Начало противостояния. Глава 4.

- Бой окончен! – удивленно окидывая меня взглядом, произнес судья.
Все… Теперь можно расслабиться. Осторожно положив катану соперника рядом с ним, я отошла на пару шагов в сторону. Пара вдохов свежего воздуха прояснили затуманенную после схватки голову. И вернули ощущение боли во всей ее красе. Наверное, меня заметно скрутило, потому что Сенджу быстренько вскочил на ноги, оказываясь рядом. Огромная ладонь легла на мое вывихнутое плечо, чуть сжав его, и он взволнованно спросил:
- Эй, парень, ты в порядке? – смешанное по своему происхождению чувство захлестнуло меня с головой. Стало невероятно тепло от приятного, хрипловатого голоса. Прямой взгляд ввел в замешательство, почти что смутил. Близость такого большого и сильного мужского тела впервые навела на мысль о том, какие же мы все-таки разные… И все это на фоне вновь всколыхнувшейся боли, подстегиваемой некрепкой хваткой чужой руки.
- Д-да, все нормально, - выдавила я из себя, пытаясь не морщиться от боли.
Он хотел что-то добавить, но нас прервал судья. Видимо, парнишка уже отошел от шока, полученного в последние мгновения такого предсказуемого поначалу боя. И теперь, скорчив серьезную рожицу, вновь заговорил.
- Бой окончен. Прошу проигравшего снять шлем.
Достаточно громко гудевшие до этого две кучки воинов по обе стороны поляны тут же умолкли. И если черная половина стояла относительно спокойно, то бордовая прямо-таки замерла в мучительном ожидании.
Сенджу, встав так, чтобы оба клана видели его лицо, медленно снял шлем, бросив его на землю. Длинные, ниже плеч, темно-каштановые волосы были тут же расцвечены мельчайшими янтарными искорками. Пару раз встряхнув головой и сняв со лба прилипшие тонкие прядки, он повернулся ко мне.
- Меня зовут Сенджу Хаширама. Спасибо за прекрасный бой, - и улыбнулся, искренно и тепло.
Атмосфера вокруг нас была сумасшедшей… Учихи радостно вопили что-то о победе, потеряв интерес к личности победившего, а Сенджу лишь горестно охали. До меня доносились их сдавленные, полные удивления, реплики:
- Хокаге-сама!
- Не может быть…
- Да кто же…
- Нии-сан! – потерянно прошептал белобрысый мальчишка. – Ты? – жалко поджав дрожащие губы, он сделал шаг в нашу сторону.
- Все хорошо, Тобирама, - Хокаге улыбнулся брату и добавил чуть тише. – Не забывай о своих обязанностях.
Мальчик спохватился и начал что-то говорить, но я не слышала ни слова.
Как заколдованная, не отрываясь, смотрела я на лицо своего недавнего противника. Тонула в глубоком взгляде добрых глаз, очерчивала жадным взором контуры точеного лица, спотыкалась на озорной, с хитринкой, улыбке… Солнце заливало его золотистым светом, смягчая резковатые линии скул и подбородка; путалось в темных волосах, выгодно оттеняло смуглую кожу…
А тем временем маленький судья вновь вернулся к своим делам. С трудом скрывая недовольство, смешанное с горечью, сказал:
- Проигравший – Сенджу Хаширама…
В тот день я впервые увидела Сенджу Хашираму. Увидела и забыла обо всем на свете. Он был таким притягательным, таким нереально прекрасным в этих потоках солнечного света, что я словно потеряла слух. И ощущение реальности вернулось ко мне, когда он, шагнув вперед и склоняя свое лицо к моему, тихо прошептал:
- Тобирама не может силой заставить тебя снять шлем. Пожалуйста, сделай это сам, очень тебя прошу. Мне так хотелось бы увидеть лицо человека, преподавшего мне хороший урок!
Я вздрогнула, резко переводя свой взгляд на растерянного судью. Кажется, мальчишка уже не раз произнес свою просьбу: “Прошу победителя снять шлем”. А я совсем его не слышала, до конца уйдя в сверкающие солнечным янтарем мудрые глаза Сенджу Хаширамы. А над полем тем временем вновь властвовала тишина. Куда как напряженнее той, что предшествовала открытию первой личности.
Вот он, тот самый момент, о котором я мечтала. Совершив поступок, достойный похвалы в глазах своего клана, я не стеснялась открыть свое лицо и назвать имя. Сорвав с головы порядком надоевший шлем, я отбросила его в сторону. Глядя прямо в глаза Хашираме, громко и четко сказала:
- Меня зовут Учиха Сэн.
Мертвая тишина охватила оба клана… Ветер, играя, пробежал по полю, шевеля изумрудную зелень травы и бросая мне в лицо спутанные пряди собственных волос. Шпильки зацепились за шлем, и ничто больше не удерживало густую копну черных волос.
- Т-ты… Ты – девушка? – лицо Сенджу Тобирамы приняло самое потрясенное за всю его коротенькую жизнь выражение. А Хаширама, неожиданно рассмеявшись, сказал:
- Вот как… - его слова утонули в диком реве ликующих от счастья Учих.
- Госпожа Сэн! – не на шутку перепуганные Кэн и Нориаки подбежали ко мне, пытливо вглядываясь в мое лицо, ища нетерпеливыми взглядами раны, кровь и оторванные конечности.
- Ты в порядке, принцесса? – снова хором и утомительно громко сказали парни. Я слабо улыбнулась. До чего же мне сейчас было хорошо. И черт с ней, с победой. Было приятно лишний раз убедиться, что хорошее отношение ко мне не зависело от моих успехов.
- Да, все нормально. Вроде бы… - успокоила я ребят, но тут же зашипела. Боль в плече нарастала, распространяясь по телу пульсирующей волной. И они сразу же все поняли.
- Я сейчас Кеншина позову, - и Нориаки умчался. Кэн, заботливо поддерживая меня за здоровую руку, помог сесть на землю. Немного запинаясь и неловко ухмыляясь, заговорил:
- Ох, Химе, я думал, с ума сойду, когда тебя увидел. Все думали с Нориаки, кто же у нас такой маленький, и ведь никак припомнить не могли. А про тебя я словно и забыл… - и, осторожно глянув на отошедшего в стороне Хашираму, добавил шепотом. – Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Химе.
- Все оказалось не так страшно, поверь! - улыбнулась я своему другу, отчаянно расправляя сведенное судорогой боли лицо. Осторожно коснувшись пальцами моего плеча, Кэн присвистнул.
- Вот это разнесло, так разнесло! Ты уверена, что перелома нет?
- Нееее… - выдохнула я, инстинктивно отстраняясь от причиняющей дополнительную боль руки. – Все в порядке, Кэн, вывих, не больше…
- Я могу чем-то помочь? – словно гром среди ясного неба, спросил неизвестно откуда появившийся Хаширама.
- Хокаге-сама… - беспомощно выдавил из себя Кэн, растерянно глядя то на меня, то на Сенджу. А я словно язык проглотила, заворожено глядя в глубокие глаза присевшего рядом на корточки парня.
- Не переживай, Кэн, я лишь посмотрю, что с плечом, - и снова этот голос, низкий, приятно-бархатистый, зачаровывающий. Радуясь в душе тому, что сумасшедший жар еще не успел сойти с моего лица, я молча опустила голову вниз, вздрагивая от непривычно плавных, согревающих даже сквозь ткань косодэ, прикосновений. А ловкие пальцы легко и умело ощупывали мое вздувшееся плечо, чуть разминая, словно пытались устранить причиненный вред.
- Вывих, – коротко констатировал Хаширама после минутного осмотра. И вдруг неожиданно замялся. – Прости, если бы я знал, что ты…
- Брось, тогда ведь было бы не так интересно узнать это, верно? – слишком уж смело и деланно бодро перебила я Хокаге, силой заставив себя посмотреть в его глаза. Засветившись искренней улыбкой, он усмехнулся.
- Точно! Твое появление было как минимум неожиданным, - его руки уже отпустили мое плечо, и теперь он просто сидел рядом, изредка поглядывая по сторонам.
- О, а вот и Кеншин идет. Теперь я могу с чистой совестью удалиться, передав твое пострадавшее плечо в руки более надежные нежели мои, - от его смеха, звонкого и заразительного, у меня уже кружилась голова. Никогда раньше не слышала, чтобы мужчина так смеялся. Никогда раньше не возникало столь сумасшедшего желания ответить улыбкой на улыбку, смело посмотреть прямо в глаза, посмеяться вместе с ним за компанию… Сенджу Хаширама медленно, но верно, очаровывал меня. И не было сил скрывать этого.
- Спасибо большое, - прошептала я, чуточку растерянно глядя на Хашираму. В чем же твоя загадка, Сенджу? Почему ты такой особенный? И что в тебе заставляет меня снова и снова искать противоречивый взор карих глаз? Противоречивый, потому что еще пару минут назад, в бою, они были сосредоточием концентрации, внимания и сокрушительной силы. А сейчас, когда ты легко и непринужденно осматривал мое плечо, в них было столько теплого участия, заботы и доброты, что у меня просто дух перехватывало. И твои руки - сильные в драке, но не разучившиеся дарить ласку… Разве у ожесточенных жизнью мужчин бывают такие руки? Но ведь и мальчики, мягкие и добрые, ни за что не справятся с тем грузом, что повис непосильной ношей на твоих широких плечах.
Пока я, потерявшись в догадках и предположениях, думала о руках Сенджу, пришедший Кеншин присел рядом, точными движением находя и принимаясь ощупывать мое недееспособное плечо.
- Химе-химе, все-таки порою вы бываете непростительно невнимательны. И вот печальный итог, - мягко пожурил он меня, даже не подумав скрывать гордость, льющуюся из его слов буквально через край. И даже то, что Хаширама все еще был рядом, не смутило его.
- Ну, Кеншин, зачем ты так? Не находишь, что в первую очередь надо похвалить свою ученицу? – хитро прищурившись, сказал старику мой недавний противник. Учитель улыбнулся, услышав хорошо знакомый, по-видимому, голос.
- А, Хаширама-сан, вы, как всегда, защищаете даже своих врагов? – парень снова засмеялся, а Кеншин продолжил. – Если бы в предыдущие годы я не был так строг, Сэн никогда бы не смогла одолеть вас.
- Да, Кеншин никогда не давал мне поблажек, но и не зверствовал особо, - вставила я свое мнение. И тут же покраснела, пряча взгляд от вспыхнувших интересом глаз Хаширамы.
- Вот как… - загадочно протянул он. – А вот Тобирама утверждает, что Кеншин гоняет Кэна и Нориаки до тех пор, пока они с ног валиться не начнут. Что скажете, Химе?
Признаться, ответить тут было нечего. Раскрывать всю полноту отношений с учителем я стеснялась, да и не настолько я еще доверяла этому Сенджу разумом. Но про себя усмехнулась – оказывается, то, что Кэн и Нориаки были непростительными бездельниками, знали не только в клане Учиха.
Кеншин, рассмеявшись, принял брошенную мне подачу:
- Хаширама-сан, я удивлен, что Тобирама не сказал, как ему пару раз досталось от меня на орехи, - и я горько пожалела, что старик не видел вытянувшегося от удивления лица Хокаге.
- Вот молчун! – с неподдельным возмущением воскликнул Хаширама. – Даже словом не обмолвился, что тренировался с тобой, Кеншин! Послушай, может, ты и мне пару раз дашь на орехи? – лицо молодого Хокаге источало самую искреннюю просьбу, чуть ли не жалобную мольбу, и я тихонько прыснула, уткнувшись носом в здоровое плечо. Нет, все-таки, он еще такой мальчишка. Под стать брату.
- Хаширама-сан, не говорите глупостей. Разве может слепой старик научить чему-то самого сильного воина Конохи? – Кеншин говорил абсолютно серьезно.
- Кеншин, спасибо, - просто ответил Хаширама, вставая в полный рост, а затем кланяясь старику. – Если бы не ты, Учихам и Сенджу было бы тяжело найти путь к перемирию.
- Ох, Хокаге-сама, - уже с улыбкой ответил мой Учитель. – Без вас и вашей почтенной и мудрой матушки мне некуда было бы прилагать свои усилия. Вы забываете, что мир был создан двумя кланами, и никак иначе. Кстати, передайте ей огромное спасибо за участие в одном деле. Она знает, о чем речь, - опережая удивленный взмах бровью, завершил Кеншин.
- Конечно, передам. Я, пожалуй, пойду. Кеншин, если будут нужны какие-либо травы или мази – ты только сообщи. Желаю скорейшего выздоровления, - и снова мне была подарена самая лучезарная на свете улыбка, на которую я смогла ответить лишь смущенным кивком. Повернувшись к нам спиной, Хаширама уже собрался уходить, как вдруг…
- Чертовы Учихи! Это неправда, она нарушила правила! Хокаге-сама не мог проиграть какой-то девке! – выплевывая презрительные ругательства, звеня совсем еще детским голоском, невысокий черноволосый мальчик бросился в нашу сторону. Но не успел достигнуть цели, ловко перехваченный поперек туловища сильной рукой Хаширамы. Схватив его второй рукой и тряхнув, как нашкодившего котенка, Сенджу строго, без злости сказал:
- Данзо-кун, замолчи! Что ты себе позволяешь?
- Она пользовалась Шаринганом, она не могла просто так победить вас, сенсей! Это невозможно! Чтобы Учиха без Шарингана победил кого-то из клана Сенджу! Да они без своих мерзких глаз просто никчемные слизняки, не больше!
- Данзо-кун! – оказывается, голос Хаширамы мог быть беспощадной холодной сталью. – Как ты смеешь обличать наших союзников во лжи? Как ты смеешь подвергать сомнению честность судьи? И как у тебя только язык повернулся – так отвратительно оклеветать и оскорбить достойного соперника? Это не соответствует кодексу чести воина, Шимура Данзо. Я умолчу о том, что мужчина никогда не позволит сказать такие слова в сторону женщины, - последние слова Хаширама произнес чуть тише, ставя умолкнувшего паренька на землю и подталкивая его в мою сторону.
- Мне нет дела до твоих личных мотивов, Данзо-кун. Мне на них просто наплевать. И ты прекрасно знаешь, почему. Если я позволю хотя бы одному человеку на этой поляне возродить прошлые обиды, то убитые за все время вражды Учиха и Сенджу окажутся напрасными и бессмысленными жертвами. Когда-то надо забывать о прошлой боли. Когда-то надо начинать строить новый мир. Иди, Данзо-кун, попроси прощения и возьми свои слова обратно. Если не хочешь еще больше опозорить свой клан. И своих погибших родителей, - сказал Хаширама, сочувственно потрепав мальчишку по опущенной взъерошенной головешке.
Наверное, потом Хаширама еще не один раз поговорит с этим мальчиком, объясняя всю неправильность его поступка. И, без сомнения, достучится до отчаявшейся, озлобленной души слишком рано потерявшего своих родителей ученика. А сейчас он просто сделал все возможное, чтобы напрягшиеся было Учихи добродушно усмехнулись, глядя на притихшего мальчишку, и через пару секунд забыли о готовом разгореться конфликте.
Ведомая верным Кеншином, я медленно покидала поле недавних испытаний и достижений, готового свершиться провала и оглушительного в своей неожиданности успеха.
Украдкой повернувшись назад, я нашла в толпе темно-бордовых доспехов широкую спину и спутанные каштановые пряди. Положив ладони на макушки идущих рядом с ним двух мальчишек, Хаширама что-то говорил, улыбаясь так, словно не было ни боев, ни полного боли злого крика Данзо.
И как тебе удается несмотря ни на что быть таким спокойным, а, Сенджу?



Дорога домой прошла очень быстро, приправленная активными и жизнерадостными воплями Кэна и Нориаки, на ходу начавших слагать песнь о “могучей, одним пинком сокрушившей Сенджу, принцессе”. Все остальные Учиха слушали их, загибаясь со смеху, и не забывали одарить меня одобрительной улыбкой, теплым словом, искренней похвалой. После двух-трех излишне пламенных комплиментов я уже забыла, что это такое – стесняться, и отвечала легко и непринужденно. Напрягало лишь отсутствие Мадары, которого я так еще ни разу и не видела после окончания боя. Ну да Бог с ним, еще успеем поцапаться…
- Кеншин, - тихонько толкнув в бок учителя, прошептала я. Увидев неприметный кивок головой, продолжила, - скажи, пожалуйста, Кеншин, а в каком таком деле тебе помогла матушка Хокаге?
- Химе, есть вопросы, в которых закоренелый вояка разбирается из рук вон плохо, - хитро улыбнулся он. Я с сомнением фыркнула, ожидая окончательного ответа. Улыбнувшись еще шире, Кеншин продолжил:
- Госпожа Сэн, вы ведь заметили, что в вашей комнате и в вашем шкафу есть все необходимые девушке предметы одежды и прочего назначения? – так как я ничего не ответила, немного удивленная раскрывшейся загадкой, старик взволнованно спросил. – Что, неужели чего-то не хватает? Мы с госпожой Томо чуть ли не неделю составляли список вещей. Только не говорите, Химе…
- Нет, Кеншин, что ты! Мне всего хватает. Даже более чем, - а тут мое горячее убеждение сменилось неподдельным смущением. Ибо в мыслях сразу же возникли игривые ночные сорочки и прочие воздушные вещички. – Просто… Просто сначала я подумала, что столь предусмотрительное решение было принято Мадарой. И хорошо, что это оказалось не так. Не больно-то хочется лицемерить перед ним, изображая благодарность.
- Я и это учел, Химе, потому попросил у вашего брата разрешения оборудовать вашу комнату.
- Кеншин! – я чуть не задушила старика в объятиях, насколько это позволяла все не вправленная рука. – Спасибо, Кеншин! Только ты мог быть настолько предусмотрительным и внимательным!
- Тихо-тихо, Химе, пожалейте свое плечо и мои старые кости, - совсем не по-стариковски хихикнул Учитель, улыбаясь моей радости. – Мы уже пришли в поместье, пойдемте на задний двор, я вправлю вывих и сделаю вам массаж. К вечеру будете как новенькая!
Скорее всего, Кеншин не знал, а, как всегда, предчувствовал все мои проблемы и радости. Как оказалось чуть позже, вечер действительно обещал быть насыщенным.



Кеншин был прав. После надлежащей вправки и массажа с чудодейственной разогревающей мазью плечо стало как новенькое. Значит, я не пропущу завтрашнюю утреннюю тренировку.
Настроение было удивительно умиротворенным. Пятнадцать минут в лавандовой ванне стали этому причиной. А может, все дело в утренних событиях?
День уже перевалил за середину. Близился ранний вечер. Блаженно вытянувшись на теплом деревянном полу веранды, я отстранено перелистывала потрепанные страницы знакомой еще с детства книжки – сказания о великих героях и их подвигах. Такая книга есть у каждого, кто с ранних лет мечтал о силе и справедливости. И я не была исключением. Листая повидавшие много слез и печалей выцветшие страницы, я улыбалась, с грустью понимая, как незаметно, словно песок сквозь пальцы, ушло мое детство. Иногда даже кажется, что его и не было. Не помню ни единой минутки беззаботного, характерного для беспечного ребенка, счастья. Легкого, пронзительно-светлого, кажущегося почти бесконечным.
Да что это я снова за старое? Сколько можно жалеть себя, убаюкивая прошлые обиды? Сколько можно идти на поводу своих невыплаканных обид? Ведь он сказал: “Когда-то надо забывать о прошлой боли. Когда-то надо начинать строить новый мир”.
Я не знаю, Сенджу Хаширама, чему тебя научил наш поединок. И неужели тебе еще есть чему учиться? И я просто уверена, что эти две простые фразы дали мне больше, чем все предыдущие годы отчаянного поиска выхода из сложившегося тупика. Я видела правду и ложь, а твои слова оказались истиной – третьей гранью пресловутого меча.
Спасибо тебе, Хаширама…
Книжка выпала из разжавшихся пальцев, глухо стукнувшись об пол хлипким корешком.
Солнце все увереннее и быстрее устремлялось к западному горизонту, наливаясь спелой оранжевой медью.
Полностью распустившийся этим днем шиповник неохотно сворачивал полупрозрачные лепестки, выбрасывая в теплый вечерний воздух последние порции слабенького медового аромата.
Тишина, нега и полный покой. Непривычно. Словно затишье перед бурей.
Нетерпеливый стук в дверь сорвал тонкое очарование уединения.
- Входите… - тихо сказала я, не в силах оторвать зачарованного взгляда от волшебных красок предстоящего заката.
Чей-то силуэт, высокий, резко очерченный, встал прямо передо мной, загораживая солнце, вынуждая беспомощно жмурить ослепленные яркой переменой освещения глаза. Но его я узнаю даже в кромешной тьме…
- Мадара? – моему удивлению не было предела. Удовлетворенно хмыкнув, он отошел в сторону, небрежно опираясь плечом о тонкие деревянные колонны веранды. Зрение вернулось окончательно. Туго соображая, что все еще сижу на полу, я начала медленно подниматься. Брат прервал мое движение кратким презрительным: “Сиди!”
- Что слу… - и снова перебил, не дав даже спросить, что случилось, чем обязана столь неожиданному вниманию.
Минуты молчания тянулись мучительно, словно капли ледяной воды бились о голову, грозя свести с ума. Зрелище невозмутимо спокойного Мадары на фоне умиротворенных, под стать ему, пейзажей вечерней Конохи, было невыносимо-пугающим, сбивающим с толку.
“Что ему надо? – лихорадочные мысли, одна безумнее другой, в исступлении роились в моем сознании. – Что? Неужели, опять что-то не так? Опять позор клана, всенародное посмешище? Ведь все прошло лучше некуда. Первая победа Учиха над Сенджу за прошедшие пять лет союза, если Кэн не наврал. Теперь это считается позорным?”
Деревянный пол едва слышно скрипнул. Подойдя, Мадара присел на корточки прямо напротив, грубо хватая меня за подбородок и настойчиво поднимая мое лицо вверх. Не моргая, бесстрастно изучал каждую черточку, словно ища ответы на свои совершенно непредсказуемые вопросы. С трудом подавляя дрожь, рожденную холодными пальцами брата и непонятной разуму ситуацией, я пыталась успокоиться, незаметно замедляя частоту и усиливая глубину сбитого дыхания. Под конец молчаливого осмотра, пронзительно впившись враз наполнившимся отголосками эмоций взором в мои глаза, только обретшими нужную концентрацию, тихонько сказал:
- Недурно, - откинув второй рукой выбившиеся из общей массы пряди волос, легонько очертил пальцами овал моего лица. Стало совсем страшно и непонятно. Я попыталась осторожно выскользнуть из холодного плена цепких рук – тщетно. Мадара лишь скупо улыбнулся, заметив и не дав развиться намекам на сопротивление.
- Расслабься, - прошептал он. Жуткая смесь – почти нежные прикосновения ледяных рук, обжигающие неведомыми ранее ощущениями, пронзительный, в самую душу, взгляд непроницаемых глаз, тихий, ласкающий слух, голос. Несмотря на все “за”, сидящий передо мной человек был слабо похож на моего сводного брата. Неужели это ты, Мадара?
Молчать дальше представлялось мне совершенно невозможным.
Резко отпрянув назад, до боли вжимаясь в стену, с силой отвернула лицо, сдерживая рвущиеся наружу судорожные вдохи. Мне показалось, или он действительно скрипнул зубами, с трудом скрывая нахлынувшую лавиной ярость? Никто и никогда не смел перечить Мадаре. И я последняя, кто мог бы иметь право на подобное своеволие. Но я имела право хотя бы на объяснение причины визита.
Пару минут спустя Мадара заговорил, впрочем, не особо увеличив расстояние между нами. И лишь тогда я решилась вновь посмотреть в его глаза. Снова привычно равнодушные, чуточку холодные, с едва заметными, нарочито выставленными на показ, штришками презрения и превосходства.
- Это было недурно, - полный прежней небрежности голос больно резанул самолюбие. Я вопросительно подняла бровь.
- Твоя отчаянная борьба за честь родного клана, - насмешливо пояснил он, особой интонацией выделяя “родного”. Будто бы ставил крошечную, но болезненную зарубку на моей душе, напоминающую об относительности родства меня с Учихами.
- Но больше меня поразил Хаширама, неожиданно проигравший неуклюжей девчонке с выбитым плечом. Сочувствую, Принцесса – проигрыш сильнейшего воина Сенджу затмил твой почти состоявшийся триумф. Что поделаешь, - с деланным сочувствием усмехнулся Мадара, поднимаясь и вальяжно потягиваясь, разминая затекшее за время сидения тело. – Не каждому выпадает судьба добиться чего-то выдающегося…
Слов не было. Равно как и эмоций. Абсолютная, словно бы после пожара, пустота внутри болезненно пульсирующего сознания. Опять… Провал? Столько трудов, боли, а в ответ – лишь презрение и насмешки. За что, Мадара, за что?
Но он не услышал моего немого отчаянного вопля. Уже выходя с веранды, повернувшись вполоборота, сказал, как отрезал:
- Через пару часов в деревне состоится традиционный праздник. Тебе надлежит быть там. Постарайся не ударить в грязь лицом, - и окончательно добил ядовитым замечанием. – Надеюсь, у тебя найдется что-то более симпатичное, нежели тот багрово-черный пафосный ужас?
Легкие шаги становились все тише, неумолимо приближаясь к выходу. Дверь за Мадарой захлопнется, и я снова останусь один на один с осознанием собственного ничтожества.
Мое кимоно…
Моя гордость…
Надо что-то делать, что-то сказать, но ни в коем случае не заканчивать этот раунд в привычном нулевом состоянии.
Что же сказать?
Когда-то надо начинать…
- Мадара-сан! – собственный голос показался чужим. Слишком уж уверенно позвала я готового скрыться за дверью брата. Тонкие брови взметнулись вверх, пара морщинок обезобразили идеально гладкую кожу красивого лба. Мадара выжидающе смотрел на меня, нетерпеливо закусив нижнюю губу.
- Мадара-сан, прошу вас, - я поклонилась так же низко, как вчера, когда приветствовала лидера клана. – Вы не могли бы дать мне поединок? Это будет великой честью…
Нетерпеливо хлопнув дверью, он все же бросил напоследок, яростно скрывая забурлившее внутри бешенство:
- Послезавтра утром.
На сегодня мы сравнялись, Мадара-сан.
Один-один.



В Конохе были самые восхитительные закаты. Ни в одном месте обширной страны Огня таких не наблюдалось. Каждый вечер – новое, неповторимое буйство красок. Багровое золото уступало место на небосклоне розовой пастели; та, в свою очередь, сменялась полупрозрачной, словно морские волны, голубоватой зеленью. Окончательную точку в чудесном светопреставлении ставила глубокая, волнующая душу, бархатистая иссиня-черная тьма. Последний отблеск солнца угасал, и большие звезды, одни или же в сопровождении месяца, разгорались в бесконечной выси. Полная луна сгоняла со сцены всех возможных конкурентов. В ночи своего беспредельного царствования она в одиночку источала на притихший лес серебристый свет.
Но сейчас до сумерек, и уж тем более до полной темноты, было достаточно времени. Отход дневного светила на покой только перешел в фазу нежного розового тумана. Широкие лучи его насыщенным янтарем струились сквозь широко распахнутые окна в кабинет молодого хокаге.
Четкие, ровные линии последнего иероглифа легли на шероховатую поверхность бумаги. Пара взмахов исписанным листом – и печать с символом клана Сенджу надежно закрепилась на капле красного сургуча, становясь неопровержимым доказательством правдивости готового письма. Последняя деталь – размашистая, уверенная подпись. Сенджу Хаширама, хокаге Конохагакуре-но-сато, деревни Скрытого Листа. Очередной положительный ответ на очередную просьбу присоединения к союзу Сенджу и Учих. На этот раз поддержки просили Инузука – немногочисленный, в четыре семейства, клан. Специализация – дрессировка боевых собак, слежка и охрана. Таким воинами пренебрегать нельзя. Хаширама привык полагаться на принцип – не пренебрегать даже малой силой и незаметным, на первый взгляд, вложением. Со временем все встает на свои законные места и начинает действовать по должному алгоритму.
На сегодня с бумажной работой все. Теперь можно пойти и пару минуточек посидеть с чашкой чая, урывая минуты необходимого уединения и покоя.
Встав из-за стола и по-мальчишески небрежно оставив стул не задвинутым, а кипу писчей бумаги, не придавленной грузом, Хаширама вышел из комнаты. Дверь за ним хлопнула, и вызванный этим порыв ветра влетел в комнату и разметал белые листы в веселом беспорядке…
Свежезаваренный чай пах бесподобно – терпкой горечью, самую малость смягченной освежающими нотками мяты. Толстый фарфор еще не успел вобрать в себя обжигающий жар свеже-закипевшей воды, и парень с наслаждением сжимал кружку в руках. Сидеть в закрытом помещении совершенно не хотелось. Выйти на открытую веранду, залитую уходящим солнцем, было самым разумным решением. А еще хотелось идти чуть медленнее, растягивая минуты удовольствия, но тело слишком привыкло за последние пять лет кружиться в бешеном ритме. Хорошо хоть, что спокойно сидеть на месте еще не разучился.
На веранде Хашираму ждал неожиданный сюрприз – понуро опустивший голову младший брат. Мальчишка настолько ушел в свои невеселые мысли, что не услышал его шагов. И Хаширама использовал это с делом – вернувшись через пару минут, он протянул Тобираме вторую кружку с таким же, как и у него, чаем.
Нахмуренные серебристые брови тут же расползлись в стороны. На обветренных губах мальчишки заиграла улыбка.
- Нии-сан, спасибо! – Хаширама привычно подмигнул братишке, усаживаясь рядом и свешивая ноги с высокого пола веранды.
Пара минут молчания, значившего больше, чем любой разговор. Несколько глотков ароматного, бодрящего чая. Теперь можно и спросить, что стряслось с младшим.
- Тоби, что случилось? – братья привыкли спрашивать напрямую и отвечать так, как есть. Без уловок, намеков и обходных путей.
Мальчик снова нахмурился, сжимая кружку. Костяшки на руках побелели, а острые скулы чуть напряглись. Он был не только расстроен, но еще и прилично зол. Тихонько выдохнув, сказал:
- Ты проиграл, нии-сан. Я… Я не верю в это. Ведь это просто невозможно! Кто она? – добавил он шепотом, впиваясь сумасшедшим взором в спасительно-спокойное лицо Хаширамы.
- Она ведь обычная девушка, ниже тебя на две головы, в два раза тоньше и легче весом. Я видел, как она прогибалась под каждым твоим ударом, слышал все судорожные вдохи и стоны. Она сражалась до последнего, как и подобает воину, но у нее не было ни единого шанса. И все же… - мальчик умолк, отчаянно замотав головой, словно прогоняя наваждение.
- Наверное, потому, что сражалась до последнего, - задумчиво сказал Хаширама, воскрешая в памяти яркие образы. Он с самого начала заметил слишком уж маленький, на фоне широкоплечих рослых вояк, силуэт в черном доспехе. Легкие, словно сотканные из воздуха, движения. Сродни змеиному танцу вьющуюся походку. Цепкую стойку, отменную реакцию и отчаянно-болезненный огонь в черных глазах. Он чувствовал, как дрожат тонкие руки, мертвой хваткой впившиеся в рукоять меча. Как отчаянно заглушая стоны, из последних сил стискивая невидимые за шлемом губы, парнишка раз за разом атакует оказавшегося неприступной скалой противника. Как радостно он метнулся, почуяв лишь намек на брешь в идеально защите Сенджу. Хрупкое тело, сбитое несильным ударом в плечо, беспомощно отлетело непозволительно далеко. Горячая кровь и отчаяние лишили мальчишку возможности драться мечом. И Хаширама с горечью подумал, что только Учихи могли допустить до такого испытания не сражавшегося толком ребенка.
Момент, когда Хаширама оказался на земле, до сих пор целиком не укладывался в его сознании. Разрозненные кусочки и эпизоды хаотично плавали, сталкиваясь и путаясь между собой. Вот он стоит, ожидая, что же предпримет загнанный в угол и серьезно покалеченный противник. Чуть позже с несвойственным снисхождением наблюдает за неловкой, но неожиданно стремительной атакой. А еще через секунду лежит на спине, ощущая предостерегающий холодок стали на обнаженной шее.
А потом мальчик снял шлем, и все сразу встало на свои места.
Только девичьи руки могли так дрожать, сталкиваясь с безумным напором грубой силы. Только девичьи губы могли издавать тихие, полные боли и затаенного страха, стоны. Только хрупкое женское тело могло оказаться таким беспомощным против жесткого удара наотмашь.
Оказалось, что стальная мощь закаленного в боях мужчины может стать никчемной. А плавные изгибы податливого женского тела взять над ней верх.
Прямо идущий по всем жизненным передрягам и путям Хаширама неожиданно запутался в черном шелке длинных волос принцессы, потерялся в глубоких омутах мерцающих странным светом глаз. И совершенно не желал выбираться из этого лабиринта.
Неожиданный проигрыш принес куда как больше, нежели привычная победа.
И все из-за того, что…
- Знаешь, Тоби, - улыбнувшись, обратился к младшему брата Хаширама. – А Кэн с Нориаки были правы.
Мальчик радостно встрепенулся, и в темно-голубых глазах наконец-то заиграли прежние огоньки. Гордо задрав белобрысую растрепанную голову, он выпалил:
- Я же говорил тебе, брат, а ты не верил!
- Прости, братишка! Теперь я буду верить каждому твоему слову, уж не сомневайся! – с деланной серьезностью округляя глаза, в тон младшему заверил Хаширама.
- А теперь пойдем, скоро начнется праздник, и ты там будешь далеко не самым последним лицом, господин судья.