Нарцисс. Часть VII. - Раскрываясь

Иногда, под самый конец всего начатого, мы либо делаем кроткую паузу – дух бы перевести и с улыбкой оглянуться на прошедшие дни, - либо резко останавливаемся. Брови хмурятся у самой переносицы, а губы сжимаются в непонятной гримасе: то ли удрученности, то ли озлобленной печали. Кажется, что все эти неописуемые старания, все эти губительные попытки, все эти сожженные в пепел нервы – все бессмысленно и никчемно. Разворачиваясь всем телом под напор нахлынувших воспоминаний и событий, необузданная боль, ранее подавляемая, ливень непролитых слез, ранее упорно сглатываемый, травящее отчаяние, ранее списываемое на недосып, разом берут верх и насквозь режут сердце. В душу кровавыми потоками стекают несбывшиеся надежды и сломленные мечты. А потом падает последняя капля страха, переполняя чашу страданий. Хочется умереть от собственных чувств, разрываемых изнутри, словно скальпель неосторожного доктора, разъедаемых изнутри, словно грязно-зеленая кислота. Но любой бы уже давно свернул с твоего пути, сломался бы еще в середине от таких беспрестанных мук, сошел бы с ума от удушающих шагов к заветному. И осознание того, что ты настолько силен, настолько самоотвержен и непоколебим, медленно, но так верно смывает кровь разбитого сердца, заставляя восстать из руин души. Вдохнув терпкий воздух свободы, тебя окрыляет предстоящая победа. Измученная улыбка озаряет заплаканное лицо, и ее свет растворяет все химикаты самобичевания. Еще пару движений, преисполненных ярой уверенностью, еще пару вздохов, пропитанных долгожданным облегчением, еще пару сожалений, полных истинной свободы… И ты проснешься ранним утром с блаженной улыбкой на сонном лице, благодаря Бога за такой бесценный опыт.
... Все в этом мире относительно. Даже твое существование. Даже твоя боль.

Сакура разразилась заливистым смехом. Рассматривая свое безупречное отражение в зеркале, она корчила рожицы. Отвлекалась от ударяющей басом мысли, что все ее поведение глупое, дикое. Ей еще воздастся сокрушительными последствиями, но девушке откровенно плевать. Пора снова возыметь к себе самолюбие и самоуважение. На что она тратит лучшие годы: истерики, слезы, безысходность, боль! Нет, она собирается вырвать эти отвратительные листики из своей жизни, предаваясь безграничному счастью. Теперь ее руки будут натыкаться на радость и удовольствие, а не разгребать завалы ужасного прошлого.
И сегодня, ознаменовав новым днем новой жизни, хотелось быть по-особенному привлекательной. Обворожительной. Красивой. Но не вызывающей. Не приторной. Не дерзкой. Той, которая может привлечь внимание лишь кроткой улыбкой или взмахом черных ресниц. Той, которая может заставить слушать лишь мягким прошением или же легкой неодобрительной искоркой в очаровательных глазах. Той, которая может существовать без боли и неуспокоенного призрака прошлого. Если не сейчас, то когда?
Покинув свою квартиру, Сакура пораньше направилась в академию. На машине. На новой спортивной машине, вызывающей зависть и восхищение. Это действительно глупо выглядит, особенно принимая ее стойкие принципы, но, к сожалению, никаких альтернатив больше нет. Столь зажиточное общество можно сразить наповал либо невероятными поступками, либо невиданным кошельком. И Харуно решилась приложить к этому все два перечисленных пункта. Не для нее создана роль серой мышки, погрязшей в собственных проблемах.
Выждав подходящее время, когда большинство учеников минуют автомобильную стоянку прямо рядом с главным входом, девушка аккуратно заняла самое видное место. Сияющая в утренних лучах, красующаяся с лихвой Porshe 918 сразу вызвала гвалт изумленных вздохов и завистных речей. А из роскошной машины выпорхнула не менее прекрасная Сакура, одаривая всех милой и наигранно-смущенной улыбкой. Чуть громче обычного захлопнув дверь, Харуно неспешно зашагала внутрь академии. Многие оборачивались ей вслед, многие учтиво здоровались и осыпали комплиментами, многие подозрительно осматривали ее, многие… тогда поняли, что вовсе и не знают новенькую зеленоглазую американку с большим потенциалом в области точных наук. А такой характеристики девушка и добивалась.
Буквально пару мгновений спустя искушенные ученики академии вновь ошеломленно начали перешептываться, лицезрея безукоризненный силуэт младшего Учихи. Он выглядел иначе: больше в расслабленных движениях не читались меланхолия и уныние, больше полуночные глаза не прожигали дьявольским раздражение и неподдельной грустью, больше на мраморном лице не был виден отпечаток потаенной скорби и непонятной озлобленности. Уверенная походка с величественной осанкой придавала брюнету былой блеск самодовольного властелина. Коварная ухмылка в совокупности с дерзко-опасливым взором бездонных глаз оттеняли неприкрытое высокомерие. Игривое настроение, подправленное легкой апатией и странной доброжелательностью, лишь подогревало интерес к его невероятно обворожительной персоне. Вернулся тот Саске, который всем раньше заправлял? Неужели эта хандра отпустила чересчур темную душу, чуть ли не главного красавчика учебного заведения? Люди настолько наивны, что лучше поверят в марево несуразной сказки, чем копнут глубже пучину колкой правды. Но это лишь на руку Саске. Это лишь дополнительный бонус к его зазубренной роли.

Не мешкая, Сакура шустро преодолела сонную толпу незнакомых лиц. Найдя нужную аудиторию, девушка одернула джинсовую юбку, поправила шелковистые локоны, нацепила на милое личико очередную улыбку и с шумом оповестила всех присутствующих о своем приходе. Оживление тут же затихло, точно по щелчку, а любопытные глаза обратились в сторону Харуно. Сакура, будто чувствуя вину, вмиг оказалась рядом со своей целью – Карин Като.
- Доброе утро, рада вас видеть! – лучезарно улыбаясь, поприветствовала Харуно ошарашенную Като и ее свиту. Карин едва не вскрикнула, когда поняла, кто перед ней стоит. В голове тут же бешеным вихрем завертелись слова Саске и его сожаления. – Адель, я помню, ты еще на прошлой неделе предлагала мне вступить в академический совет, и я даю положительный ответ!
- Замечательно! – Адель и другие три девушки радостно, даже как-то облегченно воскликнули, заключая Сакуру в объятия. – Просмотрев твое досье из бывшего института, а также школьное, мы решили поручить тебе организационную сферу.
- Как раз в этой части я профессионал, - Харуно выглядела по-настоящему счастливой, так что все восприняли ее одобрительно. Только Карин хмурилась, впившись недовольным взглядом в тоненькую фигурку новенькой. Все слишком хорошо выходит, очень странно.
- Поздравляю, - голос Като окатил всех ледяным порицанием, - как президент совета после занятий я вручу тебе все необходимые документы, удачного дня, - вытянув из себя милую улыбку, Карин резко закончила разговор. Сакура недоуменно проглотила скрытую желчь Като, добродушно распрощавшись с ее подругами. Ничего, она еще покажет себя во всей красе.
Атмосфера, ложащаяся на плечи невидимыми оковами. Она успела изрядно отвыкнуть от монотонных речей преподавателей, от перешептываний на задних партах, от шелеста книг, точно скрежет на похмельную голову. Подперев лицо кулаком, Сакура с явной скукой слушала лекцию по биологии. Господи! Эту тему она сама успешно выучила еще полгода назад! Видимо, не зря здесь предоставляют «услуги» наставников, чтобы одаренные дети совсем не зачахли. Усмехнувшись невеселым мыслям, Харуно хоть и чувствовала себя не в своей тарелке, но пелена заветного покоя нежно согревала тело. Так что все не так уж и плохо. Последняя – третья пара – будет со всей группой. Значит - это либо какая-нибудь всемирная история или всемирная литература. Да, разностороннее развитие превыше всего в этой академии. Скользнув унылым взором по циферблату настенных часов, стрелки непреклонно извещали об окончании лекции. Немного оживившись, Харуно чуть не закричала от негодования. Сегодня же первый день ее занятий с Учихой Итачи! Как такое могло вылететь из головы?! Но, учитывая «взрывные выходные», поразившие девушку до глубины души, расставившие все на свои законные места, Сакура оправдала саму себя. Сейчас не время предаваться вновь взыгравшимся страданиям, что снедают естество неумолимо, она разрешит себе мучиться дома, где ей сострадать будет гордое одиночество.
…Так или иначе - раны затягиваются. А о рубцах позаботятся современные технологии.

Легкая, какая-то полупрозрачная улыбка скрашивала чуть понурое выражение лица. Можно считать это заслуженным отдыхом. Но неприятное ощущение, скорее предчувствие, задевало нервы, заставляя коленки едва ли не дрожать. Странно и непонятно. Все тело непроизвольно дергалось, но железный самоконтроль, выработанный с детства, не позволял Итачи прогибаться под шквал эмоций.
Все же здесь хорошо. Просторная, уединенная аудитория с отличным кабинетом-лабораторией. И все это только для него. Да, самодовольства не занимать, но старший Учиха не обращал на такие мелочи абсолютного никакого внимания. Он, наконец, вывел для себя формулу из запутанных переменных. Теперь можно жить и действовать дальше, не сокрушаясь из-за кого-то. Итачи действительно достоин тратить время лишь для себя любимого. Слишком давно он живет проблемами семьи, проблемами брата. Пора меняться.
Томиться в закрытой аудитории надоело, Учиха решил прогуляться по «окрестностям» необъятного здания академии. Как только он вышел из дверей, послышалось дребезжание гадкого звонка, и из кабинетов посыпались ученики. По виду Итачи безошибочно определил третьекурсников и четверокурсников. Они выглядели более спокойными и серьезными, чем их младшее «поколение». Усмехнувшись на заигрывающие взгляды красавиц-девушек, брюнет поймал напряженный взор Карин. Девушка поспешно отвернулась, стоило Итачи присмотреться к ней. Он, было, хотел заговорить с ней и понять, что за осуждение и злоба читались в ее глубоких янтарных глазах, но Като в мгновение ока исчезла в густой веренице толпы. Учиха раздраженно сузил глаза, решив осуществить возмездие потом. С секунду колеблясь, Итачи с явной ленцой, но сквозящим нетерпением, направился в актовый зал академии. Светлые, согревающие душу и по сей день воспоминания мигом откликнулись под ворохом незапамятных дней. В свои былые, ученические дни он был одним из самых популярных и уважаемых студентов. Участвовал практически во всех проявлениях самоорганизации, поддерживал совет академии, сам, порой, придумывал и проводил мероприятия. С тех времен утекло много воды, но Учиха был благодарен опыту, полученному суровой жизнью.
Его приятные размышления прервал тихий перелив музыки. Подходя ближе, нахмуренного брюнета охватил ступор. Несомненно, так профессионально и прекрасно мог играть лишь его брат. Знакомые звуки эхом раздавались в изумленном сознании, создавая странную иллюзию. Ведь именно эту мелодию мама учила играть Саске…



Она начиналась легко, едва уловимо. Одинокие нажатия белых клавиш с перевесом на черные. Затем движения чуть усиливались, воссоединяя нежное дыхание мелодии. Сердце сладостно трепетало в груди. Зыбкие ощущения полета и полной свободы жадно поглощали все нутро. Полностью погружаясь в небытие сказочных звуков, Саске пространственно находился в реальности. На его, по обыкновению, плотно сжатых губах играла незамысловатая улыбка полного умиротворения. Одна из любимых мелодий даровала неслыханное счастье, пускай призрачное и мимолетное. Кровь в венах кипела, несмотря на бархатистую медлительность задаваемого тона. Все тело триумфально радовалось неожиданному затишью во внутренних переживаниях. Шелковые звуки стали слышится более напряженно и отчетливо, будто пробуждая оцепеневшую обстановку. Последние аккорды стали стихать, замирая в отголосках своей же речи. Брюнет тяжко вздохнул, бережно оттянув слегка подрагивающие руки от излюбленного инструмента. Рябь от прерывистых волн успокоилась, как и его изможденная душа.
- Как красиво, - этот дико знакомый голос в мгновение ока вернул Учиху в горькую реальность. Около подножия сцены, немного растерянная, немного потрясенная стояла Сакура. Ее рот был чуть приоткрыт, глаза заворожено смотрели на пианино, а лицо было так воодушевленно, что брюнет невольно залюбовался необычным восторгом Харуно. Затем девушка откинула необыкновенное наваждение, тряхнула копной густых розовых волос и в немом вопросе переместила грустный взгляд на парня. Тот выглядел несколько недовольным и чересчур серьезным. Непроницаемый взор, застланный холодным равнодушием, пожирал виновницу разрушения столь интимного одиночества. Отвернувшись, лишь бы не поддаться жухлому разочарованию внутри, Сакура тихо выдохнула.
- Вижу, за два года ты не растерял навыки музыканта, - пытаясь то ли отшутиться, то ли отвлечься от накатившей волны мрачности, твердым голосом заговорила девушка.
- Ты забыла сказать талантливого, - не скупясь, ответил Учиха, - а талант во главе с трудолюбием совершенствует человека до идеала, - холодно, с превосходством прогремели его слова.
- Но ведь идеала не существует, - в бесцветном тоне Сакуры послышалось сожаление и дремлющая злость. На саму себя.
- И предела совершенства нет, - тоном противного старца заключил брюнет, вставая из-за инструмента. – Ты что-то хотела?
- Да… Ты знаешь, что через две недели будет Осенний Бал, - мысли выстроились в привычный ряд, а чувства улеглись под безапелляционным натиском разума – Сакура вернула привычное самообладание, - и студсовету не хватает пары номеров. Сыграешь?
- Так-так! Значит ты уже проштурмовала и наших очаровательных куриц? – ядовитая усмешка, язвительный тон, ехидный блеск угольных глаз – девушка уловила во всем некое уважение и снисходительность.
- Назначенная главным организатором, - с явным удовольствием проинформировала Сакура, - так что, какую мелодию бы ты хотел нам показать?
- Может, Моцарта с его «Реквием»? Или Баха «Токката Фуга Ре Минор»? – скривившись в лице, прошипел Саске, теряя терпение. – Видимо, Карин надеется на прошлый год, предай ей, что ценности у меня переменились, да и настроение.
- В смысле? – Харуно чувствовала себя лишней в разыгранной драме. Чувствовала себя обманутой приторным поведением брюнета.
- Секс, наркотики и рок-н-ролл больше не интересуют, - из его уст это прозвучало, как смертный приговор. Сакура ужаснулась, вцепившись в подлокотник кресла. Так вот как ее бывший возлюбленный переживал смерть матери! Она представила его на секунду: раздавленный, сломленный, убитый горем, внешне же являясь живым мертвецом с разбитым сердцем… Слава Богу он не дошел до последней ступени в этих крайностях!
- Подожди, - первым порывом было обнять его, успокоить израненную душу, приласкать… но она больше не такая слабая и эгоцентричная девчонка. Довольно! – ты обязан сыграть. Хоть собачий вальс!
- Нет, - грубо отрезал Саске, уже хватая куртку и подходя к дверям. Вдруг его остановила жесткая хватка тоненьких пальцев. Он резко развернулся, притянув к себе возмущенную девушку. Вгляделся в глубину ее нефритовых глаз, горящих неподдельной яростью и отблеском затравленности. Она знала его натуру лучше всех, а все равно идет наперекор. Уже не мнимая собственным пылом корысти, а нечто другим, совершенно незнакомым. Но парень не собирался уступать новоявленному порыву, ведь страшный опыт прошлого научил его остерегаться. Саске боялся вновь увидеть в этих удивительных густо-зеленых глазах силуэт темной стороны Харуно.
- Прекрати со мной обращаться, как с котенком! – Сакуру пьянила мысль, что она может тягаться с ним, - Либо ты играешь свою музычку, либо будешь убираться с двоечниками!
- Пф, напугала, - все еще неистово сжимая ее в «объятиях», Саске коварно улыбнулся, - а ты и есть котенок, только одомашненный.
- Кошки гуляют сами по себе!
- Но всегда ластяться перед хозяином, - Сакура оттолкнула его, до боли закусив губу. Прав. Абсолютно. Без сомнений. Хозяин с невидимым ошейником. Хозяин, нацепивший на ее сердце незримые оковы. И никогда не расстанется со своей игрушкой. Ни-ког-да.
- Я скажу Карин, что ты согласен. – Не желая больше видеть его ни минуты, Сакура в потрясении покинула актовый зал. Это дотошно, и, к непередаваемому сожалению, неисправимо. Ничуть.
Саске тоже не собирался больше терять здесь времени. Хочет видеть его на сцене? Без проблем, вот только он постарается, чтобы выступление Саске Учихи запомнилось всем, в особенности этой назойливой девчонке, надолго. Дверь жалобно пискнула, оповестив о полной нелюдимости помещения. Но не только будущее выступление запомнится, но и этот разговор, ведь Итачи по случайности стал свидетелем баталии двух… реальных врагов? Бывших любовников? Бывших друзей? Не имеет значения.

- Что ты чувствуешь?
- Теперь?
- Именно сейчас?
- Полную опустошенность.
- В смысле?
- Да я просто устал ото всех. Безумно…

Досадно. Очень. Это не выразить словами, эмоциями. Это более глубоко, более потаенно. То, что беспринципно гложет и глушит всякую надежду. Конечно, обидно. Но это подходит больше для второго плана. Было нестерпимо ощущать себя не нужной и отвергнутой, словно Сакура пытается пробить бетонную стену. И, стоя посреди обломков бывших грез и догадок, она ужасно запуталась. Абсолютно во всем. Как вести себя дальше? Как реагировать? Ведь на самом деле хотелось только одного: смачно плюнуть ему в лицо, потом зарядить звонкую пощечину, злорадно рассмеяться и красиво уйти. К сожалению, нереально. Харуно Сакура вновь проигрывает. Но очередное сражение, а не целую войну.
В вязких раздумьях девушка и не заметила, как оказалась в нужной аудитории перед нужным человеком. Итачи повезло опередить замешкавшуюся ученицу, вовремя заняв свою «позицию». Он чувствовал себя вором-шпионом, действовавшим слишком опрометчиво. Хотя пищу для размышлений брюнет себе обеспечил на два дня вперед. Сейчас же Учиха предался созерцанию новой подопечной, окутанной угрюмым трансом. Итачи успел хорошо запомнить ее тонкие, какие-то воздушные черты лица. Сегодня она выглядела, словно загнанный зверек в клетку. Простой наряд в виде короткой джинсовой юбки, легкой серо-голубой футболки и черных тапочек-балеток, простой макияж в стиле «nude», простые идеально-прямые локоны ниже лопаток. Сакура больше походила на выпускницу старших классов, чем на второкурсницу престижной академии и любительницу сложных предметов. Брюнет отчего-то тепло улыбнулся поистине красивой девушке и, наконец, окликнул ее:
- Я могу дать стоять тебе так хоть вечность, но время – отдых, так что быстрее начнем, быстрее закончим, - Харуно от прозвучавших слов не сразу очнулась, с детским удивлением уставившись на развеселившегося преподавателя. Ее огромные малахитовые глаза излучали что-то невнятное, между растерянностью и безысходностью, точно прося о помощи. Но Сакура быстро стряхнула с себя морок, чуть смутившись. – Присаживайся.
- Простите, просто день тяжелый, - она вымученно улыбнулась, ощущая, как тонет в его мутных шоколадных глазах, обрамленных густыми ресницами. Этот топленый взгляд ни в коем случае нельзя сравнить с пепельно-черными глазами Саске, высеченными как две глыбы льда среди арктической ночи. Итачи смотрит совершенно по-иному: с неким задиристым интересом, вежливым пониманием и притягательной таинственностью. Да, смущение скоро перевалит за отметку допустимого, если девушка срочно не отвлечется от старшего Учихи.
- Давай сразу все проясним: обращение на «ты», никаких опозданий и пренебрежения к обязанностям. И, пожалуйста, относись ко мне, как к равному.
- Ну, вы… ты требовательный…чувак, - усмехнувшись, задорно произнесла Сакура. – С чего начнем?
- Думаю, с небольшого проверочного теста и с повторения изученных тобою тем, - Итачи мягко улыбнулся, положив перед насупленной девушкой листы с тестом, - не волнуйся, задания самые примитивные.
И, правда, Сакура без усилий справилась со всеми заданиями. Новый преподаватель был очень доволен способной девушкой, сразу в голове наметив более усиленный план занятий. А затем… все пошло, как на обычных парах: Итачи оставил повторение и сразу приступил к новым темам. Про себя девушка отметила и большую разницу в баритонах братьев. Голос Саске всегда звучал спокойно, обдавая холодностью шелка и его же ласкающей гладкостью, а голос Итачи окутывал лоснящимся бархатом, убаюкивая, унося загипнотизированный мягкостью разум подальше от изнывающих забот. Сейчас существовали только Сакура, Итачи и увлекательная лекция по анатомии.
Так продолжалось целых два часа. Для подопечной гениального в своей сфере человека это долгое время показалось мизерными двухминутками. Когда Итачи оповестил о том, что первое занятие подошло к концу, Сакура даже загрустила. К ее изумлению она успела, и освежить и пополнить знания, плюс, морально отдохнуть. Как здорово!
- Спасибо большое! – на радостях выпалила девушка, одаривая брюнета лучезарной улыбкой.
- Пока не за что благодарить, важен результат, - пристально глядя на нее, как-то мрачно протянул Итачи, но, спохватившись, улыбнулся в ответ, - жду тебя завтра, после занятий. Подъеду к часу.
- Ага!
- Сакура, - старший Учиха остановил собирание девушки, - прости, что так грубо, но не могла бы ты объяснить… почему решила стать врачом? Поверь, это действительно важно.
Сакура в нерешительности закусила губу, дивясь самой себе. С первых же секунд она так беспечно открывается перед ним, пленимая одними восхитительными глазами. Это странно, но приятно. Будто аура вокруг Итачи незримо обволакивала нежными объятиями уюта и покоя, отбрасывая все ничтожные переживания. Но то, что она собирается поведать старшему Учихе, есть частица ее души, а с этим не шутят. Не в силах превозмочь обаяние и добрый взор брюнета, Харуно тяжко вздохнула и приготовилась к… воспоминаниям.
…Clipeum post vulnera sumere*.

…Это утро было тусклым. Во всех смыслах: бледный, точно больной, свет только-только восставшего солнца, такого посеревшего, такого унылого, терялся в тягучем бело-желтом тумане. Ни единое облако не заслоняло утреннего светила, но чисто-голубая гладь неба казалась растушеванным пятном засохших слез. А воздух, спертый ранней жарой и каким-то удушающим запахом прошедшего за ночь дождя, медленно отравлял. Все это ужасно угнетало. Шевелило нервами, в обличии голодных змей, вконец убивая силы на ледяное спокойствие. Щелчок, и жизнь рухнула.
- Черт… Где я? – ее голос. Как всегда живой, полный противоречивых нот: недовольства и непонимания, удрученности и любопытства. Сакура, превозмогая жуткую боль в позвоночнике, приподнялась на локтях и осмотрелась. В небольшой, по-своему уютной больничной палате помимо нее стоял Саске. Она, было, хотела окликнуть его и радостно улыбнуться, но, вдруг, в ужасе осознала происходящее. Перед застывшими глазами проблеснули отрывки вчерашнего вечера, поставившие крест на всем. Тихим, будто шелест первых одиноких листьев, говором девушка позвала единственного дорого человека. – Саске!
Он не ответил. Он не мог не то, чтобы взглянуть в ее обескураженное лицо, а просто находиться рядом с ней. Фурия. Кровожадная фурия, сгнившая в собственном эгоизме. Потерянная. Разбитая. И все равно пытающаяся отыскать положительную сторону в этом невероятном кошмаре. Единственное, что восхищало в Сакуре, ее стойкость и непоколебимость духа. Может, именно тогда это и привлекло младшего Учихи?
- Ты помнишь, – слова давались с неимоверным трудом. Саске до изнеможения сжимал посиневшими пальцами косяк подоконника, судорожно уставившись в невидимый пейзаж за окном, - ЧТО было?
- Поточнее, пожалуйста, - и она, виновница всех бед, еще смеет сохранять в себе сарказм! В дикой ярости Учиха развернулся к напряженной девушке, едва справляясь с неуемным желанием свернуть ее прелестную шейку. – Ой, прости! – ядовитая ухмылка, чем-то похожая на его, исказила бледное личико. – Ты бросил, отвергнул меня, придумав идиотскую, кощунственную причину, и из-за тебя мы попали с Ино в аварию!
- Господи! – потеряв остатки самообладания, в истерике всплеснул руками брюнет. Тут-то до Сакуры мерзким шепотом смеющейся интуиции стала доходить явь. Она вся съежилась, ужаснувшись алебастровому лицу парня. Его ониксовые глаза, некогда преисполненные мягким покоем и холодной отрешенностью, горели зверским огнем кричащего страдания вперемешку с убийственным гневом; тонкие алые губы непримиримо сжались в тугую полоску; а выражение аристократичного лица выбивало из колеи. – Ты считаешь, что я бы мог бросить тебя, выдумав тупую шутку в виде смерти моей мамы?! – его режущий слух крик гулким эхом отдался в палате, заставив Харуно похолодеть чуть ли не до судорог. – Она действительно мертва, черт тебя дери! Как ты посмела…настолько потонуть в собственном эгоизме, что все приписываешь лишь к себе?!
- Я…
- Не надо! – он со скоростью света оказался подле нее, резко вцепившись в худенькие плечи дрожащей Сакуры. – Я прекрасно помню твои слова! «Отвали, Учиха! Мог бы и не встречаться со мной, если я тебе так опротивела! Не верю я твоему наигранному горю! Все против меня!» - с шипением гадюки процитировал ненавистную речь Саске. – ТЫ настолько погрязла в собственном самоедстве, самосожалениях, что…не можешь разглядеть очевидного, - после сокрушительной бури, разгоряченное сердце парня выдохлось. Обременительная апатия сдавила грудную клетку, а с губ сорвался протяжный усталый рык. – Моя мама погибла. Ино погибла. Ты добила меня своей ненормальной любовью. Что теперь, а? – Сакуре показалось, что чья-то железная рука раздробила ей сердце. Она задыхалась, еле воспринимая действительность. Ино…мертва?! Та, которая бескорыстно приходила на помощь, стоило только Харуно всхлипнуть?! Та, которая всегда поддерживала в ней огонек жизни?! Та, которая помогла ей жить дальше?!
- О Боже, - поток горячих горьких слез неудержимо полился из шокированных глаз Сакуры. Ее страшно трясло, а голова раскалывалась на части. – Саске! Прости! Прости меня! Прошу! Я так боялась потерять тебя, что не могла поверить в твои слова! Боже! А из-за этого я напилась и усадила с собой Ино! Ино! А она мне же говорила! Боже! – в бессвязном потоке отчаянной речи девушка каменной хваткой прижала к себе возлюбленного, пытаясь отгородиться ото всех несчастий, разом погубивших привычный уклад беспечной жизни.
- И потеряла. Нас больше ничто не связывает. – Саске поспешно встал, всеми силами удерживая в себе истошный всхлип. – Я незамедлительно покину Штаты после похорон Ино. Ты разрушила то хрупкое счастье, к которому стремилась с первой нашей встречи. И я не сочувствую тебе. Не ищи со мной встреч. Теперь наши пути расходятся навсегда. Последний класс я закончу на Родине.
- Ты ненавидишь меня? – сотрясаемая в безнадежных рыданиях, выдавила из себя девушка. Она затравленно подняла глаза на свою потерянную любовь.
- Я презираю тебя, Сакура Харуно, - Саске улыбнулся ей так, будто увидел труп бывшей возлюбленной. Затем он на деревянных ногах покинул роковую палату. И, обессиленный, изможденный понял, что в последний раз видел ее. Настоящую, живую, любимую. Теперь же бессмысленно само воспоминание о ней. Ему хотелось как можно скорее покинуть Америку и вернуться домой…к гробу матери.

…Я потерял себя
И не могу понять,
Почему мое сердце разбито вдребезги
И отвергает твою любовь.
Но без любви все становится неправильным -
Жизнь.
Меньше слов.
Продолжение...**

*Взяться за щит после ранения
** Trading Yesterday – Shattered