо коснулся губами ее губ, почувствовав на них соленый привкус слез и отметив, как поблескивают пушистые реснички:
— Дурочка.
Она тихо произнесла его имя:
— Саске...
В этот момент открылась дверь кабинета, и Харуно с Учихой обернулись на звук. В комнату ввалилась пара выставленных Сакурой дежурных — парень и девушка. Последняя, оценив обстановку, сразу хихикнула. Парень остался серьезным, но решительно заявил, что ночевать в школе он не собирается, посему попросил бы их убраться, наконец, из кабинета. Саске ничего ему не ответил и только посмотрел на Сакуру, подушечкой большого пальца погладив ее щеку:
— Пойдем домой?
Она слабо переспросила:
— Домой?
Молодой человек спрыгнул на пол и, обхватив за талию, бережно снял Сакуру с подоконника, поставив рядом с собой:
— Ко мне.
Это не было сиюминутным порывом. Саске давно решил, что пока родителей Сакуры нет дома, он ни за что не отпустит ее ни на шаг от себя.
Она шмыгнула носом, и на лице показалось что-то похожее на улыбку, словно лучики рассветного солнца озаряющие сумрачную землю:
— И к экзаменам будем готовиться вместе?
Он усмехнулся, одной рукой обнимая ее хрупкие плечи и увлекая к выходу:
— Угу. К экзаменам... Именно.
Все было так. Она не жаловалась, не стала ничего рассказывать, не стала искать его сочувствия, точно так же, как не задала прошедшей ночью вопроса о том, любит ли он ее. Еще одного глупого женского вопроса. Его молчаливой поддержки для нее было достаточно. И Саске это оценил. Он ощущал, что с каждым проведенным вместе мгновением, его чувства к ней становились сильнее и глубже. Однако тоже не был до конца уверен в чувствах с ее стороны. И то, что она не задала вопроса о любви, можно было трактовать двояко. В его ушах еще звучали сказанные ею когда-то слова: «Ты самый лучший. Ты самый лучший». И слова эти были адресованы не ему. И это другому еще совсем недавно она говорила о любви. Эти слова вновь и вновь всплывали в его сознании, вызывая острые, болезненные уколы. Он впервые любил и впервые ощущал, что такое ревность — мерзкое, отравляющее душу черное чудовище, железными когтями впивающееся в чувства и мысли. Саске знал, что Сакура испытывает к нему жгучее, непреодолимое желание. Скрыть его было невозможно. Именно на этом желании он играл, но хотел гораздо большего. Хотел услышать те слова, которые однажды она уже сказала ему, и которые он так легко отверг. Саске не жалел об этом — жалеть о чем-либо было не в его характере, тем более, о собственных поступках. Он был тогда другим, и она — другой. Сейчас его интересовало только настоящее и будущее, их настоящее и будущее. Гордость не позволяла ему прямо сказать о своей любви. И она же не позволяла спросить Сакуру.
Учиха был твердо уверен: любви не просят.