Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 6. Часть 6)

Вода в реке стала мутной от рвоты, представляющей собой смесь вчерашней рисовой каши с темно-алой кровью. Спокойный поток не спешил уносить плоды чужой тошноты, лишь принял в себя еще переваренной рисовой каши и крови. Крови с каждым разом становилось все больше и больше.
Отражение Шион в некогда хрустальной воде зарябило. Девушка судорожно вздохнула, оттирая дрожащей рукой кровь с бледных губ. У нее возникло неприятное ощущение того, что горло ее царапали изнутри. И оно засаднило еще больше, когда Верховная Жрица, держась за живот, стала вновь изливаться в воды реки.
Голова шла кругом, все тело горело, виски сдавливало в тисках. Глаза постоянно слезились. Ее трясло. Впервые Шион чувствовала себя так плохо после того, как преобразилась в своем дворце в стране Демонов.
Нет, не Шион. Она не Шион. Она – другое. Она не человек. А Шион была человеком.
Зрачки правительницы закатились, когда она выпустила из себя остатки завтрака и вчерашнего ужина. Пальцы зарылись в сырую землю, смяли зеленые травинки. Кровь ударила ей в голову, и вскоре кровавые слезы покатились по щекам девушки. Тепло обняло ее, огонь, что некогда обжигал, стал мягким и теперь согревал ее.
И мысли о благополучии собственной страны пропали, перестали гложить и волновать Верховную Жрицу. Стало спокойно. Хорошо. Чье-то тяжелое бремя свалилось с ее плеч, и Шион сделалось легко.
Она выдохнула и выпрямилась, перестав сжимать в своих руках комья земли. Шион пару раз моргнула и встала с колен. Птицы в тот момент сорвались с деревьев и взметнулись в голубое небо, крича, размахивая своими крыльями. Они знали. Знали, что рядом с ними находится нечто опасное, злое, неконтролируемое.
Твари бежали от нее, как от болезни, от бедствия, от катастрофы. И в этом плане они были гораздо умнее людей...
Демон усмехнулся и появился позади своего наблюдателя, после чего швырнул его на землю и насел сверху. Шион вдавила оранжевую маску в лицо, когтями проломив ее материал и впившись в кожу своего недруга. Верховная Жрица издала нечеловеческий рык и ударила голову наблюдателя о землю. Она не обращала внимания на сопротивление.
Убить. Нужно было убить. Жажда крови должна быть удовлетворена.
Маска треснула. Ее осколки впились в лицо врагу, и Шион получала удовольствие от созерцания этой картины. Девушка хотела почувствовать тепло крови на своих руках, ощутить прекрасный металлический вкус на языке. Но вместо этого ее руки увязли в белой материи.
Клон лежал под ней, прекратив всякие попытки сопротивления. Он потек, словно свечной воск от жара огня. Демон зашипел, а потом и зарычал, обнажив ряд заостренных белых зубов, стоило ему только увидеть целого человека, прислонившегося спиной к дереву. Шион сжала руки, сдавив материю, как комья земли несколько минут назад.
- Я не враг тебе, - спокойно сказал мужчина, скрестив руки на груди.
- Хищники нападают и на того, кто не приходится им врагом, - заметила Верховная Жрица.
Она медленно встала с земли. Больше не было попыток нападения. Разговор так разговор, тем более собеседник попался довольно интересный.
- Прошу прощения за то, что посмел нарушить твое уединение.
- Избавь меня от своей поганой лжи, - Шион усмехнулась, обходя то, что осталось от клона Тоби. – Что тебе нужно от меня?
- Сотрудничество, которое принесло бы выгоду обеим сторонам.
- Оно меня не интересует, - Верховная Жрица облизнула губы. – Я чувствую твою ложь. У нее приторный аромат, тонкий, еле различимый. Но я чувствую ее. У тебя здесь другая цель…
Мужчина, сопровождаемый любопытным и насмешливым взглядом правительницы, сделал несколько шагов к ней навстречу. Он знал, что в ней проснулся азарт. Демоны и люди азартны, они любят загадки, любят игры. У того, кто стремится к власти, азарт в разы больше, чем у обычного человека. А у того, кто не является человеком, и того достигает вершины всех возможных вершин.
- Власть пьянит лучше всякого вина, не так ли, Верховная Жрица? – затронул он любимую тему девушки. – Так почему бы не вкусить больше того, что имеешь? Не забрать силой у тех, кто не достоин удерживать ее в своих руках?
- А речи твои сладки на вкус, подобно меду, - сказала она, так и не дав прямого ответа на вопросы. – И яда в них не меньше, чем сладости. Они тягучи, словно деготь. Люди представляются тебе мухами, летящими на желанное, как на какое-то дерьмо, которое ты можешь им дать. Со мной такой фокус не прокатит, кукловод.
Существо читало его, как книгу, перелистывая страницы раз за разом в нужном ему направлении. Они оба играли друг с другом: она – с удовольствием, с упоением, он – потому что так надо.
- Я вижу в людях темное так же, как видишь его ты, - продолжила Верховная Жрица. – Я была когда-то Шион, но сейчас я – другое. То, чего ты никогда не сможешь понять, потому не пытайся взывать к моим чувствам и слабостям. Их просто нет. Так что рекомендую начать говорить до того, как я потеряю терпение и снова нападу на тебя.
- Заполучив тело Верховной Жрицы, ты заполучила и страну Демонов. Выступив на стороне Союза, ты получишь страну Рисовых Полей. Что, если я предложу тебе еще кое-что? Не одно, а сразу два государства, - одобрительная улыбка на устах Шион сказала ему больше, чем она сама до этого.
- Хорошо… Продолжай…
- Совсем недавно стало известно, что один из наследных принцев, Йоширо Такугава, обзавелся наследником. Матерью стала госпожа Таура, феодал страны Реки. Принца казнили за измену, феодал покончила с собой, но ребенок, мальчик, наследник, остался в целости и сохранности. Всем известно, что Тадао Такугава не может иметь детей, значит, сын Йоширо и Тауры в одночасье становится наследником сразу двух престолов. Я предлагаю тебе мальчишку за некоторые услуги с твоей стороны.
То, что некогда было Шион, прищурилось, внимательно рассматривая маску на его лице. Верховная Жрица скрестила руки на груди, думая над предложением. Оно показалось ей заманчивым. Не сотрудничество. Бартер. Но и цена при этом должна быть соответствующая, ведь две страны не покупаются за какую-то мелочь.
Позади нее послышались тяжелые шаги двух воинов призрачной армии. Пусть видит малую толику того, что составляет ее силу и возможности. Пусть понимает, что это – капля в море, капля, составляющая ту волну, которая вскоре сметет все на своем пути.
Демон сделал несколько шагов навстречу преступнику, посмотрел на него пристально, а затем бережно прикоснулся пальцами к оранжевой маске. Тоби не шелохнулся, но внутренне напрягся, готовясь к нападению. Однако то, что было Шион, лишь приоткрыло рот и то ли оскалилось, то ли улыбнулось.
- Я не шлюха, чтобы оказывать тебе услуги, старый ублюдок, - насмешливо сказало существо, чуть прищурившись и наклонив голову к правому плечу. – Так что выбирай слова правильнее при разговоре со мной.
Рука Верховной Жрицы соскользнула к шее Тоби и слабо впилась в его горло. Демон чувствовал, как бьется жилка под его пальцами, как кровь, такая же алая, как и у него, течет в теле этого жалкого кукловода.
Как же легко ее было пролить сейчас…
- Ошибка многих людей заключается в чрезмерной гордыне, что их ослепляет. Они думают, что способны манипулировать теми, кто стоит выше их, - голос демона был низким, с заметной хрипотцой. Говорил же он так, словно Тоби не стоял перед ним здесь и сейчас. – И они забывают, что в огне они горят так же, как и другие, а в огне, который я принесу в этот мир, сгорят все до единого. Все страны, о которых ты говоришь. Все люди, которых ты знал и, возможно, любил. Все твои цели, все твои низменные желания и помыслы. Все чувства. Все. До единого.
Она отстранилась, отвела взгляд и сжала губы в тонкую полоску. Рука, сжимающая горло, коснулась вскоре его плеча. Верховная Жрица обошла Тоби, то и дело проводя рукой то по его спине, то по плечу, будто бы боясь потерять с ним физический контакт.
Обито знал такие игры. Хищники в их мире любят поиграть со своей жертвой прежде, чем убить. Однако со стороны Шион он не чувствовал угрозы. Пока.
- Хаос в нашем мире – твоих рук дело, - спустя какое-то время продолжил демон. – Мне остается только восхититься твоим умом. Поистине, ты хороший музыкант, раз смог сыграть на низменных желаниях стольких людей. Я не убью тебя. По крайней мере, сегодня. И даже боле того – я сделаю тебе подарок, который может оказаться полезным в твоих начинаниях.
Тоби заметил, что стал внимательно прислушиваться к словам Верховной Жрицы. Такое редко случалось. Он увидел в ней равную. Она пыталась сыграть на его желаниях так же, как он пытался сыграть на ее. Как глупо. И как неожиданно.
- Но не сейчас. У меня есть дела, которые требуют моего особого внимания. Однако когда приглушатся на миг дифирамбы войны, и огни будут сулить людям радость, я буду ждать тебя. И мой подарок окажется равноценным тому дару, который ты мне преподнесешь. Если не дороже.
Демон убрал руку и медленным шагом стал направляться к двум воинам призрачной армии. Тоби недолгое время смотрел ей вслед, а потом исчез, подумав, как интересно сложились обстоятельства. Может, Шион не стала его союзницей, однако…
Она заинтриговала его. Не сотрудничество. Бартер.
Но что Верховная Жрица предложит ему?
Тоби пришлось признать – на этой арене появился игрок, который отныне будет представлять для него опасность.

Шикамару не смог сдержать тяжелого вздоха, вспомнив о том, какую роль отвела для него Цунаде. На вчерашнем совещании Такехико рассказал об ее решении. Теперь он заместитель Хокаге, второй человек в деревне, третий в стране. Он знал, что ему отведут не последнюю роль в этой войне. Это вполне логично. И все же Нара никак не мог принять для себя этого факта. Люди в таком случае просто говорят: «Даже не верится, что это произошло».
И ему тоже не верилось.
Все произошедшее казалось ему странным. В прошлом Нара не смог бы предположить, что не совладает со своими чувствами и посмеет встать на колени перед правителями и Каге. Однако он сделал это. Сделал, наплевав на все правила Кодекса, какие он только знал.
Он был человеком и хотел жить, и страдать так же, как и страдали другие люди…
Как страдала его мать в неведении. Шикамару до сих пор не может забыть, как она выронила из рук тарелку, завидев сына, и как расплакалась, обнимая его, причитая и радуясь тому, что вернулся живой, здоровый. Это было так не похоже на нее. И с болью он подумал о том, что делает эта война с людьми, раз его мать, сильная женщина, плакала, рассказывая ему о своих страхах.
Нара потер шею. Он нахмурился, стараясь отогнать от себя все мысли об изможденных лицах друзей, о шоке, заставшем его врасплох, когда он увидел переполненный госпиталь. Отчеты прилетали в столицу почти каждый день, но читать об этом и видеть это – совершенно разные вещи.
А теперь он сидит здесь, в кабинете Хокаге, за столом Цунаде, и не может поверить в происходящее.
- Войска госпожи Шион уже на подходе, Шикамару-сама. Вам, как ответственному лицу, стоило бы встретить Верховную Жрицу, - раздался голос Минору, стоящего напротив его стола и ждущего распоряжений нового заместителя Цунаде.
«Нельзя уходить в себя», - говорил сам себе Шикамару со слабым упреком, - «не для этого я сюда возвращался».
- Разумеется, Минору-сама, - Нара встал из-за стола и, немного подумав, вновь обратился к одному из своих многочисленных помощников: - Я попрошу вас подготовить зал совещаний на тот случай, если Шион-сама потребуется связаться с Фудо.
- Хай, Шикамару-сама.
Минору покинул кабинет Хокаге, а Шикамару какое-то время еще задумчиво смотрел на многочисленные папки на своем столе. Он провел по одной из них рукой. Поистине у Хокаге всегда было много дел, но столкнуться с войной пришлось здесь ему, а не Цунаде. Благо, что встречал Шикамару неприятности не один, а с людьми, знающими и понимающими многие аспекты дел правления.
Тактик смотрел в одну точку, а потом перевел взгляд на пейзаж за окном.
Коноха. Такой же, казалось, она была и в тот день, когда он покидал ее, получая нелегкую миссию по урегулированию конфликта. Вот только на месте допросного дома теперь пустырь, а госпиталю пришлось расширить свои территории и занять целую улицу, если не две, чтобы разместить всех пострадавших.
- Шикамару…
Нара выпрямил спину и обернулся, заслышав знакомый голос. В дверном проеме стояла Ино, повзрослевшая и давно не знавшая смеха. Напарница учтиво склонила голову.
- Шикамару-сама, - поправилась она.
- Шикамару, - проговорил мужчина, сделав несколько шагов ей навстречу. – Этот официоз ни к чему, когда мы одни.
- Рада, что ты так считаешь и что ты не зазнался, получив высокую должность, - лукаво заметила медик.
- В крайнем случае, ты бы быстро вернула меня с небес на землю.
- Да… - усмехнулась Ино, опуская взгляд в пол. – Вернула бы…
Резкая перемена в поведении напарницы заставила нахмуриться тактика. Он быстро понял, что ей что-то нужно было от него.
- Ино?
- Я хотела попросить тебя… Не знаю, выдался ли бы мне шанс, если бы я пришла сюда позже, - она испуганно оглянулась, говоря это, а потом закрыла за собой дверь.
Шикамару недоверчиво наблюдал за напарницей, которая вмиг оказалась рядом с ним, словно боясь, что ее кто-то услышит. Это было так не похоже на Яманака, что Нара стал невольно всматриваться в столь знакомые ему черты лица, надеясь найти ту прежнюю Ино или же убедиться в том, что перед ним стоит действительно она.
- Я знаю, что медиков отправят к границам Риса. И я знаю, что буду в их числе, - в голосе ее звучала непоколебимая уверенность и не присущая ей твердость. – Шикамару, пожалуйста, позаботься о моей матери за время моего отсутствия. Мы с отцом – единственное, что было у нее дорогого в жизни. И после моего ухода ей будет очень тяжело… А если, если я…
- Я позабочусь о ней, Ино, можешь не сомневаться в этом, - прервал ее Нара, не желая слышать из ее уст конец того недосказанного предложения.
- Пообещай мне, - потребовала Яманака, словно от этого зависела ее жизнь.
Голубые глаза взирали на него с надеждой. Ино редко смотрела на людей так пристально, что им становилось неловко от ее взгляда. Но Шикамару все понимал. И все принимал. Ей нужны были эти слова, как воздух, ведь мать - это первый человек, из-за которого куноичи готова была встретить бой.
- Я клянусь тебе, - медленно и четко проговорил Шикамару, крепче сжимая ее руку. – Я клянусь, что сделаю все, что только в моих силах и позабочусь о ней.
Ино облегченно вздохнула и кивнула Наре, лучезарно улыбаясь.
Она не могла не поверить ему.

Солнечные лучи ярко освещали местность, когда Верховная Жрица вошла в ворота Конохи с частью своей армии. В деревне не видели такого чуда, как призрачное войско, потому многие из тех, кто пришел тогда встретить правительницу страны Демонов, удивленно пооткрывали рты. Дети или смотрели во все глаза на бесчувственных воинов, или прятались за родителями, цепляясь ладошками за их штаны и выглядывая из-за спины. Пожилые и взрослые жители, прикрывая руками рты, тихо обсуждали то, что предстало перед ними…
Множество рядов воинов в черных доспехах; странные голубые огоньки светились там, где у нормального человека находились глаза. Все эти призраки были разного размера, и, если одни были ростом с высокого мужчину, то другие составляли полтора, а то и два этажа жилого дома. Массивные, холодные, и нельзя с виду сказать из камня или из железа они были сделаны. Одно все знали точно – за этим не стояло ничего: ни жалости, ни милосердия, ни какой-либо слабости.
Впереди же их всех стояла Верховная Жрица в ярко-алом кимоно с черным оби. Никто не решался смотреть в ее нечеловеческие глаза, словно боясь коснуться или заметить хоть каплю той ледяной ярости, которой демон мог их одарить. Безусловно, эта женщина одновременно пугала их, но и вызывала неподдельный интерес, ведь только она одна могла управлять всей этой огромной армией.
Шион на тот момент беспристрастно оглядывала собравшихся жителей и шиноби, все они представлялись ей муравьями. И все они были беззащитны перед ней, так что сделай регент другой выбор, то Верховная Жрица с легкостью бы перерезала их всех. Всех, кроме одной.
Она бросила взор в сторону своей новой служанки. Девушка была небольшого роста, но явно опережала своих сверстниц в развитии. Ярко-серые глаза. Черные волосы, струившиеся по плечам…
«Такума, - вспомнил ее имя демон. – Такума Вэй».
Девушка обворожительно улыбнулась Верховной Жрице, а потом с интересом перевела свой взгляд на выступившего вперед шиноби.
Похоже, вместо войны здесь демон найдет лишь мир.
Но и то… ненадолго…

Все, что осталось от этого места – руины, которые никто не стал восстанавливать. Зачем? Ведь здесь были владельцы, но для деревни они стали предателями. Верное решение – не восстанавливать дом предавших, чтобы они никогда не посмели сюда вернуться. Никому они здесь не нужны и никогда не были. И те предавшие, что никогда не считали Коноху домом, не должны были возвращаться.
Их верность своей родине превратилась в такие же руины. Им нечего было здесь делать. Они разрушали себя сами так же, как и разрушали все и вся вокруг. Разрушители… Предатели… Мрази…
И все же касаться пальцами этих руин, видеть то, во что превратилось место, что когда-то было дорого сердцу…
Это было так странно. Постоянно бежать и за чем-то гнаться, чтобы вернуться туда, откуда и начался весь его ужас. Это место – его открытая рана. Маленьким мальчиком он был испуган, повзрослевшим мужчиной он чувствовал себя здесь ошеломленно, словно находился на дне океана, ничего не видя и не слыша. Словно что-то давит на него, и он ничего не может с этим поделать.
Саске не знал, зачем пришел туда. Учиха не был сентиментальным человеком, не был мазохистом, который с удовольствием расковырял бы себе как физические, так и душевные раны. Однако что-то тянуло его сюда. Что-то тянуло посмотреть его на то, что осталось от целой улицы, некогда принадлежавшей его клану.
После нападения Пейна никто не стал восстанавливать здесь кварталы. Никто и не горел желанием переехать на территорию, принадлежавшую проклятому клану. Возможно, оно и к лучшему, к лучшему, что все эти стены, видевшие столько крови и впитавшие в себя множество криков, обратились в пыль. Но как бы Саске не старался, он не мог смотреть безразлично на место, которое когда-то было его домом.
Слова бывшей напарницы все это время преследовали его тенью, настигали во сне, заставляли сжимать кулаки от досады того, что его врагом на данный момент являлось его собственное сознание.
Впервые в жизни он не хотел признавать правду. Саске не хотел становиться тем, что ненавидел все это время, что желал уничтожить, выжечь с лица земли. В конце концов, месть ослепила его, обвела вокруг своего костлявого пальца и сделала тем, чем он больше всего боялся стать.
Убийца. Мразь. Предатель. Кровь женщин и детей могла оказаться на его руках помыслами, что двигали им все это время…
Он ушел жертвой, а вернулся убийцей.
Итачи был прав. Прав во всем. И горче всего оказывается осознание того, что вся жизнь до этого – это сплошная ошибка, которую не забыть и которую не исправить. Но если все это ошибка, то тогда Саске никогда и не знал, что правильно.
- Там, где все началось, там все и закончится, - послышался голос брата у него за спиной.
- Ты говоришь уверенно, - заметил Саске, переместившись на груду камней чуть поодаль от Итачи.
Теперь старший Учиха взирал на брата снизу вверх. Однако этот факт вовсе не смущал Итачи долгое время, он чуть улыбнулся, садясь подле Саске. Здесь никто бы не помешал им спокойно поговорить; большинство жителей отправилось к воротам деревни встречать Верховную Жрицу, иные продолжали работать.
- Знаешь, когда я еще состоял в Акацке, я очень много читал философов востока. Все они сходились в одном: круг – это идеальная форма нашего мира. Особенно мне запомнились слова Анеко Горо: «Вся наша жизнь состоит из кругов. Они расходятся годами по воде нашей жизни и прежде, чем вступить в новый круг, человек должен пройти старый. Сделав это, он найдет ответы на вопросы, которые мучили его изначально, и выберет путь, которым он пойдет дальше». Раньше я думал, что в этих словах больше символизма, нежели правды. Однако я снова ошибся, раз застал тебя здесь.
Итачи поднял взгляд на залитую солнцем деревню, чувствуя, наконец, умиротворение. Спокойствие. Ему не казалось странным, что они разговаривали именно здесь, в месте, с которого все и началось. Может быть, и вправду, все должно заканчиваться там, откуда и начинается.
Он с интересом посмотрел на младшего брата, который молчал, то ли осмысливая его слова, то ли не зная, как ответить. Но Итачи не торопил. Сейчас ведь некуда было торопиться.
- Признавать ошибки тяжело, Саске. Но делать это необходимо, иначе мы просто не сможем двигаться вперед. Лучше потерять годы, чем всю жизнь, гоняясь за призраками прошлых обид, - продолжил Итачи, подставляя лицо лучам солнца и спокойно улыбаясь.
- По-моему, ты уже читал мне нотации на эту тему, - недовольно проговорил Саске, косясь в сторону брата.
Итачи хмыкнул, а потом коснулся двумя пальцами лба младшего Учихи.
- Ты путаешь нотации и советы, глупый братец.
- С какой целью раз за разом ты просишь меня отпустить прошлое? – только и спросил Саске, скрыв ту бурю эмоций, которую вызвал этот простой жест.
- С прямой, Саске. Трудно жить, постоянно оглядываясь, когда мир не стоит на месте. – Итачи прервался, встал с насиженного места и развел руками в стороны. – Я жив, Саске. И я также не буду стоять на месте. Я пойду на восток вместе с нашими войсками и буду биться вместе с ними за наш дом. И мне интересно, что ты выберешь: руины или место, которое в будущем еще сможешь назвать домом.
Хватит бежать и гнаться, Саске. От себя не убежишь. И выбрать круг, в который ты войдешь, можешь только ты.
- Я пойду с тобой, - только и ответил Учиха спустя какое-то время. Он так и не поднял взгляда на своего старшего брата. – Мне интересно, чем все это закончится…

Он недолго искал его, но не показывался первое время, лишь наблюдал из-за густой зелени деревьев за тем, как кровь проливается на импровизированный алтарь. Хидан был в своем репертуаре: он долго мучил найденного на поле боя человека, слушал его крики, словно самую лучшую симфонию этого мира. Однако, что удивило Зетцу, последователь Дзясина не стал проливать собственную кровь, чтобы почувствовать вожделенную боль.
Хидан молился над останками этого человека, вдавливая свои руки в его развороченные внутренности, впиваясь пальцами в еще бившееся сердце. Он аккуратно, словно это было ювелирной работой, вырезал глазные яблоки и вырвал затем сердце. Поцеловав свои окровавленные ладони, в которых находились органы мертвого человека, он стал нашептывать им слова молитвы, опаляя своим горячим дыханием глаза и сердце.
Зетцу удивленно открыл рот и прищурился, наблюдая за тем, как по окончанию молитвы, Хидан стал впиваться своими белыми зубами в окровавленный орган. Он вонзался в сердце словно зверь, быстро пережевывая и глотая куски сырого мяса. Зетцу не видел лица Хидана в тот момент и не смел приблизиться, однако видя, как дрожат его плечи и спина, как он сгибается, глотая кусок за куском, клон понял, что здесь что-то не так. Когда же Хидан проглотил одно за другим глазное яблоко, Зетцу вышел из своего укрытия.
Хидан не повел ухом, почувствовав чужое присутствие давным-давно. Лишь тихо засмеялся. Кто-то посмел посягнуть в его временную обитель во время молитвы. Благо, что не прервал ритуал, иначе бы он быстро избавился от нежеланного гостя.
- Он желает знать, когда ты вернешься, - без всяких приветствий проговорил Зетцу, вглядываясь в сгорбленную фигуру Хидана.
- Никогда. Так и передай этому ублюдку вместе с благодарностью за то, что все-таки вспомнил обо мне, - ответил незамедлительно последователь Дзясина.
- Ты должен понимать, что такой ответ не принимается. Ты обязан ему жизнью, теперь ты должен выплатить долг.
Хидан усмехнулся и сдавил комья земли вместе с зелеными травинками в окровавленных руках. Спустя недолгое время он встал с земли, опершись на свою верную косу.
- У меня теперь есть могущественный покровитель, - сказал не без удовольствия Хидан. – И только ему я и обязан служить, и приносить жертвы в его честь. Так что ублюдку стоило бы теперь остерегаться меня.
Зетцу наклонил голову к правому плечу, изучая последователя Дзясина. Что-то было не так. Что-то явно было не так. Он чувствовал это.
- И кто же этот покровитель? – отрывисто проговорил он, ожидая нападения.
Хидан повернулся к нему вполоборота. Мужчина по-прежнему оставался в тени и Зетцу не мог разглядеть его лица. Это напрягало. Что случилось? Почему этот фанатик вел себя так странно?
- Дзясин, вернувшийся в этот мир и подаривший мне свое благословение, - усмехнулся Хидан, делая шаг и еще шаг, с целью полностью показать себя этому Зетцу. Показать благословение своего бога.
Показать кожу белее чистейшего снега. Показать острые зубы, как у многих жителей страны Воды. Показать почерневшее бельмо, красную радужку и продолговатый зрачок. Это все – маленькие подарки в сравнении с той силой, что одарил его вернувшийся Дзясин. Он молился неистово долгие годы и, наконец, небеса взорвались его словами и вернули на землю разрушителя, его бога. Теперь он преданный слуга, а не преступник и беглый шиноби. Он ждал возвращения и дождался появления…
- Шион, - догадался Зетцу, отойдя на шаг назад. – Шион – возродившийся Дзясин?
- Она отделит зерна от плевел и выжжет всех тех, кто не молился и не верил все это время. Она даст нам успокоение через боль, заставит войти в огонь вместе с ней и наблюдать за смертью неверных. Однако Дзясин милосерден к собственным детям, и, если эта сука обратится в нашу веру, то он помилует его. И даст силу богов, как дал ее мне…
Зетцу нахмурился, сделав несколько шагов назад. Этот взгляд прожигал все внутри. Нечеловеческий взгляд.
Неужели Морье был способен обращать людей? Какие еще сюрпризы сможет выкинуть этот демон? Тоби это не понравится.
- Передай ему. Передай мои слова. Это единственное, что я дам ему за спасение из той ямы.
И Хидан дал уйти Зетцу, как и велел ему Дзясин.
Так ведь правильно. Так ведь велел ему поступить его бог.

Курама взревел, ударившись о прутья своей клетки. Лис зарычал и попытался снова выбраться из тюрьмы, но Наруто не выпускал его. Поведение друга пугало Удзумаки, ведь Курама с появлением Шион стал показывать себя больше со стороны животного, нежели разумного существа.
Камни падали в воду, когда Курама бился о прутья, стараясь выбраться. Наруто плотно сжимал зубы, он взывал к лису, пытался успокоить его. Но ничего не выходило. Лис просто не слушал его, один раз даже чуть не ударил, лапа приземлилась всего в нескольких сантиметрах от Наруто.
- Курама! – закричал он, надеясь, что лис услышит. – Курама, прошу тебя, прекрати!
Демон замер, а потом опустил свою морду так, чтобы получше разглядеть маленького человечка, пришедшего в его тюрьму. Взгляд у Курамы был злой, словно он старался прожечь дыру в Наруто. Однако это не испугало джинчурики.
- Выпусти меня! – прошипел лис сквозь зубы, и оранжевая чакра метнулась в сторону Наруто. – Выпусти меня, щенок!
- Прекрати! Прекрати это безумие, Курама!
- Безумие?! Безумие – это твое бездействие, идиот, - оскалился лис, ударившись о прутья клетки. – Ты позволил Шион прийти в Коноху!
- Она наш союзник!
- Она наш враг! – возразил громко Курама, обнажив острые зубы. – Ее нужно уничтожить!
- Ты не знаешь, о чем говоришь! – продолжил гнуть свою линию Удзумаки и сжал кулаки, чувствуя собственное бессилие. – Она хочет помочь нам!
- Она хочет убить вас! Слепец, это ты не знаешь, о чем говоришь!
Внезапно Наруто почувствовал холод, ударивший в голову с огромной силой и заставивший его осесть на колени. Лис замер, беспокойно оглядываясь. Из-за их ссоры они не ведали о том, что творилось снаружи. Что-то нехорошее. Что-то злое просачивалось в место, где они пребывали.
- Наруто, ты должен посмотреть…
Удзумаки бросил ошарашенный взгляд в сторону друга, а потом, тяжело вздохнув, покинул тюрьму лиса. Очнулся он под сенью деревьев, недалеко от Конохи, там же, где и впал в транс, желая поговорить с Курамой. Но что-то все равно было не так.
Голубые глаза с волнением посмотрели на листву, среди которой бродил яростный ветер, гнущий кроны деревьев. Трава шелестела у него под пальцами, беспокойно нагибаясь зелеными кончиками к земле.
Его снова обдало холодом. Когда Наруто окончательно смог сфокусировать взгляд, он смог увидеть горящие глаза призрачного воина, склонившегося над ним. Бездушные огоньки мерцали в прорези для глаз, смотря ему будто бы в душу. Холодные. Безжизненные. Их взгляд заставил поток морошек взметнуться по позвоночнику вверх. Удзумаки взглотнул, скользнув назад и упершись спиной в ствол дерева. Однако воин лишь склонил голову к правому плечу, а потом обернулся, уйдя вскоре глубоко в чащу леса.
Наруто тяжело дышал. Холод, обдавший его, все не уходил. И словно не желал покидать его. Огромная черная фигура призрачного воина еще мелькала в поле его зрения, когда яростный ветер заставил ветки деревьев вновь погнуться, а листву зашелестеть. Что-то было не так. Что-то злое, нехорошее пришло сюда…
Он встал с земли и взобрался на одно из самых высоких деревьев в округе, желая увидеть, что же происходит. Почему это ощущение не отпускает его…
Увиденное заставило замереть как Наруто, так и Кураму.
По дороге в деревню шла целая армия страшных черных силуэтов. Огромных, как двухэтажные и трехэтажные здания. Маленьких, примерно с человеческий рост. Они шли вровень друг с другом, шли на призыв своей королевы. Шаги их были громкие, от них дрожала земля в округе. Их было так много, что глаз не мог охватить их всех. Нельзя было сосчитать, понять, сколько их здесь было…
А над всеми ними в противоположном направлении летели птицы, испуганно крича.
Наруто крепче вцепился пальцами в кору дерева. Плохой, плохой знак…
Птицы улетают только тогда, когда приходит опасность.

Сай нахмурился, наблюдая за потоком улетающих птиц, а потом вновь вернулся к своему занятию. Рисование успокаивало, давало высказать ему все то, что наболело. После смерти Ханаби не хотелось думать о чем-либо, только рисовать, рисовать, рисовать, пока не устанут глаза и не задрожат руки. Пока не найдется более важных дел.
Рисование помогало. Выбрав тихое местечко в парке, откуда открывался вид на Коноху, он вытащил кисти и свитки и недолгое время думал, что хотел бы изобразить. Не Ханаби. Только не Ханаби. Слишком живое у нее лицо и слишком неживым оно ему вспоминалось. И не Хинату. Рисуя ее улыбку и ее глаза, он непременно бы вспомнил о Ханаби. Тогда в памяти всплыло другое лицо. Довольно странное и безжизненное. Приметное благодаря своей холодной красоте.
Руки сами стали переносить из памяти образ Верховной Жрицы. Он не знал, почему вдруг она, ведь Шион никем ему не приходилась. Но, наверное, Сай также был удивлен, увидев столь хрупкую особу во главе этих монстров.
Кисть обрисовала ее лик, белые короткие волосы и точную линию тонких губ. Перенести на бумагу нос не составило труда, как и ее яркий наряд. Вот только глаза не давались ему долгое время. На листе была нарисована маленькая фигурка Верховной Жрицы в ярко-красном кимоно, с тонкими запястьями, с виду совсем хрупкая девушка.
В тот момент, когда Сай смог запечатлеть ее глаза, картинка уже хранила образ не прекрасной девы, а демона, притаившегося за маской невинности. Оставался последний штрих, который передал бы его рисунку жизни…
Однако рука его дернулась вправо, перечертив бумагу черной линией. Сай вздрогнул от неожиданности, покосившись на кисточку, а потом взглянув и на рисунок.
Жирная черная линия пересекла лист именно в том месте, где находились глаза Верховной Жрицы.
С ним никогда такого не бывало. Художник списал произошедшее на усталость и решил, что нужно дать немного передохнуть собственным глазам. Потерев переносицу, он отложил кисть и стал собирать все свои принадлежности.
Где-то вверху вновь закричали птицы, нарушая тишину и разрушая атмосферу спокойствия своим криком.

- Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!
Крик пронзил темноту, но ответом ему стало лишь тишина.
Верховная Жрица заплакала, согнувшись в три погибели. Демон обманул ее. Он отравил ее своей ложью, а она, глупая, приняла ее за правду.
Шион закричала, взывая к той темноте, что приняла ее когда-то после смерти. Она знала, что за этой темнотой пряталась та тварь, захватившая ее тело, предавшая ее, певшая ей и обещавшая отмщение. Она чувствовала его присутствие, желая расцарапать лицо, убить, изничтожить эту мразь.
Глупая, глупая Шион…
- Отзовись! – послышался ее яростный крик. – Отзовись! Я знаю, ты здесь!
Пустота вновь промолчала, лишь надвинулась на нее тенями, желая принять в себя эту маленькую фигурку. Раньше Шион приходила в этот лабиринт, ничего не страшась. Теперь же она понимала, какой глупостью была ее уверенность, какой слепотой на самом деле является ее «дальновидность». Она посмела дерзить небесам, приняв силу демона и думая, что сможет ее контролировать. За подобную дерзость нужно платить.
- Выйди! Покажись, тварь! – пронзительно закричала она, но пустота не ответила.
Шион плакала, закрыв ладонями лицо. Жрица ослабла, совсем ослабла. Даже здесь, в своем собственном сознании, она не могла стоять и лежала в этом лабиринте, не зная, что делать. Ноги показались ей тяжелым камнем, холодным льдом. Она просто не чувствовала их.
- Что я натворила… что я наделала… - послышалось за ее всхлипами. – Мама, ты ведь всегда говорила, чтобы я не доверяла Морье… А-а-а-а-а!
- Я не Морье, - отозвалась, наконец, пустота, заставив Шион вздрогнуть.
Девушка оторвала голову от ладоней и с ужасом посмотрела в нечеловеческие глаза демона, возникшего рядом с ней. Существо холодно глядело на нее, больше не улыбалось, не пело. Взор его не был больше насмешливым, нет, он был ужасно холодным. Шион боялась. Впервые за всю жизнь страх затмил все.
- Я не Морье, - повторила тварь.
- Тогда… тогда что ты? – запинаясь, спросила Шион.
Она взглотнула, когда демон коснулся ее щеки, утирая слезу. Существо не спешило отвечать, лишь наблюдало за девушкой со скучающим видом. Оно совсем не забавлялось ее кончиной, как ожидала Шион.
- Я не знаю… но отныне я буду тобой. Ты умрешь. Совсем скоро.
- Мне… мне будет… будет больно?
- Нет. Тебя просто не станет. Ты ничего не почувствуешь.
Шион ощутила, как слезы с новой силой подкатывают к глазам. Она опустила голову, не желая, чтобы чудовище видело ее слабость. Все внутри сжималось от мысли, что никто не узнает о ее смерти, никто не будет оплакивать ее.
Ибо она совершила грех. Она привела это существо в этот мир. И своей смертью она никогда не сможет выкупить кровь невинных, которая прольется в скором будущем.
- Отомсти за мою страну. Отомсти за меня, - только и сказала Верховная Жрица, перед тем, как умереть.

Пустота расступалась. Она замерцала огоньками, превратившись на миг в ночное небо, а потом отошла, сгорела, словно паутина, оплетавшая его все это время. В глаза тогда ярко ударил свет от лампы, и мужчина нахмурился, прикрыв рукой лицо. Кто-то, словно прочитав его мысли, убрал источник этого назойливого света, и позволил ему спокойно вздохнуть и понять, где он находился.
Мужчина резко поднялся, сев на кушетке. Помещение было ему незнакомо, хотя и выглядело, как одно из многочисленных убежищ, в которых он когда-то прятался.
Огоньки танцевали в масляных лампах, на свечах и факелах, отбрасывая мрачные тени на стены и на пол небольшой комнатки. Везде были разбросаны свитки, открытые книги, медицинские принадлежности. Он заметил груду грязной посуды в углу, по которой ползали насекомые, покачивающие своими усиками. Но странно посреди всего этого бардака выглядеть опрятную женщину в черном простого фасона кимоно, светловолосую и яркоглазую. Она смотрела на него с интересом и с восхищением. Он знал такой взгляд, помнил, как на него смотрели так в далеком прошлом.
- Как… как ты себя чувствуешь? – спросила незнакомка с запинкой, коснувшись его запястья и измеряя пульс. – Нет никакого дискомфорта? Ты можешь встать?
Мужчина кивнул, отбросив в сторону тонкое одеяло. Коснувшись ногами холодного поля, он выдохнул, шевельнул пальцами, убеждая себя в том, что он и вправду живой. Пустота не уничтожила его. Спрятала ото всех, сохранила его жизнь, но не убила.
- Ты помнишь, как тебя зовут? – поинтересовалась женщина, с нетерпением ожидая ответа.
- Мадара, - тут же отозвался он. – Учиха Мадара.