Куклы (Кукла пятая – моя живая, моя богиня)

Кукла пятая – моя живая, моя богиня.

Она похожа на богиню. Прекрасная женщина песков. Ее волосы сейчас рассыпаны на металлическом столе, как слои песочных гор. Такие мягкие на вид. Я беру тонкие нитки из золотой стружки и прошиваю ей щеки. Я решил, что на ланитах моей пятой куклы будут узоры. Она богиня среди всех. Жаль только, это единственная кукла, которой я должен. Должен жизнь.
Игла ловко прокалывала кожу, оставляя маленькие стежки. Ей больно. Боль будет пронзать ее тело еще несколько дней. Творение гения. Я превзошел самого себя: создал совершенную живую куклу. Ей доступны будут боль, ощущения, слезы и даже возможность пить, есть, желать…
Я добавил искорку в твои глаза. Девочки будут завидовать. Ино надует губки, моя девочка будет молчать, Сакура наверняка заплачет, а Тентен… Тентен будет смеяться от безысходности. Я ужасен. Завязывая подкожный узелок на ее щеках, я понимаю, какой я монстр. Но это ощущение приходит только на миг и растворяется так же быстро, как жидкий яд в воде.
Реснички короткие. Придется сделать их пышнее, лучше, мягче. Нам не нужен румянец, не нужны розовые оттенки на ее коже, такой бархатно-песочной. Вновь беру те же нитки, но другую иглу и рисую узоры уже на руках. Вшиваю в кожу тонкие кусочки, а она начинает ворочаться от боли. Терпи, девочка. Терпи, богиня, ведь после этого ты когда-нибудь скажешь спасибо.
Я вновь ввожу тебе наркоз и продолжаю свою работу. Беру несколько бирюзовых драгоценных камней, которые будут буквально вшиты в места, где только что закончились золотые татуировки. Смотрю на твое совершенное тело и изумляюсь, как мастер. Грудь, руки, щеки, даже на животе красуются прекрасные золотые рисунки с бирюзой.
С твоим теперь уже плоским животом пришлось долго работать. Хорошо ребенку было лишь пару недель. Ты, будучи живой и настоящей, захочешь убить меня. Уверен.
Но сейчас не время пытаться учиться сожалеть утратам. Никогда не делал этого и не буду. Снова смотрю на твои прикрытые веки и пышные ресницы. Нужно бы начать подбирать тебе наряд…
Я оставил тебя лежать на холодном металлическом столе, а сам вышел в другую комнату, где хранились лишь ткани и нитки. Это будет традиционное кимоно. Я уже решил, что лишь песочные тона будут лежать на плечах моей последней куклы. И прекрасный расписной оби будет подчеркивать осиную талию этой девушки.
Содэ будут не такими длинными, как обычные рукава убранства, они станут ей до локтя шелковыми переплетами. Я буду вышивать на этих рукавах старинные символики и рисунки, пока образ богини не завершится.
Недлинное, нет. Это будет слишком скрывать красоту ее тела. А мне не нужна некрасивая кукла. Никаких корсетов или пышных юбок – лишнее.
Я провозился около суток с этим нарядом, протыкая иглой свои безжизненные и ничего не чувствующие пальцы. Моя богиня уже с час как проснулась и зло смотрела по сторонам. Истинный воин, способный растерзать, искалечить и убить, не поведя и носом, отражался в блеске этих зеленых глаз. Я даже удивляюсь, как смог захватить ее, не покалечив себя. Ну, сломанные кисти рук не в счет – пустяки.
А кукла, все еще находясь в злом недоумении, вертела красивой головкой. Волосы пришлось собрать в пучок и заколоть палочками так, чтобы ни одна прядь не вылезла. Косметика, вечный татуаж на ее лице никогда не позволит усомниться в ее совершенстве. Никто не посмеет назвать ее иначе, как богиня.
Я поднял ее еще безвольное тяжелое тело и начал одевать: рукава, пояс, тесемки. Она дико смотрела на меня и ничего не понимала. Голос не прорезался и не появится еще несколько часов. А ее пронзённые болью руки будут висеть, как плети, неподвижно.
Я сидел в кресле, просматривая бумаги от Пейна, когда ее пальчики схватили меня за шею, когда охрипший, еще не привыкший к разговорам голос прошептал у самого уха.
- Я убью тебя, тварь, - сколько злости, яда и ненависти в ее словах. Будь воля Божья, она убила бы меня словами. Легким движением пальцев я поставил ее ровно перед собой. Как кукла дернулась она. Но почему как?
- Не кипятись, я убил тебя первый, - шок, страх, ужас. Я не держал ее больше нитями чакры, и эта богиня рухнула на пол. От удара о каменные плиты она стиснула зубы…
Бедная моя девочка. Мне жаль ее, наверное, жаль. Поднимая за хрупкие плечи, я посадил ее на свое место и ушел, сверкая темным плащом с красными облаками.

***

Умерла…
Единственное слово, которое шептали мои онемевшие губы. Сидя в мягком кресле, понимала, что не чувствую, как поднимаю руку, не ощущаю ног, лица. Неужели действительно умерла? Тогда почему? Даже не знаю, как правильно спросить.
Я просидела тут долго, а потом уснула, ощущая, как прорезается боль. Как начинает резать кожу и ноги от дикой всепоглощающей муки. Когда я снова открыла глаза, то та темная комната сменилась совсем другими апартаментами. Светло, что режет глаза.
Когда я попробовала встать, тело словно пронзила молния, и от такой боли, что никогда не испытывала, я закричала. Громко, с остервенением и понимаем того, что все сражения и получаемые на них раны - ничто.
Продолжая иногда вскрикивать, я все же дошла до заветного предмета – зеркала. Он был прав: я умерла, стала чем-то, что уже не я. Ужас пробил все нутро, и осознание того, что во мне нет той маленькой жизни, окончательно убило все желания.

Целый день я провела в этой комнате, не понимая, что же происходит. Старалась не двигаться – больно. А потом пришли девочки. Я помню их: пропали каждая в свое время, но сил накричать, спросить или шевелиться не было.
Хината даже не посмотрела на меня, Ино словно забыла, ровно как и Сакура. Лишь Тентен бросила заинтересованный взгляд. А я разглядывала гладкий потолок и думала, что хуже, чем эта боль не испытывала.
А потом прошел месяц этой жизни мертвого человека, или живой куклы? Иногда беспокоили болевые резкие схватки, но потом и они прошли. Я начинала забывать всех тех, кого любила, начала терять эмоции, чувства.
А смотря на такое далекое небо и видя плывущие облака, я почему-то хотела плакать, но такая роскошь была доступна лишь одной из нас…

Прости меня, небо.