Маяк. Часть 1.

Соленый ледяной ветер хлестал ее по щекам, и Сакура потуже затянула капюшон. Ее зеленые глаза неотрывно всматривались в свинцовую даль, где затянутое тучами небо и кипящие волны моря сливались на горизонте. Матросы уже не предлагали спуститься в каюту: знали, что девушка не двинется с места. Воющий в ушах ветер не мог заглушить рев и клокотание мотора крошечного катера, на котором она уже десятки раз совершала это плавание. Девушка сидела на откидной скамеечке, прижавшись спиной к стенке капитанского мостика и сложив ноги поверх скрученного каната. Она спрятала руки в теплые карманы, а нос и подбородок укутала шарфом, но это все равно не спасало от пронизывающего ветра, неумолимо атакующего их судёнышко.
После долгого и трудного путешествия девушку клонило в сон, но она не позволяла себе задремать, не отводя взгляда от линии горизонта. Когда, наконец, там показалась черная точка, сердце ее забилось чуть чаще в предвкушении. Точка эта, она знала, окажется первым островом из архипелага, рассыпанного в этом холодном и неспокойном море. И на последнем, самом крупном острове, находился маяк, куда Сакура и держала путь.
Пока катер медленно пробивал себе дорогу через рокочущие волны, мысли Сакуры обратились к прошлому. После победы в войне, доставшейся такой тяжелой ценой, стране Огня, как и многим другим, грозил упадок. Но Данзо крепко держал бразды правления, и своей железной волей помог Конохе выйти из кризиса. Однако этот успех вскоре обнаружил маленькие, но очень значительные недостатки. Во-первых, правление Данзо не способствовало укреплению прочных союзов с другими деревнями шиноби, что, в конечном счете, привело к очередному обострению отношений с Ивагакуре и их вспыльчивым Тсучикаге. Во-вторых, для улучшения положения деревни, многие шиноби немалым жертвовали, работая не покладая рук, но и после выхода из кризиса, Данзо не улучшал их социального положения. А в-третьих, он параноидально опасался за свое место у власти и стремился избавиться от любой конкуренции или полностью контролировать ее.
На поле боя каждый слышал разговор Хатаке Какаши и Учиха Обито. Конечно, ни товарищи шиноби, ни самураи не обвиняли Какаши в разжигании этой войны. Всем было ясно, что главным зачинщиком был Учиха Мадара, и, не будь Обито, он нашел бы другой способ осуществить свой план. Но для Данзо и его приспешников все произошедшее было лишь поводом обвинить неуместного человека в серьезном преступлении, только чтобы избавиться от него. Суд был скорым. Данзо воспользовался чувством вины Какаши, о котором хорошо знал, и на котором успешно сыграл. Проявляя свое великое милосердие, он решил не заключать претендента на свой пост в тюрьму, а отправить его в ссылку. Так Хокаге хотел избежать критики со стороны многих шиноби внутри Конохи и за ее пределами, поддерживавших Хатаке. И люди, подавленные из-за потери близких и всего, что пришлось пережить, не роптали.
С Наруто Данзо поступил еще проще. Его, как «ценный ресурс», Хокаге буквально запер в деревне, объяснив народу это тем, что так они были защищены от повторного вторжения. И это решение было поддержано, хотя Сакура точно знала, что на некоторых оказывалось сильное давление. В том числе и на нее.
И, несмотря на бешеную популярность, Наруто не мог выдвигаться на пост Хокаге по простой причине, четко сформулированной самим Данзо: «Ему не хватает опыта». А с запретом покидать деревню и вообще участвовать хоть в каких-нибудь мало-мальски важных миссиях, набраться опыта было трудновато.
И шел уже третий год, как шиноби Конохи жили под этим гнетом, неспособные возразить, потому что Данзо мгновенно увеличил свою личную армию анбу за счет обездоленных детей и отчаявшихся воинов.
Сакуре была отведена роль простого медика. Ей тоже было запрещено покидать деревню, кроме нескольких дней в месяц. Тех дней, когда ей было позволено навещать ссыльного смотрителя маяка. Куноичи выбивала это право всеми правдами и неправдами, раз за разом доказывая на слушаниях, что Какаши необходим ежемесячный медицинский осмотр из-за состояния его Шарингана. В конце концов, Данзо сдался, и ей позволили навещать бывшего учителя, пользуясь транспортом, на котором тому доставляли продовольствие.
По условию, ранним утром Сакуру отвозили на остров, где она проводила восемь часов, и вечером она отплывала обратно. Любая задержка грозила отменой этой поблажки и даже тюремным заключением за ослушание. Но девушка плевать на это хотела. Что такое восемь часов по сравнению с месяцем полного одиночества? Сакура давно подружилась с командой катера, который нанимали из года в год, и договаривалась о том, чтобы проводить на острове и десять, и двенадцать, и четырнадцать часов. Она выкраивала лишнее время, не делая остановок на отдых по пути в порт и обратно. Так она могла сэкономить до пяти-шести часов. Конечно, пересечение родной страны на максимальной скорости стоило ей немалых запасов чакры, но не зря же Цунаде-шишо хвалила ее за идеальный контроль: она точно знала, сколько чакры может потратить и когда. А за последние три года и вовсе отточила это искусство до совершенства. Если бы только ей позволяли брать миссии и покидать деревню, как она могла бы применить свои умения?.. Но нечего зря мечтать.
Мимо проплывали маленькие вздыбленные каменные острова. Архипелаг был сформирован разломом гранитной тектонической плиты, на которой покоилось это море. Маяк воздвигли здесь из-за того, что этот край образовывал многочисленные каменные мели, скрытые под водой.
Катер обогнул очередной горбатый островок, и взору Сакуры предстала тонкая, серая труба, взгромоздившаяся на самую высокую точку крупного камня, покрытого невысокой редкой растительностью. Отсюда маяк выглядел заброшенным и одиноким, с выключенной лампой и обветренными стенами. Но, она знала, там, у его подножия, примостился маленький домик, где жил дорогой ей человек.
Девушка заметила его темный силуэт, выделявшийся на фоне пестрого камня, издалека. И что-то сжималось в ее груди каждый раз, когда она понимала, что он увидел ее раньше, благодаря острому зрению. Как и всегда, Какаши стоял, засунув руки в карманы и нахохлившись, стараясь защититься от жестокого ветра.
Они всегда причаливали так медленно, и Сакура только переминалась с ноги на ногу, прижавшись спиной к стенке мостика и стараясь не мешать матросам. Она не рисковала прыгнуть за борт и добежать до суши по воде — когда куноичи сделала так, то мгновенно промочила ноги из-за набегавших волн, и Какаши пришлось тратить драгоценную электроэнергию, вырабатываемую маленькой ветряной станцией, на просушку ее обуви. Они могли подождать. Когда они были уже на расстоянии взгляда, то могли и подождать.
Когда, наконец, катер был пришвартован, Сакура прыгнула на камень, и с широкой улыбкой и возгласом «Какаши!» заключила мужчину в крепкие объятья.
Он, не задумываясь, прижал ее к себе в ответ, и они простояли так пару минут. Когда Сакура в первый раз обняла его, Какаши был сильно удивлен: он не привык к такому. Но медик объяснила, что каждому человеку физический контакт необходим не менее духовного. И что пока он может не замечать, но вскоре поймет, что отсутствие какого-либо прикосновения может свести с ума так же, как отсутствие собеседника.
«В профилактических целях», - твердила она и обнимала его. В профилактических целях.
Через несколько мгновений они отстранились друг от друга. Сакура улыбнулась Какаши еще раз и одними губами спросила: «Как ты?» Мужчина лишь кивнул, и это был весь ответ, который ей требовался. «Нормально». Нормально. Она кивнула в ответ, и уже вслух промолвила:
- Пойдем, поможем ребятам, - и, сжав на секунду его ладонь (в профилактических целях), направилась обратно к катеру помогать разгружать ящики с продуктами и хозяйственными вещами.