Начало противостояния. Глава 7 (часть 2)

Хаширама вернулся домой ближе к полуночи. Последние две недели были просто сумасшедшими – дайме Огня прислал ему письмо, где требовал отчета о проделанной за год работе, а так же выражал свое желание видеть Хокаге у себя с этим отчетом. Приглашение в столицу было более чем понятным. И потому Хаширама днями напролет выносил на совет все новые и новые вопросы, которые хотел бы впоследствии обсудить в личном разговоре с дайме. Эти вопросы в основном касались реформ внутри деревни. Задумав сделать из Конохи независимое в военном плане поселение, Хаширама не отказал ни одному боеспособному клану их тех, что хотели присоединиться к Конохе. Со временем же его планы стали куда как грандиознее – он видел будущую Коноху как опору всей большой и населенной страны Огня. Академия шиноби, ранги, специальные отряды и служба внутренней безопасности – все это вырисовалось перед ним настолько четко и ясно, что тут же просилось на бумагу в виде планов и установок. Придя домой, Хаширама засиживался за рабочим столом чуть ли не до рассвета, спеша изложить всю будущую структуру своего детища.
Вот и сегодня, отказавшись от ужина, он пошел в свой кабинет, где заждались недописанные прошлой ночью бумаги. Голова ныла от недосыпа и нечеловеческого напряжения, но молодой человек был неумолим. Сейчас работа была превыше всего. Не оправдать доверие деревни было бы для него страшным позором.
Дверь чуть слышно скрипнула, и в комнату вошла Томо, неся на маленьком подносе кружку с чаем и какие-то сладости.
- Хаши, ты опять ничего не ел, так нельзя, - улыбаясь, она поставила поднос на стол, с трудом расчистив от документов крохотный его кусочек, а затем начала собирать разбросанные по всему полу исписанные четким почерком бумаги.
Увидев это, Хаширама обеспокоенно остановил ее:
- Мама, пожалуйста, оставь все как есть, иначе я потом ничего не найду.
- Как скажешь, милый, - Томо никогда не подвергала сомнениям все то, что касалось мыслей ее сына относительно работы. Если Хаширама просит, значит, так и надо. И потому женщина аккуратно разложила потревоженные бумаги в былом беспорядке.
Не отрываясь от работы, быстро отправляя в рот медовое печенье и поспешно запивая его чаем, Хаширама окликнул мать.
- Как прошел день, мам? Все в порядке?
Женщина непроизвольно улыбнулась, отмечая продольные морщинки на его высоком лбе и вспоминая прошедший день.
- Я сегодня познакомилась с Сэн, сестрой Мадары. Сару-кун повредил ногу, и она помогла ему добраться до дома. Чудесная девочка, слов нет! А, Хаширама, что-то не так? – обеспокоенно обратилась Томо к неожиданно прекратившему работу сыну.
- Нет, что ты, все в порядке, просто немного неожиданно, - честно признался ей сын, продолжая прерванную работу. Нахмурившись, Томо задумалась, поправляя занавески и прикрывая широко распахнутые ставни.
- Ты ведь не знаком с ней, да? – как бы невзначай обронила она, словно запустила пробный шар.
Глубокомысленное молчание со стороны сына, подкрепленное энергичным шелестом пера по бумаге, заставило женщину более внимательно всмотреться в его подозрительно заалевшее лицо.
- Так, виделись пару раз, мам, действительно, приятная девушка, - поспешил ответить Хаширама, еще сильнее склоняясь над бумагами.
Томо мечтательно улыбнулась, глядя в ночное небо.
- Она и тебе понравилась, Хаши. А разве такая может не понравиться?
- Все немного не так, мам… - пробормотал молодой человек, отпивая чай и кладя исписанный листок в стопку по правую руку.
- Как скажешь, но по мне она просто чудо! – и, поцеловав сына в щеку, женщина направилась к выходу.
- Прошу тебя, дорогой, не засиживайся совсем уж допоздна, - обеспокоенно сказала она, прежде чем покинула комнату.
Едва за женщиной закрылась дверь. Хаширама отодвинул в сторону начатый документ и откинулся на спинку кресла.
Ночной воздух, свежий и пьянящий, вобравший в себя все ароматы и звуки середины лета, лился в приоткрытое окно, помогая бороться с накатывающей дремотой. Массируя виски, Хаширама прикрыл глаза, улыбаясь своим мыслям.
Все было совсем не так, как сказала мать. Сэн ему не просто нравилась – она нравилась ему безумно. И все, что касалось ее, могло иметь лишь превосходную степень.
С трудом открывая глаза, молодой человек вновь принялся за работу.



В середине июля состоялся праздник. Все разномастное население Конохи готовилось отметить год с основания деревни. Конечно же, я была на этом празднике, и, конечно же, встретила там Хашираму. Ничуть не удивившись тому, что хокаге, едва появился возле костров, прямиком направился ко мне, я, тем не менее, замерла в сладостном предвкушении настоящего праздника. И с самого первого слова нашего разговора, произнесенного его чудесным низким голосом, я поняла, как же дико скучала по нему те три недели, что прошли с нашей последней встречи.
На мне было ярко-бирюзовое кимоно с янтарными солнечными разводами. Одеваясь дома, я долго крутилась перед зеркалом, начиная дрожать при мысли о том, что впервые одеваюсь вовсе не для себя – исключительно для него. Но мои старания не прошли даром, а страхи оказались напрасными. Пальцы Хаширамы обвили мое запястье, а его теплые губы запечатлели на моей кисти легкий поцелуй.
- Сегодня вы просто неотразимы, принцесса, - прошептал он вместо приветствия. И в его глазах, излучающих ласковый призывный свет, заплясали крошечные язычки невиданного ранее пламени. То ли это было отражение костра, а то ли… Я залилась румянцем, боясь думать о том, что же могло вызвать такой взгляд.
Но уже через пару мгновений я забыла обо всем на свете. Существовал лишь он, Сенджу Хаширама, и его голос, по которому так истосковалась моя душа.



Праздник уже перевалил за середину. Некоторые, особенно усердные в выпивке, валялись между кострами или нестройным хором пели шуточные песенки, собравшись в тесные кучки. Кеншин, выпив уже третью кружку прохладной воды и умоляя разошедшихся мальчишек дать ему перерыв побольше, заканчивал историю, назвать номер которой уже не представлялось возможным. Знаю лишь одно – такой истории я еще не слышала. И это значило, что старик, исчерпав весь свой немаленький запас, начал придумывать на ходу.
В нашей беседе с Хаширамой тоже наметился небольшой перерыв – он отлучился ненадолго, решив отнести домой уснувшего под его боком малыша Сару. Не замечая, сколько времени пролетело с того момента, я сидела, мечтательно глядя на пламя костра, и тихонько улыбалась, прокручивая в памяти сегодняшний вечер. Спору нет, это был чудный вечер. И пусть взгляды Хаширамы заставляли краснеть, теряться и забывать слова, а его голос гипнотизировал и застилал весь остальной свет, я не могла не заметить, что и он был необычайно взволнован нашей сегодняшней встречей. Да, он снова обращался ко мне на “вы”, будто и не было того откровенного момента при прошлой встрече, но его глаза, голос, улыбки, непроизвольные движения сильной руки в сторону моей, покорно лежащей на широкой скамье, говорили больше слов. Было неизгладимое впечатление мощнейшего притяжения, что пыталось бросить нас как можно ближе друг к другу, но каждый раз его рука, уже почти подобравшаяся к моей кисти, почему-то останавливалась, и он на миг отводил взгляд в сторону, после прожигая меня огнем своих янтарных очей.
Завороженная его взглядами и небывалой энергетикой, исходившей от его голоса, я отдавала себе отчет в том, что не смогу и не захочу противиться, если его горячие сильные пальцы вновь сомкнуться на моем запястье, притягивая еще ближе, заставляя склониться к широкой надежной груди. Вздрогнув и покраснев, я невольно спрятала лицо в ладони, чувствуя, как сердце отозвалось на эти мысли учащенным стуком, а в груди начал разливаться странный волнующий жар.
И в это самое мгновение вернулся Хаширама, но садиться обратно не стал.
- Не хотите немного прогуляться, принцесса? – спросил он, протягивая мне руку. – Праздник уже подходит к концу, некоторые начинают расходиться. Вы только посмотрите, какая ночь! – и он, улыбнувшись, возвел глаза к небу.
Ночь, действительно, была великолепна. Чернильная синева неба сияла осколками золотых звезд. Тоненький месяц робко крался к горизонту, ослепленный светом мириадов созвездий. Где-то высоко-высоко промелькнула, рассыпаясь холодными искрами, падающая звезда.
Я вложила свою руку в его ладонь, сжимаясь от сумасшедшей радости, что родилась во мне от этого прикосновения, и лишь кивнула, давая молчаливое согласие.
Особо не торопясь, мы шли по лесной тропинке, что огибала деревню. Наш путь лежал с того конца поселения, где проходил праздник, на другой, туда, где располагался неформальный квартал Учих. Конечно же, наши руки были уже разомкнуты, лишь иногда Хаширама подхватывал меня под локоть, раньше подмечая выступавшие из земли корни деревьев.
Разговор не клеился. Густая тишина ночного леса затягивала в свои глубины, укутывала в непроницаемый таинственный омут. Лишь изредка слабый свет месяца, пробивавшийся сквозь густые кроны деревьев, освещал немного взволнованное лицо Сенджу, шагавшего рядом.
Наконец, вдали показались смутные огни. Один из них, самый крупный и яркий, ясно указывал на то, что дом совсем рядом – это светились окна большой залы. Вздохнув, я робко нарушила царящую тишину.
- Почти пришли, Сенджу-сан… - и улыбнулась, боясь поднять на него взгляд.
Он остановился, и в тишине было особенно слышно его глубокое дыхание, ставшее самую малость учащенным. Я хотела пойти вперед, неосознанно боясь задерживаться, но он остановил меня, мягко схватив за запястье. Я вздрогнула, ощущая опаляющий кожу жар, и замерла на месте, повинуясь его немому приказу.
- Простите, принцесса, но я хотел задержать вас еще самую малость, - извиняясь, проговорил он, сильнее обвивая пальцы вокруг моей руки. Я молчала, полностью отдавая ему инициативу, и с замиранием сердца ждала следующих слов.
- Завтра мне необходимо покинуть Коноху, - продолжил он, не отнимая своей руки. Голос его неожиданно дрогнул, но это была мимолетная слабость, и потому следующие слова легли в ночной сумрак уверенно и веско. – Дайме Огня требует визита с подробным отчетом о проделанной работе, потому все эти последние недели я не мог себе позволить видеть вас так часто, как хотелось бы.
Словно камень свалился с моей души – значит, я не наговорила глупостей в прошлый раз. Значит, не я одна так жаждала новых встреч.
А он тем временем продолжал.
- Не могу сказать точно, сколько времени буду отсутствовать. Месяц, два, три… Вряд ли больше, но для меня и этот срок будет невыносимо долгим и … - он снова замялся, не находя слов, а потом неожиданно отпустил мою руку.
- О, простите меня, я несу какие-то глупости… Вам это совершенно не нужно, я не должен был все это говорить, - быстро начал оправдываться он, мотая головой.
Я впервые за все время разговора подняла на него взгляд, и сердце вновь зашлось в сумасшедшей пляске. Никогда еще, за все время нашего знакомства, он не казался мне таким по-мальчишески красивым. Смуглая кожа сияла в ночном мраке, озаренная огнем карих глаз. Ласковые янтарные огоньки были видны еще более отчетливо, несмотря на поселившееся в его душе сомнение. А волосы, густые и блестящие, с убранными назад тонкими передними прядями, так и манили запутаться в своей шелковой глубине. Я против воли задержала взгляд на его губах, тонких, красиво очерченных и немного обветренных, и вновь опустила глаза, пряча загоревшееся внутри желание.
Я протянула руку и сама вложила пальцы в его ладонь. Хаширама вздрогнул так сильно и ощутимо, что поначалу я испугалась. Но улыбка, озарившая обеспокоенное до этого лицо, успокоила меня. Покрепче переплетя свои пальцы с его, я проговорила, с трудом сдерживая волнение.
- Вся деревня будет ждать вашего возвращения, Хокаге-сама. Ведь без вас все будет не так, как должно, - его пальцы напряглись, и он снова непроизвольно сделал шаг вперед, обдавая меня теплом своего тела.
- Я тоже буду ждать тебя, Хаширама, - прошептала я, заливаясь румянцем и про себя радуясь темноте, что делала этот румянец неразличимым.
- Сэээн… - хрипло выдохнул он, и глаза его зажглись такой радостью, что сердце мое беспомощно ухнуло вниз. Сжав мою руку обеими ладонями, Хаширама поднес ее к губам, вновь опаляя кожу поцелуем. На этот раз более долгим и уже самую малость требовательным. И в который раз за сегодняшний вечер я вздрогнула, чувствуя, как коленки начинают подгибаться, а сердце сладко ноет, томясь в пламени непривычных чувств и желаний.
- Сэн… - вновь прошептал он, прижимаясь щекой к моей ладони. – Спасибо тебе, Сэн. Я… Я постараюсь вернуться как можно скорее!
- Я буду ждать тебя! – горячо воскликнула я, привставая на цыпочки и быстро целуя его в щеку.
Рука Хаширамы на мгновение дернулась назад, будто пыталась притянуть меня еще ближе, но я, смущенная и дрожащая, ловко вывернулась и, сделав пару шагов назад, прошептала, улыбаясь и виновато разводя руками:
- Простите, Сенджу-сан, но мне уже пора. Возвращайтесь!
И я со всех ног поспешила к дому, разрываясь между страхом и сумасшедшим желанием вернуться назад в его крепкие теплые объятия, и, наконец-то, узнать, насколько горячи его губы при настоящем поцелуе.
Уже находясь у себя в комнате, улыбаясь и глядя в ночное небо, я в который раз вспоминала все малейшие подробности мимолетной сладкой близости. Его руки - сильные и крепкие, его губы - ласковые и горячие, весь он - такой совершенный и притягательный… Я лишь сильнее сжалась, крепче обнимая себя за плечи и отчаянно зажмуриваясь, боясь думать о том, как же невыносимо сладостно может быть, если сделать еще шаг навстречу друг другу.
Никто и никогда не ждал так, как ждала я возвращения Хаширамы. Даже потерявшиеся в ночной темноте путники не ждут так слабых проблесков рассвета.
Время скупо отсчитывало драгоценные минуты, не спешившие складываться в часы и сутки. Цветы постепенно отцветали, в сочную зелень деревьев начали закрадываться крошечные золотые пятнышки, а небо становилось все выше и чище. Лето подходило к концу, с трудом пряча многоцветные признаки осени, а Хаширама все не возвращался. Слухи, доходившие до меня из небрежных заявлений Мадары на клановых собраниях, лишь подтверждали то, что увидимся мы еще не скоро. Но я все равно ждала, зная, что когда Хаширама вернется, солнце взойдет окончательно и уже никогда не скроется за горизонтом.



Яркое полуденное солнце грело совсем еще по-летнему. Здесь, в столице страны Огня, это было особенно заметно. Сидя на ступеньках главного храма, радуясь тому, что смог хоть на пару минут остаться один, без пристального надзора телохранителей, Хаширама щурился, но продолжал упрямо смотреть на солнце. Было жарко и пот градом катился по его спине, в тот же миг впитываясь в тонкую хлопковую юкату.
Утренний визит к главному советнику дайме прошел более чем успешно. Одобрив все его планы и заверив, что и сам дайме не будет равнодушен к таким блестящим реформам, добродушный старичок отпустил его гораздо раньше, чем ожидал молодой Хокаге. И вообще, вся поездка прошла без сучка и задоринки, словно по маслу. Все его предложения встречались одобрением. Государственные мужи и бывалые реформаторы уважительно посматривали на него во время выступлений и говорили в его адрес лишь самые приятные слова. Правители других держав, которых Хаширама успел посетить, качали головами и просили у него копии документов, лелея мечту и в своих странах основать подобные военные поселения.
Он щедро делился своими идеями, радуясь тому, что помогает другим народам встать на путь независимости и мира. Теперь оставалось самое главное – получить одобрение в высшей инстанции, непосредственно из уст дайме. И хоть правитель страны Огня был знаком ему с детства, приходясь двоюродным дядей по линии отца, Хаширама все равно волновался. И потому был несказанно рад тому, что выдался небольшой промежуток для отдыха.
Глубоко вздохнув, оперевшись на руки и запрокинув голову, Хаширама всмотрелся в ослепительную голубизну неба. Подул свежий ветерок, благодатно охлаждающий нагретые каменные ступени и смуглую кожу хокаге. И, вторя его шелестящим легким переливам, в храме раздался звон колокольчика.
- Дин, дзинь, дзэееен… - пел на все лады тоненький серебряный голосок рукотворного инструмента. Через пару минут к нему присоединился другой, повыше, и третий, более звучный и низкий. А вскоре запело еще множество кристально-чистых голосов, наполняя воздух чистой высокой гармонией. Звуча на разные лады, переплетаясь друг с другом в немыслимом сочетании, навевая умиротворение и покой, звучали все те же ласкающие слух звуки:
- Дин-дин-дзинь… Дзэееен-дзинь… Дзэеееен…
Хаширама сидел на ступенях, завороженный чистотой звучания и против воли слыша в этих чудесных переливах короткое, но бесконечно дорогое его сердцу имя. Когда нашедший его телохранитель сообщил, что через час должна состояться аудиенция у господина дайме, хокаге очнулся не сразу. Лишь через пару секунд его глаза, все еще улыбающиеся и невероятно счастливые, вновь щурились против шагнувшего в сторону горизонта солнца.



- Хаширама, мальчик мой, рад тебя видеть! Проходи же, садись и рассказывай все как есть, - невысокий плотный мужчина радостно шагнул навстречу Хашираме, поспешив встать из-за низенького столика и сердечно обнять молодого человека.
- Здравствуй, дядя! Давно не виделись, - улыбнулся хокаге, сжимая дайме в объятиях.
Усевшись за столик, дайме хлопнул в ладоши, и через пару минут в комнату вошла молоденькая служанка и поставила между ними изящно сервированный поднос с дымящимся чайником и парой маленьких чашечек. Жестом отослав девушку, мужчина принялся разливать чай. Заметив, что Хаширама начал раскатывать принесенные с собой бумаги, он лишь нетерпеливо хмыкнул.
- Брось, Хаширама, оставь это на потом. Сначала чай и беседа, а все дела после, – не терпящим возражения голосом произнес дядюшка, подвигая своему племяннику чашечку. Молодой человек виновато улыбнулся и поспешил свернуть все свои свитки, а затем с удовольствием отпил глоток.
- Ты совсем не изменился, дядя, - радостно произнес он, с наслаждением вдыхая бодрящий аромат мяты.
- Зато ты, Хаширама, вырос и возмужал. Признаться, сначала я и не узнал тебя! Подумать только, мы не виделись пять лет… В тот день, когда тебя назначили главой клана, ты был совсем мальчишкой. Но уже тогда я ни капельки не сомневался в том, что из тебя выйдет прок! Сенджу все такие, - подвел итог дайме, заботливо подливая в наполовину опустевшую чашечку Хаширамы новую порцию ароматного напитка.
- Спасибо, дядя. Я рад, что оправдал твое доверие, – скромно улыбнулся молодой человек, склоняя голову в знак благодарности.
- Как поживает Томо-сан? Здоровье не подводит ее? – продолжил расспрос старший родственник.
- Хвала небу, с матушкой все хорошо. Она весела и бодра, и все вокруг заражаются ее бесподобной энергией.
- Чудесная женщина твоя матушка. Хоть и нелегко пришлось ей тогда, пять лет назад, она все равно не сдалась. Да, Сенджу все такие! – вновь гордо качнул головой дайме. – А как младший братишка? На него уже можно оставить дела? – хитро улыбаясь, спросил мужчина.
- О, Тобирама настоящий молодец! Он упорно тренируется и идет к своим целям, не отступаясь ни на шаг. Таким братом можно только гордиться, - без преувеличения ответил Хаширама.
- Дааа, время летит незаметно… - задумчиво покачал головой дайме. И вдруг его глаза зажглись лукавыми огоньками. – Ну а как твои дела, дорогой племянник? Жениться еще не задумал? Ха-ха, а что ты так подозрительно покраснел? Неужели собрался?
- Ну, дядя, жениться это громко сказано, но… - начал выпутываться молодой человек, но дядя ловко перебил его.
- Но достойную девушку ты уже подыскал, верно? – продолжал он свое активное наступление.
- Ну, не то чтобы подыскал, но одна по-настоящему запала мне в душу, - честно признался Хаширама, не до конца еще осознавший свое истинное отношение к Сэн.
- Вот и славно, племянник. Пусть все идет своим чередом, а когда задумаешь распрощаться с холостяцкой свободой, не забудь оповестить своего престарелого дядюшку! Ну а теперь давай-ка посмотрим, что ты там задумал относительно деревни.
И они полностью углубились в многочисленные планы и проекты, плоды трехнедельной бессонной горячки.



В начале сентября Мадара неожиданно вызвал меня к себе в кабинет. Принесший этот приказ Кэн лишь пожимал плечами на все мои вопросы относительно причины столь официального обращения. Снедаемая любопытством и проснувшимся подспудно былым страхом, я постучала в дверь кабинета и вошла, едва услышала ленивый голос старшего брата.
Он сидел за столом, с интересом изучая какую-то бумагу, и потому лишь небрежно кивнул в ответ на мое приветствие. Жестом указав на кресло, он отложил бумагу в сторону и взял следующую, так же оделяя ее своим неподдельным вниманием.
Сев, я с пару минут выжидала, надеясь, что Мадара первый заговорит, но вовремя заметила тонкую улыбку, плохо скрывающую издевку. Решительно желая прекратить весь этот дурацкий маскарад, я подала голос.
- Ты зачем-то звал меня, Мадара? – просто спросила я, изучая лицо брата.
Его тонкие брови взметнулись вверх, а на губах заиграла озадаченная улыбка.
- Я звал тебя? Прости, сестренка, что-то не припоминаю… - задумчиво протянул он, вновь возвращаясь к изучению бумаг.
Сжав кулаки, я встала и пошла к выходу, решив не устраивать разборок, но была остановлена его натянутым смехом.
- Ах, Сэн, ну что, уже и пошутить нельзя! – добродушно улыбаясь, говорил Мадара. – Садись, прошу тебя, разговор действительно важный.
Я покорно вернулась на место, вновь храня молчание и ожидая следующих слов. Еще с минуту поизучав растреклятую бумажку, Мадара наконец-то отложил ее в сторону и с явным облегчением откинулся на спинку кресла, устало прикрывая веки и потирая их своими изящными пальцами.
- Ох уж эти чужие проблемы… - пробормотал он вполголоса, открывая глаза и расправляя плечи. Положив подбородок на сцепленные между собой пальцы, он еще какое-то время внимательно смотрел на меня. Я же, внутри решив ни в коем случае не вступать в конфликт, терпеливо молчала, ожидая, когда же брат заявит о причине моего пребывания здесь.
Наконец ему надоело играть в гляделки, и он перешел к главному.
- Знаешь, сестренка, один из советников дайме прислал на днях письмо весьма интересного содержания… - неторопливо начал он, крутя в руках белое перо. – Тебе не хотелось бы узнать, что там?
Я неопределенно пожала плечами, давая понять, что раз он меня вызвал, то пусть уж выкладывает все до конца.
- Так вот, - торжественно продолжил Мадара, удивляя меня небывалой воодушевленностью взгляда. – Господин советник пишет, что его супруга скончалась недавно от страшной болезни и что он пребывает в невыносимой тоске, скрасить которую надеется в повторном браке. Могу представить, как сильно его одиночество и горе, раз желание найти новую жену так явно выражено.
Оставив сетования Мадары без комментариев, я продолжала терпеливо молчать, все еще не находя связи между этим сострадательным кудахтаньем и моим присутствием в кабинете брата.
- Советник просит твоей руки, Сэн, - заявил Мадара, стерев с лица маску лживого сострадания.
Я буквально окаменела, что было сил впиваясь пальцами в деревянные подлокотники. Видимо, лицо мое побледнело, потому что в ту же секунду Мадара снова рассмеялся, заметно довольный произведенным результатом.
- Неожиданно, сестренка, верно? Я бы на твоем месте прыгал от радости. Ведь, если хорошенько подумать, то тебе, полукровке, не имеющей права наследования, выпало самое настоящее счастье. Ты только представь – один из приближенных дайме просит твоей руки. И пусть, что этот старикашка рассыпается на каждом шагу. Ты лучше подумай о том, как скрасишь ты своей молодостью и красотой последние дни древней развалины.
Дурнота накатила на меня мучительной волной, и я опустила голову вниз, борясь со слабостью и усилившимся страхом. Нет, нет, этого не может быть! Неужели меня вот так запросто продадут какому-то богатому старику лишь потому, что я не имею права наследования, лишь потому, что этот чиновник заплатит моему клану щедрый выкуп в качестве приданого?
В глазах побелело, и невыразимая тоска заставила сердце сжаться. Моя свобода, моя гордость, все мои стремления и мечты, моя… Моя любовь, Хаширама, - неужели всему этому суждено стать лишь смутными тенями далекого прошлого?
Сквозь нарастающий шум в ушах пробился голос Мадары, сочувствующий и деланно заботливый.
- Эй, сестренка, ты чего пригорюнилась? Где же обязательная для всех невест радость?
Я молчала, все еще не в силах поднять голову и выдавить из себя хотя бы слово. Это было ужасно, несправедливо… Как, как так можно поступать с живым человеком?
Вдруг чьи-то руки сжали мои плечи, сильно встряхивая и заставляя поднять лицо.
Нависнув надо мной, прожигая безумным огнем глаза, Мадара склонился так низко, что пряди черных волос щекотали мои щеки. Его голос оказался неожиданно хриплым:
- Черт побери, Сэн, да будь я проклят, если позволю какому-то похотливому старикашке овладеть тобой!
Я задрожала от вновь накатившего страха, донельзя запутанная столь резкой переменой в брате – за пару месяцев вполне мирного существования я отвыкла от его безумств. Неосознанно пытаясь высвободиться из цепкой хватки, я прижалась к спинке кресла, но это слабое сопротивление лишь усилило давление. Придвинувшись еще ближе, опаляя мое лицо своим горячим неровным дыханием, Мадара сдавленно прошипел:
- Черт бы побрал тебя, сестренка! – и его пальцы уже буквально впились в мою кожу, против воли порождая на моих губах тихий стон.
И вдруг все кончилось. Резко, словно отбрасывая, Мадара отпустил меня и вернулся на свое место. Вновь схватившись за бумаги, небрежно бросил поверх:
- Свободна, можешь идти. И не заставляй меня принимать опрометчивые решения.
Тяжело дыша, я буквально бегом покинула его кабинет, спеша укрыться в своей комнате.
Вечером, раздеваясь возле зеркала, я долго смотрела на лиловые пятна, все ярче и ярче расцветавшие на коже плеч.



Сентябрь перевалил за половину, когда наконец-то вернулся Хаширама.
Еще за пару дней до его возвращения Тобирама радостно вопил на полдеревни, что брат скоро приедет, но все равно Хокаге-сама появился неожиданно.
Я сидела на берегу реки, впервые придя сюда не для тренировки. Удрученная последним разговором с Мадарой, я на какой-то момент даже забыла о скорой радостной встрече. И тем сладостнее пережила я тот момент, когда чьи-то ладони бесконечно нежно и осторожно, чуточку вздрагивая, легли поверх моих глаз, заставляя зажмуриться и невольно вскинуть к ним руки.
Быстрым движением пробежавшись по этим ладонями, я радостно улыбнулась, тихонько сжимая их и чувствуя, как слезы против воли начинают скапливаться в уголках глаз.
- Здравствуй, Сэн! – раздался за моей спиной дрожащий низкий голос Хаширамы. А затем Сенджу разомкнул руки, защищавшие до этого мои глаза от назойливых лучей солнца. Я повернулась к нему, украдкой смахивая слезы и боясь расплакаться от всепоглощающего чувства счастья.
- Вы вернулись, Хокаге-сама, - прошептала я, прижимая сжатые руки к груди и закусывая от волнения нижнюю губу.
- Да, принцесса, вернулся, и сразу же побежал искать вас, - принимая мой официальный тон, серьезно сказал Хаширама.
Я снова улыбнулась, истосковавшимся взором окидывая его всего, замечая, что волосы, глаза, улыбка, упрямый подбородок и тонкие губы, бордовое косодэ и испещренные шрамами запястья – все это осталось прежним.
Делая шаг в сторону лесной тропинки, я неожиданно для самой себя предложила:
- Не хотите немного прогуляться, Сенджу-сан?



Место, куда привел меня Хаширама спустя некоторое время, было красоты необыкновенной. На холме, под раскидистыми дубами, открывался великолепный вид на растущую в долине деревню. И, как ни в каком другом месте, был явно заметен высокий каменистый склон, развернувший свои широкие плечи над Конохой.
Мы устроились на траве, все еще зеленой и по-летнему упругой, прижавшись спинами к теплому стволу дерева. Не сводя с Хаширамы взгляда, я спрашивала его о том, как прошла поездка, в глубине души замирая от каждого его ответного взгляда, жадно ловя интонации родного голоса. Он рассказывал старательно и долго, и было видно, что он волнуется не меньше, но меня не могло не тронуть его терпение. И лишь когда я узнала все о грядущих переменах, о том, что будет заложено здание академии и введен совершенно новый внутренний распорядок, Хаширама позволил себе маленькую слабость.
Нервно сжимая пальцы, он проговорил взволнованным голосом:
- Просто не верится, что я наконец-то говорю… Говорю с тобой! – горячо добавил он после секундной заминки.
Я задрожала, ощущая, как внутри меня пышным цветком распускается сладкое томление и предвкушение чего-то нового, неизведанного, готового перечеркнуть всю мою прошлую жизнь.
Его пальцы захватили в плен мои запястья, притягивая к себе. И, покрывая мои руки горячими неистовыми поцелуями, Хаширама хрипло прошептал:
- Я так скучал по тебе, Сэн, скучал просто безумно! День без тебя… - он замолк, прижимаясь лицом к моим ладоням и вдыхая их запах, а потом опять заговорил, вновь даря поцелуи и не сводя с меня горящих глаз. – День без тебя был хуже самой страшной пытки!
- Сенджу… - слабо прошептала я, понимая, что чувствовала все это время то же самое.
- Сэээн… - с особенным чувством протянул он мое имя, прижимаясь лбом к моим зажатым между его пальцами рукам и на какое-то время замолкая.
В наступившей тишине его голос зазвучал по-новому. Расцвеченный нотками умопомрачительной нежности, он западал в мою душу каждым звуком, затрагивал такие сокровенные струны, о существовании которых я даже не подозревала. И рождал все новые и новые волны сладостной дрожи, заставлявшей меня желать укрытия в его объятиях.
- Знаешь, в столице, в главном храме Огня, есть чудесные колокольчики. Когда дует восточный ветер, они начинают звенеть так, что хочется плакать от красоты их звучания и думать только о хорошем, мечтать о том, что по определению никогда не сбудется, и верить, что чудеса все же иногда посещают наш полный обыденности мир. Мне посчастливилось услышать эту музыку, но я нашел в ней лишь одно, достойное восхищения. Когда ветер затихает, набирая силы перед новым порывом, хор колокольчиков умолкает, и можно услышать лишь слабые отзвуки былой мелодии. Но эти отзвуки прекрасны, несмотря на свою малую силу. Знаешь, почему? Они звучат совсем как твое имя. Коротко, нежно, непередаваемо красиво…
Он замолчал, неожиданно смущенно отводя взгляд в сторону, и торопливо продолжил.
- Ох, я совсем не умею говорить красивые вещи, прости меня, пожалуйста… К сожалению, мне некогда было научиться этому, когда приходилось воевать годы напролет.
- Брось, - мягко сказала я, высвобождая одну руку и осторожной касаясь ею щеки Хаширамы. От неожиданности он выпустил вторую мою руку, неловко опуская вниз дрогнувшие плечи.
- Не говори так про себя, - прошептала я, запуская вторую руку в его распущенные волосы и замирая от непередаваемых ощущений.
- Ты ведь всегда добивался своего, верно? И завоевывал все, что пожелаешь?
Он медленно кивнул в ответ.
- И ведь ты завоевал меня, Сенджу Хаширама, - чуть слышно закончила я, робко очерчивая пальцами его упрямый подбородок.
- Сэээн, - беспомощно протянул он, прикрывая глаза, а затем заново, будто очнувшись от сна, впиваясь в меня горящим взглядом.
- Что ты говоришь, Сэн? - прошептал Хаширама, снова целуя мои ладони. Я улыбалась, уже не пытаясь сдерживать слезы, и счастье переполняло меня, затмевая своим ослепительным сиянием весь белый свет.
- Лишь то, что есть на самом деле, - тихо отвечала я, не сводя с него взора.
- О, Сэн! Я и не смел мечтать об этом! – воскликнул Сенджу, мягко притягивая меня к себе и легкими касаниями перебирая закрепленные лишь на самом конце волосы.
- Хаши… - всхлипнула я, прижимаясь лицом к его груди, задыхаясь от безудержной нежности его крепких объятий, до невозможности гордясь им и тем, что эти широкие плечи, могучая грудь и сильные честные руки принадлежат лишь мне одной.
- Принцесса, моя принцесса! – страстно прошептал он, осторожно приподнимая мой подбородок и целуя в дрожащие от переизбытка чувств губы.
Накрыло… Нас накрыло самой настоящей волной, требовательной и голодной, нежной и отчаянно-сладкой. Губы Хаширамы, сухие и горячие, заставляли меня дрожать все сильнее и сильнее, прижиматься к нему еще ближе, путаться пальцами в густом шелке его каштановых волос, жадно вдыхать его волнующий пряный аромат и тихо, едва слышно, стонать сквозь эти полные невыносимой нежности поцелуи. Казалось, что мы оба сошли с ума – так ненасытны были те поцелуи и скромные ласки, что дарили мы друг другу. Но тем острее ощущалось в каждом прикосновении его непрекословное желание не делать того, что может напугать или оттолкнуть меня. С благодарностью чувствуя эту безупречную деликатность, я до конца открылась ему, перестав думать о том, что будет дальше.
Лишь когда мы начали задыхаться от самой настоящей нехватки кислорода, и когда стало ясно, что после следующего поцелуя будет невозможно остановиться, Хаширама с большим трудом оторвался от меня. Разочарованно вздохнув, я против воли опять потянулась к его губам, но была прижата к его груди. И в тот же миг его горячее дыхание затерялось в моих волосах, а чуткие пальцы вплелись между длинными прядями, перебирая и лаская их. Без сил уткнувшись лбом в его бурно вздымающуюся грудь, я нежно коснулась губами смуглой кожи, выглядывавшей в широкий вырез косодэ.
- Девочка моя, - хрипло выдохнул Хаширама, целуя мои волосы и сжимая плечи. Его горячие руки жгли сквозь тонкую ткань кимоно, но крепкое пожатие не причиняло боли. Напротив, желая чувствовать его еще отчетливее, я расправила плечи, еще сильнее прижимаясь к нему.
- А знаешь, что:
“Улыбкой рассвета
Согрела ты небо
Моей одинокой души”, - проговорил он, поглаживая мои плечи.
- Какое необычайное для хокку сочетание сравнений, - с трудом ответила я, понимая, что буду помнить это признание всю свою жизнь.
- А разве о тебе можно говорить обычными словами? – его губы снова коснулись моих, затем прошлись по всему лицу, покрывая такими горячими и нежными поцелуями, что сердце, едва успокоившись, вновь грозилось выпрыгнуть из груди.
- Как же долго я мечтал о тебе, Сэн, - прошептал он, кладя голову мне на плечо, обвивая руками талию и прижимаясь губами к моей шее.
Я покорно прогнулась в его объятиях, сгорая от невыносимой сладости такой долгожданной близости любимого человека, и прошептала в ответ:
- А я – о тебе…



Солнце зашло окончательно, когда мы очнулись от этого сладкого оцепенения. Все еще не спеша разомкнуть объятия, не отрываясь от его широкой груди, я осмелилась нарушить царящую вокруг нас тишину.
- Уже темно… Мне пора…
Он согласно кивнул, и вскоре мы молча шли по направлению к моему дому.
Полная луна заливала деревню серебристым светом, а руки Хаширамы не выпускали меня из объятий. И лишь когда мы стояли возле ворот, он наконец-то отпустил меня, провожая ласковым взглядом.
- До завтра, принцесса, - прошептал он, целуя на прощание мою руку.
- До завтра… - сказала я в ответ, прижимая пальцы к губам и посылая ему воздушный поцелуй.