Любовь

Гаара не видел, как это произошло – он тогда умирал где-то в другом месте, а сейчас жалел, что его спасли, но радовался, что ему не сообщил никто раньше. Медики бегали по раненным, Наруто – рядом с Саске, убийцу-Обито не гнали от людей, хоть и не приняли; его вклад велик, и Сакура лечила его разодранное плечо. Собаку сел на колени, наклонился и прижался лбом к холодному лбу Неджи, чтобы попрощаться: погладил по спутанным длинным волосам и провёл рукой по шее, пользуясь тем, что их не видят.
Наверное, он всё же любил, но сам Хьюга бы не одобрил такой сентиментальности – посмотрел бы на тело, поджал губы и ушёл.
Гаара поднялся и оглянулся – никого, все далеко. Тогда он положил его голову на каменное изголовье и вырвал из тела уродующие его штыри. Собаку жалел, что не ему дано проводить Неджи, не пустят Хьюга чужака, но после он обязательно придёт его навестить.
Казекаге отошёл до того, как его кто-то заметил. Ни слёз, ничего – горе было острым и сухим, как засуха там, где её не ожидают.
И только осмотревшись вновь, он заметил Хинату. Девушка стояла и смотрела на него, а потом вдруг развернулась и отошла к убийце-Обито; хлопнула его по плечу, взяла за руку и повела, а Гаара поразился её тихой тусклой смелости. Сам бы он не решился подойти к Обито, так как убил бы его ежесекундно – руки уже дрожали жаждой его крови.
А Хьюга молча подвела его к брату, которого ненавидела полжизни, и произнесла:
- Верни его.
А потом:
- Сейчас же.
Сухо-сухо, но жёстко, и Собаку взял обратно свои мысли: Хината тоже хотела убить его за Неджи, и не важны ей были прочие его заслуги.
Учиха молчал – ведь он один понимал, как много убитых, и что не вернуть их всех. Но Хинате было всё равно, и она ударила Обито по лицу, а потом ещё, и ещё, немо крича о своей и его, Гаары, боли.
Обито повиновался.
Гаара не слышал слов техники, не видел, как раны Неджи затянулись. Но старший Хьюга вскрикнул, и младшая оттолкнула руки убийцы прочь. Схватившись за плечо сестры, Неджи сделал новый вдох и был готов заплакать.

У Неджи высокий хвост и взгляд, как раньше. Гаара почувствовал облегчение – значит, всё в порядке. Собственная смерть отразилась шоком, но Хината писала в Суну письма; Хьюга оправился очень быстро, так как был незаменим, а гении должны оправдывать ожидания главы клана, надежды сестёр и не волновать чужих Каге слишком много.
Неджи стоял на пороге его кабинета как посол Конохи по правую руку от Хинаты – кажется, они стали близки лишь потому, что она всё знала. Младшая Хьюга улыбалась, старший – смотрел мимо, а Собаку, наконец, вздохнул спокойно.

Комнату затапливал предзакатный свет, из-за которого кожа Неджи казалась кремовой, мягкой, но, касаясь её, Гаара ощущал жёсткость шрамов. Хьюга был молчаливый и тихий, но Собаку умел угадывать когда-то – но теперь Неджи поменялся: чувствительный там, где раньше не ощущал касаний вовсе, но зато от поглаживаний точек, на которые до этого было бессмысленно обращать внимание, вдруг зажимался и откликался вздохами.
Гааре нравилось такое – будто в первый раз, заново, иначе. Мужчина изголодался по любовнику: собирал так и не распущенные волосы ладонью на затылке, зарываясь пальцами, водил носом вдоль шеи, покусывая и ставя свои метки. Неджи был его, всегда, потому что возвращался – всегда, потому что не был против быть снизу.
Иногда Собаку хотелось оказаться на его месте. Забыться, отдаться ласкам, ощутить на себя поцелуи-укусы и давление рук на поясе. Но Гаара не мог быть снизу – контроля его пока было слишком мало, чтобы песок не отреагировал на боль от растяжения мышц. Но Хьюга принял и привык к своей роли, и они научились доставлять друг другу удовольствие.
- Откуда знает Хината? – прохрипел Неджи в самый неподходящий момент.
- Догадалась... – Собаку укусил его в плечо и заставил песок скользит по чужим бёдрам. – Сам спроси...
Хьюга зажмурился, вздрогнул и закричал, дёргаясь и пытаясь освободиться из хватки. Гаара вжал его в постель, потеряв контроль над техникой, застонал, и песок взвился смерчем посреди спальни.
Ему не хотелось отпускать от себя Неджи никогда, так как Собаку боялся его смерти где-то вдали от него. Гаара бы изранил его тяжко, чтобы Хьюга навсегда отрёкся от судьбы шиноби, но Неджи не простит такое.
Никому.
- Дышать нечем, - еле слышно произнёс Хьюга. – Ты меня задушишь.
Собаку отпустил его и скатился вбок. Неджи закрыл глаза и замер; его выдавало лишь тяжёлое частое дыхание и следы губ и зубов Гаары, которые наливались краской. Пятна были на животе, плечах и торсе, но ни одного – на шее.
Шею прятать сложнее, проверяли, точнее, проверял Хьюга, когда им было по пятнадцать, и с головой накрыли юность, любопытство и бешенный стук сердец.
Пока Неджи отдыхал, Собаку предпочитал им любоваться и пытался понять, уродуют или наоборот шрамы-кратеры с того дня, когда Хьюга был на несколько часов потерян для всех, кому дорог. Гаара приподнялся и поцеловал каждый по три раза, после чего поймал руку Неджи, которой Хьюга хотел остановить его, и прижался губами к костяшкам.
- Прекрати... – выдохнул Неджи.
- Тебе не нравится?
Собаку поднял взгляд. Хьюга покачал головой.
- Идите ко мне, Казекаге-сама, - обречённо произнёс он и притянул Гаару к себе за волосы, осторожно и без боли, чтобы прижаться к татуировке-шраму. Неджи касался каждого штриха, меняя этим отношение Собаку к метке Шукаку.
Ложная любовь матери.
Ложная любовь отца.
Ложная любовь Яшамару.
Ненависть всех – сестры, брата, отца, матери, селения.
Любовь всех – сестры, брата, матери.
Любовь Хьюга Неджи и любовь к Хьюга Неджи.
Неджи... Не ненавидевший и не боявшийся его никогда Неджи; нет, Хьюга отчего-то увидел схожесть между ними. Гаара был слеп по сравнению с казавшимся невидящим Бьякуганом, поэтому пришлось верить на слово.
Сомнения ни разу его не посещали.
- Я думал, ты умер, - тихо сказал Собаку.
- Я умер, - без колебаний ответил Неджи, говоря правду; лгать он не любил.
Гаара поёжился от непонятно откуда взявшегося холода, но всё было хорошо. Вот Неджи, тёплый, живой, с пульсом, тихим дыханием и солоноватой от пота кожей.
- Я хочу чтобы у тебя был такой же, - неожиданно для себя произнёс Собаку, ведь раньше он о таком не думал.
- О чём ты?
Неджи отстранился, и Гаара навис над ним на вытянутых руках.
- Такой же шрам, как у меня на лбу.
Собаку был почти уверен, что Хьюга откажется – ему хватало своих меток. Но Неджи внимательно на него посмотрел и вдруг сказал:
- Хорошо. Но не на лбу.
Гаара сглотнул. Предлагая, он не представлял процесса и места – ему просто захотелось. Хьюга столкнул его в сторону и перевернулся на живот, расслабленно обняв руками подушку.
- Без обезболивающего, - почти приказал он.
Собаку осознал, что это будет сложнее, чем он думал.

Кунай не подходил; Неджи сказал, что он слишком толстый, хоть и острый. Сюрикен – тоже самое и неудобно держать, сенбон – вовсе не то. В конце концов, Гааре удалось найти крепкий и тонкий нож, который использовал вместо канцелярского.
На лопатке Неджи не было ни единого шрама – просто удивительно, зато совсем рядом рубцовая ткань была грубее, чем на груди. Этот старый, застаревший уже...
В их первый раз и раньше этот шрам уже был – Хьюга и тогда почти умер, но медики Конохи оправдали свою славу.
Гаара оседлал его поясницу и смахнул волосы с кожи. Протирая место антисептиком из аптечки, Собаку не обращал пока внимание на дрожь своих рук, и думал о том, зачем человеку, который никогда не сможет порезаться, дома антисептик.
Наверное, для Неджи.
- Успокойся, испортишь всё, - тихо выдохнул Хьюга.
Разумеется он ощутил дрожание чужих пальцев.
- Я сначала нарисую, - спокойно отозвался Гаара, подумав об этом только сейчас.
Вспомнив, что на столе был тонкий маркер, Собаку взял его песком, не поднимаясь, и задумался, как лучше.
Тонкие линии или широкие, словно тушью?
- Что ты медлишь? – недовольно спросил Неджи.
Гаара тряхнул головой – нечего изводить его ожиданием.
Рисунок ложился ровно и красиво. В некоторых местах Собаку позволял себе вольности со штрихами, догадываясь, что Хьюга не одобрил бы, но сейчас Гаара лишь старался придать единственно нужный контур.
Однако когда руки вновь взяли нож, спокойствие было утрачено мгновенно. Собаку не ощущал страха, но было странное предвкушение и опасность ошибки; медик бы поправил, но; медик бы поправил, но Неджи не пойдёт с таким личным и ненужным к ирьёнину. Гаара смог отвлечься на дезинфицирование ножа, подтянул ближе тряпку, чтобы не испачкать постель кровью, и нежно поцеловал место будущего шрама.
- Ты же не боишься, да? – шепнул он, заранее зная ответ.
- Это просто шрамирование. Не я первый такое делаю, не я последний, - еле слышно отмахнулся Хьюга, поторапливая.
- Расслабься.
Собаку осторожно сделал первый надрез и, не убирая нож, дождался, пока капли крови взбухнут и потекут вниз по скату спины. Тряпка быстро стёрла их, и Гаара повёл лезвие дальше – не так уж и страшно.
Неджи морщился, молчал, иногда болезненно шипел, и это было как тогда, когда они впервые дошли до конца: Собаку спрашивал о страхе и просил расслабиться, Неджи же отмахивался и не показывал ему боли.
Гаара старался не тянуть. Контуры были чёткими, маркер сойдёт после. Кровь мешала – текла из порезов, яркая и тёплая, остывая сразу же почти, и не смотря на то, что Собаку старался за этим следить, спина Хьюга вскоре стала мокрой.
В этот же момент Собаку закончил половину. Выпрямившись, он вытер Неджи. Хьюга судорожно выдохнул: мужчина тяжело дышал, но спрашивать его о чём-либо сейчас не стоило. Гаара бережно промокнул вокруг свежей раны, но прижигать было ещё рано – а кровь ещё текла. Склонившись, Собаку пытался протереть больше и точнее.
Запах крови ударил в голову – он всегда был особенным. Дрожь прокатилась от загривка до поясницы, Гаара повёл носом и коснулся кожи языком.
Солоно.
Собаку не думал. Придерживая Неджи, он по-животному вылизывал его, зализывая края контуров, и тихо порыкивал. Шукаку не ушёл бесследно, но Гаара не знал, что однохвостый оставил ему былую жажду, переплавившуюся сейчас из убийств в желание запаха, вкуса и просто желание, потому что Собаку представлял, как берёт Неджи грубо и с болью.
Но то лишь мысли – на деле он никогда так не сделает.
Это просто инстинкт, на котором тоже отразилась его странная и неправильная любовь к человеку своего пола, своих мыслей, чужого селения и чужих традиций.
- Не увлекайся, - еле слышно, но расслабленно. – Тебе нравится кровь?
- Твоя – да, - честно ответил Гаара, но заставил себя выпрямиться. Порезы немного подсохли и теперь он мог закончить и сделать линии широкими.
Это будет уже сложнее.
- Сейчас будет больно, - поразмыслив, произнёс Собаку.
Неджи его понял и согласно кивнул.
- Обезболивающее?
- Нет, хочу ощущать, - спокойно сказал Хьюга, будто бы не ему предстоит перетерпеть то, как Гаара вырезает ему верхний слой кожи между тонкими линиями разрезов. – Свяжи меня, руки и поперёк поясницы.
Собаку нахмурился.
- Дёрнусь, рисунок испорчу, - пожал плечами Неджи.
И тут он был прав.
Неджи вообще слишком часто был прав, а Гаара ненавидел с ним спорить.
Песок обвил его за пояс, сковал плечи, бёдра и туловище. Хьюга попробовал шевельнуться и удовлетворённо кивнул - всё, можно начинать.
Собаку сосредоточился и взялся за нож.

Несмотря на то, что тело его предавало – мышцы напрягались, сопротивляясь лезвию и боясь боли – сам Неджи не издал ни звука. И лишь когда Гаара усадил его и стал бережно заматывать всё бинтами и поверх – плёнкой, чтобы ничего точно не повредилось, Хьюга задышал чаще и вытер со лба испарину.
- Ты как? – спросил Собаку, чувствуя вину за добровольно причинённую боль. На языке всё ещё был привкус крови Неджи, и Гаара знал, что между ними ещё не было ничего настолько интимного.
Хьюга не шевелился и выглядел так, словно собрался медитировать. Собаку прижался к его плечу и вздохнул.
- Всё правильно, - произнёс Неджи. – Так надо. Я запомню это, и ты будешь со мной.
- Мы запомним, - деликатно поправил Гаара. – Я тебя люблю.
Иногда ему очень нужно было произносить очевидное.
Хьюга кивнул и провёл рукой по его шее. Собаку потянулся за касанием, как кошка по весне, но Неджи вдруг убрал ладонь.
Гаара открыл прикрытые было в блаженстве глаза и увидел, что Неджи недоволен.
- Мы потные и грязные. И ты в меня кончил.
- Я знаю.
- Я не смогу теперь нормально вымыться. И у меня волосы в песке.
Хьюга поджал губы и отвернулся, намекая на то, что об этом стоило подумать Гааре, и виня себя за то, что не предусмотрел этого сам.
- Могу помочь, - через полминуты осторожно предложил Собаку.
Неджи задумался. Идея совместного принятия душа или ванной его никогда не прельщала, и в этом Гаара был солидарен: вода в пустыне дар, но она же была его единственной слабостью, поэтому Собаку старался мокнуть как можно меньше.
- Голову вымоешь, - не сразу согласился Хьюга и встал слишком резко для человека с изрезанной спиной. Намеренно или нет – крови натекло достаточно.
Собаку поднялся и потянул его за локоть в ванную. Неджи всегда нравился его шампунь.