Куноичи в плену (глава 3)

Изменяя себе, изменяешь себя

Решение казначей принял сразу же. Ведь добровольно потерять прибыль, вырученную за выполнение важной миссии, он бы просто-напросто не смог. Удавился бы тут же, собственноручно повесился бы на дальнем суку. Жадность до денег, увы, оказалась сильнее уважения к собственному напарнику.
- Следующим будет Учиха, - не терпящим возражений тоном постановил Какузу.
Итачи взглянул на него благодарно, кивнул утвердительно. И, не обращая внимания на проклятия и оскорбления, грозные выкрики и матерные выражения, беспрерывно сыплющиеся вслед из уст не на шутку разъяренного Хидана, прошествовал к нужному дереву. В руке его неярко поблескивал остро заточенный кунай.
Пленница же, накрепко привязанная к стволу, уставилась на нукенина круглыми, как блюдечки, серыми глазенками. Учиха чуть склонил голову набок, преспокойно разглядывая потенциальную жертву.
- П-пожалуйста, не нужно… - прошептала та чуть слышно, зажмурилась крепко-накрепко, словно в ожидании удара, и поджала по-детски пухлые губки.
Итачи будто не слушал: его рука, держащая кунай наготове, медленно, но верно поднималась вверх. Хината невольно сжалась внутренне, задрожала всем телом, замотала головой несогласно – ее длинные темные волосы тут же растрепались, отдельные пряди зацепились за неровности древесной коры.
Секунда – и веревки, опоясывающие ствол, заскользили вниз, витыми змейками упали на траву. Легли прямиком к ногам донельзя удивленной куноичи. Сакура не сразу поняла, что только что произошло, почему вдруг именно она оказалась на свободе. Впрочем, удивление ее длилось не долго: сильные мужские руки тут же легли на плечи; пальцы, длинные и тонкие, с темными ногтями, намертво вцепились в ткань топа, не позволяя отстраниться, а тем более - вырваться.
- Отпусти! – зло выкрикнула Харуно, попыталась сделать обидчику подсечку.
Впрочем, тщетно: удар был тут же блокирован нукенином, а руки – довольно грубо заломлены и моментально связаны за спиной его же теневым клоном.
- Еб*ть ты хам, Учиха, – буркнул все еще недовольный Хидан, с легкостью закинул трезубую косу на плечо, крутанул ею резко, со свистом.
Итачи его и взглядом не удостоил. Преспокойно подхватил обезвреженную девчонку на руки – та начала вырываться исступленно, отчаянно, вздумала лягаться ногами. Правда, попытку эту Учиха тут же на корню пресек: перехватил куноичи поудобнее, сжал крепче под коленками.
А через мгновение – взметнулся вверх и бесследно исчез вместе со своей пленницей. Будто и не было их тут, на этой поляне, никогда.
- Ну, наконец-то съ*бал! – возликовал-таки последователь Джашина. Потер ручки, облизнулся в предвкушении. Глянул оценивающе и не в меру похотливо на до смерти напуганную Хинату. – Теперь-то уж моя очередь!

***
Итачи с самого начала не нравилась эта затея. По правде говоря, он и сам не понимал, зачем ввязался во все это и почему не отказался от своей «доли» сразу же.
Девчонка сопротивлялась яростно, отчаянно, выкрикивала что-то гневно, все время норовила побольнее ударить нукенина в грудь острым локтем. Впрочем, на эти пляски Учиха внимания не обращал.
Совсем рядом, за плотной стеной из вековых деревьев, послышалось до боли знакомое глухое рычание. Через мгновение – еще и звучный девичий стон. Итачи сворачивать с намеченного пути не стал. Он и не думал подсматривать за напарником, но в какой-то момент нескончаемая череда деревьев как нельзя удачно прервалась – и взору Учихи и его пленницы открылась весьма интересная картина.
Кисаме безжалостно, отчаянно драл свою избранницу прямо на траве. Та явно не была против: визжала довольно, бесстыдно вскидывала бедра, негласно прося, умоляя о продолжении сего действа. С каждым толчком все теснее прижималась к Хошигаки, беспрестанно гладила его крепкую, широкую спину своими тоненькими бледными ручками. Тот в ответ лишь сдавленно, глухо рычал, продолжая бешено вбиваться в распластанное-разложенное под ним девичье тельце. Учиха никогда не видел сокомандника таким: диким, необузданным, совершено не сдерживающим себя и, кажется, напрочь забывшим обо всем на свете. Парочка была настолько увлечена своим занятием, что даже не заметила чужого присутствия. Итачи украдкой взглянул на свою пленницу: личико ее было бледно, с явным отпечатком испуга, смешанного с удивлением и, что куда интереснее, неподдельным любопытством.

***
Он выбрал темное, надежно скрытое среди частых деревьев место. Неяркий солнечный свет тут и там пробивался сквозь мутно-зеленое небо из раскидистых древесных крон, шелестящих тысячами трепещущих листьев.
Учиха осторожно опустил девчонку на траву, сухую и жесткую, практически лишенную живительного солнечного света. Сакура не сопротивлялась: то ли сил противиться уже не осталось, то ли недавнее зрелище произвело на нее столь неожиданный эффект. Уселась кое-как, поджала под себя озябшие ноги, прислонилась спиной к шершавой, неровной коре дерева. Глянула на Итачи исподлобья вопросительно, выжидающе. Учиха молчал. Он и сам толком не понимал, зачем притащил сюда свою пленницу. Да и зачем вообще ему понадобилось брать эту куноичи в плен, не понимал тоже. Мозг отказывался работать в нужном направлении; казалось, мысли просто-напросто перемешались, слились в единый, целостный ком. Перед глазами как назло стояла недавно увиденная картина: разъяренный, ошалевший напарник, преспокойно и беспрепятственно имеющий светловолосую девицу-бесстыдницу.
Итачи уже не мог думать ни о чем другом. Какого черта? Чем он, гений клана Учиха, хуже собственного сокомандника? И почему он не может поступить со своей избранницей точно так же, как Хошигаки недавно поступил со своей?

***
Сакура знала, что все закончится именно так. И не удивилась даже, когда ее, все еще связанную, беспомощную, силой уложили на землю. Не сопротивлялась: понимала, что бесполезно вырываться и кричать, тщетно пытаться освободить руки от злополучных веревок.
- Я не хочу, - лишь сказала спокойно, когда ладони нукенина заскользили вверх по ее бедрам, бесцеремонно задирая легкую юбку.
- Это ничего не изменит, - послышалось коротко в ответ. – Смирись.
Сакура невольно вздрогнула, зажмурилась крепко-крепко, чувствуя, как с нее медленно, но верно стаскивают обтягивающие лосины вместе с бельем.
- Нет... Не нужно! Пожалуйста, не нужно… - тихонько взмолилась, попыталась сжать дрожащие ноги.
Стянуть с девчонки лосины не представлялось возможным: мешали сандалии, обутые на босу ногу. Пришлось оставить как есть – спущенными до предела, до тонких лодыжек. Хватило и этого.
Учиха неспешно расстегивал на себе плащ. Руки его не слушались, дрожали мелкой, едва заметной дрожью. И Итачи совершенно внезапно осознал, что волнуется. Волнуется, как не волновался, наверное, уже давно.
- Ты меня отпустишь, если я… - донесся до слуха нукенина сбивчивый шепот, - если я… Не буду сопротивляться?
Черно-красная материя мягкой волной легла на траву, приминая ее, накрывая собою.
- Отпущу, - заверил пленницу Итачи.
А через секунду осторожно опустился на девчонку сверху – та едва слышно ахнула. Задрожала всем телом, задышала часто и прерывисто, ощущая, как сильные мужские руки гладят-ласкают ее обнаженные бедра, как чужие холодные пальцы скользят по горячей коже.
- Раздвинь ноги, - теплое дыхание обожгло щеку, раскрасневшуюся, румяную от стыда и смущения. – Не бойся.
Сакура повиновалась: кое-как развела в стороны дрожащие коленки, попыталась хоть чуточку расслабиться. Но стоило твердому члену Учихи легонько ткнуться девчонке в бедро – та сразу же сжалась-съежилась опять, занервничала заметно, ерзая обнаженной спиной по траве.
Итачи медленно, но верно начинала надоедать эта дурацкая игра. Казалось, еще чуть-чуть, еще пару минут – и он не выдержит: возьмет девчонку силой. И даже не станет вслушиваться в ее слезные мольбы-просьбы и истошные крики-визги. Потому что всему есть предел. И, казалось бы, безграничному терпению Учихи - в том числе.
- Так не пойдет, - еле-еле процедил сквозь зубы он, чуть приподнялся на руках над распластанной под ним пленницей, а затем и вовсе встал. – Поднимайся, - бросил слегка раздраженно.
Харуно захлопала удивленно глазами, села кое-как, подтянула коленки к часто вздымающейся груди, но подниматься на ноги все же не спешила. Не понимала, не догадывалась, должно быть, насколько шатко и опасно ее положение. И не шелохнулась, не сдвинулась с места даже, когда Учиха повторил свою просьбу, уже тише и настойчивее. Все так же неподвижно сидела и смотрела на него снизу-вверх вопросительно. И тогда, неожиданно для самого себя, Итачи сорвался.

***
Сакуре еще ни разу в жизни не приходилось делать минет. Не просто не приходилось: даже подумать о подобном занятии было как-то неловко и стыдно. И всегда воспринималось оно ею как нечто чересчур неправильное и запретное, слишком пошлое и развратное для благопристойной, уважающей себя куноичи.
Каково же было удивление Харуно, когда ее бесцеремонно притянули за волосы к стоящему колом члену; когда блестящая от смазки, влажная головка ткнулась меж ее приоткрытых губ, пересохших от волнения, теплых.
- Давай, - послышалось шепотом откуда-то сверху.
Широкая мужская ладонь легла на затылок, цепкие пальцы тут же запутались в мягких розовых волосах – и не отстраниться, не вырваться уже.
Оказалось, достаточно было всего-то открыть рот: твердая плоть тут же сама заскользила промеж губ и вскоре заходила легко и быстро внутри, горячая, влажная от слюны. Сочащаяся смазкой головка мягко тыкалась то в щеку, то в заднюю стенку горла при каждом движении бедер Учихи. Сакура и не заметила, как начала, причмокивая, старательно работать языком, гладя и обхаживая им член Итачи. Последний был явно доволен работой своей избранницы: стонал отрывисто, негромко, невольно подаваясь навстречу прикосновениям мягких девичьих губ.

***
- Хватит…
Отстранить девчонку от собственного достоинства оказалось не так-то и просто. Та, должно быть, вошла во вкус: присосалась так, что вырваться из подобного захвата теперь не представлялось возможным. Пришлось потянуть ее несильно за волосы, чтобы хоть как-то угомонить, остановить.
Сакура, судя по всему, уже совершенно ничего не соображала: уставилась непонимающе, вопросительно на стоящего перед ней Учиху. Ее тусклый, потерянный взгляд бесцельно блуждал по лицу нукенина. И не было уже в этом взгляде ничего особенного или хоть сколько-нибудь примечательного, ровным счетом никаких эмоций: ни страха былого, ни смущения недавнего, ни нежности, ни страсти.
Итачи больше не мог терпеть: ноги подкосились сами собой – и он опустился на траву, подался вперед рывком, стремительно. Схватил свою пленницу за плечи трясущимися от волнения и возбуждения руками, притянул судорожно к себе, усадил верхом. Девчонка шептала что-то горячечно, невнятно – Учиха и не вслушивался особо, был занят другим: гладил-ласкал липкими от смазки пальцами ее набухшие, алые губки; растирал и массировал круговыми движениями клитор. Подготавливал ее как мог. И добился своего: Харуно задышала чаще, запрокинула голову, звучно застонав, и в какой-то момент стала сама подаваться навстречу прикосновениям и ласкам нукенина. Медлить более было ни к чему. Легонько сжав бедра куноичи руками, Итачи без особого труда чуть приподнял ее и буквально «надел» на себя до основания резким, быстрым движением…
Он ожидал от нее реакции. Реакции какой угодно, но только не такой.
- Пожалуйста… Пожалуйста, еще!
И Учиха не стал заставлять свою избранницу ждать, не стал медлить. Он легко приподнимал и опускал ее, связанную и безвольную; все резче и быстрее, все глубже насаживал на свой член. И целовал ее, вконец разомлевшую и, кажется, совсем потерявшую голову. Целовал неумело, но очень старательно, так страстно, как только мог. И совершенно неважно было, что всего несколько минут назад эти самые губы, мягкие, теплые и такие податливые, обхватывали его же член.
Плевать.
Он хотел получить ее всю без остатка, впитать запах ее тела каждой клеточкой; хотел почувствовать ее желание, ее возбуждение. Он томился и маялся, чувствуя, как медленно-медленно разливается по венам живительное тепло; ощущая, как нестерпимо быстро, так непривычно часто бьется в груди усталое, измученное невзгодами и страданиями сердце…
Она стонала и выгибалась, подавалась навстречу и билась бессильно от только что полученного оргазма. Давилась немым, беззвучным криком, рвущимся из обожженных частым дыханием легких. И закрывала глаза в сладкой истоме; расслаблялась, усталая и довольная, чувствуя, как растекается-разливается внутри нее горячее, вязкое семя.

***
Он бережно укрыл ее своим плащом. Плащом до боли привычным и даже родным: черным с алыми облаками, мягким и теплым, согревающим. Плащом по-своему новым и незнакомым: безбожно измятым под весом двух тел, с налипшими-прицепившимися к плотной ткани сухими листочками.
Сакура умиротворенно спала, тихонько посапывая и изредка вздыхая во сне.
Уходя, он легонько, едва касаясь кончиками пальцев, погладил ее по теплой, чуть румяной щеке.

***
- Наконец-то Тоби нашел вас! – радостный вскрик огласил всю поляну. С дальней ветки шумно вспорхнула растревоженная птица. – Тоби ничего не пропустил?
Хидан уже около получаса расхаживал вокруг да около своей пленницы. Смотрел на нее, как паршивый кот смотрит на свежайшую сметану, но трогать не трогал: все ждал, пока преподобный Дзясин, наконец, изволит явиться к нему и принять сию жертву. Но языческий бог все так же молчал и выходить на контакт отчего-то упорно отказывался.
- Опоздал ты, недалекий, - с притворным сожалением в голосе заметил бессмертный. – Всех девок уже давным-давно разобрали…
- Ему все равно не понадобилась бы, - заверил напарника Какузу.
- Тоби тоже хочет! Тоже хочет девку!
Над поляной повисла неловкая, напряженная тишина, нарушаемая лишь негромким шелестом листьев. Через секунду на горе-нукенина устремились сразу три удивленных, недоумевающих взгляда.

Продолжение следует…
__________________________________
Афиша к фанфику - http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/2/2922402/76384001.jpg