Моя любимая ученица

- Отпустите меня! – Анко бессильно билась в руках своих мучителей, из последних сил вырываясь, глотая ненавистные слезы. – Пожалуйста, отпустите!
Они будто бы не слышали: затащили ее, извивающуюся и заплаканную, в одну из камер, как попало кинули на холодный каменный пол.
Содранные в кровь, ноющие от боли коленки. Жалобное хныканье и бесполезные тихие мольбы. Двое неумолимо приближающихся незнакомых мужчин.
Девчонка затравленно попятилась назад, гулко шлепая босыми ногами по полу. Вжалась в стену, дрожа всем своим худеньким, тщедушным тельцем.
Как же это случилось? Каким образом заключенные сумели освободиться из камер? И почему их побег произошел именно в отсутствие Орочимару-сенсея?
Две пары глаз, будто бы пожирающих, блестящих в полутьме. Сколько злости, сколько ненависти в каждом взгляде. Эти люди... Подопытные, жертвы жестоких, смертельных экспериментов. Пленники, замученные до полусмерти в лабораториях, жаждущие мести, жестокой расправы над своим мучителем.
- Что в-вам нужно? – пролепетала Анко чуть слышно, давясь немыми всхлипами, самопроизвольно вырывающимися из часто вздымающейся груди.
Ответа так и не последовало. Казалось, бешено колотящееся маленькое сердечко вот-вот разорвется от страха и неопределенности. Секунда - и один из мужчин подошел к девчонке вплотную, протянул руку. Анко попыталась отстраниться - тщетно: незнакомец тут же среагировал, схватил ее за волосы, потянул резко, болезненно, с силой дернул за пряди, вынуждая девочку подняться на ноги. Она лишь жалобно застонала, заплакала в голос, но повиновалась.
- Хитачи, думаешь, как поступит Орочимару, когда узнает, что мы сделали с его ненаглядной ученицей? – другой заключенный гадко ухмыльнулся и зачем-то кивнул.
Словно по команде, сжал оба тоненьких запястья куноичи одной рукой, а второй что было сил рванул на ней легкую курточку. По камере тотчас разнесся истошный девичий вопль. Плотная ткань с треском разорвалась, лохмотьями повисла в руке мучителя, обнажая дрожащее бледное тельце.
- Нет... Нет, пожалуйста! Не нужно... - Анко вся тряслась, билась в истерике, извивалась и рвалась прочь.
Послышался душераздирающий хруст костей, сопровождаемый жуткими криками. Нещадно заломленные за спину, вывихнутые руки. Невыносимая боль, затмевающая все мысли и чувства; непроглядная пелена слез перед глазами.
- Маловаты, - хмыкнул один из мужчин. Перестал вдруг тянуть за волосы, разжал цепкие пальцы - голова девчонки в ту же секунду безжизненно склонилась. - Зато крепкие, должно быть...
Горячие, шершавые руки с силой сжали едва оформившиеся, еще по-детски маленькие груди, начали щупать их, мять грубо, нещадно, как вздумается.
- Прекратите!!! - девочка взмолилась, заколотила босыми ногами по холодному камню, яростно завертела головой. Задохнулась от внезапно нахлынувшего страха и безмерного отвращения, когда заключенный небрежно подергал за набухшие соски, а после - стал их поочередно посасывать, мерзко чмокая, облизывая тугие горошинки влажным от слюны языком.
- Неужели Орочимару еще ни разу не отымел ее? - вслух удивился другой незнакомец, стоящий сзади; а через секунду, будто бы внезапно опомнившись, возмутился: - Эй, без слюней! Давай уже вставим ей, наконец!
Тот, к кому обращались, нехотя отстранился, небрежно вытер рот тыльной стороной ладони, кивнул согласно. Начал спешно расстегивать шорты на беспрестанно дрожащей, плачущей Анко, дернул их вниз вместе с бельем, стянул до лодыжек, даже снимать не стал: оставил как есть.
- Пожалуйста! Пожалуйста, отпустите меня! - снова исступленно заголосила девчонка, когда сокамерники начали дружно избавляться от одежды, небрежно комкая ее, бросая на пол как попало.
Один из мужчин, к которому Анко стояла лицом, обильно сплюнул на ладонь, подергал шкурку. Круглыми от ужаса и непонимания глазами куноичи наблюдала за тем, как его член постепенно вставал и креп, головка вылезала, расходясь у щели и сочась.
- Я первый, - нахально заявил он же, бухнулся на пол, вытянул ноги вперед и прислонился спиной к стене. - Усади ее сверху, я придержу, - призывно похлопал себя по голым бедрам, ухмыльнулся довольно.
- Ладно, только внутрь не кончай, - нехотя согласился второй и, подхватив упирающуюся и брыкающуюся, истошно вопящую девчонку под мышки, кое-как оторвал ее от пола, еле-еле подтащил к сокамернику.
- Не-е-ет!!! Умоляю, не нужно! - ее не слушали: насильно раздвинули по-детски худые ноги, усадили верхом на незнакомца. Анко неловко плюхнулась ему на живот, села чуть повыше напряженной плоти. Мужчина под ней охнул, проворковал что-то довольно.
- Приподними ее, я вставлю, - попросил он нетерпеливо, закусил губу в предвкушении.
Девчонка забилась в немой истерике, задрыгала босыми ногами, когда ее буквально "надели" на толстый член. Казалось, он разрывал ее изнутри. Тихонько поскуливая и всхлипывая, Анко попыталась слезть, подняться, но заключенный, как оказалось, все еще держал ее навесу, вцепился крепко, не давая вырваться.
- Опускай! - скомандовал второй мужчина, по-хозяйски сжал дрожащие девичьи бедра обеими руками.
Истошный крик мигом отразился от каменных стен, огласил всю камеру. Куноичи просто-напросто обмякла, бессильно прислонилась к груди своего мучителя, прижалась мокрой от слез щекой к горячей коже, вздрагивая всем телом. Из уголка губ потекла слюна. Заключенный дергал ее на себя как вздумается: насаживал до основания, приподнимал и опускал, врывался внутрь бешеными толчками - всеми правдами и неправдами доводил себя до оргазма. Девочка болталась на нем безвольной тряпичной куклой. Сломанной и ненужной, безнадежно испорченной.
- Дай-ка я поверну ее к себе лицом, - задумчиво протянул второй мужчина, до этого наблюдавший за всей этой картиной со стороны. Он снова подхватил куноичи под мышки, насильно снял ее с напряженного, перевитого венами члена, повернул кое-как и опять усадил небрежно. Анко будто опомнилась: вновь вскинулась, задергалась, застонала жалобно.
- Ну-ну, не плачь. - шепот звучал успокаивающе, притворно-ласково; заключенный погладил свою жертву по темным растрепанным волосам. - Будь умницей, пососи конфетку...
Влажная от смазки, чуть блестящая в полутьме головка коснулась приоткрытых губ. Девчонка, по-видимому, уже совершенно ничего не соображала: зачем-то начала вылизывать, а затем и посасывать сочащийся кончик члена.
- Ты только посмотри, какая молодец! - расхохотался незнакомец. - Благо, хоть этому Орочимару ее научил!
Пристроил обе руки у куноичи на затылке, надавил настойчиво, заставляя взять в рот. Твердая плоть легко скользнула внутрь. Придерживая Анко за волосы, мужчина совершал резкие движения бедер, проталкиваясь все глубже; глухо постанывал и жмурился от удовольствия. Головка мягко тыкалась то в заднюю стенку горла, то в щеку. Куноичи не сопротивлялась совершенно. Из-под опущенных, чуть дрожащих длинных ресниц нескончаемым потоком текли слезы.
В какой-то момент, когда сил выдерживать это нескончаемое унижение уже не осталось, девочка потеряла сознание.

***
Кто-то кричит. Кричит истошно, дико, надрываясь. Сон ли? Реальность?
Звук гулко разбивающихся о пол капель. Темнота, угнетающая, беспросветная.
- Орочимару-сенсей... - тихо зовет его Анко, силится открыть глаза.
Она чувствует: ее учитель здесь, рядом с ней. Девочка больше не может ждать, рывком поднимается с постели, тут же жмурится от ноющей боли во всем теле. Эта боль, пронзающая насквозь, невыносимая... События прошлой ночи, такие близкие, совсем недавние, постепенно всплывают в памяти. На глаза тотчас наворачиваются злые, горькие слезы.
- Не бойся, их больше нет, - спокойно произносит Орочимару, бережно укладывает дрожащую ученицу назад на смятые простыни, заботливо, будто по-отцовски, гладит ее по волосам.
Анко молчит, плачет тихо, почти беззвучно. Сейчас она чувствует себя как никогда слабой, беспомощной, совершенно бесполезной.
- Орочимару-сенсей, я... - закончить начатую фразу девочке не удается.
Неестественно длинный, влажный язык свользит меж ее приоткрытых губ, проталкивается в теплоту рта, заставляя невольно замолчать.
Во взгляде темных глаз куноичи мгновенно отражаются непонимание и испуг. Учитель целует ее властно, по-хозяйски, болезненно впивается зубами в припухшие девичьи губы. У Анко в груди бешено колотится маленькое сердечко, бьется чересчур быстро, словно у загнанного в угол зверька.
Орочимару отстраняется медленно, неохотно, с неким скрытым удовольствием смотрит в глаза своей до смерти напуганной, сжавшейся в комочек ученице. Девочку бьет крупная дрожь.
- Я скоро вернусь, - невнятно шепчет он, прежде чем отвернуться и направиться к выходу из комнаты.
Приподнявшись над постелью, Анко завороженно смотрит вслед удаляющемуся сенсею. Тот оборачивается лишь у самой двери. Ухмыляется самодовольно, едко. От этой ухмылки мурашки пробегают по коже и неприятно щемит в груди.
- Моя любимая ученица, - тихое, глухое шипение, вырывающееся из пересохшего горла.
Приглушенный, унылый скрип тяжелой двери.