Не по-детски. Темная триада: оттенки отрицательного. Ревность 2/2.

А поцелуй почему-то был приятным. Никогда прежде не делая такого, Таюя вдруг нашла это занятие таким волнующим. Дыхания чертовски не хватало, голова кружилась, странный запах Хидана будоражил, а его сильные руки, сжимающее ее истощенное тело, почему-то вызывали тепло. Их дыхание давно сбилось, Таюя неловко отвечала на все деяния языка Хидана и чувствовала, как тело парня сотрясается. Потом же блондин стал целовать шею Хоккумон, и та почувствовала, что сейчас просто рухнет на асфальт. Обжигающее тепло внутри ее тела вдруг обрушило всю былую уверенность в своей правоте. Сейчас Таюя смотрела на затуманенные глаза парня, на его покрасневшие губы, и понимала, что дороги назад больше нет. Задняя сломалась. Навсегда. А его губы продолжали целовать, зубы прикусывали, и в животе девушки вдруг стало крутить. Необычайно приятно стало от такой невыносимой близости. И снова Хидан стал ее целовать, а Таюя отвечала, задыхаясь от жажды того, что хоронила все это долгое время. Слезы лились сами по себе, и сквозь поцелуи она просила прощения.
- За что? - оторвавшись, недоуменно спросил парень. Его любимая Ежевика выглядела такой трогательной и соблазнительной. Знала ли она, насколько ему тяжело сдерживаться, чтобы не начать ее раздевать тут, прямо на улице, прямо на холоде. Пришлось лишь сильно сжать пальцы.
- За то, что так долго лишала. За то, что очень скоро лишу, - для нее это было больно.
- Не важно, у нас есть целая маленькая Вечность. Пошли со мной, - он вдруг потянул ее за руку.
- Куда? - удивленно спросили девушка.
- Наверстывать упущенное.
Они дошли до машины Хидана. Молча ехали около получаса. Вошли в какой-то старый дом. Вошли в какую-то квартиру, и началось. Они стали целоваться прямо в прихожей, попутно стаскивая с себя одежду и спихивая обувь. Хидан аккуратно подталкивал Таюю к кровати, легонько завалил на мягкую поверхность. Стыдливо закрывая глаза, девушка попросила зашторить окна, однако блондин отказывался.
Оставаясь в одном нижнем белье, Хоккумон продолжала лежать с закрытыми глазами, и ее алые ресницы отбрасывали длинные тени на лицо. А парень просто медлил и любовался той, что в лучах солнца буквально сверкала своими необычными волосами. Не скрылись синяки на руках от лопнувших вен. Не скрылись следы от многочисленных уколов. Скрывался лишь сейчас только взгляд девушки с волосами цвета недоспелой ежевики.
Таюя почувствовала тяжесть - Хидан лег на нее и раздвинул коленями ноги девушки, чтобы устроиться между ее бедер. Жадный поцелуй, и Таюя снова поддалась этому волшебству. Руки Хидана стягивали с нее остатки одежды. Она лежала абсолютно раскрытой перед ним. Руки так естественно легли на плечи парня, а тело вдруг стало выгибаться в жажде еще большей близости.
- Может быть, все-таки не надо? - как-то жалобно простонала Хоккумон, смотря в эти буквально воспламеняющие ее глаза.
- Замолчи, - грозно сказал блондин гортанным рыком.
- Но...
Его губы поцеловали затвердевший темный сосок, что заставляло Таюю инстинктивно раскрываться перед парнем.
- Не надо, это неправильно...
Хидан резко вскочил, хватая руки девушки и заводя их за голову.
- А что правильно, мучить себя и меня? Это правильно? Ах да, я забыл, ты уже любила. Но я бы и в жизни к тебе сейчас не полез, если бы не чувствовал тебя, - злость говорила за него.
- Перестань и отпусти меня! - рыкнула Таюя, пытаясь сбросить с себя тяжелое тело парня, но ничего не получилось.
- Я знаю, что с тобой сделаю.
Приподнимаясь, он схватил со стула один из кожаных ремней, которые лежали вместе с одеждой, завел руки девушки за спину и стал их обматывать ремнем.
- Да что ты творишь? - попыталась вырваться Хоккумон, но было тщетно. Силы у Хидана было, что в быке. Скрутив руки девушки, он подтянул ту к батарее, перекручивая ремень и закрепляя тот.
- Отпусти меня немедленно, или ты об этом пожалеешь, - Хоккумон пыталась вырваться, но Хидан завязал какой-то мистический узел вокруг ее рук и закрепил на железяку.
- Заткнись и получай удовольствие.
Таюя стала орать и звать на помощь, но тут же в ее рот было что-то запихано (уж не носки ли собственные?).
Теперь парень полностью обнажился, и глаза Хоккумон расширились от ярости. Нет, ни грамма страха, лишь море возмущения. Ложась на брыкающуюся девицу, парень все-таки вытащил из мычащего рта самодельную затычку и опять поцеловал негодующую Таюю. На удивление девушки, он целовал ее нежно. Его рука опустилась на лобок, от чего девушка замерла вначале, а потом замотала головой. Но Хидан так чувственно целовал Таюю, что та то и дело поддавалась и отвечала. Невозможно было не отвечать на всю эту нежность. Пальцы парня стали гладить внутреннюю сторону бедер девушки, и почти моментально оказались во влаге Таюи. Зрачки у девушки расширились от удивления - новые эмоции будоражили, заставляя желать этих странных манипуляций. Как она перестала брыкаться, Хоккумон и сама не заметила. Лишь тянулась, что рыба к воде, выкинутая из моря в отлив, бессильно раскрывая рот. Стоны, всхлипы сами вырывались из нее. Как жаль, что руки ее вдруг оказались связаны - или он нарочно ее лишил возможности к нему касаться? - чтобы в ней проснулось все-таки это жгучее желание, пропустить сквозь пальцы эти платиновые волосы, впиться ногтями в широкую спину, а потом переплестись этим же пальцами с его? Но поцелуи продолжали дурманить и заводить какой-то неизвестный, но доселе сломанный механизм тела.
- Освободи мои руки! - всхлипывала девушка с волосами цвета недоспелой ежевики.
- Ты же огреешь меня и сбежишь, - он смеялся в ее губы, неустанно целуясь.
- Нет же, - жалкие попытки ни к чему не привели.
Хидан лишь стал спускаться все ниже и ниже, целуя синяки на коже Таюи. Когда же его губы поцеловали впадинку на животе девушки, Хоккумон заерзала.
- Я хочу прикасаться к тебе, это нечестно!
- Лежи и получай удовольствие.
Его губы прикоснулись к самому запретному в теле Таюи, а язык стал ласкать. Вскрик, и девушка дернулась, пытаясь вырваться из этих искусственных оков. Но опять ничего не получилось, она лишь только ударилась головой о стену и выругалась.
Хидан притянул Таюю к себе, закидывая ноги той себе на спину. Очередной испуганно-удивленный взгляд со стороны девушки, но парень продолжил начатое, лишь еще больше стараясь быть ласковым и нежным.
Его руки легли на груди девицы, начав поглаживать те и легонько щипать соски.
Таюя выгибалась, но Хидан был беспощаден в своей хитрой пытке. Девушка стала ругаться, скулить, рычать, не в силах это больше выдерживать. Таюе казалось, что ее тело сейчас просто взорвется - ранее неизведанные ощущения было тяжело выносить, но чертовски приятно.
По тому, как тело Таюи извивалось, Хидан понял, что отлагательствам больше нет места. Он опять лег на тело девицы, которая уже чуть ли не в слезах молила отвязать ее руки. На этот раз он выполнил все-таки мольбу, ловко освобождая затекшие кисти Хоккумон, которые сразу же вцепились в его тело. Казалось, она так жадно притягивала к себе, будто бы хотела наконец сама слиться с блондином. Они снова целовались, парень ласкал ее грудь. Обвивая ногами тело Хидана, Хоккумон гладила его волосы. Теперь она отвечала искренне, абсолютно не зажимаясь в своих рамках.
Глаза девушки расширились от секундного замешательства. В нее теперь упиралось то, что она бы до сегодняшнего момента и знать не хотела-то. Сливаясь в поцелуе с Таюей, Хидан аккуратно надавливал собою на девственную плеву. Это лишь только заводило девушку, которая сама вдруг стала тереться промежностью о то нескромное, что упиралось сейчас в нее.
Парень еле сдерживался, чтобы не овладеть не вовремя любимой. И лишь только тогда, когда Хоккумон выкрикнула "Давай!", сотрясаемая первой дрожью судорог от наступающего оргазма, он наконец-таки слился с ней телом. Хидан так сильно дернулся, думая о резком проникновении. Хоккумон буквально сжала его внутренними мышцами, но ее тело продолжало двигаться, и казалось, что и вовсе не испытывает боли.
Они не переставали целоваться, и его медленные движения почему-то стали заводить в Таюе какой-то новый механизм эмоций. Это трение было и невыносимо, и желанно. Девушка и подумать не могла, что можно так быть близко с любимым человеком. Что можно так чувствовать его.
Стоны теперь издавал и блондин, подминая девушку под себя и наваливаясь теперь всем телом на хрупкую Таюю. Она же лишь стонала, с жадностью пытаясь поймать язык блондина.
Уставшие, чуть погодя, они лежали, пытаясь дышать ровно. Он не мог сползти с Хоккумон, та не позволяла. Девушка безустанно гладила и целовала Хидана.

Карин, испытывая сильную дрожь и ледяной пот, все-таки набрала сообщение.
"Я ненавижу тебя за то, что жить без тебя не могу. К".
Руки продолжали трястись, зубы кусали до крови нижнюю губу. Потом девушка разозлилась, так как это было просто унизительно. Конечно, наивно было полагать, что Суйгецу ответит моментально. Однако, если он был так серьезно настроен, ему просто необходимо отвечать молниеносно, чтобы у девушки не зародилось сомнение. Но оное уже вгрызалось в сознании Узумаки.
- Да пошел ты, - прошипела себе под нос.
Но вот телефон завибрировал.
- Ха! - вырвалось у девушки, но тут же восторг с нотами триумфа исчез, так как содержимое ответа вообще никак не радовало. Суйгецу просто прислал адрес. - Что бы это значило? - раздражение просто брало вверх над несчастной. Если она до этого момента сидела в мягком кресле, что королева, то сейчас просто сползла задом на ковер и обхватила себя руками, словно закрываясь. Горечь во рту вырывалась из самого дна сердца - оттуда, куда Карин так боялась заглядывать. Там, на самом донышке были спрятаны все-все эмоции касаемо человека, который стал вдруг таким весомым.
Воспоминания словно атаковали ее. Узумаки никак не могла выкинуть из головы их первый поцелуй. Тогда, у Кин, это было всего лишь бравадой с закрытыми глазами. Могла ли Карин себе представить, что этот проклятый поцелуй окажется роковым? А ведь это было самым настоящим волшебством: партнер, которого она не видела, целовал ее нежно, ласково касался своими чуть прохладными пальцами, шептал какие-то успокоительные слова. Как, черт возьми, это мог быть Суйгецу со своими психическими заворотами? Хотя, если так подумать, Узумаки понимала, что в этом несносном парне было что-то такое, что просто притягивало. Тянуло магнитом, возгоралось желанием обладать, быть вблизи и заколдованной этими чарами. Но Узумаки категорически не желала принимать жизненные позиции этого избалованного девушками наглеца. Да сколько ему лет, чтобы делать такие суждения? Казалось, будто у него был какой-то опыт, скрытый в сугубо личное НЕЛЬЗЯ. Карин даже казалось, что парень просто боится отношений, ужасается того, что может кому-то принадлежать, заковываться в обязательства.
- Неужели ты такой трус? - сдавлено прошептала Узумаки, но ответа, ей, естественно, что никто не дал. - Пора бы это выяснить, - мужественно сказала она себе и стала собираться, так и не отвечая на сообщение Суйгецу.
А с трусами у Карин не может быть ничего общего, потому что слабость и девушка - вещи несовместимые. А Узумаки слишком сильная, чтобы позволить себе быть с человеком, который не может быть правдивым по отношению к себе - она больше чем уверена, что за своими бреднями парень скрывает трусость перед серьезными отношениями. И пусть он там что-то говорил про любовь свою, это почему-то до сих пор не вызывало доверия. Но, черт возьми, его близость была волшебной. Его губы целовали жадно, руки ластили, а поистине джентльменские поступки поражали. Он не скрывал свою заботу, был даже мягок в каких-то моментах. Но как он мог ей, девушке без опыта близости и любви, сразу ультиматумам давать пощечину. Ни свиданий, ни романтики. НИЧЕГО. В данном случае Карин приходилось бороться за право обладания простых мелочей. Кто сказал, что она будет требовать заоблачных подвигов? Неужели ему жалко какую-ту прогулку, держась при этом за руки? Неужели ему сложно заняться с ней любовью, а не примитивным сексом? Неужели она не достойна того, чтобы их первая близость была в мягкой постели, под теплым одеялом, приправленная романтической музыкой и свечами? А, нет, конечно, Карин должна отдаться по первому его призыву на мате в спортзале, который пропах потом! Ага, а еще она такая, держит свою оборону, ну ужас какой-то. Но девушка предполагала, что она зацепила Суйгецу случайно, причем своей недоступностью. Ведь это же был Ходзуки - тот, за кем девицы носились и кому сами себя преподносили. Карин же, по меркам нарцисса-имбецила, должна была вознестись на седьмое небо от того, что ее вдруг осчастливили таким оскорбительным предложением руки и сердца.
- Ладно, хуй с тобой, золотая рыбка.
Узумаки направилась в рабочий кабинет Джирайи. Тот опять умотал в свое паломничество, чтобы настрочить очередной роман, поэтому путь для девушки был свободен.
Из общепита у нее остался большой стакан с крышкой. Словно шпион, озираясь, рыжая налила себе в емкость наполовину виски, а колой заполнила ту почти до краев, оставляя место для льда. Пока "адская смесь настаивалась", девушка стала наводить марафет. Ароматный гель для душа, массажное оливковое мало, отдающее сладким. Волосы высушивались быстро, а потом закручивались в один толстый жгут на макушке. Из полочки для "особого" были взяты черные матовые чулки. Теплое трикотажное платье, комплект черного нижнего белья. Дорогие духи и помада цвета яркой фуксии. Узумаки не зря же работала, буквально создавая свою тайную кладезь девичьих сокровищ. Не зря она и Джирайю душила, чтобы тот баловал единственную девочку в семье. Хотя, нет, уже девушку. Даже Наруто считал, что Карин просто необходимы все эти "бабские штучки", и девушка в тайне знала, что братец безмерно гордится ею.
Итак, с момента сообщения Ходзуки прошло добрых полтора часа. Карин просто страстно желала, чтобы этот неандерталец с претензией на рыцаря, изрядно помучился в ожидании ее ответа. Кин научила одному золотому правилу, пусть оно и было опробовано на Мангецу. Если парень провинился - он стал животным. Животных нужно дрессировать. Ты сама можешь писать тогда, когда тебе вздумается, а, если ты не хочешь, то можешь вообще не отвечать.
В "адскую смесь" было добавлено несколько долек лимона и лед, и несколько глотков отпили на ура. Карин просто понимала, что трезвая она - никогда не сунется, причем по велению этого дурканата. Успокоительное лишь грело изнутри, азарт в глазах алел. Зачем она едет к Ходзуки? - это Карин и сама не могла себе ответить. Почему-то ей казалось, что это очередной вызов с проверкой на вшивость. По идее - ехать было нельзя, это как минимум поражение. Однако вызов был принят - Ходзуки ранил в Карин и так побитую гордость - не ответил на ее признание. Черт возьми, да это практически признание в любви, а он проигнорировал! Смерть, на мыло, в печь!
Белоснежное пальто с меховой отделкой делало Карин почему-то младше. Решено было для пущего убийственного эффекта снять очки и одеть ненавистные линзы. Узумаки просто пятой точкой чувствовала, что дело закончится потасовкой - жареным пахнет за километр, а ногти у нее сегодня наточены до остра.
Итак, оставляя шлейф горьковатых духов грейпфрута за собой, девушка вышла на улицу, где уже ждало такси.
Езда заняла около пятнадцати минут, и вот Узумаки оказалась в престижном районе новостроек-высоток. Расплатившись, она, выпрямляя спину, что солдат на службе, направилась к входным дверям. Поднимаясь в лифте, она вдруг поняла, что ее трусит так, будто бы сейчас мороз минус тридцать. Несколько жадных глотков, и в полулитровом стакане почти ничего не осталось.
Стоять и таращиться на дверь того, кого хочется одновременно и убить, и отдаться всею душой - это конечно в духе пьяной романтики. Да, еще можно томно вздыхать глазку, молиться дверной ручке. Но самое типичное это дотронуться до кнопки звонка раз тридцать, но так, чтобы наверняка не позвонить. Причем за эти полчаса неоднократно себе представлять то, что происходит за дверью, а потом еще минут пятнадцать разыгрывать пафосные диалоги ЕГО и ЕЕ. Однако, влюбленность отупляет, превращая обычного человека в чудика с огромной претензией на идиота.
Карин, проклиная и одновременно молясь, нажала все-таки на кнопку механизма, и раздалась мелодия. Отскочив в сторону, чтобы не оказаться в видимости глазка, девушка замерла. Ох ты ж, а сердце вырывалось наружу. Карин даже с этого испытала досаду - ей же не надо, это все поганый орган, перекачивающий кровь, или все-таки душа? В общем, это коварное НЕЧТО буквально заманило ее сюда.
Шаги не раздавались, следовательно, и дверь не открывалась, и логической цепочки не свершилось. Два часа на сборы, час кукования под дверьми, допитая "адская смесь". И вообще, щеки почему-то мокрые, а на губах солоноватый привкус - не нужно быть капитаном Очевидностью, чтобы понять происходящее. Да, она виновата сама, а с другой стороны - абсолютно нет. Сползти на колени тоже было как-то естественно, а потом и вовсе завыть, начать материться, стучать ногой по дверям того, кто дал свой адрес, но так и не пришел. Да и алкоголь подогревал и без того буйную кровушку.
Будь проклят Ходзуки! Он был по-круче ее коктейля и намного желанней. Он воспламенял похлеще виски. Был ядовитей колы. Кислее, чем лимон. Холоднее, чем лед. Ах да, лед, - на душе было чертовски холодно, кисло, отравлено, а сердце горело. Истинно, это в стиле Суйгецу.
Как следствие происходящего, естественно, кто-то вылетел из соседней квартиры с руганью на Карин, которая с ярым остервенением продолжала несанкционированный митинг протеста в свою честь.
Старушенция заорала, что сейчас вызовет полицию, потому что не пристало "всяким проходимкам-проституткам-сектантам" находится в чужих подъездах, а после того, как еще и получила от Карин снайперский снаряд пустого стакана, вообще побежала вызывать спасателей. Однако и на этом кошмар не закончился, старушенция периодически открывала дверь, выкрикивая ругань и выкидывая какой-нибудь снаряд. Например, Узумаки получила старой тапкой по макушке, потом летел из "баррикад" освежитель воздуха. В ответ девушка лишь смогла кинуть лак для волос, но, увы, было мимо. Психуя, Узумаки подлетела к дверям, и когда старушенция в оппозиции решила в очередной раз открыть дверь, девушка просто навалилась на ту всем телом и пресекая данное действие. Пожилая оппонентка завыла по ту сторону двери, стуча кулаками. Периодически дамочка пыталась отшвырнуть "проститутку", но та не давалась, чем больше раздражала своей строптивостью. Но и тут старушенция проявила смекалку, малость отталкивая Карин и просовывая в маленькую щелочку трость, которой сразу же попыталась ударить дебоширку.
- Вот это представление, - донесся до рыжей знакомый и волнующий голос. - Госпожа Онияки, успокойтесь, это ко мне.
За дверью раздалась очередная ругань, но в этот раз о проститутке и сутенере-наркомане, однако послышались щелчки замочной задвижки - ту явно закрыли на два оборота. Шум же стих.
Карин было страшно повернуться и взглянуть в глаза тому, что ее извел.
- Эй, может, поздороваешься? - Ходзуки выражал в своем тоне раздражение и усталость.
Нехотя, но девушка все-таки обернулась, стыдливо пряча свои заплаканные глаза.
- Пошли, - абсолютно бесстрастно сказал парень и стал открывать дверь. В левой свободной руке Карин увидела большой черный пакет с продуктами. Ходзуки одет в спортивный костюм, через плече висит сумка.
- Ты один живешь?
- Я вообще живу в квартире Кин с братом, но их не будет до завтрашнего вечера. Как трепка у директрисы?
- Никак, трепки не было. - Карин продолжала стоять лицом к спине Суйгецу. Тот хмыкнул и понес пакет, видимо, на кухню, бросая на пол свою сумку.
- Ты удивляешь меня, Карин. Смотрю, ты принарядилась, а для смелости наклюкалась, - смешок через плечо. - Очень жаль, потому что я ненавижу у женщин перегар.
- Ох, увы и жаль, - парировала тут же рыжая. - Знаешь, я тут так замечательно проводила время на девичнике, - соврала она, потому что то, что парень догадался, вывело ее из себя. - Так вот, в кое-чем ты прав, я решила сделать тебе приятно. - Ее рука взялась за низ платья и потянула его наверх, показывая соблазнительную резинку от чулка.
"Ах ты ж сучечка, Карин, вот это огонь!" - видимо, что от нервов появился нереальный кураж, заправленный безумной смелостью. Да, алкоголь давал о себе знать.
- Приятно удивлен, - нахмурился Суйгецу, однако тут же отвернулся.
- Ты что, смутился, прелесть? Что, больше не хочешь припадать к моим ногам, хватаясь за них, будто они - это вся твоя жизнь? - Карин напомнила про случай в спортзале. Ох, черт, лучше бы она этого не делала, потому что, кажется, это вызвало такую лавину возбуждения, что девушке невольно пришлось закусить губу, чтобы не застонать.
- Ну-ну, - продолжая чем-то заниматься с заинтересованным видом, Ходзуки не торопился выходить из кухни.
- Еще не вечер, - хмыкнула Карин и, виляя бедрами, однако только лишь из-за алкоголя, направилась в ближайшую комнату, как оказалось, гостиную.
Вообще, тут было даже очень уютненько по мнению Узумаки. Теплый бежевый цвет, кажется, укутывал собой, наконец давая согреться девице. Устраиваясь на диване с ногами, Карин разлеглась совсем нескромно. Платье задралось, оголяя эти соблазнительные резинки чулок, а вместе с ними, и кружевные подвязки. Положив руки за голову, девушка блаженно и с улыбкой уставилась в потолок.
Неважно, главное, она тут, а на кухне Суйгецу.
- Так на каком-таком девичнике ты была и почему избежала трепки за избиение бедной Нии? - Он появился в дверях, с двумя стаканами в руках. И да. Унесенная своими мыслями, Узумаки потеряла счет времени и совсем не заметила прогулку парня до душа. Ай да пьяная голова! Совсем ни к черту! Ходзуки стоял перед ней в одном лишь белоснежном полотенце, заботливо укрывающем то самое, что Карин себе только и могла как фантазировать.
- О, на веселом, стоит отметить, - взяв стакан, Узумаки сделала приличный глоток. Ну да - виски, кола, лед и лимон - она не прогадала.
- Как все таинственно... Ты это специально? - покосившись на чулки, спросил парень.
Затуманенным взглядом Карин посмотрела на влажные еще от воды волосы Ходзуки, которые прилипали к его лицу. Как же хотелось сейчас убрать их. Ах, нет, не стоило врать хоть себе - хотелось касаться Суйгецу вообще и везде. Она отодвинулась к спинке дивана и поманила Ходзуки к себе рукой.
- Присядь, - голос Карин был действительно томный и соблазняющий, с волшебной и возбуждающей хрипотцой.
Медленно, но парень все-таки подошел и сел на самый краешек дивана. Карин показалось на секунду, что он испугался! Да, точно-точно, потому что три жадных глотка виски это выдали с потрохами!
Наплевав на все былое, девушка дернулась вперед и прижалась к руке Суйгецу. Тот напрягся и сглотнул. Совсем обнаглев и осмелев в алкогольном угаре, Карин прикоснулась к столь желанным мокрым волосам.
- Что. Ты. Делаешь? - отчеканил он каждое слово.
- Разве ты не этого хотел? - ее губы коснулись предплечья Суйгецу, и язык слизал парочку капель.
- В чем подвох? - более низким голосом спросил парень. Карин видела, как вдруг стала биться под кожей на шее жилочка.
- Я тебе написала, - приподнявшись на колени, она обвила руками тело парня и уткнулась носом в надключичную впадину. - Я так устала... и соскучилась. Я не хочу больше ругаться. Знаешь, и понимаю я это только сейчас, когда ты сам ничего не делаешь и позволяешь мне самой познавать тебя... без принуждения, ультиматумов и рамок. Знаешь, мне так нравится просто быть с тобой.
- Карин, - он убрал ее руки. - Я пытался до тебя достучаться, но не смог. Сейчас я не могу тебе ответить ничем.
Холод вдруг стал прогрызать шею девушки. Ярость ворвалась в кровь, воспламеняя ту похлеще медицинского спирта.
- Ты, долбанный придурок! Да я все это время только о тебе и думала, мечтала, что когда-нибудь, о чудо, смогу тебя встретить! Я что, виновата, что захотела банальной любви! Или виновата, что не оказалась очередной девушкой, которая бросилась тебе на шею?! Да, черт возьми, у меня есть гордость и честь! И расставаться я с этим не собираюсь. Уж прости ты меня, дуру романтичную, взращенную на милых и добрых книгах своего крестного. Увы, у меня нет родителей, которые могли бы мне, возможно, подсказать что-то. Только правильный по понятиям брат и горе-романтик крестный. А, нет, еще куча подруг, которые в своих любовных бедах тоже не могут толком разобраться, - она горько улыбнулась и перевела дыхание. - Ты читал "Лунную принцессу"?
- Да, но какое это имеет отношение к разговору? - зло спросил парень, даже не смотря в сторону распаленной Карин. Та чуть ли не залпом осушила свой стакан.
- Да к тому это, ограниченный ты полудурок, что это о любви, которая случается один раз в жизни, а потом длится вечность. Ее мой крестный написал, и он страдает по сей день и боится, чтобы не случилось такого же конца.
- Твой крестный? - недоуменно спросил Суйгецу, все-таки посмотрев на рыжую, которая готова была рухнуть на пол в любой момент. Кстати, это был не единственный вопрос, который бы он сейчас задал.
- Он любит ее целую жизнь, - мечтательно сказала Карин, игнорируя вопрос Ходзуки. - И, кажется, мне тоже уготовлена такая же трагедия. Раз и навсегда, но в обреченности одиночества, - последние слова она прошептала. - Ладно, пойду я. Да, я тебя безумно люблю, но это уже не твое дело.
Руки парня затряслись, и остатки алкоголя были тут же прикончены залпом.
- Что значит: не мое дело?! - рявкнул он, и стакан пролетел в считанных сантиметрах над головой девушки, ударился о стену и разлетелся на множество осколков. - Да ты мою жизнь разрушила, ведьма! Я жить без тебя не могу, а с тобой мне невыносимо, потому что ты не позволяешь быть с тобой.
Казалось, это даже не испугало Карин. С невозмутимым видом девушка показала большой палец, мол, давай еще, истеричка!
- Ты меня обманул. - Безжалостный взгляд Карин приговаривал Ходзуки к смертной казни. Без права на амнистию.
- И пожалел неоднократно, пытаясь исправить ситуацию. - Вина со злостью бурлила в нем, похлеще виски.
- Ты знаешь, чего я хочу. - Да, он должен это сделать беспрекословно, если Карин ему дорога.
- Я тебе это предлагал и делал все, что ты хочешь. - Жалкие попытки оправдаться.
- Я хочу сейчас две фразы в ответ. - Скала в ней была твердыней.
- Будь ты неладна и убирайся отсюда.
- Ответ неправильный.
Карин развернулась на пятках, направляясь к дверям. Однако стоило ей сделать несколько шагов, как что-то впилось в ногу, и девушка вскрикнула.
- Черт возьми, осколки, а ты босиком.
Он так быстро очутился рядом, поднимая на руки рыжую строптивицу. Про себя он выругался, потому что это было настолько естественно и на уровне инстинктов - Карин поранилась, вскрикнула, испытала боль, а у Суйгецу чуть сердце не остановилось. Да, отрицать и далее очевидное - бесполезно.
- Я люблю тебя, идиотка. Будь со мной, отравляя мне жизнь, - горько сказал он, но все-таки выдавил улыбку.
- А теперь дай мне то, что нас связало. - Она что, не услышала его?!
Их губы встретились наконец. Усаживая девушку на подоконник, Суйгецу встал между ее ног. Жадность была невыносимой, еще чуть-чуть, и свершится все на окне.
- И давно ты, это, любишь меня? - заговорило в нем мужское самолюбие. Да, он так долго выворачивался перед этой заразой, что сейчас мужское эго требовало полной капитуляции со стороны бунтарки.
- С первого поцелуя, самовлюбленный ты павлин, - она не могла иначе, потому что это же Карин Узумаки.
- А я тебя люблю с того самого момента, как ты ко мне подбежала, когда мы неслись прочь от полиции. Ты так ко мне бросилась, испугавшись. Попросила не лежать на холодном.
- Ты все-таки меня любишь?
- Да, но ненавижу больше. Это ж надо, приперлась в таком виде, совращала своими чулками, прикасалась и дразнила. Я очень хочу тебя завалить, разорвать к чертовой матери всю твою одежду, зацеловать до смерти, а потом изнасиловать. Неоднократно.
- Фи! Ты будешь насиловать бездыханный труп? Ты извращенец, Ходзуки, - шептала девушка в губы своего возлюбленного.
- Ты тоже ничего... Осколка нет в ноге? - ничего более остроумного он не смог найти в ответ и почувствовал себя умалишенным от близости с Карин.
- Проверь.
- Я тебя выдеру, слышишь, Узумаки, но перед этим честно займусь с тобой любовью, - Ходзуки сорвал резинку с волос девушки, жадно запуская пальцы в эти красные волны.
- Как скажешь, дорогой извращенец.
- Фу, что за елейность?
- Ты хочешь бунта на корабле?
- Я тебя хочу. Сейчас же.
- Но с поцелуями.
- Я тебя зацелую... до смерти, ну или хотя бы, чтобы ты наконец заткнулась и начала стонать подо мной...
Карин икнула и поняла, что голова ее кружится, а желудок пытается вывернуться наизнанку.
- Ой-ой, - стала она причитать и пытаться слезть с подоконника.
- Что? - недоуменно спросил Ходзуки, который уже хотел было взять девушку на руки и перенести на диван.
- Меня сейчас вырвет, - сдавленно простонала Карин, при этом махая у себя ладонями под носом подобно вееру.
- Н-да уж, кто-то пить не умеет совсем, - парень прыснул невольно от смеха. Да, в этом вся Карин - мисс Непосредственность, которая одной своей безобидной репликой может снести в тартарары все романтическое настроение и заставить смеяться.
- Секунду. - Она буквально слетела на пол, на цыпочках дошла до туалета, чудом не наступив ни на один осколок.
Суйгецу открыл окно. Холодный воздух ворвался так в помещение, будто бы хотел согреться. Парень облегченно вздохнул, взял из штанов сигареты и закурил. Как же такое возможно, что Карин его просто воспламеняет. Внутри все горело, будто бы его пронзили раскаленным прутом. Реальность не воспринималась, и казалось, что это опять очередное недоразумение. Из-за виски он не понял, как скурил сигарету. Кажется, всего-то три вдоха. Прикурил еще одну. Однако все происходящее было реальностью. Там, в ванной, была Карин, и подтверждала она свое пребывание громким... Храпом?!
Суйгецу крался к уборной, и звук становился все громче. Дверь была приоткрыта, и да, положив руки и голову на крышку унитаза, распластавшись тюленем, на кафеле дрыхла Узумаки.
Парень закрыл рот двумя ладонями, чтобы не заржать конем. Нет, так его в жизни никто еще не проводил! Узумаки - это что-то с чем-то, причем эти деяния у нее происходили абсолютно непроизвольно.
- Вот так всегда: получила желаемое, и кекс накрылся медным тазом.
Поднимая практически бездыханное тело, Суйгецу потащил оное в комнату. Укладывая оконфузившуюся даму сердца на диван, он забрался тоже, устраиваясь позади Карин. Ничто теперь не мешало быть рядом с ней. Руки сами обвили девичью талию, нос стал тереться о шею. Ходзуки блаженно закрыл глаза, вдыхая этот дьявольский аромат грейпфрута-с-чем-то-там. Именно этот запах ему когда-то дал по ноздрям своею резкостью, когда парень целовался с незнакомкой.

Я вскочила, пытаясь надышаться воздухом. Мне снилось что-то страшное, но я не могла вспомнить. Рядом лежала Ино, и мы были накрыты пледом. Я потянулась в карман штанов, чтобы достать телефон. Наверное, мама меня убьет, наверное, там куча неотвеченных. Ну да, двадцать пропущенных и несколько сообщений. Звонила неоднократно Таюя, мама и... Учиха?! Вот теперь я затряслась, что последний листик на дереве в бурю.
"МАМА.
Не волнуйся, мне Ино позвонила, сказав, что ты сегодня так устала, что заснула, а ночуете вы у нее".

"ТАЮЯ.

Хватит киснуть, пора бы вспомнить нашу дружбу. 20 декабря костюмированная школьная елка".

"САСКЕ.

Ты себя ведешь непростительно, не заставляй меня принимать меры".

"САСКЕ.

И да, от поцелуя до... до встречи, пупсик".

- Да пошел ты!!! - рявкнула я.

Примечания:

Хей-хей! Хочется всем читающим выразить огромную благодарность за то, что были со мной и читали. Это был крутой год с вами, ребята. И да, всех с наступающим, увидимся в новом году. Лю, вас, дорогие!