Недотроги. Глава 26

Глава 26. Наши тайны

Впитавшийся в сознание туман сна – подобие дешевого фильма ужаса – невольно рассеивался, тем самым заставляя чувствовать под собой колючую солому, неприятный запах конюшни и практически треск черепной коробки из-за нестерпимого состояния. Слабость, подрабатывая дворником, небрежно размела все внимание по углам, распылив почти полный флакон растерянности. Перед глазами все плыло настолько, что даже невозможно было угадать, где Сакура оказалась. Лишь светлые пятна, контрастирующие с коричневатыми, вырисовывали хоть какие-то факты, заключающиеся в том, что она находилась в подозрительном укрытии без дверей.
Как она здесь очутилась и что произошло? Сердце отозвалось басами, а интуиция, вырываясь из смирительной рубашки, вокалом издала ужасающую муть. Сенсей. Неужели он из таких людей? Но и здесь свой вклад сделало первое впечатление о нем, которое сейчас тишком проговаривало: «А я же говорило».
Вялым ползком она добралась к расплывшемуся пятну света и достала из кармана мобильный телефон. Наличие спасительного предмета сейчас казалось из ряда фантастики, за что Харуно, щелкая по клавишам, искренне благодарила судьбу. Зрение категорически подводило. Никаких номеров, весь дисплей – одно нечеткое светило. Ступая по следам догадок, Сакура щелкнула на последний набранный номер. Уверенность в том, что его обладательницей была Ино, стояла намертво и горделиво. Но и ее ждала подножка.

***

Осознание вдыхаемого запаха сирени приятных простыней окончательно пробудило девушку. Мигом сев на чужой кровати и поджав под себя ноги, Сакура расширившимися глазами уставилась на вошедшего в комнату незнакомого мужчину.
– Саске, твоя девушка проснулась! – кинул брюнет через плечо и посмотрел на посетительницу своего ложа. – Доброе утро.
– Она не моя девушка. – Тут же показалась знакомая физиономия Учихи и первый, будто сдав пост, сразу же удалился.
Саске сел на край кровати, а Сакура продолжала стрелять взглядом-пулеметом, пытаясь понять, наконец, как она здесь очутилась.
– Неужели Ино меня сюда притащила? – словно по лотерее вывалилась фраза из общего сгустка мыслей.
– Судя по тому, что во время разговора ты меня называла Ино, то да. Тебя сюда притащила именно она.
– Что? Я позвонила тебе? – Харуно потерла переносицу, дабы скрыть покалывающий стыд, и снова оглядела комнату. – Что это за место?
– Квартира брата. Не было возможности затащить тебя в общежитие, – ответил Учиха. – В следующий раз я не собираюсь повторно играть роль твоего коня. Так что постарайся больше не напиваться до горизонтального положения.
– У тебя есть брат? – не обращая на затвердевающий тон собеседника, проговорила Сакура ванильным голосом. Крылья сна успели выпустить сознание, но перышки дремоты продолжали щекотать и смягчать восприятие.
– Главное, я предупредил, – сердито бросил тот, поднимаясь с кровати.
– Я не пила, Саске. Дело не в том, что я не помню. Просто меня невозможно споить. Организм пассивен к алкоголю. И я… – Она отвернулась и сбавила громкость звука. – …не знаю, что со мной сделал Хидан-сен… чтобы я оказалась в этом гнусном состоянии.
– Кто такой Хидансен? – Саске повернулся к ней и бросил напряженный и скрыто-заинтересованный взгляд.
– Хидан – мой учитель по айкидо. Он – последнее лицо, которое я помню возле себя. Может, и не его вина моего пылкого самочувствия, но… он предлагал мне выпить. Я не могла опьянеть, понимаешь? Я никогда не была пьяной!
Пока речь Сакуры дрожала на грани истерики, Учиха потянулся к ночному столику и выудил из отделения одну вещицу.
– Это тебе ни о чем не говорит? – Он протянул зажатый меж двух пальцев пустой миниатюрный мешочек с надписью «Encanto»*.
– Нет. Что это? – Харуно в недоумении нахмурилась.
– Было при тебе.
– Я не помню ничего подобного из своего арсенала. Что это может быть?
– Ну, судя по вместилищу и остаткам порошкообразного состояния, это однозначно…
– Ты с ума сошел?! – выкрикнула Сакура, подхватив чужую мысль. – Я не принимаю такую дрянь.
– Тише, блин, – спохватился Учиха, но его предупреждения выявились запоздалыми.
– Что за семейная драма? – Вытирая руки об полотенце, в комнату вошел тот же высокий брюнет, и лишь сейчас Сакура уловила его схожесть с Саске. Разве что выше ростом и взгляд несколько приветливей. – Саске, поднимай свою девушку и веди на кухню. – После чего обратил внимание на застывшую гостью. – Надеюсь, вы едите омлет, ибо я ничего другого готовить не умею.
Сказал бы ей кто вчера, что она в одной квартире с Саске и его родней будет в бархатной идиллии завтракать за одним столом, то Сакура нагло рассмеялась бы тому в лицо. Такой поворот событий явно выходил из ряда вон, как и из реальности, в общем. Пока она скребла спрятавшиеся в мозге слова, а заодно и боролась с краской лица, гостеприимный человек снова успел исчезнуть.
Через пять минут двое зашли в немаленькую кухню, но сам повар не обрадовал их своим присутствием. Саске подошел к плите и снял крышку с пышной смеси из яиц, бекона и еще каких-то специй, которые, казалось, коллекционировала девушка брата.
– Видимо, Итачи в магазин ушел. Садись.
Подчинившись и усевшись за стол в центре просторной кухни, Харуно положила руки на колени и устремила злостный взгляд на широкую спину, постепенно сжимая пальцы. Только сейчас она начинала понимать, что излившись перед ним, она лишь доказала свою глупость. И не потому, что это не такая уж и важная информация, а потому, что это его никаким образом не касалось. Кем он себя возомнил? Спасателем? Героем? Почему он создает такие ситуации, после которых она должна быть ему благодарна? Ведь так не должно быть. Это неправильно.
– По-крайней мере, выглядит съедобным, – накладывая завтрак в тарелку, как-то бесстрастно оценил Саске.
– Может, уберешь эту имитацию заботы? Мы здесь одни, – грубо выплюнула Сакура.
От наглого царапающего теплую атмосферу тона Саске медленно и несколько зловеще развернулся, держа лопатку в руке.
– Какие-то претензии? – Едва заметно прищурив глаза, он приблизился и оперся руками о стол.
– Хватит строить из себя прекрасного принца. Твой белый конь давно сдох под копытами мрака, а корона далеко не сияет. Не ставь победные подвиги выше своих грехов, одно другое не перекроет. Потому и говорю, чтобы убрал эту фальшивую заботу, ведь я и так знаю, какой ты подонок.
Адресат ни разу не перебил некого рода откровения и, можно было бы сказать, не вздрогнул, если бы не пальцы, крепче сжавшие рукоятку кухонной лопатки. Он вытянул голову вперед, настырно пытаясь разглядеть в зеленых глазах истинную сердцевину, и в меру спокойно произнес:
– Если я такой подонок, почему же ты спишь со мной?
Сакура замерла, не проигрывая дуэли взглядов.
– Твой ответ после моего, – поставила она условия, оценивая ценность его тайны, по сравнению с ее.
– Договорились.
Недолгая пауза чуть ли не начала гудеть от напряжения.
– Мне нравится твое поведение в тот момент, твой характер. Ты показываешь искусство, беря руководство в свои руки и не лишая меня возможности ощущать себя полноценной женщиной. Уверенные и знающие чего хотят парни давно не сменяют первую позицию в моем списке сексуальных качеств мужчин. Мне всегда нравились брюнеты и долгое время, как и многим девчонкам, мне нравился именно ты, Учиха Саске. Своим безразличием, стилем, жестами, красотой.
– То есть ты гоняешься за старыми желаниями? – Лицо Саске было более чем удовлетворенное, за что Сакура уже во второй раз себя возненавидела.
– Твоя очередь, – пытаясь получить взаимную выгоду, не медлила та.
– Хм. – Слабо улыбнувшись, Учиха выпрямился и вышел из кухни.
Ощутив горечь обмана, Сакура также почувствовала и прилив бешенства. Машинально схватив одну из вилок со стола, она погналась следом и, обнаружив лицемера в гостиной, бросила ему в спину:
– Почему ты спишь со мной, Саске? – Лелея надежды на ответ, она все еще пыталась отогнать мысль, что ее обвели вокруг пальца. – Ведь вокруг полно девчонок, которые с удовольствием заменили бы меня… Саске?! – яростно повторила Сакура, нацелив вилку, как оружие. И когда Учиха развернулся и увидел угрозу, то буквально подпрыгнул и чуть ли не полез на стену.
– Эй, положи на место!
– Ага. – Сакуру явно позабавила такая реакция. – Значит, все же помнишь те будоражащие ощущения? Можно повторить на бис, милый. – Она угрожающе придвинулась, и тот сразу увильнул к дивану.
– Убери вилку, психопатка! – Саске взглядом указал на оружие, продолжая держаться на расстоянии.
– Ответь на мой вопрос и уберу, – поставила условие Сакура, снова приближаясь к мужской фигуре. – Сдержи договор, выгодная дрянь.
– Дряни это не в выгоду. – В одно мгновение схватив подол диванного пледа, Саске набросил его на пылающую опасностью фигуру и обхватил это подобие полного мешка руками.
– Учиха, чтоб тебя! – настойчиво вырываясь, крикнула та. – Отпусти! Отпусти, скотина! Саске!.. Ну, Саске, здесь дышать трудно! Мне ворс в рот попал! И вилка в ухо колет! А еще я в туалет хочу! Вот сейчас наделаю твоему братцу лужу на ковер! – Отвлекающий внимание разговор сделал свое дело, и, свалив мужское тело, Сакура, не дремля, выползла на свободу. Первым, что попалось под созерцание, было лицо Учихи. На нем цвела… улыбка. Не скованная, скрытая, зловещая и неприятная, как и было присуще сему человеку, а искренняя, с весельем и лучезарностью. Словно увидев всплеск магии, Сакура замерла в удивлении, медленно сменяющимся очарованием, ведь такого красивого Саске она лицезрела впервые.
Хлопок дверей разбудил обоих. Вскочив, они безо всяких объяснений застелили диван пледом и, в спешке плюхнувшись в него, сделали вид, что давно здесь уже сидят и, мол, отдыхают.
Время завтрака вышло довольно милым. В основном говорили Сакура и Итачи, Саске же лишь отсекал речь брата, когда тот подкалывал его, ставя в неудобное положение. И, несмотря на все предостережения, омлет вприкуску со сладким перцем настроился на высокую радиоволну аппетита, потому от завтрака Харуно получила полное удовольствие.
Бросив последний кусок в рот, Итачи встал из-за стола, давая ей снова оценить свой рост, особенно с сидячего положения, и извинился за то, что в скором времени удалится на назначенную встречу к окулисту. Сакура поблагодарила за угощение, Саске же продолжал бесстрастно, будто у него во рту ломоть сухой шпаклевки, пережевывать еду.
– Не безобразничайте здесь, а то моя мегера меня прибьет, – прощался старший Учиха, ныряя в рукава плаща. – Саске, ты ведь любишь своего братишку? Помоешь посуду? – Ответом послужил метнувшийся через всю кухню кусок хлеба. – Саске, черт возьми! – Итачи отряхнул одежду от крошек. – Сакура, теперь представляешь, каково мне иметь такую родню?
Харуно лишь ярко улыбнулась и подошла ближе к Итачи в коридор, который соединялся с кухней одной закругленной аркой. И только сейчас, заметив черный длинный плащ, так хорошо сидящий на фигуре приятного человека, Сакура вздрогнула в ужасе. Она не рассматривала покров, ткань и прочие детали верхней одежды. Само слово «плащ» кольнуло в воспоминания настолько глубоко, что перед глазами заплясали слайды прошлой ночи. Тихо ахнув и резко развернувшись лицом к кухне, она застыла статуей с крепко сжатыми губами, словно с затуманенным разумом, пытаясь переварить информацию.
Заметив кардинальное изменения девичьего личика, Саске, чуть не подавившись, проглотил недожеванный кусок омлета и, дождавшись ухода брата, вырос перед Сакурой и вместе с ней опустился на прохладный пол. Ее тело сотрясала дрожь, на коже выступили мурашки. Какая бы информация не посетила голову Харуно, для нее она оказалась шокирующей.
– Что… Что ты вспомнила? – обеспокоенно спросил он, бегло осматривая ее лицо.
– Плащи.
– Что?
– Ты сказал, они были в плащах, – твердила она несуразицу, уставившись на бежевую плитку пола.
– Кто, черт возьми?
Сакура подняла взгляд, четко отличающийся от периода завтрака. Достигший истины и черноты ужаса.
– Те, кто выбросил девушку без сердца, как мешок с мусором.
– Причем здесь они? – Непонимание начинало напрягать, как и воспоминание о тех типах.
– В черных плащах с капюшоном?
– Д-да.
– С круглым амулетом на шее? Треугольник в круге?
– Амулетов не заметил, но и разглядывал я их в полумраке. Подожди… треугольник в круге? – Саске закатил рукав Сакуры и указал на плечевой рисунок фломастером. – Примерно такой?
– О, черт! – С переизбытком отвращения Харуно начала слюной стирать символ. – Это их братство! Их идиотское братство!
– Значит, и они, и этот Хидан имеют отношение к убийству?
– Я не знаю, Саске. Я запуталась. Я помню, он предлагал вступить в их ряды, но я не была заинтересована в его предложении. Сенсей… мой сенсей…
Приложив пальцы к вискам, будто из них поступали правильные ответы, она притихла, детально что-то обдумывая. Нависла пауза. Время принятий решений.
– Мне пора. – Она резко встала на ноги, после чего поднялся и Учиха.
– Постой. Ты хоть понимаешь, что сейчас должна засесть в тихом месте? Спрятаться и не выходить даже на занятия. Если ты связалась с теми ребятами, которых видел я в подземелье, то здесь явно воняет опасностью. – Пытаясь донести серьезность своих слов, он схватил Сакуру за руку и с каждой фразой сжимал ее все сильнее.
– Я не могу окончательно себя изолировать. В конце концов, мне нужно поговорить с девчонками и еще извиниться перед Карин.
Учиха так же быстро потух, как и загорелся.
– Ты не знаешь о Карин? – Сейчас можно было заметить, что даже такие люди, как Учиха Саске, способны растеряться.
– Я что-то должна знать о Карин? – словно упустив что-то важное, медленно переспросила Сакура.
Сделав паузу, словно обдумывая будущую проповедь, Саске высказал, как есть:
– Ее вчера сильно избили возле главного корпуса. Сейчас она в больнице… Все еще не проснулась.
Каждое слово невидимой ниткой вытягивало остатки уверенности и оптимизма. Такое просвещение послужило последним стежком в полной вышивке разрушаемой жизни. Все не просто трещало по швам, а на глазах лопалось в клочья с такой скоростью, что не то что латку поставить, даже иглой вооружиться не успевал. Ей оставляли возможность лишь складывать эти маленькие лоскутья прошлого в покрытую красивой росписью шкатулку.
Медленно осев на пол, Харуно, как завороженная, сверлила взглядом паркет.
«Не она» – всплыл один из голосов того жуткого вечера. Так вот, значит, кого искали те люди. Если бы она догадалась, если бы она смогла предупредить подругу…
– Тебе известно, кто это сделал? Кабуто-сенсей, да? – пролепетала она.
– Еще один сенсей? Почему он? – Новая пауза означала игнорирование вопроса, следуя чему, присев рядом, Учиха взял в руки лицо ушедшей в себя Харуно и обратил на себя внимание: – Сакура?
Он увидел ее терзания, увидел борьбу с самой собой и слезы. Где-то там, в уголках сознания, осевшие на стенах, как капельки росы. Она уже не переживала в каком облике предстает перед ним, щупальца эмоций придушили гордость.
– Почему? Почему все вокруг меня превращается в хаос?! – с безликой злостью выдохнула она и дерзко смахнула его руки.
– Успокойся, – с долей грубости надавил он.
– Не указывай! Мне нужен мой телефон, – уже жалобным голосом произнесла она, парируя его заключающие руки. – Пошел вон. – Его пальцы по воле воздушного боя обхватили тонкие запястья, оставляя чужие руки в вознесенном состоянии.
Когда пара рывков не спасла ее от живых оков, Сакура с безысходностью и терзаниями посмотрела в черные глаза и уронила голову на крепкую мужскую грудь. Приняв поражение противника, Саске скользнул руками на женские плечи, давая ей почувствовала себя более комфортно, надежно и умиротворенно, но все же с царапинами скулящей души. Казалось, ей было позволено здесь же разрыдаться в его приятно пахнущую футболку и никто того не заметил бы. Но серой тучей нависало свое же обещание. Тем более, как бы себя ни вел, но человек рядом с ней оставался тем самим Учихой Саске… которого она когда-то поклялась убить.
– Не называй разрухой то, что просто неустойчиво пошатывается, – ответил он после недолгой паузы.
Такого рода жаргон из уст столь скрытой личности послужил более чем достаточной дозой успокоительного. Сейчас он ей казался как никогда близким человеком, но Сакура догадывалась, что самому Саске неприятна духовная близость с ней на линии понимания и приоткрытого откровения.
– Мне нужно в больницу, – тихо, будто боясь разбудить кого-то, прошептала она.
Ответ-молчание означал согласие с ее решением.
– Позвонишь? – еле слышно, почти шевелением губ, спросила Харуно.
– Да.

***

Пропустив через свое тело новую волну судорог, девушка оставалась сидеть, подперев плечо и упавшую голову камерной решеткой. Типичное мигание и однотонный писк флуоресцентных ламп длинного коридора успело въесться в психику, которую поначалу это раздражало. Темная аура атмосферы уже казалась солнечным светом для глаз, безжалостный озноб добрался до костей и сейчас с немалым аппетитом принимался грызть их своими острыми зубами. Но даже к этому состоянию можно было привыкнуть. Мучило само ожидание ужасного. А в то, что с ними сделают это самое «ужасное», Темари не сомневалась. Нависал вопрос: доживет ли вообще Шикамару до того времени? Благо, их поместили вместе в эту решетчатую камеру. Еще четыре, подобные ей, разместились в ряд по соседству.
С тех самых пор, как их бросили сюда, он так и не проснулся. До глубокого ужаса, до диких кошмаров Темари пугалась его раны, что сейчас с предательски красным пятном пряталась под материей ее разорванной блузки. Его тело казалось таким изможденным, будто организм выдавливал последние силы, чтобы восстановить поврежденную плоть.
Она положила черноволосую голову лежащего без движения Шикамару себе на колени, а сама же склонилась к железным ограничивающим проход стержням и уже битый час продолжала ждать и биться в дрожи от низкой температуры сего подземного убежища, если так его можно было назвать. Хорошо хоть у нее оставался джинсовый пиджак, который конечно, сидя поверх голого тела, почти так же согревал, как и наждачная бумага, но это было лучше, чем ничего.
Устало моргнув, Темари снова увидела лицо своего брата.
«Нет, не знаю» – пошло по коридорам ее мыслей, которые были куда длиннее видимого.
За время ожидания она не раз обрезала себя на маршруте подобного мышления, так как мерзкий плач вылезал из пещеры подсознания. А затем, стихнув, снова обещала себе не вспоминать ничего, связанное с Гаарой. Тем маленьким рыжим братцем, который любил сказки про бесстрашных героев и побежденных ими монстров. Который хватался за ее руку всякий раз, когда не находил ответа или злился.
«Нет, не знаю».
Который надевал бейсболку задом наперед, потому что, по мнению его одноклассников, так было круто. Который научился подделывать отцовскую подпись. Который бегал и рассказывал друзьям, какая у него счастливая семья, а синяки списывал на падения с брусьев, велосипеда, дерева и прочего.
«Нет, не знаю».
А они с Канкуро поддакивали этой лжи.
Слух уловил тихий звук шагов из конца коридора и крепко сжал его в кулаке, дабы не убежал. Темари насторожилась, прислушиваясь. Действительно кто-то приближался, и этим «кем-то» оказался рыжий парень с темно-зелеными, будто потухшими и неживыми, глазами. Волосы все так же, как и в детстве, беспредельно торчали в разные стороны, словно совсем недавно она трепала их за очередную выходку.
музыка
– Зачем ты за мной следила? – начал он железным непробиваемым тоном.
– Неужели это и вправду ты, братец? – С болезненным очарованием Темари продолжала оглядывать подошедшего.
– Как ты выследила меня? Зачем пришла? – Грубость его слов заставили обратить внимание на суть вопросов.
– Неужели ты думал, что мы смиримся с твоим уходом, Гаара? С тех самых пор, как ты исчез, мы с Канкуро поклялись разыскать тебя и готовы были сделать все, чтобы ты вернулся к нам.
– А как же отец? – Его губы слегка скривило презрение.
– Лишили отцовских прав из-за очередного избиения. Он сорвался в школе на Канкуро. Мы специально его туда заманили и вывели, чтобы были свидетели. – Вспоминая горькие и в то же время счастливые моменты, ибо в тот день им удалось показать истинный облик отца обществу, Темари проглотила скапливающийся в горле комок слез. – Жили с матерью. В нищете да в не обиде, как говорится.
– Живите себе дальше. Зачем вам я?
– Гаара, я не верю твоим словам. Мы же втроем обязались держаться друг друга тогда, под деревом. Помнишь? Я все еще понятия не имею, почему ты стоишь передо мной в одежде этой преступной секты и почему нас разделяет эта решетка. Неужели ты не рад видеть меня? Неужели твоя семья для тебя ничего не значит? – Обхватив пальцами стальные прутья, она втиснула лицо между ними и посмотрела в измененные повзрослевшие черты брата. – Прошу, выпусти меня. Моему другу нужна помощь.
– Я не тот Гаара, которого ты ищешь. А знаешь, где можешь его искать? – В голосе появились эмоции, которые, казалось, давно уже тлели у него внутри, дожидаясь часа нового воспаления. – У отцовского дома шесть лет назад, когда его избивали лозой нашего же дерева. Поищи, может, он все еще там валяется в луже собственной грязной крови, ожидая брата и сестру.
– Не говори, что ты все еще не простил. – По щекам покатились слезы так естественно, словно это обязательная часть разговора.
– И я, кстати, ценю свою семью. – Он пренебрежительно обернулся спиной к ней и бросил через плечо: – Только вы к ней не относитесь.
Не в силах проглотить металлический кол, молотком вбитый в горло, Темари так и продолжала открывать и закрывать рот, подобно выброшенной на берег рыбе. Чувства закупорили легкие, превратив область груди в тяжелый камень. Он отверг их так легко, как картошку фри, прилагаемую к салату. Просто взял и вычеркнул из жизни, превратив в серые приведения прошлого. Взгляд касался его удаляющейся фигуры и радушно обнимал его. Возможно, он ощутит и обернется… в последний раз бросит тот детский взгляд, который жил в ее снах все это время… Но пространство не умело материализовать желания.
Озноб, будто после долгого застоя, обрушился с новой силой, вместе с дрожью выдавливая несдерживаемые рыдания. Они настойчиво рвались наружу, словно отравленный ужин. Ладони прикрыли скривившийся рот, характеризуя тем самым пощечину своему жалкому виду, но перевоплощенные эмоции еще с большими когтями разрывали нутро.
Во время очередного всхлипа-крика, Темари сквозь пальцы заметила, как, лежа на ее коленях, на нее утомлённо смотрит Шикамару. Вытерев мокрыми же пальцами слезы, она с быстрым морганием посмотрела на него покрасневшими глазами.
– Почему он ушел от вас?
– Ч-что-о? – больше похоже на дрожащий выдох, нежели на полноценный вопрос, издала она. По лицу так и видно было, что Темари вот-вот упадет в обморок из-за переизбытка эмоций.
– Твой брат… Почему он выбрал побег, а не битву? – Подслушав разговор, Нара для себя уже успел сложить общее представление о трудном прошлом троих Собаку.
– Он как раз и выбрал битву, – хриплый, словно нож по наждачке, голос безнадежно стер уверенность в металлическую стружку. – Как ты себя чувствуешь? – Она аккуратно провела по высохшим потрескавшимся губам Шикамару. – Прости. Я знаю, что тебе больно.
– Расскажи мне, – не оставлял он тему с таким взглядом, будто ее рассказ мог излечить его.
Темари перевела глаза снова на его пострадавшие, но не менее привлекательные губы. Провела пальцем, коснулась подбородка, пробежалась к уху, зарылась в длинные распущенные волосы.
– Мне было тринадцать, когда отец впервые поднял на меня руку. Сначала его ярость проявилась обыкновенными пинками, но с каждым днем к ней добавлялись разные детали, плавно переливаясь в манию избиения. Отец был влиятельным человеком, его считали главным претендентом на кресло мэра и потому, беспокоясь за свою репутацию, после очередного срыва он запирал нас на втором этаже.
Сначала мы пытались понять, чем же заслужили такого наказания, ибо причина разбитой тарелки или неубранной комнаты уже в те годы казалась абсурдной. Так и помню, как однажды он заявился домой и с порога крикнул: «Ну, кто сегодня будет виноватым?» После того случая мы и поняли, что причины-то и нет. Он просто искал виновника, дабы сорваться и выпалить на нем всю накипевшую на работе ярость. Все говорили, какой наш отец сдержанный и спокойный человек, но знали бы они, на кого он выплескивал этот кипяток свистящего чайника.
В первые моменты мама пыталась возразить вспыльчивому отцу. Ежедневно были слышны ссоры, возгласы и крики. Но продлились они недолго. Как до того момента, как мать, якобы от падения с лестницы чердака, сломала руку. Тогда-то она и притихла, прячась каждый раз, когда воротника кого-то из нас троих касались пальцы отца. Обреченно и в слезах, мы спрашивали ее, почему она бездействует, почему не встет на нашу защиту, а она отвечала: «Нужно лишь подождать, когда он станет главой нашего города и все изменится». И мы верили ее словам лишь по принципу того, что у нас не оставалось выбора. Ждали и терпели, почти не появляясь в школе.
После одного из таких случаев избитый Гаара убежал под иву нашего красивого сада. Тогда-то мы трое и сложили руки в единство, давая клятву держаться друг друга, как бы там ни было. Я, как самая старшая, обязующаяся следить за безопасностью братьев, но не менее трусливая, подала идею о коварном плане, который поставил бы крест на наших испытаниях.
Гаара, в отличие от нас, мыслил более оптимистично и выдвинул свою кандидатуру для приманки. Наша же задача заключалась в том, что мы должны были предоставить свидетеля. Сделать это было не так просто, так как наш большой дом стоял на холме окраины города. Но в последний момент, зная, что моего маленького братишку где-то там беспощадно избивают, посмотрев в глаза возможному спасателю, я испугалась, что может быть еще хуже. Я нагло струсила, представив, что же отец с нами сотворит, узнав об этом поступке. Из-за моего поведения уверенность Канкуро тоже куда-то улетучилась, и вместо того, чтобы звать на помощь, мы помчались обратно к дому.
Как потом оказалось, Гаара специально разозлил отца, раскрыв тайну, и при нашем появлении тот с горящими глазами бросился на нас. А валяющийся у ящиков гаража Гаара выслушал гнусную речь интуиции о нашем предательстве и скрылся, когда отец занимался нами.
Темари в который раз вытерла опухшие глаза, но джинсовые рукава не блистали желанием впитывать беспрерывно обновляющиеся слезы. По мере рассказа подсознание снова дало ощутить те переживания, терзания и боль подросткового периода.
– Мне очень жаль, – выслушав рассказ, наконец, дал о себе знать Шикамару, имитируя наиболее безболезненное лицо. – Он родной тебе брат?
– Да. С чего ты взял…
– Просто хотел убедиться, что под словом «семья» он видит этих кретинов в черном. – Коснувшись ее руки, он успокаивающе сжал тонкие пальцы.
– Ага. Этих кретинов, а не нас, кретинов, – поправила та, продолжая подавлять боль не менее кровоточащей раны, зияющей изнутри.

***

В третий раз выслушав электронный голос, который то дело и твердил, что абонент вне зоны доступа, Сакура вышла из белостенного здания и спрятала телефон в карман брюк. Темари все не появлялась в сети, что еще больше угнетало. После посещения спящей перебинтованной подруги в душе стало вообще как-то грязно и гадко, будто в нее высыпали огромную кучу мусора, приняв за свалку. Посидев у постели и поговорив с безмолвной Карин, она успела вспомнить много ее фраз: как радостных и смешных, так и подобию вчерашних, насчет дружбы и предательства. Конечно, Харуно сомневалась, что та ее слышит, но ей было просто жизненно необходимо извиниться. Выразить то сожаление о случившемся, попросить прощения, что не могла ее предупредить и уберечь. И, в конце концов, просто признаться, как та дорога для нее в лице подруги.
Проигнорировав столь яркое солнечное утро, в небе начинали скапливаться серые угрожающие тучи. Подняв лицо и вдохнув прохладный воздух, Сакура направилась к своему на данный момент дому.
Когда она уже было подошла к его входу, то почувствовала, как за руку резко схватили и уволокли за ближайший угол. Вздох от неожиданности явно скрывался в бурном страхе осознания того, кто же все-таки ее волочит.
– Что ты… Как ты… – задыхалась она в своей несвязной речи.
– Ты куда подевалась? – слишком обыденно спросил Хидан, остановившись и нависнув над ней.
– Я куда подевалась? – Страх с сумасшедшей скоростью перелился в ярость. – Ты меня каким-то образом вырубил и бросил черт знает где! А я еще и виновата? Прости, мне нужно идти. – Вспомнив, какой на самом деле является угрозой этот человек, Харуно хотелось как можно скорей убежать и скрыться.
– Я ж не думал, что ты так быстро оклемаешься. Я пришел забирать тебя, а ты уже и смылась.
– Мне нужно идти, – повторила Харуно и вильнула тому за спину, собираясь удалиться.
– Неужели тебе не интересно, что было вчера? – бросил вдогонку Хидан, на что та остановилась и бросила косой взгляд из-за плеча. – Я всего-навсего хочу поговорить с тобой за чашечкой кофе.
– Что это за братство, в котором ты состоишь? – полноценно развернувшись, уверенно вынула она слова из ножен.
– Как раз вчера я тебе о нем рассказывал. Только сейчас, в месте потише, я смогу спокойно рассказать заново, но, если честно, меня начинают бесить эти сюсюканья. В конце концов, это твой выбор. – Давая понять, что на последнем слове разговор может быть закончен, Хидан спрятал руки в карманы.
– И ты ответишь на мои вопросы? – поддавшись силе интереса, выдохнула Харуно.
– Отвечу.
– Хорошо, но место выбираю я.

*Encanto – очарование, обаяние, волшебство (испанский)

Дорогие мои читатели (таких наверное осталось не много), приношу свои искренние извинения за то что не выставляла продолжения так долго. Должна признаться вам, что действительно была настроена бросить как фик, так и писательство. Но некоторым людям все же удалось меня переубедить. Гивсочка, спасибо тебе тебе, за то что вдохнула в меня жизнь. А также спасибо USA, Suzune, ROSARIO, Пэмчоне, Ленатэль, Селене и всем, кто помогал и коментил мой банальный фанфик. Эти люди вдохнули в меня столько вдохновения и уверенности в собственных силах, что я сразу вас порадую двумя главами, так что если первой вы не наелись, прошу приступать ко второй.