Любовь в стиле Эдо. Глава 6: Желания богини. Часть 2.

Тем временем в камере пыток только начиналось веселье, сопровождающееся музыкой рвущихся сухожилий и нервов, натянутых, будто струны. Хидан, намертво прикованный за руки и за ноги к дыбе, фыркал, как загнанная «в мыле» лошадь.
— Вы скажете или палачу помочь? — продолжал допрос Нара.
В ответ слепой на один глаз человек с опухшим и посиневшим веком только сильнее поджал губы, лишь бы ничего не говорить.

- Неджи-сан, зачем пытать, если можно просто казнить? Здесь и так все очевидно, — спокойно произнес Шикамару, которому только что отдали приказ допросить Хидана.
— Разве есть кому-то разница в том, очевидна вина или нет?! — стукнув кулаком по ручке кресла, крикнул Хьюга. — Мне нужно, чтобы эта гнида страдала ничуть не меньше, чем моя сестра. Он не имел права убивать её, пока мне это не будет угодно! Как хотите, но мне на казнь приведите человека, похожего на свинью после визита в лавку мясника!

Брюнет встал за второе колесо, натягивающее веревки, и, дав сигнал палачу, оба принялись медленно вращать колеса. Тугие, грубые веревки крепко обхватили запястья и лодыжки, добела натягивая кожу. Нечеловеческий крик наполнил пыточную, когда послышался звук рвущейся ткани — лопнули жилы. Хидан, мечась в агонии адской боли, взвыл, как раненный зверь:
— Чтоб ты в аду горел, Нара!
— Похоже, что ещё одной пытки он не выдержит, — заметил палач.
— Выдержит. А уж если и в этот раз не скажет, то пусть навсегда замолчит. Отрежьте ему язык, если через пять минут не признает свою вину.

За скромной вечерней трапезой Матсури кусок в горло не лез. Так не хватало подруги, так не хватало двух знакомых голосов.
Дом опустел.
— Гаара...
— Чего тебе? — недовольно буркнул тот, уставившись на кувшин с водой.
— Ты тоже по ним скучаешь? — мягко спросила темноглазая девушка, не надеясь услышать ответа.
Тот лишь согласно кивнул головой, даже не посмотрев на неё. В голове вертелся совсем иной образ.
— Я не верю тебе, — злостно прошипела Матсури.
— В этом нет необходимости, — спокойно заверил тот.
— В жене-то есть необходимость? — съязвила та. Матсури знала, что мнение жены в этой семье не было авторитетным, как и в прочих. Она прищурила глаза, вглядываясь в задумчивое и настороженное лицо Гаары. — У тебя кто-то есть, кроме меня?
— Нет, — тяжко вздохнув, ответил тот.
— Хорошо лжёшь.
Девушка встала и, прикрыв ладонью рот, задумчиво обошла обеденный столик. В голове вертелась навязчивая мысль о том, что он что-то скрывает. И это что-то, возможно, связано с прошлым.
— Не хочешь мне ничего рассказать? — спросила спокойно она.
— С какой стати я должен тебе что-то рассказывать?
— Что произошло? Ты ходишь как в воду опущенный.
Молодой человек встал и, глядя на жену в упор, инстинктивно скрестил руки на груди.
— Та розоволосая девушка, которую несколько дней назад казнили на площади, Сакура... — задумчиво произнес Гаара. — Я никого так сильно не любил, как её тогда... несколько лет назад... даже тебя.
Девушка безучастно смотрела в пол. Показалось, будто насквозь прошло лезвие катаны, и теперь где-то в груди пустота... чёрная зияющая дыра вместо сердца.

«Он любил её все это время так сильно? Зачем я ему тогда? Он просто убил мою любовь вместо того, чтобы позволить пламени самостоятельно погаснуть, когда придет время...»

Зная, что Сакура уже никому и никогда не сможет причинить вреда, Матсури лишь вспомнила о том, кто стоял за всем этим вдовством Неджи. Чтобы подняться в собственных глазах и восполнить пробелы в потребностях своего эго, ей необходимо было морально растоптать и уничтожить другого. Другую.
— Знаю, что к моим словам ты никогда не прислушивался, но подумай хорошенько, по чьей вине она была казнена. По чьей вине Неджи было выгодно стать вдовцом?
— Ты говоришь о моей сестре? — грозно переспросил он.
— Нет, блин, об Узумаки! — хлопнув амадо, Матсури ушла.

Выйдя за порог дома, шатенка облегченно вздохнула. Больше никакой напряженной домашней обстановки. Однако саднящее чувство на душе не ушло. Казалось, что все чувства, вся та эмоциональная отдача была вовсе не взаимной. Темная обида ничтожного человека затаилась на всех и вся.
— И куда это мы собрались на ночь глядя? — послышался за спиной недовольный тон.
«Только не охрана!»
— Какая тебе разница? — рыкнула Матсури на Пейна.
— Иди домой! — приказал он ей.
— А то что? — нагло упершись руками в бока, спросила она.
Мужчина задумался. Зная её семью и не менее влиятельных новых родственников, пусть даже и не кровных, мало приятного будет в каком-либо конфликте.
— Советую вам не высовываться в ночное время из дому.
— А я туда больше не пойду, — гордо вздернув носик кверху, сказала Матсури. — И вы мне — не указ!
— Тогда у вас большие не приятности, девушка.
— Хорошо, — в её глазах мелькнул нехороший огонек, — тогда накажите меня.

Очередной вечер в доме, где сейчас находился Саске, был наполнен до жути отвратительными похотливыми стонами развлекающегося с Ино братца. Где-то в самых темных уголках подсознания ему было даже жаль девушку, чья тень в спешке пыталась скрыться от другой.
«Какой жуткий спектакль!» — презрительно фыркнув, Саске отвернулся. Жаль, что вся эта ситуация, носящая развратный характер, не обошла его стороной. Может, не было бы ничего плохого в том, что сейчас вытворяет Итачи, если бы не два «но». Во-первых, постельная сцена разворачивается чуть ли не на глазах Учихи младшего; во-вторых, важно, с кем именно. И тут Саске не смог закрыть глаза.
— А-а-а!!! — пронзительно закричала за стеной Яманака.
— Заткнись, маленькая сучка! — рыкнул на неё мужчина.
И снова похотливые стоны, от которых, даже если заткнуть уши, никуда не денешься. Требовать от рисовой бумаги звукоизоляции, все равно, что от Неджи — быть однолюбом. Шорох и хруст циновки заставлял нервы натянуться, как струны: вот-вот порвутся; вот-вот Саске сорвется и устроит в доме резню... что угодно, лишь бы этого не слышать. Даже ночь с другой девушкой не помогла, пусть даже шальной и пьяной, развратнее любой шлюхи публичного дома, но все — пустой звон.
Уйти от всего этого... мысленно... хотя бы мысленно... хотя бы на мгновение... невозможно. Снова идти к Конан и искать там девочку с милым личиком бесполезно. Опять привяжется Карин.
«Когда же он угомонится?»

Той ночью Конан, сидя у распахнутого окна, молилась за душу грешника, которого так страстно полюбила. Она молилась, и тишина была той благословенной отдачей небес, заставлявшей душу трепетать. Она не молилась за свою, потому что знала — Бог не простит ей всего, что она совершила за свою жизнь; чем зарабатывала на хлеб и чьи рушила жизни. Она не просила прощения у сил, живущих над небесами, за то, что совершит, если её молитвы не будут услышаны. Просто она хочет ещё хотя бы чуть-чуть побыть счастливой.
Она держала в руках свечу, стоя с молитвой на устах, до тех пор, пока пламя той безжизненно не потухло. А в душе кружилась и выла белая вьюга, унося яркие краски и уничтожая всю яркость воспоминаний своей мертвой белизной.
«У меня всего лишь одно желание. Я больше ни о чем не прошу...»

Посреди ночи Темари вышла на задний двор, куда выходила прошлая жена Неджи. Эта мысль придавала месту какую-то особую, мертвую, тишину. Обхватив себя за плечи, она вдыхала прохладный ночной воздух, глядя на соседний дворик. Цветы в клумбах совсем завяли, а трава пожухла. Никого из хозяев, по всей видимости, не было там... или уже не появятся.
За спиной послышался легкий шорох — блондинка поспешила вернуться в спальню. Она увидела, что рядом с Неджи лежит Сакура, довольно улыбаясь. В изумрудных глазах играли чертики.
— Не ожидала? Это моё место, пошла прочь отсюда! — в руке девушка держала полыхающий ирис.
— Сгинь! — крикнула Темари.
— Что такое? — вскочил недовольный Хьюга. — Темари, что происходит?
Девушка мотнула головой и поняла, что Харуно — просто видение.
— Ничего. Показалось.
— Ложись спать! На дворе ночь... — зевая, сказал брюнет.

Ночью девушка все равно не могла уснуть, потому что мысль об этом призраке внушала неясный страх, крадущийся за ней бесшумной тенью. Все это время, лежа на спине, она смотрела в неопределенную точку на потолке.
«Нет, такого не бывает. Нужно успокоиться».
Перевернувшись на другой бок, она лишь хотела покрепче прижаться к возлюбленному, но вместо этого перед её лицом предстала вражеская физиономия.
— Не стыдно? — нагло ухмыляясь, спросила розоволосая, которая удобно устроилась между своим бывшим мужем и его новой пассией. Она вальяжно вытянула ноги и, подперев голову рукой, казалось, ждала ответа. — Чего молчишь? Я спрашиваю, не стыдно ли тебе чужое место занимать? Иди к тому пареньку, с которым ты недавно кувыркалась, даже не зная его имени.
— Сгинь, пропади! — снова крикнула Темари, заставив Неджи подскочить с постели.
— Темари, ну что ты голосишь? Кого ты гонишь, крича у меня под ухом?
— Твою жену.

— Пойдем. Теперь он бесполезен, — сказал Шикамару, и палач, выходя за ним, закрыл за собой двери в темницу.
— Завтра мы казним это ничтожество, — послышался злобный хохот палача за дверью.
— Не сомневаюсь, что такой приговор будет зрелищен!
В ней остался лишь мужчина, который способен только валяться на сыром холодном полу, подобно мешку с песком. Лишенный дара речи, с жалким обрубком вместо языка, мужчина прикрыл уцелевший глаз, пытаясь хотя бы на секунду забыть о чудовищной боли.
Послышался скрежет, какой раздается при повороте ключа в проржавевшем замке тюремной камеры. Хидан открыл глаза и обнаружил, что он все также лежит на холодном полу, но уже в камере пыток. Снова.
В слабом свете факела виднелся худощавый женский силуэт невысокой девушки в головном уборе палача. Из прорезей для глаз сияли, отражая свет огня, чистые и холодные, как небесная лазурь, глаза. Их милосердный, невинный и покорный взгляд Хидан узнает из тысячи, даже после её смерти. Он хотел выкрикнуть её имя, в отчаянии прося избавить его от тугих оков адской боли, но лишь издал какое-то мычание, подобно немому; он только почувствовал боль и металлический привкус крови. А она продолжала смотреть на него, будто не понимая, к чему весь этот спектакль. Хината приближалась к мужчине, держа в руке ржавые клещи. Она подходила все ближе и ближе, пощелкивая инструментом.
— Хидан... — шептала она. — Почему ты убил меня?..
Тот застыл, в растерянности пытаясь найти оправдание. Но и этого не суждено было сказать. Словами были капли крови и раздирающая боль.
— Ммм... мг...
Девушка медленно подошла к нему, сняв маску. Бледное лицо больше не украшала улыбку, и взгляд был вовсе не милосердным.
Она жаждет крови.
Хината присела рядом, подняв голову мужчины. Придерживая подбородок, она провела клещами по шее, оставив тонкую алую полосу. Капля крови медленно стекала по шее.
— Не моли меня о пощаде... Ты не достоин.

Куротсучи ступала босыми ногами по татами, идя навстречу своему выбору. Если приглядеться, то на циновке можно было увидеть крошечные капельки; а она, не моргая, смотрела вперед, сквозь шелковую петлю, привязанную к одной из несущих деревянных балок у потолка. Осторожно взглянула на деревянный сундук, встала на него; всхлипывая, накинула петлю на шею.
«Я устала жить ради чужих прихотей, устала быть использованной. Надоело быть обманутой.
Больше не могу».
Оглянулась.
Шаг в воздухе...