Контрасты

Сумрачный свет пробивался сквозь полупрозрачные занавески. Солнце почти село, и вдали едва розовел закат. Небо давным-давно стало пепельно-серым, тени не ложились ровной полосой, а лишь доживали последние мгновения. Я задумчиво провела рукой по стеклу, вырисовывая невидимый узор. Горячее дыхание батареи и холодные дуновения от распахнутого окна были ярким контрастом. Они напоминали мне родителей. Вспыльчивость матери была такой же горячей и пылкой, словно спящий вулкан, она могла в мгновение ока пробудиться от повседневности и «взорваться». Я привыкла. Холодные дуновения, точно морозом по оголенной коже, яркими ощущениями рисовали лицо папы перед глазами. Он всегда был спокоен, сколько я его помнила. Он почти всегда молчал в ответ на упреки мамы. Он почти никогда не терял терпения. Он почти… Папа был слишком холодным. Слишком равнодушный к нам. А мама была слишком занята собой и своими проблемами с папой, что редко вспоминала о наших чувствах. Вся ее любовь к нам лилась рекой, но на автомате. Они забыли про нас…
На узкой кровати у стены лежал мальчик с черными волосами и такими же черными глазами, черты лица были яркими и нежными. Он был совсем маленьким, детское очарование не сходило с его личика. Маленький ангелочек. Я подошла к нему и, заботливо поправив одеяло, задумалась. Мне всего лишь девять лет. И я ничего не могла сделать, хотя так хотела. Я не знала, что именно. Но хотела. Во время ссор родителей всегда прижимала к себе плачущего брата и, запершись в этой комнате, сидела и размышляла. Думала, что возьму и убегу, заберу братика и буду где-нибудь жить. Буду жить и не помнить этих резких криков, буду жить и смеяться, улыбаться. Буду.
- Да это ты во всем виноват, это из-за тебя я стала такой! – по всей квартире раздался резкий крик, а затем звонкий стон разбитого хрусталя. Я поежилась и, опустившись на колени перед кроваткой, зажала ладошками уши. Не хочу вас слышать. Не хочу!
- Сакура, мы уже говорили об этом. Твоя ревность достала меня, - равнодушный, холодный, спокойный. Пожалуйста, перестаньте…
- Да? Так это я тебя достала? Ты сволочь, Саске, какого черта я вообще за тебя вышла? – упрек. Родной голос надрывается, и я вдруг вздрагиваю. Потому что слышу душераздирающие всхлипы. Тихие, жалостливые. А потом постанывания и слезы. Она снова плачет, уткнувшись в кухонный стол лицом, держа остывшую кружку заваренного чая с шалфеем. Она все пыталась казаться сильной перед ним. Не плачь, мама…
- Я тебя не заставлял, - я слышу, как открывается входная дверь, и как звонко она захлопывается за отцом. Папа рассержен. Стук закрывающейся двери разносится по темной, печальной квартире. И ничего нет больше, кроме маминых слез и испуганного взгляда проснувшегося ребенка.
Мы снова остались одни.
Когда это закончиться?
И снова захлопнута дверь, и снова слезы, и снова мамин истеричный смех. И снова… А мы устали.