Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 2. Часть 7)
Категория: ПриключенияРанг: работа превосходного качества
Название: Летопись разлома. Том 1. На грани.
Автор: DeKalisto18 (Мария Понкратова)
Бета: Sashiko (до 3-ей главы), Katherine San (начиная с 3-ей главы)
Пейринги: Сакура/Саске, Сакура/Наруто, Темари/Шикамару, Хината/Сай, Ино/Сай и т.д.
Жанр: Ангст, Детектив, Драма, Психология, Романтика, Приключения
Размер: Макси
Статус: в написании
Рейтинг: NC-17
Дисклаймер: Масаси Кисимото
Саммари: Накал страстей спустя четыре года после уничтожения Акацке увеличивается. Мир стоит на грани Пятой Мировой войны. Но что кроется за этим? Нечто более глобальное и разрушительное. Тоби, который хочет отомстить, возвращается вновь, чтобы исполнить свою мечту и построить мир, где не будет войн. Цена не имеет значения.
Предупреждение: ОС, ООС, нецензурная лексика
Размещение: Только с этой шапкой.
Для кого мы живем?
Другие бы сказали: для чего?
Хотя... Других, в принципе, и нет. Есть люди, которые отчасти подумывают над этим. Зачем мы живем? Многие философы задумывались, приводили столько заумных теорий, что хочется просто засмеяться им в лицо. Жизнь – не формула, не уравнение, где, подставив нужные компоненты, получишь результат. Это сплошные лесные дебри, где есть тьма и свет, где есть радость и печаль, ненависть и любовь. И у каждого свои дебри, непроходимые пути и закрытые дороги.
Поэтому еще многие тысячелетия можно задумываться над тем, зачем мы все-таки живем. Разгребая все варианты и составляя многочисленные «тесты», а потом смотреть, сколько пунктиков больше и каков результат. Умные же люди просто скажут: «для того, чтобы жить».
У каждого своя жизнь. Свой смысл. И не надо желать большего.
Но многие желают.
И это приводит к разрушениям.
Объявление войны.
Кохаку открыто, не прикрываясь какими-либо обстоятельствами, сказала готовиться к худшему, сказала, что чаша терпения переполнилась. Настала пора решительных действий. Пятая Мировая Война не за горами. Не за горами кровь и слезы, сожженные деревни, новые жертвы, страдания и боль. Этот хаос стоит на пороге и ждет, когда можно будет стремительно ворваться в этот мир и прокатиться по земле взрывами и людской кровью.
Решение Каге.
Ооноки в свое время сказал, что мир меняется к лучшему, раз он отстаивает этот мир подле остальных Каге скрытых деревень. Но забыл, что у людей есть вредные привычка повторять свои ошибки, наступать на одни и те же грабли.
Трое Каге против двух.
Истина такова, что все происходящее – бумеранг. Кинь его один раз, куда подальше, он все равно вернется.
Неустойчивость. Распри между знатью и двумя претендентами на престол.
Они все продолжаются, истощая страну, которая скоро окажется в эпицентре взрыва. Выжимают все живое, оставляя ненужную оболочку для этой войны.
И Мадара ждал этого часа. План, который так долго готовился, скоро свершится. Хидан – последняя составляющая. Вскоре хаос будет господствовать в этом мире. Смотря за тем, как клан Учиха преклоняет колени перед ним и Цэй Вэй, он не сомневался в этом.
В глазах аристократки безумство и радость, словно ее детская мечта превратилась в реальность. Сумасшествие.
- Это... Не передать словами... – сказала она после отдачи приказов, когда они шагали по коридору в операционную.
- Власть всегда опьяняет, - лишь ответил Учиха. – И это наша козырная карта.
Баронесса кивнула и перевала взор своих серых глаз на темные стены коридора. Все те же узоры, что были и в убежищах Орочимару. Странно, что они были везде.
- И все-таки ты Мадара, - внезапно произнесла Вэй, по-прежнему вглядываясь в эти плавные линии, слыша, как стекают капли воды с потолка, чувствуя на себе его заинтересованный взгляд.
Эти слова заставили его остановиться и усмехнуться.
- Я же сказал, что у меня нет имени. Я - никто, и звать меня никак, - ответил он твердым и непоколебимым голосом, на что баронесса лишь покачала головой.
- Мадара – идеал. То, к чему надо стремиться, то, кем хочется быть. Маска скрывает твое лицо, имя твое неизвестно, но все это в прошлом. Столько побед и столько поражений, но столько восстаний, столько крови... Такая сила... Чтобы ты не говорил, но имя твое – Мадара. Идеал.
«Мечты сбываются, не так ли?» - усмехнулся он про себя и вновь пошел дальше по темному коридору, оставляя за спиной удивленную женщину.
Капли воды будут продолжать стекать по стенам, по этим узорам. Тьма будет сопровождать их всегда. Голубоватое сияние от капсул будет наполнять комнату. Холод так и будет бродить по этому месту.
Но...
Теперь и Цэй Вэй будет всегда его слушаться.
В его мире появилась еще одна неизменная вещь.
В ее мире появился еще один идеал.
Цунаде тяжело вздохнула и оперлась руками о поверхность своего стола. На лбу вновь появились морщины, на душе вновь заскребли зловредные кошки. И это «вновь» снова появилось в ее жизни. Теперь круговороты таких действий и событий ее не удивляли. Как и то, что происходило. Единства так и не было. Пять стихий, как и пять стран, не могут жить в мире, постоянно борясь друг с другом. Это и есть истина.
- Вы правда отправитесь в Фудо? – тихо произнесла Шизуне, не решаясь ближе подойти к Хокаге.
Пусть уж лучше в такие моменты хотя бы стол разделяет их. Не из страха. Из уважения. Ведь Сенджу, как и Коноха, попали в очень непростую ситуацию, где надо было все обдумать.
- Мне придется это сделать. Идти против собственного народа нельзя. А если деревня и Огонь выступят на одной стороне, то у нас появляется больше шансов на то, что мы сможем дать достойный отпор.
- Рис и Река уже собирают армии, но что делать с Тремя Великими Странами? Мидзукаге, Райкаге и Тсучикаге ясно дали понять, что будут выступать против нас, - сказала Шизуне, и Тон Тон на ее руках заметно поникла.
Вновь тяжелый вздох. И Цунаде выпрямилась, медленно отворачиваясь от своей помощницы, словно та не спросила ее, а оскорбила. На такие темы просто неприятно разговаривать.
- Феодалы еще не собирают войска, в отличие от других стран. Но то, что они сообщили деревням о своем решении, означает одно: их выбор уже оспорить нельзя, и, скорее всего, они не будут так разрозненны, как Рис и Река, - с неудовольствием заметила Цунаде, с каким-то обречением в глазах смотря на Коноху, где кипела жизнь.
Вот какая-то семья прошла мимо резиденции. Мать и отец весело смеялись, держа своего сына за руки и иногда отрывая его от земли, на что мальчик лишь заливисто хохотал, закрывая глаза.
Зная о том, что скоро эта радость сотрется с лиц людей, Цунаде, скрепя сердцем, отвела свой взор от них, поворачиваясь спиной к этому миру и возвращаясь к насущным проблемам.
Шизуне обеспокоенно наблюдала, как поникла спина женщины, появилась усталость в глазах, приоткрылись губы, с которых то и дело срывались тяжелые вздохи. Старость? Не физическая – душевная. Слишком много она видела на своем веку. Отчасти, можно было бы сказать, что все шиноби стары душой...
Все это поколение, что после войны ступало на поля многочисленных боев, поднимало с сырой земли тела своих товарищей. Билось против тех, кто был им так дорог. Сенсеев...
Ино, Шикамару, Чоджи. Асума.
Бывших врагов, образ жизни, который, тем не менее, можно было понять.
Сакура, Наруто, Какаши. Хаку, Дзабуза.
Всех тех, кого эта война не пощадила. Ни живых, ни мертвых. Просто всех.
Оставив неизгладимый след на жизнях людей. И Цунаде знала и понимала, что новая война – новые имена на надгробиях, новые каменные плиты. И в ее силах постараться, чтобы как можно меньше семей получали известия о горькой потери.
- Шизуне, я немедленно отправляюсь в Фудо. Ты и старейшины за время моего отсутствия должны будете контролировать власть в деревне, - произнесла Хокаге твердым голосом, давая понять, что у помощницы нет никаких шансов ее переубедить.
- Но... Но что если армия Риса двинется с севера?! Мы не сможем отразить нападение! – воскликнула Шизуне, на что Тон Тон утвердительно хрюкнула.
- Мы успеем собрать войска до того, как они нападут. Их силы только начинают объединяться. Мне прислали отчет от разведчиков о том, что среди воинов Риса нет шиноби. Видимо, Звук еще не присоединился к армии феодала, - спокойно ответила Цунаде, обходя стол и направляясь к двери.
- Но... – попыталась возразить Шизуне, глядя вслед Санину.
- Это приказ, - отрезала та.
И шатенка зажмурилась, когда дверь громко хлопнула, оставляя их с Тон Тон одних в кабинете Хокаге.
Задумчивый взгляд. С ноткой опаски и заинтересованности.
Осторожные движения. Легкая дрожь во всем теле.
- Дзюго, - протянул насмешливый мужской голос.
И великан почувствовал что-то в области груди. Сначала в голову словно что-то ударило, будто он вчера напился и проснулся с похмельем. В висках стучало, а собственное тело казалось неимоверно тяжелым. Шея затекла, плечи болели. И это головокружение...
Пение птиц стало нежелательным шумом, который резко ударил в голову, заставляя его застонать. А странный голос, что звал его по имени, не давал покоя.
Он медленно открыл глаза.
Все поплыло. Картинка нечеткая.
И только потом осознанный взгляд проскользнул по рукам и ногам, по веревке, что не позволяла великану напасть на своих напарников все это время. И палка, которой то и дело тыкали ему в грудь.
- Дзюго, - вновь протянул знакомый голос.
- Суйгецу? – тихо и хрипло произнес бывший подопытный Орочимару, да так, что еле узнал свой голос.
Взгляд встретился с насмешливыми глазами Ходзуки. На что тот лишь ехидно улыбнулся, по-прежнему сидя на корточках.
- Наконец-то ты очнулся. Знаешь, а я даже заскучал по твоим словам о птичках, природе и прочей любвеобильной хрени, - усмехнулся напарник. – Придется восполнять тот промежуток времени, а то так обидно было видеть, что ты хочешь меня убить.
Снова излюбленный стакан с водой появился в его руках. Напарник спокойно разглядывал великана, и какая-то задумчивость на миг появилась в его глазах. Не та привычная смешинка, усмешка, словно что-то его серьезно забеспокоило. Но всего лишь на миг. Дальше следом шла заинтересованность.
- Ты реально ничего не помнишь? – с неверием спросил Суйгецу и услышал протяжный звук, извещающий о том, что вода в стакане закончилась.
Тот тяжело вздохнул и просто отшвырнул его назад, вновь смотря на Дзюго своими фиолетовыми глазами. Но великан лишь отрицательно покачал головой, разглядывая свои грязные ладони, на которых виднелись царапины. И с тоской как-то смотрел он на этот знак. Знак того, что истинное его безумие только начинается.
- Ты можешь меня развязать? – спокойно спросил бывший подопытный Орочимару. – Суйгецу?
- Прости, но нет. Веревка подкреплена чакрой Саске, а его уже не было с нами целый день, - просто ответил Ходзуки, медленно вставая с земли и оглядываясь. – Да и Карин куда-то делась, небось за ним поперлась. После стольких лет не успокоилась.
Брат одного из семи великих мечников Тумана презрительно фыркнул и скрестил руки на груди, осматривая окрестность, в которой они находились столь долгое время. Его взгляд пробежался между деревьями, по зеленым листьям. Но напарницы так и не было видно, и лишь поток холодного ветра подул в его сторону.
Суйгецу тяжело вздохнул.
«И куда она могла уйти?» - задумался тот и вновь обратился к Дзюго:
- Знаешь, пойду я поищу эту умалишённую, а то найдет ещё проблем на свою задницу, а мне потом объясняй Саске, куда и из-за чего она ушла.
Великану пришлось согласиться, так как Карин была единственным медиком в их команде, которая могла залечить раны в случае нападения неизвестных наблюдателей или властей Фудо. Потерять ее – значит, каждый раз зализывать свои раны, подобно каким-то псам. Невыгодно. Противно.
- Ладно, - смиренно произнёс бывший подопытный Орочимару и вновь посмотрел на грязные и исцарапанные руки.
На это свидетельство собственного безумия. Неизвестно еще, что поведают ему Карин и Саске о подробностях той ночи, когда странный сны начали мучить его. Призывали убить.
Но Суйгецу было уже все равно. Он медленно шагал в ту сторону, куда ушла красноволосая девушка. Туда, где находилась пустынная дорога. Туда, где бессмертный человек бок о бок шел с подчиненным Мадары.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Сжать и разжать кулаки. Успокоиться. Выровнять дыхание.
Бояться смерти не стоит, когда столько раз заглядывала ей в лицо. Когда столько раз видела вызывающую усмешку предстоящего боя, печальную улыбку выигранной битвы. Старуха с косой так и не приходила, смирно стоя по правое плечо, словно товарищ, в любую минуту готовая помочь. Помочь отправиться на тот свет.
Шаг. Еще шаг.
Вдох.
И вот она выходит на пустынную дорогу.
Выдох.
Смерть и вправду близко. Всего в паре шагов...
Карин стояла перед Хиданом и подчиненным Мадары, спокойно глядя на них своими красными глазами.
Перейти дорогу таким людям, как они, многого стоит. Не только храбрости и смелости, но и жизни. Но ведь для шиноби – честь погибнуть на поле битвы. И не просто погибнуть, а отстаивая интересы и жизни собственных товарищей.
- Ты не говорил, что мне за убийство причитается предоплата, - усмехнулся бывший член Акацке. - Но такие сюрпризы я люблю.
Хидан схватился за любимое оружие и принял боевую стойку, готовясь к нападению. Готовясь вновь почувствовать позабытое и желанное чувство боли, что пьянило его подобно наркотику. Уж слишком давно он не принимал эту «дозу» наслаждения. В том и заключался парадокс. Бессмертные стремятся познать боль, в то время как смертные хотят ее избежать. Ведь именно так они чувствуют себя живыми.
- Успокойся. В свое время ты получишь оплату за труды, - спокойно ответил Зетцу голосом Мадары. – Давно не виделись, Карин-сан. Я удивлен, что вы так открыто встаете на нашем пути.
Но девушка не шелохнулась, по-прежнему разглядывая угрозу собственной жизни каким-то пустым взглядом. Миг. Серьезность и непоколебимость. Гордость. Что такое жизнь, если на кону стоят товарищи? Вещь, которой нестрашно пожертвовать. Подарок судьбы, который нестрашно вернуть обратно.
Вдох. Выдох.
Стучит сердце, сжимаются кулаки.
Вдох. Выдох.
Решение принято. Она не отступит.
Ещё один шаг вперед, навстречу опасности.
- Вы уже давно заметили меня. Не стоит что-то говорить об удивлении, - твердость в голосе ясно и красноречиво говорит за себя.
Уверенность в собственных силах.
Но клон Зетцу лишь усмехнулся этим жалким попыткам произвести на них какое-то впечатление. Силы медика – ничто по сравнению с миром Тсукиеми и жаждой боли бессмертного человека. Все равно, что взять опытного джоунина, закаленного в боях, и юного генина, не познавшего толком жизнь. Исход боя в этом случае уже предрешен.
- Да, - утвердительно сказал клон. – Я ждал, когда же вы все-таки выйдете из своего укрытия. И знал, что этой встречи не избежать.
Хидан сжал руку на оружии, возмущаясь про себя, что именно сейчас его «начальству» надо было завести разговоры. Боль была так близко. Протяни руку, пролей кровь женщины, и царство наслаждений вновь станет открыто. И истинный Бог, который не покидал его даже в той яме, вновь получит свое кровавое приношение от своего последователя.
- В таком случае, я полагаю, ты знаешь, о чем именно будет наша беседа, - прошипела женщина, сжимая кулаки. - Я знаю о том, что в битве с Итачи Саске лишился проклятой печати Орочимару. И только один человек был способен ее вернуть обратно.
Но в ответ она услышала лишь смех Хидана, который на мгновение, позабыв о злобе, отдался этому наваждению веселья.
- Ублюдок, да ты и тут поднасрать успел! Многое же я пропустил, раз этот гаденыш все-таки добрался до Итачи, - усмехнулся бессмертный и посмотрел на красноволосую девушку, которая его радости отнюдь не разделяла.
- Он его убил, - уточнил клон Зетцу, обращаясь к новому подчиненному Мадары.
Хидан лишь удивленно вскинул бровь, а потом как-то по-садистки улыбнулся ему. Будто он знал об этом, будто понял, что так оно и есть. Иначе бы эта девка, стоящая перед ним не упоминала бы младшего Учиху. Он уже об этом догадался. И явно был очень рад такому стечению обстоятельств. Ведь многие в организации раньше хотели убить мальчишку. Может теперь он удостоится такой чести?
- Не обольщайся, Хидан. Саске уже занимаются другие люди.
Карин вздрогнула. Вот почему он не появлялся все это время, вот почему плохие предчувствия мучили ее. Он уже все продумал, знал все наперед. И с каждым своим шагом к цели отравлял почву у себя под ногами. Отравлял жизни, сеял семена раздора и хаоса, выжидая, когда пойдут посевы. Когда придет долгожданный результат.
Она не была дурой. Прекрасно знала, что означали эти пролетающие птицы, прекрасно знала, куда и зачем они летят, унося вслед за собой людскую надежду, принося в другие края тревожные вести.
Но только сейчас она заметила это стечение обстоятельств. То, что Саске сказал идти им сюда, то, что стало с ними твориться, то, что сейчас его рядом нет. И проклятая печать – одна из проблем, которая возникла у них на пути.
Жесткий взгляд. Тонкая линия губ.
И веки медленно опускаются.
Все еще впереди.
Не надо на это смотреть.
Говорят, что жизнь несправедлива, что жизнь – жестокая штука. Но, тем не менее, каждый старается прожить свой век так, чтобы взять все, что дозволено, брать все, что дарит нам не судьба, а мы сами, люди вокруг нас. Но если мы встаем перед выбором взять ли нам, что дозволено или взять все, что можем, нарушая законы и порядки, то люди, не имеющие чистого сердца, непременно выберут второе. И как можно говорить о несправедливости жизни, когда хоть один раз за все свое существование мы кого-то предавали? Эта не жизнь несправедлива, а мы сами. Просто не хотим себе в этом признаваться.
И именно эта истина действовала в мире политики. Совершил грех – прикройся маской святого и делай вид, что не грешил. Совершил благодеяние – выстави на показ, пусти пыль в глаза, улыбайся, делай все, что нужно, лишь бы тебе верили. А сам воткнёшь нож в спину, когда будет подходящий момент.
Принимая эти удары судьбы, Кохаку с тяжелым сердцем шла в комнату переговоров для обсуждения дальнейших действий. Пять ножей. Пять предательств. И каждая эта рана кровоточила все больше, стоило только взглянуть на генералов. Она не удивится, если скоро власть феодала сменит сёгунат. Положение того потребует. Если ее братья так и не смогут урвать власть и показать себя истинными лидерами, за которыми люди добровольно пойдут.
Но она – регент. Женщина. Дочь. С детства которую учили быть покладистой, терпеливой, учили угождать мужу, быть примерной женой. Политика – не ее болото. Все, что она может желать и хотеть, это чтобы страхи не проявлялись на ее лице. Чтобы ее словам внимали, чтобы ее слушали. Чтобы гордая осанка и твердый жесткий взгляд коралловых глаз стали ее непробиваемым камнем, чтобы воля и терпение были подобны вечному огню воли ее государства, чтобы, глядя на нее, люди понимали, она не даст стране кануть в пучину беспричинных войн и мира страданий. Им есть, за что бороться в этой жизни. Каждому идущему подле нее, каждому дышащему в спину врагу, каждому человеку, что приходит к семье и понимает, ради чего по-настоящему стоит жить. И у каждого в этом мире собственные ценности.
- Кохаку-сама, мой брат выразил желание и намерение вам помогать. Ветер полностью на стороне Огня, - проговорила Темари, замечая какой-то отсутствующий взгляд у регента.
Но та не отозвалась, лишь наклонив голову в сторону. Здесь было ее самое нелюбимое место. Коридор – огромная галерея, где имелись портреты всех прошлых феодалов, ее прадедов, дедов, ее отца. Гордые и непреступные. И у каждого имелся какой-то трофей в руке. Осознание того, что ее собственного портрета здесь никогда не будет, несколько печалило. Родиться женщиной в семье феодала – чувствовать себя несбывшимся ожиданием. Противно, что тебя не ценят только потому, что ты не мужчина.
- Что-нибудь насчет других стран вам известно, Темари-сан? На чьей стороне будут выступать другие феодалы? – задумчиво протянул Таро, косясь на куноичи Песка.
- Это и так понятно. Кому будет выгодно поддерживать нас? Феодалам, которые понимают, что политика и экономика нашей страны слишком неустойчивы? Наши враги уже собирают армии, в то время как мы только рассылаем приказы о мобилизации войск. В таком положении поддерживать нас очень невыгодно.
- Довольно! – твердым и непоколебимым голосом прикрикнула регент, и процессия остановилась.
Кохаку резко повернулась к одному из генералов, людей самых мудрых, повидавших многое. Остальные пять военноначальников заинтересованно косились в сторону друга, равно как и Темари с Канкуро и господином Таро. Куноичи Песка не ожидала, что регент, спокойная женщина, так отнесется к этим словам. Хотя он задел ее самолюбие, равно как и Огонь, страну, которой все эти годы правил ее отец, что вводил реформы в своды законов после Четвертой Мировой, в надежде, что больше кровопролития не будет. Кто бы что не говорил, Кохаку – его дочь, а Огонь – детище, которое вырастил ее отец.
Но мужчина спокойно встретил яростный взгляд женщины, по-прежнему держась за рукоять катаны. Темно-красные доспехи самурая словно защищали его от змеи, что ядом своим хочет поранить его. А серые глаза не выражали никаких эмоций. Сразу видно – бывший самурай. Короткие седые волосы, аккуратная борода, бледная кожа. Он и есть камень, который ничего не чувствует. Кохаку же так не могла.
- Генерал Шэндай, скажите мне, за что вы боритесь? – внезапно произнесла женщина, выжидающе смотря на мужчину.
- За Огонь, Кохаку-сама, - не раздумывая, ответил тот.
- Но что для вас Огонь, Шэндай? Что прежде всего в случае опасности вы станете защищать? – спросила регент, подходя ближе.
И в глазах ее отразилась слепая надежда. На миг. Один единственный миг. Не регента, а женщины, которая еще на что-то надеется, на какое-то чудо. Как миллионы таких женщин ранее надеялись и молились о том, чтобы войны все-таки не было.
- В первую очередь, я буду защищать вас, Кохаку-сама.
Неправильный ответ. Печальная улыбка окрасила ее лицо, странный блеск появился в глазах.
- А я бы отдала собственную жизнь за Огонь, генерал Шэндай, лишь бы этой войны не было. Единственное, ради чего стоит бороться, это за жизнь, за мир, за людей в этом мире. И запомните эти слова. Их сказал ваш феодал, Бенжиро Цяо, мой отец.
Темари обеспокоенно посмотрела на Кохаку, которая развернулась и медленным шагом продолжила путь к комнате переговоров. Словно ничего и не было. Вновь гордая осанка. Спокойное выражение лица. Только на душе словно скребли кошки. Представительница клана Цяо не знала, что Собаку тоже ее понимала. Как женщина женщину. Им обеим было, за что бороться и что защищать.
- Знаешь, Микото, а я отчасти тебя понимаю, - насмешливо проговорила Цэй Вэй, поглядывая на мать Саске.
Баронесса повертела в руках медальон клана Учиха, который отложила от женщины во время операции. А потом задумчиво посмотрела на четверку восставших шиноби, которые теперь с повязками на глазах расположились перед ней. Кушина находилась в объятиях Минато, положив голову ему на плечо и спокойно дыша. Намикадзе же сидел на стуле не в силах пошевелиться, словно каменное изваяние. Фугаку стоял в стороне, скрестив руки на груди, а Микото сидела рядом с женщиной по ее приказу. Добровольно бы она ни за что не подошла к ней.
Но Цэй Вэй была упрямой, а главное мстительной. Она любила досаждать этим людям, будто они были ее обидчиками. Словно это им надо мстить за несбывшиеся мечты и потерянные надежды. За то, что это об нее аристократия вытирала ноги, припоминая, что феодал специально выдумал для ее дедушки особый титул, нежели сделал его просто своим вассалом. Месть опьяняла. За все.
- У меня тоже когда-то был ребенок, - уже без веселья сказала баронесса. – Ей было бы сейчас тринадцать.
Цэй Вэй медленно встала с небольшого диванчика и направилась к столу, за которым сидели родители Наруто, и взяла маленькую бутылочку саке. Одна из причин, по которой Зетцу ненавидел баронессу: она много пила. Правда, Мадара в последнее время ее постоянно навещал, поэтому она не прикладывалась к алкоголю. Но сегодня...
У нее было слишком много дел. Просто необходимо расслабиться.
- Был? А что с ним стало? – обеспокоенно спросила Учиха.
При мыслях о детях, она думала не о ребенке Вэй, а о Саске и Итачи. Как мать, как женщина, она искренне беспокоилась. Сердце встрепенулось о напоминании о маленьких людях.
- Отец убил мою новорожденную дочь, - ответила баронесса и резко запрокинула голову, сделав пару глотков крепкого напитка. – Сказал, что не хочет опозорить клан и нашу честь, - последние слова она буквально прошипела.
А потом режущий звук раздался по помещению. Какой-то звон.
Микото вздрогнула.
Цэй Вэй просто кинула недопитое саке в стенку, рядом с тем местом, где стоял Фугаку. Муж Микото же никак на это не отреагировал, ведь знал, что баронесса не причинит им больше вреда. Мадара ей бы не позволил.
- Я забеременела в шестнадцать лет от одного шиноби из Конохи. Но я его любила, так сильно любила, что готова была сбежать с ним в деревню. Но отец все узнал, он убил его, а тело закопал прямо под моими окнами, как напоминание о моем позоре, - голос ее стал низким и тихим.
Зрачок серых глаз был расширенным, бледные руки слегка подрагивали, а на губах блуждала какая-то странная улыбка. Только был еще блеск в глазах. Предательский, но не видный из-за плохого освещения. Цэй Вэй прекрасно знала, что не следовало никому говорить о собственном прошлом, но не смогла сдержаться. Уж слишком многое она вспомнила в тот момент, когда стояла перед кланом Учиха. То многое, ради чего боролась и жила все эти годы, скапливая злобу во тьме.
- Когда же власти Конохи отправили к нам парламентеров, то отец заставил сказать им, что мой любимый пытался меня убить. И я сказала это, на удивление, очень спокойно, - толика насмешливости, толика горечи, словно это происходило не с ней, а какой-то дальней подругой. – За улыбкой я научилась прятать слезы и вынашивала план мести собственным родителям. А потом... Потом я повстречалась с Ним.
Пауза. Но эта тишина показалась всем присутствующим тяжелой. Она была их тюремщицей, их палачом, что напоминал им об участи им уготованной. Но, тем не менее, тоже человек, со своей судьбой, со своими чувствами, со своими переживаниями. Только жаль, что таким людям приходиться искать счастья по ту сторону баррикад. И делать больно тем, кто этой боли не заслужил.
- Это такое странное ощущение, когда ты видишь, как вырезают твою семью. И понимаешь, что они это заслужили. Понимаешь, что на их руках была кровь невинного младенца и что их просто нельзя оставлять в живых. Он вырезал их всех, потому что я попросила, взамен он потребовал, чтобы в будущем я помогла ему осуществить один из самых грандиозных замыслов, которые я только знала. Тот миг я никогда не забуду.
Усмешка на губах. Усмешка в глазах, в ее действиях. Лишь сначала ей было тяжело рассказать им это. Но кому рассказать? Людям, которым придется еще раз умереть, людям, которые унесут эти тайны с собой в могилу. Они не посмеют вынести это за пределы маленькой комнатушки, а она сможет высказать всё, что накипело, при этом нанести еще один удар этим людям.
- Ты чудовище, - тихо произнесла Кушина, по-прежнему сидя на коленях у Минато. – Но тебя сделали такой. Ты еще можешь измениться.
Цэй Вэй покачала головой, хоть и знала, что Удзумаки этого не увидит.
- Я отомстила. И цели у меня теперь совсем другие. Я помогу осуществить все его планы и мечты. И буду счастлива, зная, что нужна ему. Он – мой идеал, - баронесса тяжело вздохнула, и опять странная дрожь пробежала по её рукам.
Она подошла к выходу из комнаты, которую Мадара специально отделил для родителей Наруто и Саске, и замерла у самого порога. Будто вспомнила что-то незначительное, о чем забыла сказать. Но обычная мелочь не заставила бы ее так хищно улыбнуться, из-за неё не появился бы этот садистский блеск в глазах.
- Ах, да. Раз мы заговорили о детях... - она сказала это все с той же насмешкой и открыла деревянную дверь, позволяя войти в комнату еще одному человеку.
Длинные черные волосы, собранные в хвост. Темная, потрепанная футболка со знаком клана Учиха на спине, белые штаны. Мангеке Шаринган. Острые черты лица, тонкие губы. И равнодушный взгляд.
Этого бы не увидели родители Наруто и Саске, не узнали бы, кто этот человек. Но у Цэй Вэй был совсем другой план. Благородные цели? Соединить практически распавшиеся семьи? Усмешка на её губах стала ещё шире.
- Итачи-сан, думаю, вам есть, о чем поговорить.
И она покинула помещение, так и не увидев, какая реакция отразилась на лицах присутствующих.
Удивление.
Ужас.
Гнев.
Огонь догорал на теле еще одного клона. Черное пламя медленно, будто нехотя отпускало его. И желтые глаза, в которых отпечатался ужас, отражали в себе лицо Учихи. Алый Мангеке Шаринган, ненависть в нем, такой же раскаленный и опасный, пляшущий на глубине черных омутов гнев. Лезвие катаны опасно блеснуло в свете солнца, и Саске медленно встал с земли. И сколько он уже нашел таких клонов? Больше двадцати пяти в этих окрестностях точно. Отпали всякие сомнения: этот ублюдок точно что-то замышлял. Вспомнились его слова о том, что время для битв еще не пришло...
Назревал еще один вопрос: когда же оно придет? Когда настанет тот момент, когда он сможет сразиться с этим человеком, называющим себя Мадарой?
Но чутье шиноби не дремало, заставив Саске отклониться от летящего в его сторону куная. Зашуршала листва, поднялся ветер. И в один миг его обступило шесть человек, шесть шиноби в масках АНБУ.
«Решил натравить на меня еще и Коноху?» - пронеслась недовольная мысль у него в голове.
Момент которого он ждал.
Битва. Но противники не те.
Уголок губ нукенина дрогнул в злой усмешке.
«Очень жаль».
- Учиха Саске, нукенин Конохагакуре, бывший ученик Орочимару и бывший член ныне разрушенной организации Акацке. Преступник ранга S. За все свои преступления и деяния ты подлежишь уничтожению.
Твердые слова, сказанные таким непоколебим голосом, принадлежали мужчине в маске орла, который вышел вперед. Сразу видно, кто именно был лидером среди этих шиноби, что окружили его. Но только здесь не было добычи, не было невинных.
Все они хищники, безжалостные убийцы, не имеющие чувства жалости.
Мир шиноби таков, что война – обычное явление в нем. Война между людьми, семьями, кланами, деревнями, целыми странами.
И теперь очередная битва, очередной бой и своя собственная маленькая война.
- Вижу, Коноха именно ко мне решила посылать всех своих смертников, - усмехнулся Учиха и с вызовом посмотрел на ранее говорившего.
Он на минуту прикрыл глаза и потер шею, показывая свое полное пренебрежение к словам капитана АНБУ. Словно сейчас начнется не резня, а какая-то тягостная работа, за которую просто не хочется браться. Не потому что лень, а потому что...
Веки медленно опустились.
Просто не хочется.
Шаринган блеснул в его глазах, и на землю пролились первые капли алой крови.
Резкий рывок.
Небольшие облачка пыли под ногами.
Шокированный взгляд.
Карин стояла за спиной Суйгецу, который успел отразить атаку Хидана вовремя. Они просто использовали эту паузу в их разговоре. Хотели сделать все быстро, чтобы никто не заметил, без лишней шумихи. Власти Фудо и так уже усилили контроль, не стоит ходить по этому лезвию ножа раньше времени.
- Я так и знал, что ты попадешь в какую-нибудь передрягу, - хмыкнул Суйгецу, сдерживая напор Хидана при помощи меча Дзабузы.
Взор сиреневых глаз упал на ухмыляющееся лицо бессмертного, который еще сильнее надавил на свою косу. Еще чуть-чуть, и точно пролилась бы чья-то кровь.
«С такой силой...»
Суйгецу пришлось согнуть колени, но он продолжал смотреть в эти глаза.
«С такой силой...»
Беловолосый с яростью посмотрел на своего противника, не собираясь уступать.
«С такой силой и с такими возможностями не факт, что кто-то уйдет отсюда живым» - подумал Мадара, наблюдая за этой потасовкой.
Со стороны все выглядело гораздо интересней: Хидан и Суйгецу, подчиненный Саске и подчиненный Мадары. Кто же мог победить?
Только тот, кому нечего было защищать.
- Карин, - проговорил напарник напряжённо.
«Хотя...»
На губах мечника растянулась усмешка, в глазах заплясали черти. Он не собирается просто так сдаваться.
«Хотя...»
- Беги.
«Хотя выживет только тот, кто обрел бессмертие. Значит...»
Карин отошла на пару шагов назад, все еще не решаясь оставлять напарника одного. Без медика. Без помощи. Ноги словно парализовало, словно это две ледышки, которыми нельзя было управлять. Все тело...
Камень. Сложно представить себе, какие ощущения ей пришлось испытать, когда смерть снова засмеялась ей в лицо, вставая не напротив нее. Не рядом с ней. А становясь подле бывшего члена организации Акацке, будто он – ее олицетворение. И каково ей было смотреть, когда Суйгецу, с которым она постоянно ссорилась, занял ее место по ее же неосмотрительности?
Шаг назад.
В глазах обеспокоенность, нерешительность, шок, но сил не хватает на то, чтобы сдвинуться с места. Взор красных глаз падает на клона Зетцу.
«Значит, время для первой крови давно наступило. Пришло время для моей новой игры»
Клон зажегся черным пламенем, и позади него Карин заметила виновника всех их бед, прямо за этой смертью...
- Беги, идиотка! – не сдержался Суйгецу, отталкивая от себя Хидана.
И она побежала, оставляя позади себя напарника, бывшего члена Акацке и Его.
Вот только в планах Мадары не было просто так отпустить ее.
Карин приходила за правдой, рискуя жизнью.
Это глупо, но достойно уважения, хоть и сейчас приходится смотреть ей в спину.
Она знает цену жизни.
Значит...
Она получит желанную правду....
Но не факт, что сможет уйти живой.
«Пять».
Саске равнодушно смотрел, как тело женщины падает на землю.
Первая кровь. Кровь тех, кто за ним пришел. И тела всех присутствующих дрогнули. Нет, он не собирался использовать против них Сусаноо. Слишком много чести врагам такого уровня. И о чем они только думали, когда приходили за ним? О том, что смогут поймать?
Капля крови медленно скатилась вниз, по лезвию катаны. Больше Кусанаги не поблескивал на солнце, в предвещании новой битвы. Он окроплен кровью.
Учиха посмотрел презирающе на шиноби. Уголки губ дрогнули в усмешке.
Значит, время для битв действительно пришло.
Солнце заливало своими лучами поляну, на которой он когда-то встретился с Мадарой. Здесь впервые были сказаны слова о том, что кровь прольется позже.
И этот роковой день настал.
Безжизненное тело женщины в маске лежало у его ног. Ей просто перерезали горло, как какому-то животному. И теперь пятеро ее напарников будут мстить.
Но месть – блюдо, которое подают холодным.
Саске выжидающе смотрел на шиноби АНБУ. Некоторые уже доставали свои кунаи, другие же готовились нападать. Вот двое шиноби двинулись в его сторону. И только командир спокойно стоял на месте, скрестив руки на груди.
Десерт оставляют на попозже?
Или, в отличие от своих напарников, он выжидает, когда исчезнет эта ярость? Это самолюбие, эта гордость...
Неужели, она была тому причиной?
Несколько кунаев полетело в его сторону, но он вовремя исчез с того места, где тут же раздался взрыв.
Снова пауза.
Но он не собирался ждать, ведь лучшая защита – это нападение. Однако, зная своего противника, времени у него было не так много.
И черное пламя вновь зажглось с неистовой силой, принимая в свои объятия новые жизни.
Но командир так и не пошевельнулся, смотря на медленную смерть своих товарищей. Это насторожило Учиху.
Шиноби Конохи не настолько глупы, чтобы посылать целый отряд на верную гибель. Не настолько бездушны, чтобы равнодушно смотреть, как тела напарников мечутся в агонии, как под натиском черного пламени сгорает одежда, плавится кожа. Шиноби Конохи не могут так просто слышать этих криков невыносимой боли, что разрезают лесную тишину. Да, безусловно, правила и устои Корня намного отличались от того, что рассказывали и преподавали им когда-то в Академии. Однако сразу вспоминалось одно исключение, встреченное им когда-то...
Парень, которым они заменили его в команде номер семь. Орочимару упоминал, что он был из Корня, но при этом еще что-то смел говорить о дружбе.
Но это...
Такое ощущение, что на него спустили собак, чтобы проверить, как он будет от них отбиваться.
Грязно. Подло.
Но, тем не менее, с этим ничего нельзя было поделать. Если тебе сказали: «Делай. Это всё во благо деревни!», то ты сделаешь, прикусив язык и умолчав обо всем.
Взгляд упал на тела, которые содрогались в языках черного пламени. Уж слишком быстро все кончилось.
- Марионетки, что с них взять? Вечно лезут на рожон, когда не надо, - усмехнулся командир, снимая маску со своего лица.
- Ты сам их натравил на меня, - спокойно ответил Учиха, глядя на мужчину и убирая Кусанаги в ножны. – Играть на два фронта в Конохе не принято.
- Откуда тебе знать, Учиха? Тебя не было там уже восемь лет, многое могло измениться.
Командир пробежался своими желтыми глазами по телам собственной команды, примечая, что умерли они действительно быстро.
«Вот и хорошо. Будет меньше хлопот», - удовлетворенно подумал командир.
- Потуши пламя, не к чему привлекать властей Фудо, - проговорил подчиненный Данзо.
- Я не верю людям, которые так быстро меняют свои позиции.
В желтых глазах появилась усмешка, мужчина вновь перевел взгляд на трупы своих напарников, задерживая взор на каждом. Странные эмоции отразились на лице мужчины, вот только сожаление там точно не читалось. Презрение, может быть...
И посреди этой залитой солнцем поляны, где черным пламенем колыхалась ненависть и равнодушие выражалось в бездействии товарища по команде, именно на этой поляне, где жизнь перестала терять всякую значимость для человека, а предательство возымело силу. Именно здесь, где брошенные слова, как кость голодному псу, стали угрозой и предостережением, неким предсказанием и видением этого мрачного будущего. Именно здесь Учиха Саске столкнулся, возможно, с единственным человеком, который никогда не желал ему зла. Но, тем не менее, был втянут в политические игры. Еще одна пешка, завлекающая его в ловушку.
- Мое имя тебе ни о чем не скажет, но знай, что есть люди, кому твоя смерть сейчас пока просто невыгодна. Мои товарищи думали, что я использую свои техники, чтобы вовремя тебя остановить, но я намеренно их предал.
Шиноби усмехнулся и покачал головой, доставая из подсумка кунай.
- Ты... Ты нужен для чего-то более грандиозного, для момента более переломного, нежели эта война.
- О чем ты? – Учихе явно не понравилось то, как изменился голос мужчины.
От насмешливого до какого-то... Одержимого. В его словах точно выражалось некое сумасшествие, цель, которая никогда не стала бы понятна нормальным людям, но слишком была дорога для него самого. Желание, что он решил воплотить в жизнь, и страх перед неизбежным. Легкий, ненавязчивый, но, тем не менее, страх, залегший на глубине желтых глаз.
- В этот мир мы приходим людьми, а покидаем его чудовищами, - усмехнулся командир, приставляя кунай к собственному горлу.
Зрачки Учихи дрогнули, ведь именно эти слова Мадара сказал ему во время их разговора. Именно эти слова преследовали его все это время. И именно этими словами завершается их встреча с шиноби Корня.
- Все только начинается, Учиха Саске.
Алая кровь пролилась на землю.
Вся команда АНБУ была мертва.
Но что же означали эти слова? Что перемены начнутся с разрушений? Что некогда отравивший эту землю человек вновь хочет заполучить власть? Вновь хочет видеть, как под его дудку пляшут феодальные лорды и Каге?
Нукенин этого не знал, но осознанно понимал:
Это и вправду только начало.
Самое интересное ждет впереди.
Где-то...
Карин бежала от своего преследователя, не зная, что тот уже стоит напротив Дзюго и наблюдает, как проклятая печать вновь активируется. И легкая насмешка выражается в глазах человека, лицо которого скрывала маска. Одно движение. Веревки рвутся. А Мадара исчезает из того леса, думая, что если девчонка и вправду выживет, то тогда она узнает, что случилось в первые дни после окончания Четвертой Мировой Войны Шиноби.
Где-то...
Суйгецу сражался с Хиданом, каждый раз отражая его атаки. Но одно неосторожное движение стало роковым. Капли крови появились на косе бессмертного убийцы.
Где-то...
Цэй Вэй, держа в руках катану, предназначенную для одного из воскресших из клана Учиха, задумчиво рассматривала, как опасный отблеск проявился в голубоватом свечении. И тяжело вздохнула, переведя свой взор на весь клан Учиха, с мыслью, что скоро свершится долгожданная месть.
Где-то...
Кохаку Цяо бок о бок с генералами обсуждала ситуацию на юге. На экранах, предназначенных для связей на далеком расстоянии, были Гаара и феодальный лорд Ветра. То и дело по карте Огня и близ лежащих территориях генерал Шэндай передвигал знамени Огня, предлагая разные варианты наступления.
Где-то...
Подле регента стояла Темари с братом, смотря на эти экраны, смотря на брата, который с некой горечью, понятной только ей и Канкуро, предлагал напасть на страну Реки с двух сторон. Предлагал выступить феодальному лорду Монтаро прямо сейчас, дабы успеть подойти к границам страны и там объединиться. А в роковой час нанести удар, чтобы привлечь внимание к себе и заставить воевать сразу на два фронта.
Где-то...
Цунаде с небольшой группой шиноби, в которую входили отец Шикамару и Ино, выдвигалась в столицу. Проходила мимо Цунасимы и не видела странного взгляда Кагами, которая некогда сдавала комнаты группе Сакуры. Взгляд женщины, потерявшей надежду.
Где-то...
Наруто и Какаши обсуждали возможные исходы этой войны. Она уже развязана. Еще чуть-чуть и мир снова канет в пучину страданий, и Удзумаки, который некогда защищал его, снова выйдет на арену битв, на поля сражений, чтобы остановить это безумие.
Где-то...
Неджи и Шикамару шагали по подземным тоннелям, окутывающими всю столицу. Осторожно, стараясь избежать встречи с врагом и обсуждая то, что произошло. Обсуждая вариант того, что именно по этим тоннелям вели Шино. Вспоминая историю, перелистывая книгу давних лет, которая отложилась у них в голове багажом знаний, что во времена Второй Мировой Войны, когда Земля и Вода продвинулись довольно-таки далеко и напали на Фудо, жители сидели в этом неком подобии бомбоубежищ, молясь о собственном благополучии и благополучии близких.
Где-то...
Хината и Ханаби слушали слова врача о том, что самочувствие отца ухудшилось. И советница без всякого обычного сарказма и язвительности выразила свое сочувствие и желание помочь. Желание оказаться на одной стороне баррикад, когда придет хаос и настанет время войны.
Где-то...
Сай рисовал, сидя на ветке одного из многочисленных деревьев. Он на минуту отвлекся от своей картины и равнодушно посмотрел на отряды шиноби, которые сновали по улицам, приготавливаясь к нападению с севера. Новости из столицы давно прибыли. Оставалось только ждать. Ждать, когда войска Рисовых Полей двинутся на территорию Огня. И Коноха готова принять этот удар на себя.
Где-то...
Старейшины и Шизуне, находясь в кабинете Хокаге, внимательно наблюдали за приготовлениями. По всей деревне велась подготовка к неизбежному, к Пятой Мировой Войне Шиноби. Генинам объясняли, что нужно делать в случае нападения на Конохагакуре, показывали планы убежищ и напоминали, как правильно проводить эвакуацию жителей деревни. Джоунины обсуждали тактику нападения, в случае, когда они столкнуться с армией феодала и Звука. Чунины же тренировались в полную мощь, стараясь вспомнить основные аспекты сложнейших дзюцу, если им придется задерживать неприятеля очень долгое время.
Где-то...
Минато удерживал Фугаку, который хотел напасть на Итачи. Кушина же стояла рядом и обнимала Микото, уверяя женщину, что скоро все пройдет, главное, что с мальчиками ничего не случится. Что они непременно победят их, что Наруто и Саске выйдут победителями и им ничего не угрожает. Итачи же молча стоял в стороне, не в силах рассказать, что произошло за все эти годы. Четвертая Мировая Война, их пребывание в Акацке, смерть Третьего, Орочимару и Дзирайи. Сейчас...
Это было бы слишком больно.
Где-то...
Сакура очнулась от осознания того, что услышала голоса напарников. Больше не было никаких препаратов, лишь головная боль, слабость и какие-то размытые очертания перед глазами. Но еле-еле она смогла уловить лица Шикамару и Неджи.
- Мы вытащим тебя отсюда, - тихий голос.
А дальше – тьма...
Но приятно осознавать, что сейчас больше не будет этого проклятого сна, что рядом есть люди, которые не желают тебе зла. На руках Нары она чувствовала себя в безопасности и, бросив взгляд в стороны Неджи, что помогал Шино продвигаться, она поняла, что они и вправду...
Больше в неопасности. Все осталось позади.
Где-то...
Саске брел по улице Фудо, вновь приобретя иной образ с помощью гендзюцу и наблюдая, как расходятся с главной площади люди, как ветер поднял штандарт Огня и как решительность отражается на лицах каждого из этой серой массы. Никто сдаваться не собирается.
Война только начинается.
Спустя несколько дней весь Огонь сотрясся от еще одной напасти. Тогда множество людей вышло на улицы, чтобы услышать эти слова из уст регента, увидеть, как подле нее стоят претенденты на престол, Хокаге и советники. Лицезреть, как снимаются со стен дворца штандарты династии Цяо, как черные одежды облачают фигуры важных персон этого государства.
И тогда сразу стало понятно, что война началась давно.
- Два дня назад в своих собственных покоях был убит ваш феодал, Бенжиро Цяо, мой отец...
Черный день в истории Огня.
День, когда людей покинула надежда.
День, когда каждый из тех, кто был ввязан в игру политических интриг, вскоре дойдет до ее кульминации.
День, когда пришлось признать, что мир на самом деле подобен хрустальному шару. Его невозможно удержать в руках.
И он разбивается.
Оставляя после себя лишь тьму.
Вскоре они все познают ужасы Пятой Мировой Войны.
Конец второй главы.
Другие бы сказали: для чего?
Хотя... Других, в принципе, и нет. Есть люди, которые отчасти подумывают над этим. Зачем мы живем? Многие философы задумывались, приводили столько заумных теорий, что хочется просто засмеяться им в лицо. Жизнь – не формула, не уравнение, где, подставив нужные компоненты, получишь результат. Это сплошные лесные дебри, где есть тьма и свет, где есть радость и печаль, ненависть и любовь. И у каждого свои дебри, непроходимые пути и закрытые дороги.
Поэтому еще многие тысячелетия можно задумываться над тем, зачем мы все-таки живем. Разгребая все варианты и составляя многочисленные «тесты», а потом смотреть, сколько пунктиков больше и каков результат. Умные же люди просто скажут: «для того, чтобы жить».
У каждого своя жизнь. Свой смысл. И не надо желать большего.
Но многие желают.
И это приводит к разрушениям.
Объявление войны.
Кохаку открыто, не прикрываясь какими-либо обстоятельствами, сказала готовиться к худшему, сказала, что чаша терпения переполнилась. Настала пора решительных действий. Пятая Мировая Война не за горами. Не за горами кровь и слезы, сожженные деревни, новые жертвы, страдания и боль. Этот хаос стоит на пороге и ждет, когда можно будет стремительно ворваться в этот мир и прокатиться по земле взрывами и людской кровью.
Решение Каге.
Ооноки в свое время сказал, что мир меняется к лучшему, раз он отстаивает этот мир подле остальных Каге скрытых деревень. Но забыл, что у людей есть вредные привычка повторять свои ошибки, наступать на одни и те же грабли.
Трое Каге против двух.
Истина такова, что все происходящее – бумеранг. Кинь его один раз, куда подальше, он все равно вернется.
Неустойчивость. Распри между знатью и двумя претендентами на престол.
Они все продолжаются, истощая страну, которая скоро окажется в эпицентре взрыва. Выжимают все живое, оставляя ненужную оболочку для этой войны.
И Мадара ждал этого часа. План, который так долго готовился, скоро свершится. Хидан – последняя составляющая. Вскоре хаос будет господствовать в этом мире. Смотря за тем, как клан Учиха преклоняет колени перед ним и Цэй Вэй, он не сомневался в этом.
В глазах аристократки безумство и радость, словно ее детская мечта превратилась в реальность. Сумасшествие.
- Это... Не передать словами... – сказала она после отдачи приказов, когда они шагали по коридору в операционную.
- Власть всегда опьяняет, - лишь ответил Учиха. – И это наша козырная карта.
Баронесса кивнула и перевала взор своих серых глаз на темные стены коридора. Все те же узоры, что были и в убежищах Орочимару. Странно, что они были везде.
- И все-таки ты Мадара, - внезапно произнесла Вэй, по-прежнему вглядываясь в эти плавные линии, слыша, как стекают капли воды с потолка, чувствуя на себе его заинтересованный взгляд.
Эти слова заставили его остановиться и усмехнуться.
- Я же сказал, что у меня нет имени. Я - никто, и звать меня никак, - ответил он твердым и непоколебимым голосом, на что баронесса лишь покачала головой.
- Мадара – идеал. То, к чему надо стремиться, то, кем хочется быть. Маска скрывает твое лицо, имя твое неизвестно, но все это в прошлом. Столько побед и столько поражений, но столько восстаний, столько крови... Такая сила... Чтобы ты не говорил, но имя твое – Мадара. Идеал.
«Мечты сбываются, не так ли?» - усмехнулся он про себя и вновь пошел дальше по темному коридору, оставляя за спиной удивленную женщину.
Капли воды будут продолжать стекать по стенам, по этим узорам. Тьма будет сопровождать их всегда. Голубоватое сияние от капсул будет наполнять комнату. Холод так и будет бродить по этому месту.
Но...
Теперь и Цэй Вэй будет всегда его слушаться.
В его мире появилась еще одна неизменная вещь.
В ее мире появился еще один идеал.
Цунаде тяжело вздохнула и оперлась руками о поверхность своего стола. На лбу вновь появились морщины, на душе вновь заскребли зловредные кошки. И это «вновь» снова появилось в ее жизни. Теперь круговороты таких действий и событий ее не удивляли. Как и то, что происходило. Единства так и не было. Пять стихий, как и пять стран, не могут жить в мире, постоянно борясь друг с другом. Это и есть истина.
- Вы правда отправитесь в Фудо? – тихо произнесла Шизуне, не решаясь ближе подойти к Хокаге.
Пусть уж лучше в такие моменты хотя бы стол разделяет их. Не из страха. Из уважения. Ведь Сенджу, как и Коноха, попали в очень непростую ситуацию, где надо было все обдумать.
- Мне придется это сделать. Идти против собственного народа нельзя. А если деревня и Огонь выступят на одной стороне, то у нас появляется больше шансов на то, что мы сможем дать достойный отпор.
- Рис и Река уже собирают армии, но что делать с Тремя Великими Странами? Мидзукаге, Райкаге и Тсучикаге ясно дали понять, что будут выступать против нас, - сказала Шизуне, и Тон Тон на ее руках заметно поникла.
Вновь тяжелый вздох. И Цунаде выпрямилась, медленно отворачиваясь от своей помощницы, словно та не спросила ее, а оскорбила. На такие темы просто неприятно разговаривать.
- Феодалы еще не собирают войска, в отличие от других стран. Но то, что они сообщили деревням о своем решении, означает одно: их выбор уже оспорить нельзя, и, скорее всего, они не будут так разрозненны, как Рис и Река, - с неудовольствием заметила Цунаде, с каким-то обречением в глазах смотря на Коноху, где кипела жизнь.
Вот какая-то семья прошла мимо резиденции. Мать и отец весело смеялись, держа своего сына за руки и иногда отрывая его от земли, на что мальчик лишь заливисто хохотал, закрывая глаза.
Зная о том, что скоро эта радость сотрется с лиц людей, Цунаде, скрепя сердцем, отвела свой взор от них, поворачиваясь спиной к этому миру и возвращаясь к насущным проблемам.
Шизуне обеспокоенно наблюдала, как поникла спина женщины, появилась усталость в глазах, приоткрылись губы, с которых то и дело срывались тяжелые вздохи. Старость? Не физическая – душевная. Слишком много она видела на своем веку. Отчасти, можно было бы сказать, что все шиноби стары душой...
Все это поколение, что после войны ступало на поля многочисленных боев, поднимало с сырой земли тела своих товарищей. Билось против тех, кто был им так дорог. Сенсеев...
Ино, Шикамару, Чоджи. Асума.
Бывших врагов, образ жизни, который, тем не менее, можно было понять.
Сакура, Наруто, Какаши. Хаку, Дзабуза.
Всех тех, кого эта война не пощадила. Ни живых, ни мертвых. Просто всех.
Оставив неизгладимый след на жизнях людей. И Цунаде знала и понимала, что новая война – новые имена на надгробиях, новые каменные плиты. И в ее силах постараться, чтобы как можно меньше семей получали известия о горькой потери.
- Шизуне, я немедленно отправляюсь в Фудо. Ты и старейшины за время моего отсутствия должны будете контролировать власть в деревне, - произнесла Хокаге твердым голосом, давая понять, что у помощницы нет никаких шансов ее переубедить.
- Но... Но что если армия Риса двинется с севера?! Мы не сможем отразить нападение! – воскликнула Шизуне, на что Тон Тон утвердительно хрюкнула.
- Мы успеем собрать войска до того, как они нападут. Их силы только начинают объединяться. Мне прислали отчет от разведчиков о том, что среди воинов Риса нет шиноби. Видимо, Звук еще не присоединился к армии феодала, - спокойно ответила Цунаде, обходя стол и направляясь к двери.
- Но... – попыталась возразить Шизуне, глядя вслед Санину.
- Это приказ, - отрезала та.
И шатенка зажмурилась, когда дверь громко хлопнула, оставляя их с Тон Тон одних в кабинете Хокаге.
Задумчивый взгляд. С ноткой опаски и заинтересованности.
Осторожные движения. Легкая дрожь во всем теле.
- Дзюго, - протянул насмешливый мужской голос.
И великан почувствовал что-то в области груди. Сначала в голову словно что-то ударило, будто он вчера напился и проснулся с похмельем. В висках стучало, а собственное тело казалось неимоверно тяжелым. Шея затекла, плечи болели. И это головокружение...
Пение птиц стало нежелательным шумом, который резко ударил в голову, заставляя его застонать. А странный голос, что звал его по имени, не давал покоя.
Он медленно открыл глаза.
Все поплыло. Картинка нечеткая.
И только потом осознанный взгляд проскользнул по рукам и ногам, по веревке, что не позволяла великану напасть на своих напарников все это время. И палка, которой то и дело тыкали ему в грудь.
- Дзюго, - вновь протянул знакомый голос.
- Суйгецу? – тихо и хрипло произнес бывший подопытный Орочимару, да так, что еле узнал свой голос.
Взгляд встретился с насмешливыми глазами Ходзуки. На что тот лишь ехидно улыбнулся, по-прежнему сидя на корточках.
- Наконец-то ты очнулся. Знаешь, а я даже заскучал по твоим словам о птичках, природе и прочей любвеобильной хрени, - усмехнулся напарник. – Придется восполнять тот промежуток времени, а то так обидно было видеть, что ты хочешь меня убить.
Снова излюбленный стакан с водой появился в его руках. Напарник спокойно разглядывал великана, и какая-то задумчивость на миг появилась в его глазах. Не та привычная смешинка, усмешка, словно что-то его серьезно забеспокоило. Но всего лишь на миг. Дальше следом шла заинтересованность.
- Ты реально ничего не помнишь? – с неверием спросил Суйгецу и услышал протяжный звук, извещающий о том, что вода в стакане закончилась.
Тот тяжело вздохнул и просто отшвырнул его назад, вновь смотря на Дзюго своими фиолетовыми глазами. Но великан лишь отрицательно покачал головой, разглядывая свои грязные ладони, на которых виднелись царапины. И с тоской как-то смотрел он на этот знак. Знак того, что истинное его безумие только начинается.
- Ты можешь меня развязать? – спокойно спросил бывший подопытный Орочимару. – Суйгецу?
- Прости, но нет. Веревка подкреплена чакрой Саске, а его уже не было с нами целый день, - просто ответил Ходзуки, медленно вставая с земли и оглядываясь. – Да и Карин куда-то делась, небось за ним поперлась. После стольких лет не успокоилась.
Брат одного из семи великих мечников Тумана презрительно фыркнул и скрестил руки на груди, осматривая окрестность, в которой они находились столь долгое время. Его взгляд пробежался между деревьями, по зеленым листьям. Но напарницы так и не было видно, и лишь поток холодного ветра подул в его сторону.
Суйгецу тяжело вздохнул.
«И куда она могла уйти?» - задумался тот и вновь обратился к Дзюго:
- Знаешь, пойду я поищу эту умалишённую, а то найдет ещё проблем на свою задницу, а мне потом объясняй Саске, куда и из-за чего она ушла.
Великану пришлось согласиться, так как Карин была единственным медиком в их команде, которая могла залечить раны в случае нападения неизвестных наблюдателей или властей Фудо. Потерять ее – значит, каждый раз зализывать свои раны, подобно каким-то псам. Невыгодно. Противно.
- Ладно, - смиренно произнёс бывший подопытный Орочимару и вновь посмотрел на грязные и исцарапанные руки.
На это свидетельство собственного безумия. Неизвестно еще, что поведают ему Карин и Саске о подробностях той ночи, когда странный сны начали мучить его. Призывали убить.
Но Суйгецу было уже все равно. Он медленно шагал в ту сторону, куда ушла красноволосая девушка. Туда, где находилась пустынная дорога. Туда, где бессмертный человек бок о бок шел с подчиненным Мадары.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Сжать и разжать кулаки. Успокоиться. Выровнять дыхание.
Бояться смерти не стоит, когда столько раз заглядывала ей в лицо. Когда столько раз видела вызывающую усмешку предстоящего боя, печальную улыбку выигранной битвы. Старуха с косой так и не приходила, смирно стоя по правое плечо, словно товарищ, в любую минуту готовая помочь. Помочь отправиться на тот свет.
Шаг. Еще шаг.
Вдох.
И вот она выходит на пустынную дорогу.
Выдох.
Смерть и вправду близко. Всего в паре шагов...
Карин стояла перед Хиданом и подчиненным Мадары, спокойно глядя на них своими красными глазами.
Перейти дорогу таким людям, как они, многого стоит. Не только храбрости и смелости, но и жизни. Но ведь для шиноби – честь погибнуть на поле битвы. И не просто погибнуть, а отстаивая интересы и жизни собственных товарищей.
- Ты не говорил, что мне за убийство причитается предоплата, - усмехнулся бывший член Акацке. - Но такие сюрпризы я люблю.
Хидан схватился за любимое оружие и принял боевую стойку, готовясь к нападению. Готовясь вновь почувствовать позабытое и желанное чувство боли, что пьянило его подобно наркотику. Уж слишком давно он не принимал эту «дозу» наслаждения. В том и заключался парадокс. Бессмертные стремятся познать боль, в то время как смертные хотят ее избежать. Ведь именно так они чувствуют себя живыми.
- Успокойся. В свое время ты получишь оплату за труды, - спокойно ответил Зетцу голосом Мадары. – Давно не виделись, Карин-сан. Я удивлен, что вы так открыто встаете на нашем пути.
Но девушка не шелохнулась, по-прежнему разглядывая угрозу собственной жизни каким-то пустым взглядом. Миг. Серьезность и непоколебимость. Гордость. Что такое жизнь, если на кону стоят товарищи? Вещь, которой нестрашно пожертвовать. Подарок судьбы, который нестрашно вернуть обратно.
Вдох. Выдох.
Стучит сердце, сжимаются кулаки.
Вдох. Выдох.
Решение принято. Она не отступит.
Ещё один шаг вперед, навстречу опасности.
- Вы уже давно заметили меня. Не стоит что-то говорить об удивлении, - твердость в голосе ясно и красноречиво говорит за себя.
Уверенность в собственных силах.
Но клон Зетцу лишь усмехнулся этим жалким попыткам произвести на них какое-то впечатление. Силы медика – ничто по сравнению с миром Тсукиеми и жаждой боли бессмертного человека. Все равно, что взять опытного джоунина, закаленного в боях, и юного генина, не познавшего толком жизнь. Исход боя в этом случае уже предрешен.
- Да, - утвердительно сказал клон. – Я ждал, когда же вы все-таки выйдете из своего укрытия. И знал, что этой встречи не избежать.
Хидан сжал руку на оружии, возмущаясь про себя, что именно сейчас его «начальству» надо было завести разговоры. Боль была так близко. Протяни руку, пролей кровь женщины, и царство наслаждений вновь станет открыто. И истинный Бог, который не покидал его даже в той яме, вновь получит свое кровавое приношение от своего последователя.
- В таком случае, я полагаю, ты знаешь, о чем именно будет наша беседа, - прошипела женщина, сжимая кулаки. - Я знаю о том, что в битве с Итачи Саске лишился проклятой печати Орочимару. И только один человек был способен ее вернуть обратно.
Но в ответ она услышала лишь смех Хидана, который на мгновение, позабыв о злобе, отдался этому наваждению веселья.
- Ублюдок, да ты и тут поднасрать успел! Многое же я пропустил, раз этот гаденыш все-таки добрался до Итачи, - усмехнулся бессмертный и посмотрел на красноволосую девушку, которая его радости отнюдь не разделяла.
- Он его убил, - уточнил клон Зетцу, обращаясь к новому подчиненному Мадары.
Хидан лишь удивленно вскинул бровь, а потом как-то по-садистки улыбнулся ему. Будто он знал об этом, будто понял, что так оно и есть. Иначе бы эта девка, стоящая перед ним не упоминала бы младшего Учиху. Он уже об этом догадался. И явно был очень рад такому стечению обстоятельств. Ведь многие в организации раньше хотели убить мальчишку. Может теперь он удостоится такой чести?
- Не обольщайся, Хидан. Саске уже занимаются другие люди.
Карин вздрогнула. Вот почему он не появлялся все это время, вот почему плохие предчувствия мучили ее. Он уже все продумал, знал все наперед. И с каждым своим шагом к цели отравлял почву у себя под ногами. Отравлял жизни, сеял семена раздора и хаоса, выжидая, когда пойдут посевы. Когда придет долгожданный результат.
Она не была дурой. Прекрасно знала, что означали эти пролетающие птицы, прекрасно знала, куда и зачем они летят, унося вслед за собой людскую надежду, принося в другие края тревожные вести.
Но только сейчас она заметила это стечение обстоятельств. То, что Саске сказал идти им сюда, то, что стало с ними твориться, то, что сейчас его рядом нет. И проклятая печать – одна из проблем, которая возникла у них на пути.
Жесткий взгляд. Тонкая линия губ.
И веки медленно опускаются.
Все еще впереди.
Не надо на это смотреть.
Говорят, что жизнь несправедлива, что жизнь – жестокая штука. Но, тем не менее, каждый старается прожить свой век так, чтобы взять все, что дозволено, брать все, что дарит нам не судьба, а мы сами, люди вокруг нас. Но если мы встаем перед выбором взять ли нам, что дозволено или взять все, что можем, нарушая законы и порядки, то люди, не имеющие чистого сердца, непременно выберут второе. И как можно говорить о несправедливости жизни, когда хоть один раз за все свое существование мы кого-то предавали? Эта не жизнь несправедлива, а мы сами. Просто не хотим себе в этом признаваться.
И именно эта истина действовала в мире политики. Совершил грех – прикройся маской святого и делай вид, что не грешил. Совершил благодеяние – выстави на показ, пусти пыль в глаза, улыбайся, делай все, что нужно, лишь бы тебе верили. А сам воткнёшь нож в спину, когда будет подходящий момент.
Принимая эти удары судьбы, Кохаку с тяжелым сердцем шла в комнату переговоров для обсуждения дальнейших действий. Пять ножей. Пять предательств. И каждая эта рана кровоточила все больше, стоило только взглянуть на генералов. Она не удивится, если скоро власть феодала сменит сёгунат. Положение того потребует. Если ее братья так и не смогут урвать власть и показать себя истинными лидерами, за которыми люди добровольно пойдут.
Но она – регент. Женщина. Дочь. С детства которую учили быть покладистой, терпеливой, учили угождать мужу, быть примерной женой. Политика – не ее болото. Все, что она может желать и хотеть, это чтобы страхи не проявлялись на ее лице. Чтобы ее словам внимали, чтобы ее слушали. Чтобы гордая осанка и твердый жесткий взгляд коралловых глаз стали ее непробиваемым камнем, чтобы воля и терпение были подобны вечному огню воли ее государства, чтобы, глядя на нее, люди понимали, она не даст стране кануть в пучину беспричинных войн и мира страданий. Им есть, за что бороться в этой жизни. Каждому идущему подле нее, каждому дышащему в спину врагу, каждому человеку, что приходит к семье и понимает, ради чего по-настоящему стоит жить. И у каждого в этом мире собственные ценности.
- Кохаку-сама, мой брат выразил желание и намерение вам помогать. Ветер полностью на стороне Огня, - проговорила Темари, замечая какой-то отсутствующий взгляд у регента.
Но та не отозвалась, лишь наклонив голову в сторону. Здесь было ее самое нелюбимое место. Коридор – огромная галерея, где имелись портреты всех прошлых феодалов, ее прадедов, дедов, ее отца. Гордые и непреступные. И у каждого имелся какой-то трофей в руке. Осознание того, что ее собственного портрета здесь никогда не будет, несколько печалило. Родиться женщиной в семье феодала – чувствовать себя несбывшимся ожиданием. Противно, что тебя не ценят только потому, что ты не мужчина.
- Что-нибудь насчет других стран вам известно, Темари-сан? На чьей стороне будут выступать другие феодалы? – задумчиво протянул Таро, косясь на куноичи Песка.
- Это и так понятно. Кому будет выгодно поддерживать нас? Феодалам, которые понимают, что политика и экономика нашей страны слишком неустойчивы? Наши враги уже собирают армии, в то время как мы только рассылаем приказы о мобилизации войск. В таком положении поддерживать нас очень невыгодно.
- Довольно! – твердым и непоколебимым голосом прикрикнула регент, и процессия остановилась.
Кохаку резко повернулась к одному из генералов, людей самых мудрых, повидавших многое. Остальные пять военноначальников заинтересованно косились в сторону друга, равно как и Темари с Канкуро и господином Таро. Куноичи Песка не ожидала, что регент, спокойная женщина, так отнесется к этим словам. Хотя он задел ее самолюбие, равно как и Огонь, страну, которой все эти годы правил ее отец, что вводил реформы в своды законов после Четвертой Мировой, в надежде, что больше кровопролития не будет. Кто бы что не говорил, Кохаку – его дочь, а Огонь – детище, которое вырастил ее отец.
Но мужчина спокойно встретил яростный взгляд женщины, по-прежнему держась за рукоять катаны. Темно-красные доспехи самурая словно защищали его от змеи, что ядом своим хочет поранить его. А серые глаза не выражали никаких эмоций. Сразу видно – бывший самурай. Короткие седые волосы, аккуратная борода, бледная кожа. Он и есть камень, который ничего не чувствует. Кохаку же так не могла.
- Генерал Шэндай, скажите мне, за что вы боритесь? – внезапно произнесла женщина, выжидающе смотря на мужчину.
- За Огонь, Кохаку-сама, - не раздумывая, ответил тот.
- Но что для вас Огонь, Шэндай? Что прежде всего в случае опасности вы станете защищать? – спросила регент, подходя ближе.
И в глазах ее отразилась слепая надежда. На миг. Один единственный миг. Не регента, а женщины, которая еще на что-то надеется, на какое-то чудо. Как миллионы таких женщин ранее надеялись и молились о том, чтобы войны все-таки не было.
- В первую очередь, я буду защищать вас, Кохаку-сама.
Неправильный ответ. Печальная улыбка окрасила ее лицо, странный блеск появился в глазах.
- А я бы отдала собственную жизнь за Огонь, генерал Шэндай, лишь бы этой войны не было. Единственное, ради чего стоит бороться, это за жизнь, за мир, за людей в этом мире. И запомните эти слова. Их сказал ваш феодал, Бенжиро Цяо, мой отец.
Темари обеспокоенно посмотрела на Кохаку, которая развернулась и медленным шагом продолжила путь к комнате переговоров. Словно ничего и не было. Вновь гордая осанка. Спокойное выражение лица. Только на душе словно скребли кошки. Представительница клана Цяо не знала, что Собаку тоже ее понимала. Как женщина женщину. Им обеим было, за что бороться и что защищать.
- Знаешь, Микото, а я отчасти тебя понимаю, - насмешливо проговорила Цэй Вэй, поглядывая на мать Саске.
Баронесса повертела в руках медальон клана Учиха, который отложила от женщины во время операции. А потом задумчиво посмотрела на четверку восставших шиноби, которые теперь с повязками на глазах расположились перед ней. Кушина находилась в объятиях Минато, положив голову ему на плечо и спокойно дыша. Намикадзе же сидел на стуле не в силах пошевелиться, словно каменное изваяние. Фугаку стоял в стороне, скрестив руки на груди, а Микото сидела рядом с женщиной по ее приказу. Добровольно бы она ни за что не подошла к ней.
Но Цэй Вэй была упрямой, а главное мстительной. Она любила досаждать этим людям, будто они были ее обидчиками. Словно это им надо мстить за несбывшиеся мечты и потерянные надежды. За то, что это об нее аристократия вытирала ноги, припоминая, что феодал специально выдумал для ее дедушки особый титул, нежели сделал его просто своим вассалом. Месть опьяняла. За все.
- У меня тоже когда-то был ребенок, - уже без веселья сказала баронесса. – Ей было бы сейчас тринадцать.
Цэй Вэй медленно встала с небольшого диванчика и направилась к столу, за которым сидели родители Наруто, и взяла маленькую бутылочку саке. Одна из причин, по которой Зетцу ненавидел баронессу: она много пила. Правда, Мадара в последнее время ее постоянно навещал, поэтому она не прикладывалась к алкоголю. Но сегодня...
У нее было слишком много дел. Просто необходимо расслабиться.
- Был? А что с ним стало? – обеспокоенно спросила Учиха.
При мыслях о детях, она думала не о ребенке Вэй, а о Саске и Итачи. Как мать, как женщина, она искренне беспокоилась. Сердце встрепенулось о напоминании о маленьких людях.
- Отец убил мою новорожденную дочь, - ответила баронесса и резко запрокинула голову, сделав пару глотков крепкого напитка. – Сказал, что не хочет опозорить клан и нашу честь, - последние слова она буквально прошипела.
А потом режущий звук раздался по помещению. Какой-то звон.
Микото вздрогнула.
Цэй Вэй просто кинула недопитое саке в стенку, рядом с тем местом, где стоял Фугаку. Муж Микото же никак на это не отреагировал, ведь знал, что баронесса не причинит им больше вреда. Мадара ей бы не позволил.
- Я забеременела в шестнадцать лет от одного шиноби из Конохи. Но я его любила, так сильно любила, что готова была сбежать с ним в деревню. Но отец все узнал, он убил его, а тело закопал прямо под моими окнами, как напоминание о моем позоре, - голос ее стал низким и тихим.
Зрачок серых глаз был расширенным, бледные руки слегка подрагивали, а на губах блуждала какая-то странная улыбка. Только был еще блеск в глазах. Предательский, но не видный из-за плохого освещения. Цэй Вэй прекрасно знала, что не следовало никому говорить о собственном прошлом, но не смогла сдержаться. Уж слишком многое она вспомнила в тот момент, когда стояла перед кланом Учиха. То многое, ради чего боролась и жила все эти годы, скапливая злобу во тьме.
- Когда же власти Конохи отправили к нам парламентеров, то отец заставил сказать им, что мой любимый пытался меня убить. И я сказала это, на удивление, очень спокойно, - толика насмешливости, толика горечи, словно это происходило не с ней, а какой-то дальней подругой. – За улыбкой я научилась прятать слезы и вынашивала план мести собственным родителям. А потом... Потом я повстречалась с Ним.
Пауза. Но эта тишина показалась всем присутствующим тяжелой. Она была их тюремщицей, их палачом, что напоминал им об участи им уготованной. Но, тем не менее, тоже человек, со своей судьбой, со своими чувствами, со своими переживаниями. Только жаль, что таким людям приходиться искать счастья по ту сторону баррикад. И делать больно тем, кто этой боли не заслужил.
- Это такое странное ощущение, когда ты видишь, как вырезают твою семью. И понимаешь, что они это заслужили. Понимаешь, что на их руках была кровь невинного младенца и что их просто нельзя оставлять в живых. Он вырезал их всех, потому что я попросила, взамен он потребовал, чтобы в будущем я помогла ему осуществить один из самых грандиозных замыслов, которые я только знала. Тот миг я никогда не забуду.
Усмешка на губах. Усмешка в глазах, в ее действиях. Лишь сначала ей было тяжело рассказать им это. Но кому рассказать? Людям, которым придется еще раз умереть, людям, которые унесут эти тайны с собой в могилу. Они не посмеют вынести это за пределы маленькой комнатушки, а она сможет высказать всё, что накипело, при этом нанести еще один удар этим людям.
- Ты чудовище, - тихо произнесла Кушина, по-прежнему сидя на коленях у Минато. – Но тебя сделали такой. Ты еще можешь измениться.
Цэй Вэй покачала головой, хоть и знала, что Удзумаки этого не увидит.
- Я отомстила. И цели у меня теперь совсем другие. Я помогу осуществить все его планы и мечты. И буду счастлива, зная, что нужна ему. Он – мой идеал, - баронесса тяжело вздохнула, и опять странная дрожь пробежала по её рукам.
Она подошла к выходу из комнаты, которую Мадара специально отделил для родителей Наруто и Саске, и замерла у самого порога. Будто вспомнила что-то незначительное, о чем забыла сказать. Но обычная мелочь не заставила бы ее так хищно улыбнуться, из-за неё не появился бы этот садистский блеск в глазах.
- Ах, да. Раз мы заговорили о детях... - она сказала это все с той же насмешкой и открыла деревянную дверь, позволяя войти в комнату еще одному человеку.
Длинные черные волосы, собранные в хвост. Темная, потрепанная футболка со знаком клана Учиха на спине, белые штаны. Мангеке Шаринган. Острые черты лица, тонкие губы. И равнодушный взгляд.
Этого бы не увидели родители Наруто и Саске, не узнали бы, кто этот человек. Но у Цэй Вэй был совсем другой план. Благородные цели? Соединить практически распавшиеся семьи? Усмешка на её губах стала ещё шире.
- Итачи-сан, думаю, вам есть, о чем поговорить.
И она покинула помещение, так и не увидев, какая реакция отразилась на лицах присутствующих.
Удивление.
Ужас.
Гнев.
Огонь догорал на теле еще одного клона. Черное пламя медленно, будто нехотя отпускало его. И желтые глаза, в которых отпечатался ужас, отражали в себе лицо Учихи. Алый Мангеке Шаринган, ненависть в нем, такой же раскаленный и опасный, пляшущий на глубине черных омутов гнев. Лезвие катаны опасно блеснуло в свете солнца, и Саске медленно встал с земли. И сколько он уже нашел таких клонов? Больше двадцати пяти в этих окрестностях точно. Отпали всякие сомнения: этот ублюдок точно что-то замышлял. Вспомнились его слова о том, что время для битв еще не пришло...
Назревал еще один вопрос: когда же оно придет? Когда настанет тот момент, когда он сможет сразиться с этим человеком, называющим себя Мадарой?
Но чутье шиноби не дремало, заставив Саске отклониться от летящего в его сторону куная. Зашуршала листва, поднялся ветер. И в один миг его обступило шесть человек, шесть шиноби в масках АНБУ.
«Решил натравить на меня еще и Коноху?» - пронеслась недовольная мысль у него в голове.
Момент которого он ждал.
Битва. Но противники не те.
Уголок губ нукенина дрогнул в злой усмешке.
«Очень жаль».
- Учиха Саске, нукенин Конохагакуре, бывший ученик Орочимару и бывший член ныне разрушенной организации Акацке. Преступник ранга S. За все свои преступления и деяния ты подлежишь уничтожению.
Твердые слова, сказанные таким непоколебим голосом, принадлежали мужчине в маске орла, который вышел вперед. Сразу видно, кто именно был лидером среди этих шиноби, что окружили его. Но только здесь не было добычи, не было невинных.
Все они хищники, безжалостные убийцы, не имеющие чувства жалости.
Мир шиноби таков, что война – обычное явление в нем. Война между людьми, семьями, кланами, деревнями, целыми странами.
И теперь очередная битва, очередной бой и своя собственная маленькая война.
- Вижу, Коноха именно ко мне решила посылать всех своих смертников, - усмехнулся Учиха и с вызовом посмотрел на ранее говорившего.
Он на минуту прикрыл глаза и потер шею, показывая свое полное пренебрежение к словам капитана АНБУ. Словно сейчас начнется не резня, а какая-то тягостная работа, за которую просто не хочется браться. Не потому что лень, а потому что...
Веки медленно опустились.
Просто не хочется.
Шаринган блеснул в его глазах, и на землю пролились первые капли алой крови.
Резкий рывок.
Небольшие облачка пыли под ногами.
Шокированный взгляд.
Карин стояла за спиной Суйгецу, который успел отразить атаку Хидана вовремя. Они просто использовали эту паузу в их разговоре. Хотели сделать все быстро, чтобы никто не заметил, без лишней шумихи. Власти Фудо и так уже усилили контроль, не стоит ходить по этому лезвию ножа раньше времени.
- Я так и знал, что ты попадешь в какую-нибудь передрягу, - хмыкнул Суйгецу, сдерживая напор Хидана при помощи меча Дзабузы.
Взор сиреневых глаз упал на ухмыляющееся лицо бессмертного, который еще сильнее надавил на свою косу. Еще чуть-чуть, и точно пролилась бы чья-то кровь.
«С такой силой...»
Суйгецу пришлось согнуть колени, но он продолжал смотреть в эти глаза.
«С такой силой...»
Беловолосый с яростью посмотрел на своего противника, не собираясь уступать.
«С такой силой и с такими возможностями не факт, что кто-то уйдет отсюда живым» - подумал Мадара, наблюдая за этой потасовкой.
Со стороны все выглядело гораздо интересней: Хидан и Суйгецу, подчиненный Саске и подчиненный Мадары. Кто же мог победить?
Только тот, кому нечего было защищать.
- Карин, - проговорил напарник напряжённо.
«Хотя...»
На губах мечника растянулась усмешка, в глазах заплясали черти. Он не собирается просто так сдаваться.
«Хотя...»
- Беги.
«Хотя выживет только тот, кто обрел бессмертие. Значит...»
Карин отошла на пару шагов назад, все еще не решаясь оставлять напарника одного. Без медика. Без помощи. Ноги словно парализовало, словно это две ледышки, которыми нельзя было управлять. Все тело...
Камень. Сложно представить себе, какие ощущения ей пришлось испытать, когда смерть снова засмеялась ей в лицо, вставая не напротив нее. Не рядом с ней. А становясь подле бывшего члена организации Акацке, будто он – ее олицетворение. И каково ей было смотреть, когда Суйгецу, с которым она постоянно ссорилась, занял ее место по ее же неосмотрительности?
Шаг назад.
В глазах обеспокоенность, нерешительность, шок, но сил не хватает на то, чтобы сдвинуться с места. Взор красных глаз падает на клона Зетцу.
«Значит, время для первой крови давно наступило. Пришло время для моей новой игры»
Клон зажегся черным пламенем, и позади него Карин заметила виновника всех их бед, прямо за этой смертью...
- Беги, идиотка! – не сдержался Суйгецу, отталкивая от себя Хидана.
И она побежала, оставляя позади себя напарника, бывшего члена Акацке и Его.
Вот только в планах Мадары не было просто так отпустить ее.
Карин приходила за правдой, рискуя жизнью.
Это глупо, но достойно уважения, хоть и сейчас приходится смотреть ей в спину.
Она знает цену жизни.
Значит...
Она получит желанную правду....
Но не факт, что сможет уйти живой.
«Пять».
Саске равнодушно смотрел, как тело женщины падает на землю.
Первая кровь. Кровь тех, кто за ним пришел. И тела всех присутствующих дрогнули. Нет, он не собирался использовать против них Сусаноо. Слишком много чести врагам такого уровня. И о чем они только думали, когда приходили за ним? О том, что смогут поймать?
Капля крови медленно скатилась вниз, по лезвию катаны. Больше Кусанаги не поблескивал на солнце, в предвещании новой битвы. Он окроплен кровью.
Учиха посмотрел презирающе на шиноби. Уголки губ дрогнули в усмешке.
Значит, время для битв действительно пришло.
Солнце заливало своими лучами поляну, на которой он когда-то встретился с Мадарой. Здесь впервые были сказаны слова о том, что кровь прольется позже.
И этот роковой день настал.
Безжизненное тело женщины в маске лежало у его ног. Ей просто перерезали горло, как какому-то животному. И теперь пятеро ее напарников будут мстить.
Но месть – блюдо, которое подают холодным.
Саске выжидающе смотрел на шиноби АНБУ. Некоторые уже доставали свои кунаи, другие же готовились нападать. Вот двое шиноби двинулись в его сторону. И только командир спокойно стоял на месте, скрестив руки на груди.
Десерт оставляют на попозже?
Или, в отличие от своих напарников, он выжидает, когда исчезнет эта ярость? Это самолюбие, эта гордость...
Неужели, она была тому причиной?
Несколько кунаев полетело в его сторону, но он вовремя исчез с того места, где тут же раздался взрыв.
Снова пауза.
Но он не собирался ждать, ведь лучшая защита – это нападение. Однако, зная своего противника, времени у него было не так много.
И черное пламя вновь зажглось с неистовой силой, принимая в свои объятия новые жизни.
Но командир так и не пошевельнулся, смотря на медленную смерть своих товарищей. Это насторожило Учиху.
Шиноби Конохи не настолько глупы, чтобы посылать целый отряд на верную гибель. Не настолько бездушны, чтобы равнодушно смотреть, как тела напарников мечутся в агонии, как под натиском черного пламени сгорает одежда, плавится кожа. Шиноби Конохи не могут так просто слышать этих криков невыносимой боли, что разрезают лесную тишину. Да, безусловно, правила и устои Корня намного отличались от того, что рассказывали и преподавали им когда-то в Академии. Однако сразу вспоминалось одно исключение, встреченное им когда-то...
Парень, которым они заменили его в команде номер семь. Орочимару упоминал, что он был из Корня, но при этом еще что-то смел говорить о дружбе.
Но это...
Такое ощущение, что на него спустили собак, чтобы проверить, как он будет от них отбиваться.
Грязно. Подло.
Но, тем не менее, с этим ничего нельзя было поделать. Если тебе сказали: «Делай. Это всё во благо деревни!», то ты сделаешь, прикусив язык и умолчав обо всем.
Взгляд упал на тела, которые содрогались в языках черного пламени. Уж слишком быстро все кончилось.
- Марионетки, что с них взять? Вечно лезут на рожон, когда не надо, - усмехнулся командир, снимая маску со своего лица.
- Ты сам их натравил на меня, - спокойно ответил Учиха, глядя на мужчину и убирая Кусанаги в ножны. – Играть на два фронта в Конохе не принято.
- Откуда тебе знать, Учиха? Тебя не было там уже восемь лет, многое могло измениться.
Командир пробежался своими желтыми глазами по телам собственной команды, примечая, что умерли они действительно быстро.
«Вот и хорошо. Будет меньше хлопот», - удовлетворенно подумал командир.
- Потуши пламя, не к чему привлекать властей Фудо, - проговорил подчиненный Данзо.
- Я не верю людям, которые так быстро меняют свои позиции.
В желтых глазах появилась усмешка, мужчина вновь перевел взгляд на трупы своих напарников, задерживая взор на каждом. Странные эмоции отразились на лице мужчины, вот только сожаление там точно не читалось. Презрение, может быть...
И посреди этой залитой солнцем поляны, где черным пламенем колыхалась ненависть и равнодушие выражалось в бездействии товарища по команде, именно на этой поляне, где жизнь перестала терять всякую значимость для человека, а предательство возымело силу. Именно здесь, где брошенные слова, как кость голодному псу, стали угрозой и предостережением, неким предсказанием и видением этого мрачного будущего. Именно здесь Учиха Саске столкнулся, возможно, с единственным человеком, который никогда не желал ему зла. Но, тем не менее, был втянут в политические игры. Еще одна пешка, завлекающая его в ловушку.
- Мое имя тебе ни о чем не скажет, но знай, что есть люди, кому твоя смерть сейчас пока просто невыгодна. Мои товарищи думали, что я использую свои техники, чтобы вовремя тебя остановить, но я намеренно их предал.
Шиноби усмехнулся и покачал головой, доставая из подсумка кунай.
- Ты... Ты нужен для чего-то более грандиозного, для момента более переломного, нежели эта война.
- О чем ты? – Учихе явно не понравилось то, как изменился голос мужчины.
От насмешливого до какого-то... Одержимого. В его словах точно выражалось некое сумасшествие, цель, которая никогда не стала бы понятна нормальным людям, но слишком была дорога для него самого. Желание, что он решил воплотить в жизнь, и страх перед неизбежным. Легкий, ненавязчивый, но, тем не менее, страх, залегший на глубине желтых глаз.
- В этот мир мы приходим людьми, а покидаем его чудовищами, - усмехнулся командир, приставляя кунай к собственному горлу.
Зрачки Учихи дрогнули, ведь именно эти слова Мадара сказал ему во время их разговора. Именно эти слова преследовали его все это время. И именно этими словами завершается их встреча с шиноби Корня.
- Все только начинается, Учиха Саске.
Алая кровь пролилась на землю.
Вся команда АНБУ была мертва.
Но что же означали эти слова? Что перемены начнутся с разрушений? Что некогда отравивший эту землю человек вновь хочет заполучить власть? Вновь хочет видеть, как под его дудку пляшут феодальные лорды и Каге?
Нукенин этого не знал, но осознанно понимал:
Это и вправду только начало.
Самое интересное ждет впереди.
Где-то...
Карин бежала от своего преследователя, не зная, что тот уже стоит напротив Дзюго и наблюдает, как проклятая печать вновь активируется. И легкая насмешка выражается в глазах человека, лицо которого скрывала маска. Одно движение. Веревки рвутся. А Мадара исчезает из того леса, думая, что если девчонка и вправду выживет, то тогда она узнает, что случилось в первые дни после окончания Четвертой Мировой Войны Шиноби.
Где-то...
Суйгецу сражался с Хиданом, каждый раз отражая его атаки. Но одно неосторожное движение стало роковым. Капли крови появились на косе бессмертного убийцы.
Где-то...
Цэй Вэй, держа в руках катану, предназначенную для одного из воскресших из клана Учиха, задумчиво рассматривала, как опасный отблеск проявился в голубоватом свечении. И тяжело вздохнула, переведя свой взор на весь клан Учиха, с мыслью, что скоро свершится долгожданная месть.
Где-то...
Кохаку Цяо бок о бок с генералами обсуждала ситуацию на юге. На экранах, предназначенных для связей на далеком расстоянии, были Гаара и феодальный лорд Ветра. То и дело по карте Огня и близ лежащих территориях генерал Шэндай передвигал знамени Огня, предлагая разные варианты наступления.
Где-то...
Подле регента стояла Темари с братом, смотря на эти экраны, смотря на брата, который с некой горечью, понятной только ей и Канкуро, предлагал напасть на страну Реки с двух сторон. Предлагал выступить феодальному лорду Монтаро прямо сейчас, дабы успеть подойти к границам страны и там объединиться. А в роковой час нанести удар, чтобы привлечь внимание к себе и заставить воевать сразу на два фронта.
Где-то...
Цунаде с небольшой группой шиноби, в которую входили отец Шикамару и Ино, выдвигалась в столицу. Проходила мимо Цунасимы и не видела странного взгляда Кагами, которая некогда сдавала комнаты группе Сакуры. Взгляд женщины, потерявшей надежду.
Где-то...
Наруто и Какаши обсуждали возможные исходы этой войны. Она уже развязана. Еще чуть-чуть и мир снова канет в пучину страданий, и Удзумаки, который некогда защищал его, снова выйдет на арену битв, на поля сражений, чтобы остановить это безумие.
Где-то...
Неджи и Шикамару шагали по подземным тоннелям, окутывающими всю столицу. Осторожно, стараясь избежать встречи с врагом и обсуждая то, что произошло. Обсуждая вариант того, что именно по этим тоннелям вели Шино. Вспоминая историю, перелистывая книгу давних лет, которая отложилась у них в голове багажом знаний, что во времена Второй Мировой Войны, когда Земля и Вода продвинулись довольно-таки далеко и напали на Фудо, жители сидели в этом неком подобии бомбоубежищ, молясь о собственном благополучии и благополучии близких.
Где-то...
Хината и Ханаби слушали слова врача о том, что самочувствие отца ухудшилось. И советница без всякого обычного сарказма и язвительности выразила свое сочувствие и желание помочь. Желание оказаться на одной стороне баррикад, когда придет хаос и настанет время войны.
Где-то...
Сай рисовал, сидя на ветке одного из многочисленных деревьев. Он на минуту отвлекся от своей картины и равнодушно посмотрел на отряды шиноби, которые сновали по улицам, приготавливаясь к нападению с севера. Новости из столицы давно прибыли. Оставалось только ждать. Ждать, когда войска Рисовых Полей двинутся на территорию Огня. И Коноха готова принять этот удар на себя.
Где-то...
Старейшины и Шизуне, находясь в кабинете Хокаге, внимательно наблюдали за приготовлениями. По всей деревне велась подготовка к неизбежному, к Пятой Мировой Войне Шиноби. Генинам объясняли, что нужно делать в случае нападения на Конохагакуре, показывали планы убежищ и напоминали, как правильно проводить эвакуацию жителей деревни. Джоунины обсуждали тактику нападения, в случае, когда они столкнуться с армией феодала и Звука. Чунины же тренировались в полную мощь, стараясь вспомнить основные аспекты сложнейших дзюцу, если им придется задерживать неприятеля очень долгое время.
Где-то...
Минато удерживал Фугаку, который хотел напасть на Итачи. Кушина же стояла рядом и обнимала Микото, уверяя женщину, что скоро все пройдет, главное, что с мальчиками ничего не случится. Что они непременно победят их, что Наруто и Саске выйдут победителями и им ничего не угрожает. Итачи же молча стоял в стороне, не в силах рассказать, что произошло за все эти годы. Четвертая Мировая Война, их пребывание в Акацке, смерть Третьего, Орочимару и Дзирайи. Сейчас...
Это было бы слишком больно.
Где-то...
Сакура очнулась от осознания того, что услышала голоса напарников. Больше не было никаких препаратов, лишь головная боль, слабость и какие-то размытые очертания перед глазами. Но еле-еле она смогла уловить лица Шикамару и Неджи.
- Мы вытащим тебя отсюда, - тихий голос.
А дальше – тьма...
Но приятно осознавать, что сейчас больше не будет этого проклятого сна, что рядом есть люди, которые не желают тебе зла. На руках Нары она чувствовала себя в безопасности и, бросив взгляд в стороны Неджи, что помогал Шино продвигаться, она поняла, что они и вправду...
Больше в неопасности. Все осталось позади.
Где-то...
Саске брел по улице Фудо, вновь приобретя иной образ с помощью гендзюцу и наблюдая, как расходятся с главной площади люди, как ветер поднял штандарт Огня и как решительность отражается на лицах каждого из этой серой массы. Никто сдаваться не собирается.
Война только начинается.
Спустя несколько дней весь Огонь сотрясся от еще одной напасти. Тогда множество людей вышло на улицы, чтобы услышать эти слова из уст регента, увидеть, как подле нее стоят претенденты на престол, Хокаге и советники. Лицезреть, как снимаются со стен дворца штандарты династии Цяо, как черные одежды облачают фигуры важных персон этого государства.
И тогда сразу стало понятно, что война началась давно.
- Два дня назад в своих собственных покоях был убит ваш феодал, Бенжиро Цяо, мой отец...
Черный день в истории Огня.
День, когда людей покинула надежда.
День, когда каждый из тех, кто был ввязан в игру политических интриг, вскоре дойдет до ее кульминации.
День, когда пришлось признать, что мир на самом деле подобен хрустальному шару. Его невозможно удержать в руках.
И он разбивается.
Оставляя после себя лишь тьму.
Вскоре они все познают ужасы Пятой Мировой Войны.
Конец второй главы.
<
Несправедливость жизни…Ты вновь меня поражаешь своими размышлениями без капли лишнего, где есть только правда. Действительно, а ведь это мы делаем жизнь такой, и не она за нас решает, а каждый творит ее своими руками.
Горечь Кохаку так отчетливо ощутима. Она продолжает хранить в сердце веру в чудо, в свои силы, в добро, внешне оставаясь непоколебимой и уверенной. Что знают все эти окружающие люди о ее боли? Столько лет стараться, закалять свой дух, стать достойной своего отца и все равно наталкиваться на какую-то совершенно лишнюю стену былой боли и печали, и будущих невзгод, но она держится достойно, ведь недаром является хранительницей этого священного огня.
«Шиноби Конохи не могут так просто слышать этих криков невыносимой боли, что разрезают лесную тишину.»
Саске это хорошо знает. Истинные шиноби Конохи отличаются, у них сердце другое, оно бьется иначе! И как же тревожно на душе от этой безжалостной «игры» командира АНБУ, что просто стоял и смотрел, как его товарищей забирает смерть, и в своем же убийстве он словно видел свершение великой мечты, когда то, о чем он говорил Саске о его участи, свершится. Тут что-то не так, Саске пытаются вновь подставить под огромнейший удар!
«- Все только начинается, Учиха Саске.»
И эти слова тому безумно неспокойное подтверждение. Безутешное.
День за днем, год за годом его сердце не знает хоть капли покоя, его путь постоянно утопает в окровавленных водах, судьба посылает новые трудности, по сердцу нещадно бьют ливни обвинений, изгнания. Какая же жестокая его судьба! И как волнуется сердце за него, как стучит в груди!
Слава Небесам, Сакуру нашли и будто бы вырвали из лап тьмы и онемения, возвращая, наконец, к свету, как и Шино.
И наступил тот темный день, когда весть об убийстве феодала сотрясла воды и воздух, расколола почву под ногами, а разлом в сердце начал кровоточить отравленными потоками боли.
То, как умело чередуются события, или когда несколько столь важных событий происходят синхронно, эхом одновременности происходящего раздаваясь в мыслях, усиливая во много раз эти сильные впечатления и чувства, заставляет увидеть полноценную картину жизни, жить этой жизнью и ощущать все так же остро. Все реально, все наяву, все – чувствует сердце, реагирует тело, и видят глаза, анализирует упорно разум, и это восхищает.
Эта глава обезоруживает мысли, и окутывает их своим потоком размышлений, душа словно наполняется этой бесконечной палитрой чувств, прислушиваясь к самой себе, а сердце каждое слово бережно сохраняет в памяти особенным своим стуком.
Спасибо просто огромное за это грандиозное творение! Спасибо тебе от всего сердца!
Горечь Кохаку так отчетливо ощутима. Она продолжает хранить в сердце веру в чудо, в свои силы, в добро, внешне оставаясь непоколебимой и уверенной. Что знают все эти окружающие люди о ее боли? Столько лет стараться, закалять свой дух, стать достойной своего отца и все равно наталкиваться на какую-то совершенно лишнюю стену былой боли и печали, и будущих невзгод, но она держится достойно, ведь недаром является хранительницей этого священного огня.
«Шиноби Конохи не могут так просто слышать этих криков невыносимой боли, что разрезают лесную тишину.»
Саске это хорошо знает. Истинные шиноби Конохи отличаются, у них сердце другое, оно бьется иначе! И как же тревожно на душе от этой безжалостной «игры» командира АНБУ, что просто стоял и смотрел, как его товарищей забирает смерть, и в своем же убийстве он словно видел свершение великой мечты, когда то, о чем он говорил Саске о его участи, свершится. Тут что-то не так, Саске пытаются вновь подставить под огромнейший удар!
«- Все только начинается, Учиха Саске.»
И эти слова тому безумно неспокойное подтверждение. Безутешное.
День за днем, год за годом его сердце не знает хоть капли покоя, его путь постоянно утопает в окровавленных водах, судьба посылает новые трудности, по сердцу нещадно бьют ливни обвинений, изгнания. Какая же жестокая его судьба! И как волнуется сердце за него, как стучит в груди!
Слава Небесам, Сакуру нашли и будто бы вырвали из лап тьмы и онемения, возвращая, наконец, к свету, как и Шино.
И наступил тот темный день, когда весть об убийстве феодала сотрясла воды и воздух, расколола почву под ногами, а разлом в сердце начал кровоточить отравленными потоками боли.
То, как умело чередуются события, или когда несколько столь важных событий происходят синхронно, эхом одновременности происходящего раздаваясь в мыслях, усиливая во много раз эти сильные впечатления и чувства, заставляет увидеть полноценную картину жизни, жить этой жизнью и ощущать все так же остро. Все реально, все наяву, все – чувствует сердце, реагирует тело, и видят глаза, анализирует упорно разум, и это восхищает.
Эта глава обезоруживает мысли, и окутывает их своим потоком размышлений, душа словно наполняется этой бесконечной палитрой чувств, прислушиваясь к самой себе, а сердце каждое слово бережно сохраняет в памяти особенным своим стуком.
Спасибо просто огромное за это грандиозное творение! Спасибо тебе от всего сердца!
<
Дочитав эту главу, у меня возникло такое чувство, словно я закрыла толстую книгу мудрости, но не прошло и трех секунд, как я вновь ее открыла, и начала искать глазами самый первый абзац, чтобы в который раз поразится тому необъятному словестному и духовному масштабу, что раскинулся бесконечными просторами перед нашими душами.
Ты, права. У каждого в этой жизни свой смысл, свой путь. Каждый рождается в разных семьях, разных временах, растет и развивается в разных жизненных условиях и у каждого мировоззрение отличается, у каждого свои взгляды на жизнь, серьезные или поверхностные, но разные, и объединить миллиарды и миллиарды жизней под знаком единого смысла для всех…это ли вообще реально? Реально ли найти такой ответ на извечный вопрос, который удовлетворит все сердца, от самых безобидных до тех, что постоянно сгорают в огне поиска себя…Пусть ответом на сей вопрос нам послужит молчание, и пусть в этом молчании каждый найдет свое решение, свою правду. Это право каждого.
То, что допущена новая война, не просто печально, не просто горестно, не просто…все очень не просто. Это ужасно, просто ужасно, что люди умудрились наступить на те же расставленные капканы в тех же местах еще раз. Те же грабли, те же непростительные ошибки, те же корыстные цели и желания, неумение найти компромисс. Век живи - век учись, и вправду, сколько не живи, и хоть еще раз сначала, проживешь так же, но ведь главное не то, чтобы не совершать совсем ошибок, потому что не совершать их невозможно, нужно ведь учиться на них, исправлять их как-то. Когда власти задумываются лишь над тем, как-бы смыть со своих рук грязь собственных желаний и предстать перед народом чистыми и великими, само собой пропадает шанс на исправление, он просто втоптан в лживую мерзкую почву, что покрывает все деяния недостойных своего звания.
И в этом я полностью с тобой согласна. Благодарю тебя за твои глубокие размышления, которыми ты делишься с нами!
Странно это понимать, но Цэй Вэй и Мадара именно на данный момент так нужны друг другу, что и вправду начинаешь верить в ее одержимость этой идеей об идеале.
Глава открывает былое человеческое лицо баронессы Вэй, ее огромную утрату, что выжгла всю ее душу. Ее дочь убили, ее возлюбленного убили – чтобы не забывала, кто она, чтобы запомнила, чтобы не позорила! Как жестоко, как невыносимо жестоко.
Он помог ей уничтожить собственную семью. Была ли справедливость в тех смертях, о которой она толкует, лучше не гадать, ибо у каждого свое видение этого, но то, что ее сердце стало высушенным морем это вне сомнения.
Они потревожили покой и Итачи, и возвращение из того мира никак не повлияло на то, какую боль он испытывал и продолжает испытывать непрерывно.
«- Мне придется это сделать. Идти против собственного народа нельзя. А если деревня и Огонь выступят на одной стороне, то у нас появляется больше шансов на то, что мы сможем дать достойный отпор.»
Вот что значит мудрое решение мудрой правительницы. И как тут не восхититься!
Родное сердцу поколение шиноби…именно оно видит столько боли и крови, молодые жизни уже переполнены воспоминаниями об утратах, начиная с малых лет, они запомнили вкус горечи, и теперь, так же как и в предыдущей войне сгорают сердцем в этих битвах, когда оно обливается кровью от мысль об очередных криках и взрывах.
«- Не обольщайся, Хидан. Саске уже занимаются другие люди.
Карин вздрогнула. Вот почему он не появлялся все это время, вот почему плохие предчувствия мучили ее.»
Мое сердце тоже вздрогнуло от этих слов, и стало очень тревожно на душе.
А также оно не могло не вздрогнуть, когда Суйгетсу появился столь вовремя, закрыв Карин собой, помогая избежать удара. Друзья, напарники, они чувствуют, как не могут бросить друг друга в беде, но все же она вынуждена бежать, и это причиняет боль как от ранения.