Начало противостояния. Глава 5.

- Чертова девчонка!
Стремительной черной молнией Мадара несся по коридору, сыпля страшными проклятиями.
Слов нет – ее поведение просто неслыханная наглость. Что она о себе возомнила? Поединок?
И ведь нельзя было отказать. Иначе подумает, что сильнее его, что смогла запугать. Все они – вечно ноющая сводная сестрица, никчемный слепой старикашка, глупый мальчишка-Сенджу – раздуваются от своей беспричинной гордости, как жабы на болоте. Того и гляди: слабая плоть лопнет и разлетится на мелкие кусочки.
Хотя, черт со стариком. И пусть Хаширама за компанию с ним катится в преисподнюю. Им там самое место. А вот над девчонкой еще надо подумать.
Мадара и не собирался прощать ей выходку пятилетней давности. Тогда, пять лет назад, отойдя от столько неожиданной перемены в Сэн, он места себе не находил, слоняясь в ярости по клановому замку. Мысль о том, что полукровка пробудила Шаринган, и как она это сделала, сводила с ума. Привычное мироздание рушилось – он, привыкший быть лучшим, единственным и неповторимым, начинал понимать, что все это может быть не так. А нет ничего страшнее разочарования в привычных догмах. Никчемная девчонка, по недоразумению навязанная ему Судьбой в качестве сводной сестры, теперь имела полное право носить имя Учиха. И он, глава клана, не мог отказать ей в этом. У Учих не принято швыряться хорошими воинами. А хороший воин тот, у кого есть Шаринган.
Мадара бы предпочел этой выскочке с десяток обычных воинов, будь у него выбор. Но выбора не было. И впервые в жизни парень понял, что теперь ему придется мириться с тем фактом, что у него есть сестра. Раньше он мог позволить себе игнорировать девочку в перерывах между ядовитыми шуточками и издевками. Теперь же равнодушие придется сменить пусть и отстраненным, пусть и холодным, но все же уважением. А как можно уважать того, кого всю жизнь считал пустым местом? Проще свернуть ей шею, и больше не забивать голову идиотскими мыслями.
Свернуть шею? Мадара даже приостановился, прислушиваясь к течению собственных мыслей. И эта, страшная и жестокая, не вызвала в нем отвращения к себе. Как и пять лет назад, у него непроизвольно зачесались руки лишь от намека на возможность подобного действа.
Тогда Сэн в какой-то мере спас Кеншин, не отходивший от своей ученицы ни на шаг вплоть до отъезда и провожавший ее до самого монастыря. Старейшины сочли правильным растащить неравных противников в противоположные углы ринга. До поры до времени.
Но время не залечило болезненной ненависти Мадары к ни в чем не повинной девочке. Даже через пять лет одно воспоминание о ней приводило в бешенство.
Ненависть – странное чувство. Противоречивое, непредсказуемое. Равно как и жажда убийства.
Мадара зашел в свою комнату, яростно хлопнув дверью, и ожесточенно стукнул по стене кулаком.
- Ненавижу тебя! – сдавленно прошептал он, проклиная Сэн и заодно весь остальной мир.
Она не только посмела бросить ему вызов, прикрывшись покорностью и уважением. Она не только посмела пробудить Шаринган, но ещё и завоевать любовь каждого в клане и победить Хашираму.
Эта девчонка имела наглость вырасти в непростительно красивую девушку. Такую, что у Мадары сердце зашлось бешеным стуком, когда он впервые увидел ее после разлуки. Невысокая, немыслимо тоненькая в талии, с длинными, ниже пояса, блестящими черными волосами. А какие глаза…
Полукровка оказалась породистой лошадкой. Гадкий утенок, незаметно линяя и теряя прошлую неуклюжесть, превратился в прекрасного лебедя – изящного и грациозного.
Слова про кимоно были грязным блефом. Он и не собирался бросать своей привычки – издеваться над ней. Теперь Мадара находил в этом особое, извращенное удовольствие.
Потому что Сэн была просто восхитительна в первый вечер под родной крышей. И ее красота родила в нем массу противоречивых чувств – от привычной ненависти, разбавленной неуемным интересом, до слабого, еще только зарождающегося, желания.
Не желая разбираться в собственных мыслях, Мадара предпочел залить их вином. В тот вечер он еще долго сидел в общей зале, опрокидывая стакан за стаканом. Но алкоголь не спас. Несмотря на повышенную от рождения раздражительность и возбудимость, тренированное тело отказывалось подчиняться хмелю.
Поняв, что это бесполезно, он пошел прочь из пустынного зала. Ноги сами собой несли его вперед, как вдруг он остановился, привлеченной тоненькой полоской неяркого света, скользнувшей в полумрак коридора из приоткрытой двери.
“Ее комната!” – взорвалась в сознании неожиданная догадка. Осталось только проверить ее достоверность.
Кошачьей бесшумной походкой он подкрался к двери, одним глазом заглядывая в узкий зазор между дверью и косяком.
Сердце ухнуло вниз, сбившись с ритма, а потом вновь зашлось в сумасшедшей пляске.
Миллиметр за миллиметр, словно в замедленной съемке, полотенце сползало с покатых, тронутых нежным загаром, плеч. Скользило вниз, обнажая гибкую спину, переплетенную тонкими мышцами, призывно трущихся между собой под атласной кожей. И дальше, к полу, открывая манящий прогиб поясницы, упругие ягодицы, длинные стройные ноги.
Не подозревая, что кто-то наблюдает за ней, изнывая от безумного желания, Сэн выгнулась еще сильнее, поднимая руки вверх и облачаясь в ночную рубашку. И в ту же секунду Мадара как ошпаренный захлопнул дверь и чуть ли не бегом скрылся в спасительной темноте.
Куда угодно, лишь бы подальше от нее. Неожиданная слабость бесила, заставляла выгорать изнутри от бессильной злобы. Осознание того, что еще мгновение, и он не выдержал бы, было слишком очевидным. Если бы девчонка промедлила хоть одну секунду, он бы просто ворвался в комнату, наплевав на всех и вся. Сомкнул бы пальцы в грубой хватке на ее шее, прижимая лицом к стене, наслаждаясь сдавленными хрипами. Разодрал бы эту чертову рубашку, спрятавшую добычу от хищника. Пару мгновений он бы позволил себе насладиться выражением испуга и непонимания в черных глазах. А потом…
Мадара опять выругался, вспоминая вчерашнее безумие.
Ненависть изворотлива. Однажды завладев душой человека, она крутит ею по своему усмотрению, преподнося предмет чувства в самом непредсказуемом свете.
Восемнадцать лет он ненавидел чертову полукровку.
А вчера впервые возненавидел себя. За преступную слабость, за неистовое желание, что пришло на смену ненависти.
Как никакую другую женщину, он захотел Сэн. И совершенно плевал на тот факт, что она была его сводной сестрой.
И потому с особой внимательностью он наблюдал за ее первой встречей с Хаширамой. И искра, проскользнувшая между принцессой и хокаге, не укрылась от болезненно-ревнивого взора Мадары.
- Поединок? – прохрипел он, разглядывая свое перекошенное от обуревавших чувств лицо в зеркале. – Что же, ты получишь его, Учиха Сэн. Только не пожалей о своей просьбе!



Вызов брошен и принят. Послезавтра утром я скрещу мечи с самым главным противником своей жизни. Послезавтра утром наступит некий исход, логический конец нашего негласного противостояния. По крайней мере, для меня. Мадаре, скорее всего, наплевать на происходящее. Чуть меньше, чем раньше, но тем не менее.
Багрово-черный пафосный ужас?
Неплохо, братец, неплохо. Но недостаточно. Я научилась переварить подобные слова. Да, твоя шпилька задела меня, но не настолько, чтобы я обреченно сложила руки и в слезах забилась куда подальше. Совершенно случайно я открыла наличие обратной пропорциональности между твоей реакцией на мое поведение.
Ужас? Лучшего комплимента из твоих уст я и не желаю, Мадара.
Это значит, что все было просто замечательно.
И потому я легко повторю этот ужас снова. Хотя нет… Я сделаю его еще ужаснее.
Багрово-черный пафос оставим для вечеров и заседаний внутри клана. На празднике будут Сенджу и небольшие группы из присоединившихся к союзу кланов: Хьюги, Инузуки, Абураме. На всех по цветовой гамме не угодить. Значит, выберем что-нибудь на свое усмотрение.
Кеншин просто чудо. А гардероб, подобранный им на пару с матушкой хокаге, бесподобен. Сегодня я одену болотного цвета кимоно, расшитое по рукавам, вороту и подолу серебристыми нитями. Узор скромно поблескивает на гладкой поверхности шелка, придавая однотонной ткани объем и несвойственную ей фактуру. Оби, в тон нитям узора, жемчужно-серый. Волосы, как и вчера, соберу в пучок. И позволю паре тонких прядок струиться вдоль лица. Скромно, строго, красиво.
Так, как Мадаре не нравится.



Солнце почти село, когда веселая и шумная компания наших воинов выдвинулась из поместья. Мы с Кеншином шли позади всех, тихонько переговариваясь и изредка отвечая на веселые подначки неуемных Кэна и Нориаки. Наш путь лежал к той же поляне, что утром служила полем боя. Теперь же там были разожжены многочисленные костры, над которыми дымились котелки с таинственным содержимым.
Приветливые Сенджу усердно колдовали над ними, и потому приветствовали нас радостными улыбками и кивками, не сходя со своих мест. С предвкушением хихикнув, Кэн легонько толкнул меня локтем, кивая в сторону исходящих паром котлов:
- О, Химе-сан! Сегодня ты попробуешь восхитительнейший напиток! Эти Сенджу просто мастера на все руки, когда надо согреться, - и тут же куда-то исчез в обнимку с Нориаки. А Кеншина утащили под руки к одному из костров шумная кучка мальчишек всех возрастов. Только и слышно было, что их восторженные крики: “Кеншин-сан, расскажите нам какую-нибудь историю!”
Я осмотрелась по сторонам, отметив, что девушек среди собравшихся почти не было. Те немногочисленные представительницы прекрасного пола, что явились на праздник, подчеркнуто смотрели мимо меня. А еще я успела заметить, что их взгляды чуть смягчились, когда окружающие меня ребята разбрелись кто куда. Вот оно что, значит…
Знакомиться первой мне показалось неудобным. Да никто и не стремился к этому. И я решила немного прогуляться в окрестностях. Пара шагов – и я в лесу, пока еще не густом, но уже засасывающем в свою непривычную атмосферу тишины и покоя. Еще шаг – и все звуки, долетавшие с кипевшей жизнью поляны, куда-то ушли.
Лес завораживал. Околдовывал. Мягко принимал в свои объятия, нашептывая невнятные мотивы. Ветер еле слышно гулял в пышных кронах столетних дубов. То тут, то там в густом мху, укрывавшем выпирающие на земную поверхность корни, загорались чудесные огоньки светлячков.
Осматриваясь, принюхиваясь к новым запахам, я прислонилась к ближайшему дереву, прикрывая глаза и ощущая в ушах гудящую тишину. Лишь изредка до меня долетал чей-то особенно громкий смех.
Снова подул ветерок, принося новый в этом месте запах – свежий, чуточку влажный, идеально чистый. Наверное, где-то рядом есть водоем. Несколько минут ходьбы – и я вышла к небольшому, почти идеально-круглому, озеру. Берега его местами были покрыты густым камышом, гнущимся под усилившимся на открытом месте ветром.
Тихий шелест сплелся с нежным стрекотом цикад, лишь недавно проснувшихся после зимней спячки, и я заворожено опустилась на лежащее возле самой воды бревно. Мелкая рябь порою накрывала зеркально-гладкую поверхность, стирая отражения робко загорающихся звезд. Прозрачные зеленоватые сумерки потихоньку выползали из-за деревьев, окутывая и преображая мир вокруг.
Время словно остановилось…
Не знаю, сколько его утекло за время моего уединения. Наверное, много. Потому что я успела порядком озябнуть на открытом месте у самой воды. И мое намерение встать лишь на секунду опередил какой-то тихий шорох. Резко обернувшись, я увидела позади себя виновато улыбающегося белобрысого мальчишку. Того самого, что утром судил бой.
Откашлявшись, он решительно шагнул вперед, протягивая мне руку.
- Меня зовут Тобирама, - смущенно произнес он, не в силах удержать взгляд на одном месте. – Сенджу Тобирама.
- Учиха Сэн, - тепло улыбнувшись, я ответила на рукопожатие. Снова села, похлопав ладонью по бревну. – Садись, раз уж пришел.
После непродолжительной возни он, наконец-то, уместился на приличном расстоянии от меня. Чувствуя на себе его странные взгляды, я позволила немного шуток:
- Ты следил за мной? – залившись краской в ответ на мое подмигивание, мальчик так отчаянно замотал головой, что чуть не свалился с импровизированной лавки.
- Нет, что вы, я и не думал следить за вами, правда! – горячо заверил он меня срывающимся от волнения голосом. А потом вдруг грустно сник и тихо закончил, - Если только совсем чуть-чуть…
Расценив мое молчание как положительный знак, продолжил:
- Я видел, как вы пришли на поляну вместе со всеми. И то, как вы уходили в сторону леса, тоже. Вас долго не было, я подумал, что вы заблудились. Такое часто случается с теми, кто впервые попадает в лес.
- Нет, я не заблудилась, Тобирама, - мальчик покорил меня своей честностью и искренностью. И я больше не видела причин строить из себя неприступную принцессу. – Просто здесь удивительное место. Даже не могу сказать, сколько времени я здесь нахожусь… Да, и спасибо тебе… Мне, действительно, немного непривычно на новом месте.
- Понимаю вас прекрасно! – оживленно подхватил он. – Когда мы сюда пять лет назад приехали, я точно так же себя чувствовал. Раньше мой клан жил на самом юге страны Огня. Говорят, когда-то давно похожие леса покрывали всю ее территорию, но после многолетних засух остались только здесь, в самом центре.
- А как же вы, Сенджу, столь долгое время жили без леса? – удивлению моему не было предела. Ведь все мои знания о союзном клане заключались в двух мыслях – очень сильные и черпают эти самые силы от леса.
- Мы выращивали в особых местах священные рощи. Это было очень сложно, но… - Тобирама многозначительно замолчал.
– Почему вы не бросили засохшие земли?
- Сенджу никогда не бросали своих. Даже если это прах предков. Или безжизненная земля.
- Тогда из-за чего вы решили пять лет назад переехать сюда всем кланом? – слабо верилось, что союз с Учихами послужил тому причиной. Мальчик гордо улыбнулся, прежде чем ответить.
- Брат сказал, что надо начинать строить новый мир. Все устали от этой безумной, бесконечной войны. И потому он решил попытаться, убеждая особо упрямых противников примирения тем, что взяться за мечи мы всегда успеем.
- Кажется, у твоего брата все вышло просто замечательно? – было приятно слушать о Хашираме от человека, настолько сильно любившего его. И в какой-то момент я даже позавидовала мальчишке.
- Мой брат – самый лучший, самый мудрый, самый сильный! – голубые глаза светились особенно ярким огнем в эти минуты. Гордость и воодушевление пронизывали все существо Тобирамы, и сдерживать эти чувства было просто невозможно. – Он… - мальчик хотел еще что-то добавить, но неожиданно прервал свою речь, ударив себя по лбу.
- Да что я тут разболтался? Я же не для этого шел за вами, принцесса. Ведь можно вас так называть, да? – спросил он почти умоляюще. Вскочив, он подхватил меня под руку, увлекая за собой через лес в сторону шумной поляны. – Пойдемте, принцесса, сейчас вы попробуете то, чего еще никогда не пробовала. Даю руку на отсечение, если вы не попросите добавки!
- Эй, Тоби, ты о чем? Да не беги ты так! – пробираться прямо через заросли за быстрым малым в длинном, до пят, кимоно было не самым легким делом. Вняв моим просьбам, он сбавил шаг, но совсем чуть-чуть. Снова посмотрел так, что не было сил отказать этому милому и доброму мальчугану.
- Пожалуйста, ну, хоть капельку быстрее! А то Нориаки с Кэном все вылакают! – и снова припустился вперед, таща меня во след.
Через пару минут мы были уже на поляне. Солнце за время моего отсутствия скрылось окончательно, сумерки успели уступить место полупрозрачной завесе тьмы. И потому яркие костры смотрелись особенно красиво, выбрасывая вверх искрящиеся языки пламени и длинные столбы серебристого дыма. Веселье заметно усилилось – все скамейки были битком набиты смеющимися, улыбающимися и отпускающих бесконечные шутки воинами, редко разбавленных пятнами красочных кимоно и надутых губок. Ехидно хихикнув про себя, я отметила, что местные девицы не очень-то рады компании простых вояк. А если совсем правильно, то просто не представляют, о чем с ними можно поговорить, если отбросить в сторону привычное им кокетство. Ну, где-где, а в общении с воинами я им не уступлю. Даже дам двойную фору. Ведь воин – это то, что внутри тебя. И неважно, кто ты, мужчина или женщина.
Тобирама вел меня к самому центральному костру, уверенно лавируя между высокими плечистыми парнями. Те провожали его шутками и дружескими подначками. Впрочем, заметив меня, тут же замолкали, почтительно кланяясь. Когда же мы подошли к своей цели, шумная компания в ожидании затихла. Несколько десятков пар глаз тотчас же были прикованы к моей персоне.
- Ребята, знакомьтесь! – громко сказал Тобирама, вновь краснея от волнения. – Учиха Сэн, победитель утреннего боя!
Такой рекомендации я не ожидала, и потому залилась краской не хуже своего нового друга. Масла в огонь подливали одобрительные выкрики окружающих, восхищенные заинтересованные взгляды и непривычное для меня внимание слишком уж многочисленных парней. Разрываясь между всеми спешащими представиться, я уже просто не знала, на кого смотреть, кому улыбаться, с кем знакомиться. Вытащил меня из сделанной им же самим шумихи брат хокаге. Теперь уже более уверенно взяв меня под руку и прервав самых активных новых знакомых, он усадил меня на освободившееся место у костра и с торжественной улыбкой вручил бокал.
- Попробуйте, принцесса! И после, как можно быстрее, просите добавки! – и плюхнулся рядом, ожидая моей реакции.
С осторожностью понюхала я струящийся над бокалом пар. Горячо, словно только с огня. Как же приятно будет выпить сейчас чего-то горячего! Но пробовать я не спешила – пыталась разобрать сложный, очень приятный, с легкой горчинкой и немного терпкий, аромат. Основной мотив – красное вино – я выделила моментально. Все остальное вливалось в него малыми порциями, смешиваясь, подчеркивая и усиливая друг друга, удивительным образом не заглушая множество добавленных компонентов. Чего тут только не было – сушеные яблоки, корица, гвоздика, апельсин, лимонная цедра … Божественная смесь
Первый глоточек самый маленький. Вначале напиток показался обжигающим, но уже через секунду неимоверное тепло и нега охватили все тело. Второй глоток – и желанные ощущения лишь усилились, разгоняя по всему телу множество мурашек – последние признаки холода. А после третьего глотка теплая волна накрыла меня окончательно… Да, мальчишка был прав. Повернувшись к нему, смешно вытянувшему шею от нетерпения, я улыбнулась:
- Замечательный напиток! Пожалуй, я не откажусь от добавки.
- Ребята, вы все видели? Принцессе понравилось, значит, наш человек! – бурные аплодисменты оглушили меня, но уже не смутили. Все-таки вино потихоньку делало свое дело.
И веселый вечер продолжился своим чередом. Вскоре присоединились неразлучные Кэн, Нориаки и еще несколько ребят из нашего клана. Чуть позже они привели Кеншина, умело до этого скрывавшегося на заднем плане. И всей толпой, Сенджу и Учихи, уговорили старика рассказать какую-нибудь легенду.
Учитель был мастер рассказывать сказки, басни, притчи. Через пару минут шумная компания смолкла, завороженно слушая звучный голос старика, так гармонично сплетавшийся в одно целое с потрескиваньем горящих поленьев, шумом ночного ветра, колыхавшего ветви деревьев.
Прикрыв глаза, я почему-то вспомнила первую встречу с Кеншином. Поздний зимний вечер, танцующие снежинки за окном, холодные каменные стены и внезапно возникший в самом конце коридора огонек. И Учитель, словно солнце, прочно вошел в мою жизнь…
Я так задумалась, что не заметила того момента, когда Кеншин прервал рассказ, выпросив себе пару минуток отдыха. Возобновились негромкие обсуждения; увлеченные ребята делились впечатлениями. Вдруг кто-то легонько толкнул меня в бок, пытаясь протиснуться вперед. Повернула голову и увидела совсем еще маленького, лет шести, не больше, мальчонку. Вытаращив на меня испуганные карие глазенки, он неловко ступил назад и запнулся о какой-то камушек. Хорошо, что успела ухватить его за пояс на пестром кимоно. И как всегда вовремя, на помощь подоспел Тобирама. Увидев мальчугана, радостно заулыбался.
- Сару-кун, иди сюда, садись со всеми, - легко подхватил его на руки, перенося через бревно и усаживая между нами. Развернув мальчика в мою сторону, наклонился пониже:
- Познакомься, Сару-кун, это Химе-сан, та самая, что смогла одолеть Хашираму. Принцесса, это Сарутоби Хирузен, ученик моего брата.
- Здравствуй, Сару-кун! Можешь звать меня просто Сэн, – улыбнулась я, протягивая малышу руку. Недоверчиво осмотрев меня мерцающими в темноте глазами, он не сразу протянул в ответ свою маленькую ладошку. А потом, неожиданно покраснев и пытаясь спрятаться за Тобираму, еле слышно прошептал:
- Вы такая красивая, Химе-сан! Будто бы из сказки!
- Эй, Сару-кун, не прячься, когда что-то говоришь. Ты же хочешь, чтобы тебя услышали? – чуть встряхнул Хирузена за плечо Сенджу-младший. А ученик хокаге снова улыбнулся, пряча застенчивый взор.
Желая немного подбодрить, я уже собиралась попытаться разговорить его, как вдруг он неожиданно сорвался с места. И с криками: “Хаширама-сенсей!” бросился в противоположную сторону. Я замерла от этого крика. Неосознанно ожидая появления Хаширамы, я все равно не была готова к нему.
Круг разомкнулся, впуская новых гостей. Держа на руках улыбающегося Хирузена и не отставая от него в проявлении радости, Хаширама шел к нам, приветствуя всех по пути. А за ним равнодушной холодной тенью выступал Мадара. И сразу же за этими двоими неизвестно откуда появилась парочка хищно настроенных девиц.
Подойдя к нам, Сенджу поставив мальчугана на землю и, потрепав его и без того растрепанную головешку, обратился к моему брату:
- Мадара-кун…
Тот, спохватившись, лениво протянул:
- Сестричка, познакомься – Сенджу Хаширама. Хаширама-кун – моя сестра, Сэн.
Улыбнувшись, Хаширама слегка поклонился мне.
- Наконец-то мы представлены друг другу как должно, принцесса.
Я вскочила, с трудом сохраняя должное спокойствие. Сердце бешено билось в груди, когда я отвешивала ответный поклон. Не слыша собственного голоса, тихо проговорила:
- Рада знакомству, Хокаге-сама.
Он протянул руку, мягко сжимая мою, поданную в ответ. А потом наклонился и коснулся ее легким поцелуем, согревая и заставляя сердце сладко дернуться. Выпрямившись, посмотрел прямо и честно:
- Прошу вас, принцесса, давайте без “Хокаге-сама”. Мне будет очень приятно, если вы будете обращаться ко мне просто по имени. Конечно же, если вам это не доставит неудобств.
А потом мы просто разговаривали. Долго, с интересом, обо всем на свете. Время летело незаметно, унося с собой смущение первых минут знакомства. Мне начало казаться, что я знала Хашираму всю свою жизнь…
И вдруг:
- Хаширама-кун!



- Мадара-сан… - призывно выгибаясь всем телом и прижимаясь к мужчине как можно ближе, шептала девушка. Глаза были прикрыты, нижняя губа закушена. Наигранно она провела рукой по черным волосам мужчины, в глубине души замирая от собственной дерзости. Ведь она и мечтать не могла о том, что Мадара обратит на нее внимание. Какая удача!
Лидеру клана Учиха было же совершенно все равно, кто окажется под ним в этот раз. Очередная глупая никчемная вертихвостка, возомнившая о себе слишком много лишь из-за одного мимолетного взгляда. С такими он только так и поступал – быстро, на один раз, без каких-либо клятв и обязательств. Не заслужили.
Окинув готовую отдаться ему в любой момент девушку презрительным взором, Мадара самодовольно ухмыльнулся. Как же падучи эти глупышки на пустые комплименты и грубые ласки. И, словно подтверждая свои мысли, он нагло запустил руку за вырез шелкового кимоно, бесцеремонно сжимая упругую грудь. Ахнув, девушка прогнулась еще сильнее:
- Мадара-сан… Прошу…
Как предсказуемо. Чтобы он ни сделал – девушка встретит любое его действие радостным стоном. Смущенный взор и яркий румянец был лишь отвратительной фальшивкой, призванной с горем пополам прикрыть развратные желания, царящие в хорошенькой темноволосой головке.
Распутав второй рукой небрежно завязанный пояс, мужчина скользнул вверх по гладкому бедру, впиваясь в раскрывшиеся горящие губы требовательным властным поцелуем. И снова в ответ лишь покорный стон, полное необузданного желания движение вперед, еще ближе, еще теснее. Девушка снова просила:
- Мадара-сан, умоляю, не мучьте меня! – и посмотрела на него широко раскрытыми от возбуждения глазами.
- Я так долго ждала этого, Мадара-сан... Прошу вас… - горячий шепот обжег его шею и спустился чуть вниз. Губы легко прошлись по накаченной груди Мадары, а руки, чуть подрагивая, впились в узел оби, торопясь снять мешающее ласкам черное косодэ. И снова, подняв голову вверх, она умоляла его не медлить, и взять прямо здесь, прямо сейчас, так, как он захочет. Она вся в его власти.
Но Мадара впервые в жизни не торопился. Исподтишка, между сумасшедшими поцелуями и поспешными ласками, разглядывал покрасневшее возбужденное личико своей случайной любовницы. И упорно гнал мысль, что она очень похожа на…
- Мадара-сан! – обиженно надув губки, девица вдруг резко отстранилась. Черные глаза Учихи гневно блеснули. И девушка тут же елейным голоском прошептала:
- Простите, просто вы так рассеянны… Я подумала, может, вы переживаете из-за своей сестры?
А дальше случилось то, чего девица ждала меньше всего.
Злобно выругавшись, Мадара оттолкнул ее и куда-то побежал, быстро скрывшись из виду.



- Ксо, ксо, ксо!!! – он был очень зол. На себя – за то, что в такой неподходящий момент польстился на плотские утехи. На потаскушку – за то, что завела его так далеко. На другую потаскушку, не сумевшую соблазнить чертову Хашираму. И, конечно же, на Хашираму. За то, что как всегда, любезно поблагодарив девушку за оказанное ему внимание, ловко ретировался. И теперь…
Девушка была права лишь отчасти. Он ни в коем случае не переживал за Сэн. Он в последнюю очередь бросился бы спасать сестру, случись с ней беда. Но лишь намек на мысль, что зародилась в нем в тот момент, когда неудавшаяся любовница напомнила ему о девушке, заставляла его заходиться в приступе отвратительнейшей ругани. Но черт бы с Сэн, его не волнует ее мнение, желание, настроение. Там, на поляне, остался он…
Хаширама, чертов ублюдок! Только посмей, только посмей…
Она – моя!
Наконец, между деревьев показались отблески света. Остановившись, отдышавшись и приведя свое кимоно в надлежащий вид, Мадара медленно пошел к центральному костру.
Дьявол!
Как он и думал – ублюдок и полукровка сидели рядом, оживленно беседуя о чем-то своем. И улыбались друг другу так, что Мадара чуть не завыл от бессильной злобы и необузданного бешенства.
Девчонка во все глаза смотрела на Сенджу, чуть покраснев от эмоций и смущения. Ловила каждое его слово, улыбалась так, как Мадара еще никогда не видел – тепло, нежно, сияя манящей глубиной искристых глаз. И Хаширама в ответ точно так же.
Мадара был готов поклясться, что любая другая девушка продала бы душу дьяволу за право вот так сидеть с Хокаге, слушать его и иногда вставлять свое слово. А он бы, на месте Хаширамы, не тратил время на дурацкие разговоры. Не будь Сэн его сестрой…
А эти двое просто сидели рядом и имели наглость сблизиться на духовном уровне так тесно, что думать о близости физической было совершенно лишним
Но терпеть этот отвратительный цирк Мадара не собирался.
- Хаширама-кун, - он старался говорить как можно более дружелюбно. Хотя больше всего на свете желал выколоть эти приветливые карие глаза, стереть с ненавистного лица Сенджу счастливую улыбку.
- Хаширама-кун, извини, что отвлекаю. Но… Мы забыли обсудить с тобой парочку стратегических вопросов по поводу заключения нового союза.
Ублюдок согласно кивнул. Словно на зло, долго извинялся и прощался с заметно расстроившейся девушкой. И снова, черт бы его побрал, поцеловал маленькую ручку. Слишком искренно, слишком честно. Мадара криво улыбнулся уголком губ.
“Ненавижу… Даже и не думай, Сенджу!”



В последнее время меня подозрительно часто тянуло полежать в теплой ванной. Признаться, раньше я за собой такого не замечала. А еще я никогда не думала о мужчинах. До сегодняшнего вечера точно.
Пар поднимался вверх, срываясь с поверхности горячей воды, оседал на потолке, а затем исчезал бесследно. Время незаметно бежало вперед, вода остывала, а я все лежала и лежала в ванной, задумчиво приложившись горящей щекой к руке. Той самой, что касались сегодня губы Сенджу Хаширамы.
Не помню, чтобы кто-то когда-то целовал меня. Отец обходился рассеянным небрежным полуобъятием, от Кеншина я этого и не требовала, ну а Мадара… Лучше всего было, когда он меня не замечал.
Хаширама ворвался в мой внутренний мир сегодня утром, сняв шлем и нисколечко не стесняясь своего поражения. Покорил цельностью и открытостью, искренностью, самой настоящей, немногословной мужественностью. И окончательно поставил крест на, еще с самого детства, засевших глубоко-глубоко в сознании предрассудках. Оказывается, Сенджу никакие ни монстры, а такие же люди, как и Учихи. В чем-то лучше, в чем-то хуже, но в целом такие же.
А Хаширама так вообще исключительный. Прекрасный лидер, заботливый и внимательный, первоклассный воин, силу и опыт которого я успела оценить на собственной шкуре. Умеет правильно оценить сложившуюся ситуацию и извлечь из нее максимум выгоды для себя и соратников с минимумом затрат. Ответственный, добрый, мудрый, разговорчивый, вдумчивый, и…
И такой красивый.
Я чуть сползла вниз по гладкой стенке ванной, потираясь щекой о ладонь, все еще хранившую тепло его губ. Какой же ты честный и открытый, Хаширама. И твой поцелуй такой же. А еще он очень теплый, нежный и ласковый – непривычный.
Разговаривать с тобой одно удовольствие. Особенно слушать об успехах двух твоих учеников – малыша Сару, не отходящего от тебя ни на шаг, и Данзо-куна, того самого смертельно озлобленного на Учих мальчишку. Ты так гордишься ими, так любишь каждого по-своему и переживаешь за их развитие. Маленький Сару вырос в твоем доме – его родители погибли пять лет назад в самой последней битве между нашими кланами. И потому относится тебе как к отцу, которого совершенно не помнит. Он славный мальчик – добрый, застенчивый, но смелый, когда того требует ситуация. Данзо-кун совсем не такой. Ему уже десять, и он прекрасно помнит, в битве с кем сложили головы его родители. Всей душой ненавидя Учих, он до сих пор не может смириться с фактом, что кто-то из нашего клана одолел Хашираму. Его негодованию не было предела, когда открылось, что это была я.
Ты самый терпеливый человек из всех, что я видела. Уверена, в этом вопросе ты с легкостью можешь соперничать с Кеншином. А ведь Учитель всегда был для меня образцом выдержки, терпения и спокойствия. И сколько лет ему, а сколько тебе? Кеншин был взрослым мужчиной в то время, когда спас моего отца. А тебе, Хаширама, всего лишь двадцать один год. И ты тащишь на себе весь груз ответственности за родной клан с шестнадцати. Я молчу про давшийся тебе большой кровью мир с Учихами. Все были против с самого начала. Лишь единицы поддержали тебя. Но ты не сдался. Твердо решив строить новый мир, взялся за дело в одиночку. И постепенно, шаг за шагом, люди поверили в тебя, и с радостью пошли за тобой, отдав свои руки, сердца и души в твое распоряжение.
Я уже лежала в постели и засыпала, отдавшись таким приятным и теплым воспоминаниям недавних событий. А мысли о Хашираме не торопились покидать меня.
В вас еще столько загадок, Хокаге-сама, несмотря на парочку выясненных вопросов. И… И мне так хочется встретиться с вами как-нибудь еще…



- Ты опять грустный, братишка. Что случилось? Поругался с кем-нибудь на празднике? – последнее предположение было, конечно же, нелепым. Тобирама был весьма общительным и жизнерадостным. Его любили все, и не только в клане. У мальчишки было много хороших приятелей из союзных кланов. Но, учитывая его переходный возраст, Хаширама все-таки не мог до конца исключить возникновение конфликтов. И потому счел свое беспокойство вполне уместным.
Младший брат предпочел сохранить молчание. Старший же не настаивал – через пару минуток все внутри устаканится должным образом, и слова сами собой сложатся в нужные мысли.
Наконец, мальчик заговорил.
- Я просто разрываюсь, нии-сан… Душа говорит мне одно, а разум и память настойчиво подталкивают к другому. Я запутался, Хаширама, ужасно запутался… Ну почему в нашей жизни все так сложно, а?
Старший продолжал молчать, выжидая, когда иссякнут риторические вопросы, отчаянные интонации и несвязные фразы. Он скажет что-нибудь потом. А пока что, пусть Тобирама выговорится от души.
- Она просто чудо, Хаширама. Эта принцесса… Мне бы хотелось столькому научиться от нее… Она добрая и красивая, словно из сказки. Я бы жизнь за нее отдал, правда! Но… Я не могу забыть, нии-сан, не могу простить… Наш отец… Учихи… Я все еще ненавижу их, как бы ни боролся с собой. А принцесса – одна из них. Я дурак, полный дурак, раз сужу о человеке лишь по его внешней сути. И я… Я просто не достоин быть твоим братом после всего этого…
Хаширама тихонько вздохнул. Если бы Тоби знал, сколько ночей он не спал, умирая от бессильной злобы и ненависти к новоявленным союзникам. Сколько раз проклинал себя и тот день, в который родилась эта сумасшедшая мысль – пойти на перемирие и создать деревню Скрытого Листа. Он мучился долго, очень долго, разрываясь между говорящими совершенно противоположные вещи душой и разумом. И, наконец, разум взял верх над душой. Боль, горечь и ненависть ушли навсегда. Осталась лишь тихая грусть и легкое сожаление – ведь встать на мирный путь можно было гораздо раньше… И не пришлось бы раньше времени погибнуть родителям Сару и Данзо, и многих других славных ребят из клана Сенджу. Его отец был бы жив, и до сих пор правил кланом. Как и бывший глава Учих…
Что он мог сказать расстроенному, ждущему от него поддержки, брату? Лишь одно…
- Знаешь, Тоби, тогда, пять лет назад, погиб и ее отец…
Они долго молчали, наслаждаясь тишиной весенней лунной ночи.
Уходя, мальчишка тихонько прошептал, облегченно улыбаясь.
- Спасибо, нии-сан…



Спать Хашираме совсем не хотелось. Ворочаясь с боку на бок, он вспоминал чудесный вечер. И думал, что впервые, по-настоящему, отдохнул душой за последние пять лет.
Она, действительно, казалась принцессой из сказки. Сенджу никогда не видел таких глаз – глубоких, чистых, скрывавших на самом дне слишком много неизжитой боли.
Принцесса была загадкой. Хотя бы потому, что он никогда раньше не слышал, что у Мадары есть сестра.
Хаширама чувствовал, что в этой истории переплелось слишком уж много неотделимого друг от друга. Дерни за одну веревочку – и за ней, множась и путаясь, полезет еще с десяток.
Было интересно узнать, где и как началась эта, безусловно, интригующая история. Но лишь одна мысль о том, что черные глаза нежной девушки будут искриться от слез, заставила Хашираму вздрогнуть. И на смену интересу пришло острое желание сделать так, чтобы она никогда не плакала.
Защищать ее – неистово, до последней капли крови; чувствовать, как доверчиво прижимается ее хрупкое плечо к его, сильному и грубому; и снова целовать маленькую ручку…
Безумные мысли, невозможные желания.
А какие еще могут родиться в сознании, давно уже не имевшем полноценного отдыха?
Спасть, Сенджу Хаширама, немедленно спать.
Вам предстоит еще столько всего нового, неизведанного и волнующего, Хокаге-сама…



Следующий день начался с исследования новой местности. Оказалось, что если пройти по лесу чуть дольше, чем вчера, то можно выйти к реке. Широкой, быстрой, несущей свои чистые воды куда-то на восток. И лес вовсе не лес, а большая дубовая роща. А настоящий – древний, могучий, таинственный – стоит на той стороне реки.
Исходив приличную часть нашего берега, я нашла подходящее местечко для своих тренировок. Достаточно обширная и при этом уединенная полянка была словно создана для моих целей.
Вдоволь натренировавшись, размяв покалеченное накануне плечо, вспомнив все традиционные огненные техники Учих и повторив призыв теневых клонов, в середине дня я пошла домой.
Уже сидя на веранде и протирая катану, поймала себя на мысли, что было бы неплохо искупаться в реке. Конечно, вода еще совсем не летняя. Но я выросла в горах, где тепла было ничтожно мало. И потому весенняя равнинная река вряд ли бы показалась мне холодной.
Я вздрогнула, услышав глухой треск раскрывающейся двери. С трудом успела подобраться, опережая чьи-то стремительные шаги.
Мадара, возбужденный и заметно злой, грубо схватил меня за ворот кимоно, легко поднимая вверх. Впившись пристальным взором, пугая мечущимися во всеми стороны глазами с полопавшимися капиллярами, прохрипел, будто бы его, а не меня, почти что придушили:
- Ты хотела поединок? Что же, получай. Идем! – расцепив жесткую хватку, он быстро пошел прочь. Я недоумевала. Ведь сам же говорил накануне, что поединок будет завтра утром.
- Мадара, подожди… - я попыталась остановить брата, догнав его и несмело положив руку на плечо. Зря. Повернувшись и с силой стряхнув мою руку, он прошипел:
- Боишься?
А что еще можно было услышать от Мадары? Вздохнув, я покорно побрела за ним.
Задний двор был пуст. Время утренней тренировки прошло, а до вечерней еще далеко. Да и мало кто из ребят заглядывал сюда. По въевшейся привычке, как и в горном замке, шумная компания предпочитала широкий и просторный передний двор. И мне кажется, что манекены и цели для стрельбы были расположены точно так же, как и в старом доме клана Учиха. Не одним Сенджу пришлось расстаться с родным кровом и могилами предков во имя общего мира… Учих всегда считали дьяволами, но кто бы мог подумать, что и у дьяволов может быть что-то святое?
Но Мадара был вне конкуренции. У него не было ничего святого, и, наверное, самые жуткие демоны в преисподней содрогнулись, когда заглянули бы в его напрочь лишенное влияния души сознание.
Сегодня он решил в очередной раз доказать мне это…
Брат не одарил меня ни единым взглядом с того самого момента, как вытащил из комнаты. Небрежно кивая головой и отбрасывая назад с лица словно нарисованные острыми росчерками туши пряди волос, он снимал с себя домашнюю темно-бордовую юкату. А я поймала себя на невольной мысли, что темно-бордовый совсем не к лицу ему. Он весь острый и холодный, словно кусок льда. И глубокий теплый оттенок цвета хорошего вина неуместен с таким сочетанием. Искрящийся янтарь и спелый орех буду смотреться в этом обрамлении куда как лучше…
Мадара высокий и стройный, словно созданный по образу и подобию Богов идеал. Поджарое тело переплетено мышцами, подвижными и до умопомрачения проработанными. И все черточки рельефа прорисованы со скурпулезной точностью, словно по придуманному кем-то чертежу. Черные волосы и белоснежная кожа, мерцающие глаза и отстраненный взгляд… Наверное, он хорош в глазах девушек. Но…
Обнажив катану, повернулся ко мне. Смотрел долго и презрительно, холодно, отталкивающе. Словно бы заклинал: “Не подходи ко мне, ничтожество”.
Выплюнул сквозь стиснутые зубы скупые слова:
- Деремся до первой крови. По моей команде активируем Шаринган, - и бросился вперед, замахиваясь ослепительно горящей на солнце катаной.
Бой начался. Быстрый, стремительный, сотканный из неуловимых полутонов не родившихся еще движений, намеков на опасные атаки и неохотных защитных уловок. Мы дрались на уровне возможности нанесения того или иного удара. И потому наши мечи сталкивались куда как реже, чем во вчерашней битве с Сенджу.
Хокаге-сама вел честный бой. Чудовищно сильный и по-звериному безжалостный, но честный.
Лидер клана Учиха не чурался бы грязных приемов, будь у него возможность их применить. И я в очередной раз от всей души благодарила Учителя за несчетное число уроков, советов и боев. Мадара кожей чувствовал, что со мной не сработает ни одна из известных ему уловок. А придумывать новые не было времени.
Через пять минут выискивания слабых мест и выжиданий для скрытой атаки Мадара понял, что это бесполезно, и начал драться в полную силу и скорость своей физической оболочки. Он наступал, но я не отступала. Максимальная мощь ударов брата не доходила и до половины силы Хаширамы, и потому я легко выносила прямые удары в лоб. Пальцы ныли лишь самую чуточку – так всегда бывает при затянувшемся бое. А пару раз лезвие моего меча пролетело в сотой доли миллиметра от белоснежной кожи.
Развязка наступила неожиданно. Я проиграла, позволив хмельному воодушевлению завладеть мной. Близость столь желанной победы опьянила и я бросилась в новую атаку, тешась мыслью, что в третий раз достигну цели.
Мадара понял, что я раскрылась, и его глаза зажглись рубиновыми огоньками ненависти:
- Шаринган!
А я, понимая, что остановить свое изогнувшееся в нечеловеческом порыве тело просто невозможно, из последних сил рванула вперед, метя прямо в открытую беззащитную шею брата. Но столь стремительное ускорение не принесло желаемого результата.
Адская боль пронзила тело, рождаясь в солнечном сплетении, и я отлетела назад, ударившись о некстати возникшую деревянную стену. Хватая непослушными губами воздух, силясь опереться на руки и встать, краем глаза я видела замершего в характерной позе Мадару. Подумать только, обычный прямой удар ногой… Воспользовавшись моим секундным помешательством на победе, Мадара дал сигнал и активировал Шаринган, а затем просто ударил меня в солнечное сплетение. Все по правилам, не придраться. Но до чего же нечестно, Мадара…
- Что, сестренка, это все, на что ты способна? – он все еще стоял посередине дворика, насмешливо наблюдая за моими попытками принять вертикальное положение.
Как же я тебя ненавижу, Мадара…
Тело не слушалось, но мне было не привыкать. Коленки дрожали, а руки отказывались держать рукоять меча, но я все равно встала и двинулась вперед. Чудовищно медленно, но бой еще не окончен. Пока я могу дышать, пока мои глаза видят, а тело способно хотя бы на минимальную реакцию. До самого конца, Мадара. Я привыкла драться до последнего.
Я уже в двух шагах от него. Презрительная усмешка обжигает так, словно мне снова семь лет. Стереть ее последним замахом, дотянуться в порыве отчаяния и нежелания проигрывать столь важную битву до противника – и будь что будет!
Только бы дотянуться!
Криво усмехнувшись, Мадара увернулся и точно и изящно ударил меня в челюсть слева. Несильно, но хлестко. Земля ушла из-под ног, и небо неожиданно показалось таким близким. Совсем не больно – было лишь странное чувство, что мир вокруг не желает прекращать бессмысленную круговую пляску, которая чуть ли не сводит с ума.
Не помню, какое ощущение пришло раньше. Надежное тепло твердого дерева за спиной, или же холодящая сталь безжалостных пальцев брата на моей шее.
Его тонкое лицо было обезображено оскалом ненависти. Капельки пота стекали с высокого лба, очерчивали искаженные демонической печатью зла красивые черты и срывались вниз, сбегая по рельефной обнаженной груди. Прерывистое дыхание жгло лицо, а сильные пальцы мелко дрожали, то бросая в пучину задыхающейся боли, то давая маленькие передышки.
Освободив одну руку и усилив хватку другой, Мадара неспешно достал из ножен катану. Приставил к моему горлу, не скрывая того, какое наслаждение ему доставляет мое бессилие. Тонкая теплая струйка плавно потекла по шее вниз… Сдавив пальцы чуть сильнее, он хищно улыбнулся неожиданному стону, вырвавшемуся из моей груди. Прошипел с нотками торжества и умиротворения:
- Вот и все, Сэн. Ты проиграла. Первая кровь станет последней. Сейчас я перережу тебе яремные вены, оскверняя землю твоей грязной никчемной кровью, и…
Он не договорил. Сознание почти покинуло меня, и я изо всех сил цеплялась за реальность. Рука не желала слушаться, но неимоверным усилием воли я подняла ее вверх, дотрагиваясь до шеи брата. Мадара замолк, удивленно глядя вниз, непонимающе разглядывая мои ставшие ярко-алыми кончики пальцев. Прошептала, чувствуя, как темнота с каждым разом все сильнее и сильнее накатывает на меня:
- Мадара-сан… вы так… печетесь о чистоте своей крови,… а ведь она такая же, как у других… течет точно так же… и пачкает… точно… так же…
Два-два, Мадара-сан…
Последняя мысль в моем отключившемся сознании была особенно яркой и отчетливой:
“Дотянулась!”