Маска истины, или история одного сумасшествия.

Пы. Сы. Для усиления определенного эффекта при чтении, автор разделил текст на простой шрифт и выделенный, намеренно не вставляя в кавычки то, что должно было б стоять по правилам русского языка.

Если бы я была соком, я бы хотела, чтобы ты меня выпил, поглотил, потому что я хотела быть полностью твоей. Если бы я была сахаром, то мне нужно было бы раствориться на твоем языке, там, медленно, растекаясь по стенкам твоих уст, но так быстро, чтобы ни о чем не сожалеть...

Карин украдкой наблюдала, как Саске целует Сакуру: Боже, как же ей хотелось, чтобы он и ее бы так целовал - пробовал, тянул в свое удовольствие, словно молодое вино, которое так охмеляет быстро. Как она бы хотела вскружить ему голову также - легко и непринужденно... Как бы она хотела, что он к ней прикасался бы также, так только прикасаются к снежинкам - нежно, ласково, трепетно, так как знают насколько они хрупки, теплая кожа растапливает этот кристаллик в секунды... ак бы она этого хотела!..

Если бы я была снежинкой, я бы хотела бы растаять на твоей коже - раствориться на твоей коже, впитываясь в тебя, так мне хочется стать с тобой одним целим... Если бы я была пером, то я хотела ласкать тебя нежно: твои губы, виски, шею, грудь, я даже согласилась бы быть перышком в ее руках, лишь бы быть к тебе ближе...

Сердце ныло при виде того, как Саске зарывался в волосы розоволосой: он словно внюхивался, стараясь запомнить их запах, он словно ластился носом об эти шелковистые локоны, они казались воздушными, они, казалось, отвечали на его ласковые прикосновения пальцев.

Ками-сама, как я хочу сейчас бить ее волосами, по которым он проводит так нежно пальцами! Как я хочу быть этими волосами, в которые он сейчас зарывается, мне так желанна его кожа! Мне так нужны эти пальцы, эти касания!..

Горечь кралась все ближе и ближе к горлу из ее ноющего сердца, нанося удар за ударом: он начал снимать с розоволосой кимоно, целуя плечи, проводя языком по шее, Сакура вздрагивала, глаза, казалось, закатывались от таких смелых и дразнящих ласк; губы слегка приоткрылись, и на лице появилась улыбка сластолюбивости, а его пальцы теперь начали ласкать грудь девушки...

Как же я хочу сейчас оказаться этим кимоно - шелковой тканью, которую обжигают твои горячие пальцы, нежно сминая и не торопясь... Как я хочу сейчас оказаться этими плечами, что ты так богато одариваешь поцелуями, я хочу стать этой кожей, я хочу сама ощутить твою плоть... Я хочу сейчас быть под твоими губами, отдаваясь тебе целиком и полностью...

Он уложил ее на постель: волосы выглядят так романтично и нежно на черном шелке пастельного белья; эта тьма покрывала делала ее кожу белоснежной, а губы казались красными, словно спелые вишни, что когда надкусываешь, пускают приторный сок по коже, и капельки текут по подбородку, шее, делая кожу такой липкой... Она похожа на фарфоровую куколку, а он на обладателя этой безделушки, что, поддавшись похоти, раздевает ее, решив посмотреть: а насколько ли совершенна вещичка?

Я даже могу представить, что она - это я, даже могу представить, что значит на ощупь твои прикосновения, я даже могу представить, что это сейчас меня ты ласкаешь, пальцами проводя по моей груди... Мне даже кажется, что это я сейчас горю под твоими губами, словно меня обжигает костром, так и не давая сгореть. Ты искушаешь, словно заставляя раскрывать свои бедра навстречу жару и страсти...

Он входит в нее, глаза раскрываются, словно познавая какую-то истину Вселенной, одну единственную и непрерывно-бесконечную... Ее девственная кровь проливается в честь долгожданного соития двух любящих тел, которое погребает похоть, такая сладкая и нужная, что боль почти не чувствуется, так как Сакура слишком желает испить запретный плод близости и порока. Испить с Саске из одного грааля, сметая все запреты, предрассудки и барьеры в миг...

Я так люблю тебя, что хочу сливаться с твоими стонами, я даже готова стать стенами, чтоб эхом отвечать на них, чтоб сохранить в себе их навсегда, как память о твоей страсти, о твоем познании любви, нежности, ласки... Я даже готова стать этой кроватью, лишь бы почувствовать под ней твое движение... Я хочу от тебя все...

Из ее глаз маленькими хрусталиками сбегают слезы удовольствия, она выглядит такой отчужденной! Она выглядит Богиней в агонии чувств земных, что он ей дарит - каждое движение несет удовольствие, каждое прикосновение приближает к апогею, а она бьется в танце похоти и страсти - такая невинная, потому что искренняя, такая порочная, потому что ногтями впивается в его спину, стараясь притянуть Саске еще хоть на миллиметр ближе, раскрывая перед ним с каждым толчком ноги все шире и шире... Она обхватывает его, он рычит от удовольствия, уже забывая о нежности - он буквально вдалбливает себя в нее, словно желая остаться в ней навсегда в этом сумасшедшем ритме соития... Ее стоны уже переходят в крики, а тело уже не в силах терпеть эту сладкую муку, он, словно дожидаясь именно этого момента, когда ее начнет сотрясать от судорог любви, начнет смешиваться с ней, оставляя себя в той, что довела его до безумства, заставляя ради одной ночи забыть все свои принципы. В той, что на какое-то мгновение вернула демона из тьмы.

Я знала, что эта ночь особенная, так как небо впервые мне казалось таким черным бархатом, я даже могла бы поспорить, что слышу шелест этого материала - то ветер, наверное, шалил с листвой этого леса, в котором мы остановились на пару дней, этот шалопай любезно не прошел мимо меня, заставляя мои волосы подняться вверх от его порыва, и мне сразу стал ощутим запах собственных волос - аромат сакуры, в точь-точь как у той, что ты сейчас увлечен, такой же парфюм...

Это место кажется мне пропитанным сумасшествием, или же это свежий воздух пьянит мое сознание? Или же отрезвляя от смога нашего мегаполиса? Не знаю почему, но мне кажется, что из-за этой обстановки меня лишь сильнее потянуло к тебе: в моем сознании проносятся фантазии, как ты меня целуешь под этим черним небом, и лишь звезды, словно миллионы стекляруса рассыпаны, будто кто-то нечаянно их рассыпал, но в расположении каждой звезды не возникает сомнение. Мне становится так тепло и легко, мне так хорошо в эту ночь...

Я смотрю, как ты разводишь огонь, Сакура смеется: странно, я должна была бы ее ненавидеть, но я этого не чувствую, мне наоборот нравиться смотреть на то, как ты меняешься, ведь я никогда не видела тебя в таком состоянии эйфории до этого момента. Сакура косится на меня - я нагло навязалась к вам, да, я знаю. Но ты сама не забивай, что он-то тебя будет целовать, он тебя будет обнимать, он тебя будет любить... Так почему ты мне не даешь возможности даже посмотреть на это? Неужели тебе жалко? Саске же твой! Он слишком твой...

Мне так приятно смотреть, как вы перешептываетесь, Сакура сидит у тебя на коленях, запустив пальцы под рубашку, чтобы согреть руки, ты усмехаешься и морщишь нос от холодного прикосновения - я впервые вижу такое, да что она с тобой сделала?! Это колдовство? Чего нет у меня, что есть у нее? Почему теперь я сижу и с завистью смотрю на нее, упиваясь твоей теплотой, пусть и не предназначенной мне, но я ее тоже чувствую - словно вор, я краду у Сакуры счастье, твои улыбки, что адресованы не мне...

Немного полежав после любовных утех, Сакура первая пришла в себя, лениво открывая глаза - наконец, - это произошло, и девушка стала целиком и полностью его. Но у них с Саске все к этому и шло, и кемпинг в этом красивом местечке близ пыльного свинцового города... Единственной проблемой чуть не стала Карин - лучшая подруга Саске, которая слезно умоляла взять ее с собой, обосновывая тем, что находится в депрессии и хочет просто развеяться, пообещав не обременять парочку.

Сакура лежала, смотря в потолок, как услышала шорох: переведя взгляд на источник шума, девушка обнаружила, что дверь не заперта, и виднеется небольшая щелочка, где стояла... Сакура видела фигуру краем глаз, медленно поворачивая голову с почти закрытыми глазами, и решила не подавать виду, что все-таки обнаружила компанию Карин, стоящую за этой дверью. Расстояние между ними позволяло Сакуре делать вид, что она не спит и оставаться незамеченной.

Карин стояла, смотря на них как-то странно-отчужденно и затуманено, что розоволосую очень напугало...

- Сакура, - прошептал Учиха, пришедший в себя после бурного соития, зевая.
Девушка притворилась, будто он ее разбудил, лениво потягиваясь:
- Что?.. Что ты хочешь? - Харуно не знала, как повести себя в этой ситуации - Карин так и стояла наблюдая.
- Харуно, мне нужна твоя задница в виде подушки, - хмыкнул Учиха.
- Обойдешься, - также лениво ответила она, но взялась за руку парня, пытаясь не выдавать нарастающее смущение.
- Даже, если я назову твою задницу любимая подушка?
- Ты даже не поинтересуешься, как я себя чувствую после первого раза? - обиженно спросила Харуно.
- Ты упустила самое главное в моем вопросе.
- И что же? - пальцы Сакуры сжимали его до побеления.
- Я же назвал твою попу любимой, - он хмыкнул, присев рядом с Сакурой. - Или вам еще, девушка, банально надо признаваться в любви? - приобняв ее, Саске лег на бок и, не шибко церемонясь с девушкой, уложил розоволосую спиной в себе.
- А я, что, знаю, какой по объему задниц-фавориток возглавила список? - тихо буркнула девушка.
- Ксо, вот Карин бы меня сразу поняла, она с полуслова меня понимает. - Сакура напряглась при произношении имени той, что стояла по ту сторону двери во тьме. Карин никуда не делась, и Саске этого совсем не заметил.
- Саске... - начала было Сакура, захотев шепотом сказать парню про Карин, но он ее оборвал:
- Но оттого, что ты - это ты, и ни грамма не похожа на мою подругу, я и люблю тебя... ты довольна?! - брюнет развернул Харуно к себе, грубо поцеловав, словно давая понять, что его вынудили на признание, и он теперь испытывает недовольство.

Сакура на секунду закрыла глаза, отдаваясь сладости губам парня, как спохватилась о красноволосой наблюдательнице, но уже было поздно - за дверью, в маленькой щели, никого уже не било...

Ха-ха! Быть как она... Быть ей, так вот он что! Сакура его идеал. Я хочу быть ей! Мне нужно стать ей, раз это единственный способ доказать свое существование для него! Я хочу эти волосы, которых он так любит касаться, я хочу эти губы, что он так любит целовать, я хочу эту кожу, об которую ему так нравиться тереться носом!...

Когда Саске придет в себя и поймет, что его кто-то оглушил по затылку стеклянной бутылкой по голове, так и не дойдя до туалета, что находится в конце домика от их комнаты - будет поздно. Слишком поздно, чтобы что-то изменить...

В эту темную ночь луны не было видно, лишь звезды освещали местность, которую могли охватить: маленькие небесные стеклярусы были рассыпаны по всему черному бархатистому полотну неба, а проказник ветер словно встречал ее. Ее. Такую долгожданную и свободную. Освободившуюся. Сегодня она словно скинула с себя оковы и отдалась Началу начал - природе... Нет, она была права - этот воздух опьянил ее, а потом она протрезвела, - красноволосый демон бежал нагишом по дорожкам леса, заливаясь смехом и плача: как, как долго она находилась в неволе? Как долго искала решение своей проблемы, а как все просто оказалось? Всего лишь!!!

Карин бежала, подняв руки вверх, давая ласкать свое тело ветру, что одувал каждый сантиметр ее кожи так заботливо. Стать ей. И у нее получилось, и Карин освободила свою душу... Грудь буквально разрывал смех, который рвался наружу, и легкие с жадностью впитывали такой свежий воздух, - ей было хорошо, легко, она словно стала другим человеком, а всего лишь стоило одеть маску!

Во мраке ночи, в лесу, что находился недалеко от большого мегаполиса, не жалея своей обнаженной плоти, бежало существо, громко крича и смеясь, размахивая руками: оно было абсолютно голым, за исключением одной вещи - маски, что закрывала полностью лицо. Существо бежало долго, пока не достигло пруда, что был расположен между многовековыми соснами, которые, казалось, кронами уже касались облаков.

Оно остановилось, подходя к зеркальной глади води: казалось, что все вокруг замерло специально, словно этот лес, ветер и пруд, небо и все остальное ждало именно это существо долгое время.
Ветер, словно почувствовал ту, что так долго добиралась до своей истины, подул, и водная зеркальная гладь зашевелилась: и существо встретилось со своим отражением - снизу вверх на нее смотрела высокая стройная девушка. Из-под маски струились багровым каскадом длинные волосы, и в темноте ночи вряд ли кто смог бы разобрать, что эти локоны цвета бордо пропитаны насквозь кровью, которая все еще продолжала стекать, попадая на обнаженное тело, от чего плоть казалась разлинованной. Девушка нежно погладила маску - кожа была еще очень нежной и загрубеет лишь через несколько недель, поэтому, наверное, есть еще время понаслаждаться, прикасаясь к ней. Она все же стала той, кем ей надо било родиться, но судьба, кажется, жестоко над ней пошутила, не дав это сразу. Но кто сказал, что она не может ей стать вообще? Никто!

Существо еще раз посмотрело на отражение, довольно хмыкнув: как странно, такое ощущение, что она добралась до Конца, которой станет ее Началом. Подул ветер, ласково заигрывая с бардовыми локонами обнаженной девушки. Ты дошла к своей цели, ну, иди же к ней, - слышалось Карин сквозь шелест листвы, что колыхал все тот же ветер.
И она шагнула к ней, к своей мечте, к его любимой, к Сакуре...
Мало кто знал, что Карин не умеет плавать, мало кто знал, что с девушкой уже давно не все в порядке. Мало кто знал, что она слышит ветер...

Легкие быстро заполнялись водой, словно свинцом, а вместе и весь желудок, и она пошла камнем на дно, но улыбка счастья не покинула ее даже после смерти.

И лишь только маска всплыла на поверхность: миллионы небесного бисера словно сжались в одно целое над этими кронами деревьев, давая освещение для маски - по водной глади расплывались розовые пряди; на коже была запеченная кровь, и теперь, когда маска из настоящей кожи со скальпом не была надета, она словно кусок материи расплылась по воде, теряя первозданные черты лица Сакуры Харуно...