Начало противостояния. Глава 2.

Глава 2: “Конохагакуре-но-сато. Пробуждение силы” (POV Сэн).

Не заметив, когда воспоминания, радостные и не очень, перешли в глубокий сон, дарующий освобождение от начавших мучить сомнений, я очнулась лишь ближе к вечеру. Солнце садилось, даря восстающей после зимы природе последние крохи тепла, и сумерки готовились принять в свои объятия умотавшуюся за день деревню. В открытое окно влетали последние окрики уходящих со строек людей, слитное, прерываемое судорожными выдохами, дыхание заканчивающих тренировку воинов.
Сев на кровати, потягиваясь и протирая глаза, я наконец-то осмотрела предоставленную мне комнату. Достаточно просторная, окно чуть ли не во всю стену, а за ним – небольшая, но очень уютная терраса, увитая шиповником. Последний лучик солнца, готовый скрыться за горизонтом, несмело дарил свои невесомые поцелуи готовым со дня на день расцвести нежно-лиловым бутонам. Невольно отметив эту трогательную особенность и удивившись родившейся в голове аллегории, я продолжила осмотр. Кровать, на которой я уснула, стояла метрах в двух от окна, а возле противоположной стены располагался небольшой камин. По бокам от источника тепла – шкаф для одежды, несколько подставок под оружие и две полки, заставленные книгами и заваленные свитками. На светлом деревянном полу лежал большой пушистый ковер.
Не сдержавшись от ехидной мысли, что за прошедшие годы у братца прибавилось любезности, я легко спрыгнула с кровати. Босые ноги приятно утонули в мягком ворсе, и все ехидство сразу же ушло. Нет, все-таки Мадара может быть человеком. Надо только дать ему возможность показать себя…
Неожиданно я увидела в стене сбоку от кровати еле заметную дверь. Толкнув ее, с удивлением оказалась в небольшой ванной комнате, снабженной всем, что только может пригодиться человеку. Точнее, девушке. Жадно вдыхая ароматный воздух, я подбежала к деревянной полочке и ахнула – она вся была заставлена пузырьками и баночками со всевозможными маслами, недавно сваренными мылами, шампунями и прочими, необходимыми для наведения красоты, хитроумными предметами. Нет, пожалуй, я даже поблагодарю Мадару не так, как планировала. Просто “спасибо” будет звучать по-свински. Я не для того училась манерам, чтобы опозориться в родном доме в первый же день.
Но резкий стук в дверь отвлек меня от размышлений. Выскочив из ванной, я торопливо крикнула:
- Входите!
- Уже проснулись, Химе? – улыбаясь, Кеншин зашел в комнату, и чуть ли не упал, когда я, в очередной раз осознав, как соскучилась, подскочила к нему, душа старика в сумасшедших объятиях. Уткнувшись лицом в его широкую грудь, чувствуя сильные руки на своих плечах, я с трудом сдерживала слезы.
- Я так скучала, Кеншин… - виновато вздохнула я, словно извинялась за свой порыв.
- Бросьте, госпожа, я тоже скучал, - старик снова улыбался, по-отечески приглаживая мои волосы. – Вы так выросли, наверное, красавицей стали? – в его голосе явственно почувствовалось озорное подмигивание.
- Да уж, красавица, - хмыкнула я, отлепляясь от старика и подходя к большому зеркалу, висящему на стене между открытой дверью в ванную комнату и кроватью. С беспощадной критикой осмотрела себя, и насмешливо фыркнула.
- Скажешь тоже, Кеншин! Видел бы ты меня, в жизни не сказал бы такой глупости! – и, взяв в руки расческу, начала приводить в порядок спутанные после сна волосы. А мой учитель тем временем подошел к шкафу, нащупал ручку дверцы и открыл ее, привлекая тем самым мое внимание.
- Госпожа, я пришел сказать вам, что в десять вечера будет ужин в общем зале. Ваш брат собирает всех, чтобы поприветствовать вас после долгого отсутствия. Извините, что не сказал раньше, не хотел вас беспокоить, да и спали вы очень крепко.
Я судорожно сжала деревянный гребень, когда услышала слова старика.
- Ужин? В общем зале? – я не верила услышанному. – Что все это значит, Кеншин?
- Как что? – не менее удивленный, переспросил он меня. – Вы – сестра главы клана, вернулись домой после стольких лет отсутствия. Надо совсем плевать на традиции, чтобы игнорировать подобное событие.
На душе стало как-то горестно, стоило Кеншину, пусть даже и невольно, затронуть прошлое.
- Сколько знаю Мадару, он только и делал, что плевал на все, что его окружает, - выпустив гребень, я села на кровать, опуская голову. Распущенные волосы в тот же миг закрыли мое лицо черной тяжелой завесой. – Только и делал, что твердил о чистоте своей крови, попутно втаптывая меня в грязь. Да он был несказанно рад, когда сплавил меня в этот чертов монастырь, Кеншин! И после всего я должна так легко принять его прихоть? Или поверить в то, что люди меняются? Хотя порою так хочется…
Старик сел рядом, обнимая меня за плечо и привлекая к себе, чуть укачивая и ласково проводя ладонью по спутанным волосам. Вздохнул, словно обдумывал что-то очень важное.
- Госпожа Сэн… Ваш брат действительно изменился за эти годы. Страшно признавать, но это так, - и замолк, все еще сомневаясь в том, нужно ли продолжать повествование дальше.
- Кеншин, не тяни, - умоляюще прошептала я. – Что случилось?
- Случилось то, госпожа, что должно было. Игры за чистоту крови не доводят до добра, запомните мои слова. Вы, наверное, заметили, как красив ваш брат? – я кивнула, забыв, что Кеншин, скорее всего, даже не услышал моего робкого движения. – Я не видел его никогда, госпожа, но многое слышал из разговоров служанок, дам из других кланов, приезжавших к нам с визитами, даже молодые воины переговаривались между собой на эту тему. И сделал вывод, что Мадара слишком уж красив для мужчины, непозволительно красив. Он притягивает к себе все взоры без исключения. И это напомнило мне о ядовитом цветке – манящая оболочка, скрывающая под собой убийственно-ядовитое нутро.
Я вздрогнула от необъяснимого ужаса, подумав, до чего же старик прав. Весь внешний вид Мадары – от стройного, закаленного тренировками тела до длинных бархатных ресниц, окаймляющих угольно-черные, призывно мерцающие, глаза, выгодно оттеняющие белоснежную идеальную кожу и сочетающихся с шелком волос цвета вороного крыла, наводил лишь на одну мысль: это яд, концентрат необъяснимой злобы, выгодно украшенный и поданный так, чтобы всех тянуло попробовать его, хотя бы самую малость. И в тот же миг подавиться, ужасаясь его ужасной горечи. Я вспомнила губы Мадары – светло-алые, тонкие, скрывающие за собой два ровных ряда прекрасных зубов, так редко улыбающихся и так часто кривящихся в презрительной усмешке, в миг становящиеся бледными и хищными. От этих образов, таких живых и натуральных, меня передернуло, и я крепче прижалась к теплому плечу сидящего рядом старика.
- Кеншин, это ужасно… Ты прав, боги, как же ты прав!
- Если бы в этом была вся проблема, госпожа, то с ней легко было бы справиться.
- А в чем же дело? – я даже не представляла, какой ответ услышу, к чему готовиться.
- Внутренний мир вашего брата, Химе… Он… Он перестал быть нормальным человеком, госпожа. Опять эта чистая кровь, будь она проклята! Еще ребенком он был неоправданно жесток и заносчив, но я списывал все его поступки на избалованность, отсутствие материнской ласки, постоянную войну и прочие внешние проблемы. Но время не излечило этого… Он рос, становился сильнее, и, казалось бы, с силой должно было приходить понимание. Но, увы… После смерти вашего отца Мадара стал совсем другим. Он раздражается из-за любой мелочи, и потом очень долго не может прийти в себя. Лишь постоянные тренировки еще сдерживают его. Знаете, госпожа, он иногда смотрит такими безумными глазами, что я кожей чувствую, как колеблется воздух…
- Что ты хочешь сказать, Кеншин?
- Ваш брат психически неуравновешенный…
- Он… Сошел с ума?
- Нет, что вы, Химе, - поспешил возразить учитель. – До сумасшедшего ему еще далеко. Но его душа искалечена и уже не способна воспринимать и чувствовать как, например, ваша душа.
- Подожди, подожди, я ничего не понимаю! А при чем здесь чистая кровь?
Кеншин снова замолк, а потом произнес лишь одно слово, расставившее все по своим местам:
- Вырождение…
Вырождение… Вот, значит, в чем дело. Не в том, что я сводная сестра. Не в том, что я полукровка. Эти мелочи, пустые и не ведущие к разгадке поведения Мадары. Мелкие причины и объяснения. А главная – чистая кровь, за которую так держались все кланы-носители улучшенного генома. И как проклятие, шедшее руку об руку с даром небес, с веками вырождение набирало силу, приводя к таким результатам. Мадара, Учиха до последней капли крови, наследник и глава клана, рожденный от брака моего отца с дочерью одного из старейшин, получил неземную красоту и душу, неспособную оценивать мир человеческими мерками. В моих же жилах кровь Учиха была разбавлена обычной кровью, не одно столетие получавшей силы от вольной земли и неба. И потому, несмотря на официальное принятие в клан, для старшего брата я навсегда останусь презренной полукровкой…
- С годами станет только хуже, да, Кеншин? – спросила я не столько для того, чтобы услышать ответ, а чтобы не сидеть в тягостной тишине.
- Да, госпожа… Ваш брат никогда не станет таким, каким бы вам хотелось. Он с самого начала был иным.
- Что же мне делать? – прошептала я, ища, как всегда, опоры и ответы на вопросы у Кеншина.
- Для начала возьмите себя в руки. Вы не хуже Мадары, уж я-то знаю! Да и после того случая с Шаринганом, если не любви, то уж уважения у него к вам точно прибавилось. Не думаю, что он позволит себе обижать вас так же безнаказанно, как раньше.
Я слабо улыбнулась…
“Тот” случай с Шаринганом мне не забыть никогда!

FB
Весна в горах – долгожданное чудо, исполняющее все то, о чем мечталось суровой, вьюжной зимой. Рисующее все те прекрасные свежие образы, что виделись в пламени огня камина каждый морозный вечер, овеянный беспощадным горным ветром.
Сакура, растущая в укромных, закрытых от всё еще не по-весеннему холодных ветров, внутренних двориках, набирала бутоны. Сегодня ее нежно-розовые лепестки впервые расправились, распространяя вокруг легкий, словно шевеление крылышка лесного эльфа, аромат.
Я сидела на своем привычном месте, скрестив ноги в позе лотоса, сведя пальцы рук согласно древнему канону. Медитация, глубокая и сосредоточенная, охватила меня полностью. И даже мысли о Шарингане, таком нужном, таком соблазнительном, покинули меня. Я вся ушла в себя, изучая свой внутренний мир, каждое мгновение делая открытия.
Мне было тринадцать лет, и за прошедшие два года мои силы значительно возросли. Не столько физические, сколько моральные. Перепалки с Мадарой, и не думавшего оставлять меня в покое, уже не приводили к столь беспросветному отчаянию, как раньше. После каждой словесной битвы с ним я чувствовала, что все меньше и меньше воспринимаю брата как угрозу. Скорее, я приняла его в качестве испытания, ниспосланного небом для постоянного совершенствования своих ментальных качеств. Кеншин, не оставляющий меня ни на секунду, лишь одобрительно хмыкал и хлопал меня по плечу.
- Вы чувствуете силу, Химе? Чувствуете, как она струится в ваших жилах, отпечатывается в сознании, откладывается в памяти тела? - спрашивал он меня.
Да, я чувствовала ее – эту незримую, дарующую спокойствие и ощущение безопасности, субстанцию.
Мое полное уединение прервал звук боевого рога, огласивший тишину, царившую над замком уже вторую неделю.
Две недели назад отец, Мадара и большая часть воинов ушли, ввязавшись в очередной конфликт с Сенджу – нашими извечными противниками и конкурентами. Не обладавшие улучшенным геномом, но испокон веков поклоняющиеся Огню, живому и дарующему непобедимый дух, Сенджу были единственными, кто мог не только противостоят нам, но и регулярно одерживать победу.
И сейчас этот длинный, низкий протяжный звук мог обозначать лишь одно – наши вернулись домой…
Вскочив и не обращая внимания на ноющие затекшие ноги, я понеслась по длинной веранде, охватывающей внутреннюю стену замка, пролетела центральный коридор, выбежала к воротам и застыла, не веря увиденному.
Воины шли медленно, повесив головы; длинные мечи касались дороги, поднимали пыль, окутывавшую процессию полупрозрачным сизоватым облаком. Мадара, бледный как никогда, с запекшейся кровью на лице, шел впереди всех. Его волосы, всегда непокорно уложенные, сегодня были слишком уж спутаны. А позади него, на наспех смастеренных носилках, навеки сцепив сильные руки на рукояти катаны, лежал мой отец. Лицо его, также покрытое уже высохшей кровью, словно превратилось в маску, безжизненную, замершую в последнем выдохе жизни. На доспехах, традиционно черного цвета, даже издалека виднелись огромные, сливающиеся друг с другом, пятна крови. Многочисленные пробоины и порезы, покрывавшие всегда надежно хранившую его броню, не оставляли ни малейшего шанса на чудо.
Мой отец был мертв…
Земля ушла из-под ног, и я очнулась лишь вечером, у себя в комнате. Кеншин, сидевший рядом, почувствовал мое пробуждение, и, не дав забыться в горестных рыданиях, молча прижал к себе…
Через неделю после возвращения воинов состоялся большой Совет. Меня, в виду малолетнего возраста и недвусмысленного положения в клане, на него не допустили, но я слышала каждое слово, затаившись снаружи большого зала, удобно утроившись на террасе. Хорошее место – все видно и слышно, а в случае опасности я могла в любой момент удрать отсюда, и ищи ветра в поле.
Но разговоры, ведущиеся внутри зала, были мне неинтересны. Как сквозь туман, я слышала лишь их обрывки…
- Думаю, никто не ставит под сомнение тот факт, что лидером клана будет Мадара…
- Вы слышали, Сенджу, взамен убитого лидера, избрали нового, совсем еще мальчишку. Ему едва исполнилось шестнадцать, но он силен не по годам!
- Да, да, этот Сенджу Хаширама – опасный противник. Сила Леса проснулась в нем еще два года назад, и с возрастом он становится лишь сильнее!
- Думаю, именно эта сила дала ему возможность возглавить клан, а вовсе не то, что он был сыном убитого лидера.
- Безусловно, дело в его даре. Сенджу никогда не смотрели на происхождение, для них главное то, каков человек, а не его предки.
- Но все же Хаширама еще ребенок, у него мало опыта, он не справится с управлением, особенно в такой ситуации, когда на носу война, а клан теряет последние силы.
- Старейшины Сенджу не дураки, и не поставят во главе клана кого угодно. Мать Хаширамы, жена бывшего лидера, женщина мудрая и дальновидная, она и при жизни мужа давала много дельных советов. Думаю, мальчишка справится.
- Он уже начинал совершать неординарные шаги. Вчера пришло письмо, в котором он приглашает на встречу Учих, дабы обсудить возможность заключения перемирия…
- Это неслыханно!
И так далее, и тому подобное… Признаться, уже через минут таких разговоров я отчаянно заскучала, и теперь смотрела на темное небо, тихонько барабаня пальцами по рукояти катаны. С мечом я расставалась только ночью, тщательно и бережно укладывая его на подставку в изголовье кровати.
И сидеть бы мне так, не дергаясь и подыхая от невыносимой тоски, как вдруг чей-то голос, безразличный и жесткий, прорвался в мое сознание:
- Мадара, теперь ты – глава клана, и решение всех проблем лежит на тебе. Что ты будешь делать со своей сводной сестрой? - я словно приросла к деревянному полу. Пальцы судорогой свело вокруг обвязанной кожаными полосками рукояти… Спустя пару мгновений небрежно, с ленцой, Мадара ответил:
- Даже и не знаю, что с ней делать… Неужели от этой полукровки может быть толк? – его слова были встречены тишиной, мучительной, словно сидящие на совете старейшины всерьез задумались над словами Мадары. Лишь пара самых молодых воинов, из числа моих приятелей, да старый Кеншин неодобрительно заворчали, переговариваясь между собой.
Я отчаянно зажмурилась, мотая головой и до крови кусая губы. Нет, это невозможно! Неужели я настолько ничего из себя не представляю, что мою судьбу решают без моего ведома?! Неужели я для них – пустое место, бессловесная скотина, которую можно обозвать самым грязным словом и пнуть побольнее?
Дрожь прошла по спине, распространяясь на конечности. Меня затрясло, словно в лихорадке. Крупные капли пота скатились со лба, немилосердно сжигая глаза, заставляя жмуриться и выдавливать из себя спасительные слезы. Утерев лицо рукавом юкаты, я попыталась открыть глаза, но жжение накатило новой волной еще более сильной и беспощадной. А в барабанные перепонки, беззастенчиво и нагло, стучались слова, небрежно оброненные тонкими ядовитыми губами Мадары: “Неужели от этой полукровки может быть толк?”.
И тут на смену отчаянию пришло безумие, чистое, незамутненное предрассудками морали и правилами приличий. Забыв о том, что меня могут уличить в подслушивании, я вскочила, перемахнула через окно и, обнажив меч, понеслась в сторону непринужденно развалившегося в кресле Мадары.
Снисходительная улыбка еще играла на его лице, не успев превратиться в звериный оскал. Испуганные вскрики старейшин, растерянных и не способных разглядеть меня в мчащемся на сумасшедшей скорости черном метеоре, слишком уж запаздывали. Их руки, такие неповоротливые в этом новом, расцвеченном всеми оттенками красного, мире, двигались невыносимо медленно. Я уже нависла над Мадарой, прикладывая остро отточенное лезвие катаны к безупречно-гладкой коже его точеной шеи, когда наиболее проворный из сидящих за столом лишь на половину обнажил клинок.
Брат дернулся, мгновенно активировав Шаринган, но было слишком поздно – преимущество было за мной. От его неловкого движения лезвие сдвинулось на какую-то сотую долю миллиметра, но этого хватило, чтобы рассечь беззащитный белоснежный покров. Тонкая алая струйка стекла вниз, торопясь спрятаться за широкий ворот черного косодэ.
Старейшины все еще пребывали в молчании, не в силах сказать ни слова, лишь Кеншин взволнованно воскликнул:
- Госпожа Сэн, прошу вас, успокойтесь! – и голос старика вернул меня к реальности. Осознав, где я и в каком состоянии, покрепче прижав лезвие к шее так и не шелохнувшегося Мадары, я ответила учителю:
- Все в порядке, Кеншин, я полностью контролирую себя. Просто я больше не позволю позорить свое имя и подвергать сомнению важность моего существования, - и пристальным взором впилась в расширившиеся от ужаса глаза брата.
Признаюсь честно, я до последнего момента думала, что его ужас вызван моим внезапным появлением вкупе со столь агрессивным поведением. Но тогда бы я окончательно потеряла даже те крохи уважения, что волей-неволей питала к Мадаре. Все-таки, лидер клана по определению не мог испугаться тринадцатилетней девчонке, в исступлении трясущей катаной.
Правда была нарисована в огромных, непроницаемо-черных зрачках Мадары.
Отливая кроваво-красным светом, в моих глазах полыхал только что пробужденный Шаринган – благословление и проклятие клана Учиха.
Кеншин был прав – не все определяется чистотой крови.
С того момента никто не ставил под сомнение, являюсь ли я одной из Учих.
А еще неделю спустя старейшины решили отправить меня в монастырь – подальше от войны, шаткого перемирия с Сенджу и не на шутку взбешенного Мадары.
/FB

- Признаться, я был так потрясен вашим появлением, что и не заметил поначалу важных изменений, - улыбаясь, сказал Кеншин.
- Брось, Кеншин, - немного смущенно отмахнулась я от комплимента. – Главное, что я поняла твои слова. И, действительно, Шаринган оказался всего лишь следствием труда, а не его целью. Знаешь, я ведь почти и не пользовалась им после пробуждения. Все эти пять лет я тренировалась собственными силами, лишь иногда, сравнения ради, активировала Шаринган.
- Ооо, госпожа Сэн, это прекрасно! – воодушевленно одобрил меня старик. – Хотелось бы поскорее скрестить с вами катаны, Химе!
- Завтра утром – обязательно! – поспешила я заверить учителя.
- Прекрасно, Химе, просто прекрасно! – не переставая радоваться, Кеншин направился к выходу. – И, да, не забудьте заглянуть в оружейную – вы выросли за эти пять лет, и теперь нуждаетесь в новом доспехе. Вряд ли монашки одобряли ваши занятия, - совсем уже не по-старчески хихикнул Кеншин.
- О, монашки много чего не знали о моем времяпровождении! – рассмеялась я в ответ, легко и задорно, снова превращаясь в ту позабытую в горном замке девчонку.
- Я оставляю вас, госпожа. Не забудьте, собрание ровно через час. Вы нашли все, в чем могли бы нуждаться? – заботливо спросил Кеншин, придерживая рукой уже открытую дверь.
- Даже больше, - поспешила я успокоить старика.
- Ну, тогда не буду мешать. До встречи внизу, Химе.
- До встречи.
Отведенный мне час времени я использовала с толком: понежилась в ароматной горячей воде, в очередной раз восхитившись тем, как были подобраны ароматы в стоящих на полках баночках и бутылочках. С наслаждением вымыла свои длинные, до пояса, волосы. Наконец-то избавилась от всех видимых и невидимых признаков длительного пребывания в дороге, оставив усталость духа и тела в постепенно остывшей воде.
Выбравшись из ванной, беззаботно мурлыкая какую-то песенку, я направилась к шкафу и замерла перед раскрытыми дверцами. Может, детство мое было тяжелым в моральном плане, но я никогда не ходила в чем попало. Одежды – на любой вкус, праздничной, домашней, повседневной, даже специальной тренировочной, - у меня всегда было хоть отбавляй. Но сейчас я просто не могла сообразить, с какого конца начинать осмотр содержимого шкафчика, на первый взгляд весьма плоского и неприметного, а на самом деле ужасно объемного и битком забитого сложенными в стопку хакама всех цветов и фактур, висящими в отдельных чехлах праздничными кимоно, тренировочными хаори и легкими, предназначенных для дома, юкат. Внизу стояли разных размеров картонные коробки. Открыв самую ближнюю и самую большую, я в восхищении уставилась на переплетенные между собой, переливающиеся всеми цветами радуги, множество оби. В соседней нашли приют гэта и пара кожаных сапог – одни высокие, до колена, другие же едва доходили до середины голени. Еще в одной притаились тренировочные тапочки, а в другой – гребни, шпильки, палочки и ленточки для волос. Но содержание следующей коробки добило меня окончательно – нижнее белье, чуть ли не под любое настроение… Закашлявшись, я закрыла последнюю коробку, лихорадочно соображая, что, наверное, по ошибке меня завезли в другой клан. Или то, что встретивший меня Мадара является плодом моего больного утомленного воображения, не более. Но шкаф и коробки, забитые абсолютно всем, что только может понадобиться девушке, были настоящими. И Кеншин был настоящим. И я, вроде бы, никогда не злоупотребляла алкоголем, наркотиками или чем-то подобным…
Спохватившись, я встрепенулась и начала энергично открывать висящие на вешалках чехлы с кимоно – до собрания оставалось чуть меньше пятнадцати минут. Потом разберусь с необъяснимой щедростью и заботливостью, проснувшейся ни с того ни с сего в старшем братце. А сейчас есть дела поважнее: одеться так, чтобы не ударить в грязь лицом.
Через пару минут я остановила свои поиски, решив надеть кимоно, выдержанное в традиционной цветовой гамме клана Учих – на черном шелке танцевали и сплетались в огненно-страстном боевом задоре драконы. Но без красно-белого веера – никакого официоза. Мы украшали свою одежду символами клана лишь когда выходили за пределы замка. На войне, в дороге, в гостях, с официальным ли или частным визитом, “учива” был нашим извечным спутником. Но не дома, не в родных стенах, где он хранил и оберегал нас на каждом шагу.
Быстро завязав в нехитрый, “домашний”, узел красный оби, я собрала волосы в пучок, закрепив его парой палочек. Сначала хотела заплести привычную косу, но это выглядело бы слишком уж просто. Да, мы, Учихи, никогда не стремились к чрезмерному лоску, не гнались за вычурной внешностью. Но изящества и стиля у нас было не отнять.
Еще раз осмотрев себя с ног до головы в большом зеркале, я пришла к весьма удовлетворительному выводу. Я выглядела просто, со вкусом, в меру женственно, изящно и скромно. Так, как должна была выглядеть дочь бывшего главы клана. Или сестра нынешнего.
В последний раз улыбнувшись своему черноглазому отражению и отметив, что губы, несмотря на монастырскую скудную еду и изнуряющие тренировки, не утратили ярко-розового цвета и приятной припухлости, я тихонько покинула комнату и с замирающим сердцем пошла в сторону большого зала.
Дойдя до лестницы, плавно спускающейся к самому центру зала, я остановилась на краткий миг, изучая обстановку. Мадара со скучающим видом сидел во главе стола, рассеянно крутя тонкими изящными пальцами серебряный столовый нож. Кеншин сидел по правую руку от него, через одно пустое место, и вокруг старика, как всегда, толпилось несколько молодых воинов. Судя по их горящим глазам и восхищенным возгласам, разносившимся по зале, они выспрашивали у него про секретные приемы или выпытывали, как покорить сердце понравившейся девушки. Как оказалось, Кеншин был мастером во всех сферах жизни. По левую руку от Мадары, непосредственно рядом с ним, длинной вереницей сидели старейшины. Важные, чопорные, они изредка перекидывались между собой короткими фразами. Еще с десяток воинов, помоложе возрастом и пониже званием, стояли небольшими группками по три-четыре человека, разговаривая и изредка оглашая просторное помещение взрывами заразительного смеха.
Хвала небу, я не опоздала. И длинная скамейка с правой стороны стола не была заполнена хотя бы наполовину. Какая удача! У меня все еще есть возможность сесть подальше от брата, затесавшись среди дружелюбно настроенных ребят. Конечно, затеряться на их фоне совсем нереально, все же я единственная девушка на этом собрании, но замаскироваться под их громкие разговоры и шумные выкрики представлялось мне вполне посильным делом.
Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, я начала спускаться вниз, держась за перила, дабы не споткнуться от волнения. Длинный подол кимоно тихо шелестел, шустро сползая с уже пройденных мною ступенек, деревянные подошвы гэта негромко, но четко выбивали стройный ритм. Чуть опустив взор к полу, как подобает воспитанной девушке, я услышала, как постепенно смолкают оживленные разговоры. Кожей чувствуя, как взоры воинов, живые, заинтересованные, скользят по моей одиноко шествующей фигурке, я было напряглась, но в тот же миг расслабилась, - я не ощутила в них ни капли из тех чувств, что могли бы показаться мне унизительными или обидными. Со всех сторон ко мне тянулся лишь искренний, неподдельный интерес, не более. Последняя ступенька осталась позади и я, сложив руки на груди, ладошка к ладошке, согнула в спину в глубоком поклоне, приветствуя всех окружающих так, словно они были моей семьей, любимой и давно не виденной. По сути, в моих чувствах на тот момент было не так уж и много лжи…
Старейшины, поднявшись со своих мест, поклонились в ответ, примерно в половину от моего поклона. Все же, возраст и положение давали им право не гнуть спину даже перед главой клана. Мадара встал, слегка склонив в голову и пристально разглядывая меня, словно впервые увидел. Признаться, от его взгляда, скрывающего за деланной небрежностью необъяснимый интерес, мне стало весьма неуютно. Но из неловкой ситуации выручили все те же вчерашние мальчики, а сегодня – ударная сила клана Учиха. Лишь секунду пребывая в поклоне, молодые воины шумно захлопали, одобрительно восклицая и приветственно маша мне руками. И со всех сторон посыпались вопросы, произносимые искренними, полными тепла и участия, голосами…
- Рады видеть вас, госпожа Сэн!
- Добро пожаловать домой, Химе!
- Как прошла дорога? Все хорошо?
- О, принцесса, как вы выросли! Выглядите просто замечательно!
- Да, точно. И не скажешь, что пять лет сидели в плену у монахинь…
- Химе, а как ваши тренировки?
- Бака, ну ты нашел, что спрашивать у девушки? Зачем госпоже Сэн тренировки? Она и без катаны, одним только взглядом, уделает врага, не сходя с места!
- О, Химе! Вы – само очарование, я покорен!
И так далее, и тому подобное…
Смущаясь, отчаянно краснея и заикаясь, я отвечала на вопросы, сразу же потеряв нить разговора в царившем шуме и даже не надеясь отыскать ее.
Внезапно шум и гомон смолкли. Воины расступились, почтительно освобождая место для покинувшего свое место Мадары. Медленно и неторопливо, он шел ко мне, ни на секунду не переставая изучать пристальным непроницаемым взглядом. Я могла лишь следить за перемещением его черных глаз и стараться не краснеть, когда его взор нагло, непозволительно долго, задержался на вырезе кимоно, а затем небрежно поднялся чуть вверх, разглядывая внезапно пересохшие губы. И в очередной раз поблагодарить свою маму, одарившую нежным, едва заметным, загаром, выгодно скрывающим стыдливый румянец. Чего не скажешь о коже чистокровных Учих – умопомрачительно белоснежная, она казалась такой идеальной, что даже первый снег, невинный в своем великолепии, растаял бы от осознания своего несовершенства.
Остановившись в паре шагов от меня, Мадара замер и поклонился еще раз, обращаясь ко мне. Его голос, такой же низкий и бархатистый, разбавленный дружелюбными нотками, разлился в окружающем воздухе, наводя на мысли о гипнозе.
- Рад приветствовать тебя, сестра, под кровом наших предков. Пусть и не в привычных тебе горах. Я надеюсь, что ты быстро освоишься на новом месте.
- Благодарю за гостеприимство и заботу, Мадара-сан, - я снова поклонилась, обращаясь к брату как к лидеру.
- Кэн, - обратился он к стоящему ближе всех юноше. – Проводи госпожу Сэн на ее место.
Мягко положив руку на мое плечо, Кэн почтительно прошептал:
- Прошу вас, Химе, пройдемте, - и увлек меня к столу. Проведя до самого конца лавки, парень поклонился и рукой указал на пустое место справа от кресла Мадары.
- Ваше место, госпожа Сэн.
Потеряв от удивления дар речи, я замерла, интуитивно ища в словах Мадары или действиях Кэна подвох, но его не было. Почувствовав мое смятение, Кеншин, ловко нащупав рукой мою руку, потянул за нее.
- Химе, не стойте столбом! – прошептал он тихо. – Садитесь же!
Не верить Кеншину было последним делом, и я села, стараясь не отрывать изумленного взора от темно-бордовой льняной скатерти. Вернувшийся на свое место Мадара, постучав рукоятью кинжала о стол и дождавшись полной тишины, поднял наполненный до краев кубок.
- За возвращение Учиха Сэн. За мою сестру! – и махом осушил его содержимое. Старейшины, воины и Кеншин последовали его примеру.
И лишь к концу застолья, слишком уж смахивавшего на обычный ужин в кругу семьи, Мадара обратился ко мне, нарочито громко выделяя каждое слово и прожигая тем самым взглядом, что ввел меня в неосознанный испуг:
- Дорогая сестричка, завтра состоятся традиционные боевые учения вместе с Сенджу. Я хотел бы видеть тебя в ряду наших славных воинов.
Уже в который раз за вечер я потеряла дар речи, а Кеншин взвился, недовольно ответив Мадаре:
- Мадара, это не по правилам! Сэн в первую очередь женщина, а не воин. Ты перегибаешь палку.
- Успокойся, старик. Я знаю правила. Достойным воином в нашем клане считается любой, кто смог пробудить Шаринган. Или мне изменяет память? – нетерпеливо прищурившись, он окинул вопросительным взором притихших старейшин. Дождавшись их испуганных отрицательных кивков, он продолжил. – Видишь, Кеншин, в отличие от тебя, с памятью у меня все в порядке. Поэтому завтра, и во все остальные дни, Сэн должна будет участвовать во всех показательных учениях нашего клана. Надеюсь, больше никто не вздумает возражать мне? – обведя всех сидящих за столом, удовлетворительно глядя на неохотно садящегося на место Кеншина, поинтересовался Мадара.
Ответом ему послужило гробовое молчание. Слово лидера было принято единогласно…
После заседания все начали потихоньку расходиться. Попрощавшись с Кеншином, Кэном и другими ребятами, я медленно пошла в сторону лестницы, обдумывая все случившееся. Вдруг кто-то подошел сзади, и до боли знакомый голос быстро прошептал на ухо слова, заставляя сердце биться чаще, будя в потайных уголках души былой страх:
- Сэн, Сэн… Неужели ты думала, что все будет так легко? Наивная, глупая девочка… Принцесса! – насмешливо фыркнув напоследок, Мадара тенью проскользнул мимо, даже не глянув в мою сторону.