Кричи, моли, умирай

Тишину тускло освещённой керосиновой лампой лаборатории нарушил внезапно разразившийся звон металлических оков и чей-то подавленный всхлип.

Юное тело, намертво прикованное тяжелыми цепями к столу, будто пробудившись, выйдя из какого-то глубокого транса, забилось в болезненных конвульсиях. Ужасные звуки, которые издавала эта особь, мгновенно отвлекли Орочимару от переливания в колбу странной ярко-зелёной жидкости. Бережно поставив этот сосуд на стол, он улыбнулся, и, закрыв глаза, прямо-таки упиваясь душераздирающими криками, которые издавала его подопытная. За всю свою жизнь он слышал много подобных звуков, исходящих от его жертв, но этот был каким-то особым. В нём не слышались нотки отчаянья и безвыходности, которые обычно издавали все остальные; в этом крике была ощутима только боль. Пронизывающая сильными разрядами каждую клетку тела, боль, убивающая рассудок. Когда голос девушки утих, и она снова провалилась в забытье, на лице змеиного саннина отразилась недовольная гримаса. Чарующая мелодия человеческих страданий прервалась, и внезапно возникшее возбуждение Орочимару начало постепенно угасать.
Тихими шагами подойдя к столу с разнообразными препаратами, многие из которых были запрещёнными не только в стране Звука, но и во всём мире, он достал запылённый коробок с крошечным свёртком внутри. Бережно взяв его в руки, он аккуратно развернул комок грязной серой ткани. Безумный оскал отразился на его лице, когда яркая вспышка на миг озарила тёмный уголок комнаты. Ярко-фиолетовый луч блеснул во тьме и сразу же погас. Змеиный саннин поднёс к лицу маленькую пробирку со светло-фиолетовой жидкостью, которая по-прежнему излучала свет, но уже не так сильно. Взяв со стола первый попавшийся под руку шприц, он открыл пробирку и набрал в шприц всё её содержимое. Пустая пробирка полетела на пол, звонким ударом разбившись о кафель, но Орочимару, некогда со всей бережностью и аккуратностью относящийся к своему инвентарю, сейчас не придал этому никакого значения.

Крепко сжимая в руке шприц с неизвестным веществом, он переступил осколки и направился прямо к столу, на котором уже почти бездыханное тело Кин доживало свои последние секунды. Склонившись над её мертвенно-бледным лицом, змеиный саннин некоторое время молча всматривался в него. Какое-то странное чувство разражалось внутри него. Неужели сострадание? Нет. Через руки сумасшедшего изобретателя проходили сотни, даже тысячи жертв, которых он убивал самыми изощренными способами, которые умирали в страшных мучениях, а эта девочка… Кин Цучи – куноичи, служившая ему несколько лет; что-то в ней было… Дерзкая ухмылка на лице, огонёк презрения в чёрных глазах и жестокость – способность беспощадно убивать врага, ненавидеть этот мир, преданно служить своему господину. Это он сделал её такой, подобрав её когда-то ещё ребёнком на улице, много лет назад, вместе с Заку и Досу, которые сейчас мертвы. После проваленной миссии они понесли жестокое наказание от Орочимару за свою ошибку. Вот только Кин, которая больше всех провинилась, он решил оставить в живых на недолгое время для своих экспериментов.

Проведя холодной рукой по её впалой щеке, змеиный саннин спустился ниже, к шее девочки. Легко коснувшись пальцем её кожи, он, убрав руку, резко вонзил шприц в её шею. Выпрыснув всю жидкость в её тело, сумасшедший изобретатель невольно оскалился, проведя своим длинным языком по верхней губе.

Резко распахнув глаза, Кин глубоко вдохнула, ощущая холодный воздух, который прямо-таки обжигал воспалённое нутро. Увидев перед собой ухмыляющегося мучителя, она невольно вздрогнула. Змеиные глаза саннина в полумраке сияли чем-то зловещим, а его безумная улыбка не предвещала ничего хорошего.

Склонившись над лицом девочки, Орочимару медленно провёл рукой по её длинным, разметавшимся по столу волосам. Намотав тонкую прядь на палец, он со всей силой дёрнул рукой, и пучок чёрных волос оказался у него в руке. Кин молчала, стиснув зубы и крепко сжав кулаки.

Мучитель провёл по её губам своим влажным языком, положив руку на её маленькую, ещё не полностью развитую, грудь. Губы девочки невольно приоткрылись, предоставляя его языку путь внутрь. Саннин немедленно среагировал на это и резко продвинул свой невероятно длинный язык в глубь рта куноичи. Доставая им прямо до гланд жертвы, Орочимару почувствовал, как она начинает задыхаться, и, решив остановиться, он вынул язык с её рта и переместил его на шею девочки. Оставляя следы болезненных укусов, он всё сильнее сжимал в ладони её грудь. Кин молча терпела всё это, не подав ни единого звука. Что-то было не так. Изобретателю не нравилось это спокойное молчание, он хотел слышать крик. Он жаждал этого крика, который совсем недавно исходил от жертвы.

- Я хочу чтобы ты кричала, – прошипел змеиный саннин ей на ухо.
Кин кричала. Орочимару делал с ней ужасные вещи, которые даже не возможно представить. Нещадно кромсая ещё детскую кожу острым лезвием ножа, он слизывал её кровь, упиваясь ею. Со всей силы сжимая грудь девочки, оставляя на ней иссиня-красные следы, он наслаждался её криком.

- Я хочу чтобы ты молила меня о пощаде, – сбивчиво говорил насильник, прорывая своими длинными пальцами её девственную плеву.
Кин молила. Заикаясь и глотая горькие слёзы, она полушепотом просила его прекратить эти адские мучения. Орочимару не остановился. Вставив свой огромный член в её узкое влагалище, он резкими толчками врывался в неё, доставляя ужаснейшую боль.
Уже не в состоянии говорить, девочка просто лежала не двигаясь, лишь изредка подавливая всхлипы. В просторной комнате эхом раздавался звук их телесного контакта, лишь изредка дополнявшись тихими вздохами и глухим шипением.
Не в состоянии кончить, саннин крепко сжал подбородок девушки и грозно прошипел ей в губы:

- Я хочу, чтобы ты умерла.
Казалось, на миг в глазах Кин отразился ужас, но почувствовав, как холодные руки стальной хваткой сжали шею, она осознала – мучения прекращаются.

***

Тишину тускло освещённой керосиновой лампой лаборатории теперь ничего не нарушало. Тяжелый воздух наполнился ужасным трупным запахом, который воцарился в этой комнате. Склонившись над распоротой брюшной полостью трупа, Орочимару, сконцентрировавшись, орудовал скальпелем внутри мёртвого тела Кин. Вырезая и кладя в банки с желтоватой жидкостью внутренние органы, саннин больше не улыбался. Навеки застывшая улыбка воцарилась на лице мёртвой, обесчещенной девочки, чьё тело сейчас полностью изуродовано. Орочимару больше не будет улыбаться. Никогда.