Недотроги. Глава 28

Приятного чтения и прослушивания

Глава 28. Революция хаоса

Нет. Все неправильно. Ужасное ощущение непонятной спешки, где еще есть шанс все изменить, создавало невероятно-сильный тошнотворный эффект, при котором можно выплюнуть весь завтрак вместе с собственной печенью.
Посмотрела на себя со стороны. Осудила. Признала ошибку. С горечью закрыла глаза и плотно прикрыла рот ладонью. Наморщилась и сжала губы. Ведь уже давно она не желала его смерти. Душевно уже давно стала к нему ближе, сама не желая того.
Далекие голоса посыпались мелкой щебенкой. В кармане блеснул телефон, на котором быстро напечатали несколько слов: «Я ведь тоже неправа, Саске. Обещаю измениться больше, чем изменил меня ты».
Что-то непонятное, словно тяжелые алгоритмы, летали в голове по ведомым лишь им формулам. Новое отношение к Саске, которое безотложно нужно было обдумать и со всех сторон посмотреть свежим взглядом. Но представал вопрос: есть ли у дороги, на которую она успела ступить, обратный ход?
К ней приблизился человек, собственно, которого она здесь и ожидала. Черный плащ и разрисованное черно-белой краской лицо лишь уродовало его внешность.
– Это тебе сейчас не понадобится, – вырвав телефон из непрочно удерживающих его рук, заявил он.
– Хидан… ты ужасен, – оглядывая высокого мужчину, откровенно призналась Харуно.
– Приму замечание как комплимент. Ты готова?
– Нет, – бросила Сакура уже в спину уходящему человеку, требующему не ответа, а лишь следовать за ним. – Не готова. – Но, по ходу дела, он вовсе ее не слушал.
Следующие события можно описать эпизодами злосчастных снов. Ее вывели к жертве, которую, по идее, она обязана была убить. Все окружение, все присутствующие люди смотрели на нее глазами, полными жестокости. И хоть лиц из-под капюшонов почти не было видно, она физически ощущала их кровожадные взгляды, будто их голод заключался в созерцании того кровавого месива, на которое она подписалась. Но последним ударом по нездоровой психике стало осознание того, кто именно представлен ей в роли жертвы. Вечный оптимист, руководитель их скромной компании, одна из лучших друзей – она же Темари.
От некого шокового потрясения, глядя в ожидающие смерти глаза подруги, Харуно пошатнулась и шагнула назад, тем самым прижимаясь к широкой груди Хидана. Рука ослабла и выпустила ранее вложенный кинжал, кожа заметно побледнела, полураскрытые губы содрогнулись.
– Ты ее знаешь? – Чужое касание и пугающий своей близостью голос заставил пробудиться.
Сакура замедленно, словно все еще на стадии осознания, повернула голову и, взглянув на Хидана, который был на голову выше нее самой, набросилась на него, колотя по, казалось, каменным плечам.
– Что ты с ней сделал, подонок? Как ты посмел ее тронуть?! Я тебе не позволю, слышишь?! – Всю агрессию усмирили лишь твердой и болезненной хваткой за одну из мелькающих девичьих рук.
– Ты сама пришла к нам, – как последний вердикт, представил он, сменяя взгляд на серьезный, холодный и невероятно опасный.
– Что? Что ты здесь делаешь, Сакура? Где Гаара? – пыталась встрять прикованная Темари.
Проигнорировав подругу и коряво оценив всю ситуацию, в которой они оказались, Харуно пару раз попыталась вырвать руку и после безуспешных результатов решилась провернуть прием боевых искусств. Боль скрутила мышцы вывернутой руки, стон голубем вырвался на свободу, тело безвольно рухнуло на пол.
– Это же мой прием, птенчик. Неужели ты и вправду думала, что у тебя выйдет? – жестко схватив в кулак розовые волосы и заставив снова закричать от боли, скривленными губами произнес победитель, будто ему даже сама мысль о проигрыше была противна.
Безысходность и ничтожность в такой принудительной позе навеивали до жути неприятный дискомфорт. Только сейчас Сакура осознала, как истинно выглядят фигуры на этом шахматном поле и то, что она здесь играла роль далеко не ферзя. Но что действительно не было понятно – как тут очутилась Темари? Неужели они специально ее словили, дабы проверить, на что она готова пойти ради ковровой дорожки в братство?
Новый рывок за волосы заставил Харуно сильнее сжать зубы. Сквозь решето гордости просеивалась лишь стружка недостонов, но никак не слов, ибо говорить было нечего. Это время не для разговоров, а для действий, где она, как ни прискорбно было осознавать, повержена.
– Хидан! – послышалось из дальнего угла зала, но повернуть голову для созерцания обратившегося не позволяла отзывающая рефлексами кожа головы. Хлопок двери означал, что сей человек только что вошел в помещение и тон его явно не относился к ряду спокойных. – Хидан! – Температура ярости в голосе ощущалась на расстоянии. – Ты сказал, что отпустишь ее! Ты обещал ее свободу! – Едва парень вошел в поле зрения, забежав на сцену, как тут же его остановили двое из братства.
– А ты мне обещал, что откажешься от всех золотых кубков и грязных соплей прошлого, – швырнув Сакуру на пол, ответил глава.
– Остынь, Гаара, – пытался унять парня один из остановивших его людей. – Так должно быть.
– Как должно быть, Ниро? Ты хоть понимаешь, что мы рабы его сумасшедшего мозга? Он заставляет бить, убивать, уродовать! А спрашивал ли он хоть кого-нибудь: хотим ли мы брать эти грехи на свои плечи? – пробиваясь через «стену», проговорил Гаара и тут же замолчал, поймав на себе немой взгляд сестры. Ничего не говорящий, ничего не чувствующий, будто любое его решение она готова была поддержать и восхвалить: будь то идея о ее спасении, будь то идея о ее смерти. Внутри все ошпарило кипятком, и, вздрогнув от пробуждающего чувства, он снова перевел взгляд сначала на одного «брата», затем – на другого, а следом посмотрел на остальных членов «семьи». – Разве вы все не понимаете, что мы стадо безвольных быков, которым выбирают и поле, и траву. Этот пастух вяжет нашими судьбами, как шнурками на кроссовках, лишь бы быть к своему недействительному Богу ближе.
– Заткнись, Гаара! – Оскорбление величайшего Бога Хидан уже не смог стерпеть и, оказавшись рядом с говорящим, ударил того по лицу.
– Ему было мало поставить на нас клеймо. Надежней было одеть на псину еще и ошейник…
– У тебя есть последний шанс остановиться.
– Закатайте рукава и вы увидите его! – показывая свои многочисленные дырочки от шприцевой иглы на левой руке, продолжал тот.
Слушатели поглядывали то на говорившего, то на своего главу, ожидая реакции человека, который не знал слова «прощение». Возникла суета, но никто не решался при Хидане заглянуть-таки под рукав. И не по тому принципу, что они знали о присутствии того «ошейника», о котором говорил Гаара, этим жестом каждый боялся показать свои сомнения в их миссии, а таковые, как ни странно, имелись.
– Я обращаюсь к тем, у кого, кроме вбитого инстинкта выполнять приказы, осталась частичка души и заложенные с детства правила – что хорошо, а что плохо. Кто каждый день подавляет свою сущность ради этой дьявольской семьи и Дзясина! Ради того дерьма, которым нас начиняют! Я призываю вас здесь и сейчас прорыть путь к свободе, чтобы закончить это жалкое существование и начать жить. Перестать прятаться, мерзнуть, молиться без веры и убегать от самого себя. Покажите, наконец, что у вас кишка не тонка противостоять этому чудовищу! – Гаара ткнул пальцем на Хидана, улавливая на себе твердый взгляд, предвещающий неминуемую гибель разоблаченной крысы.
– Говори за себя, брат. Мы верим в Дзясина и свою общую цель, – заговорил один из общества. – Награда тому наше объединение, единство и Encanto.
– Не было бы последнего, плевал бы ты и на единство, и на чертово объединение.
– Что ж, Гаара, – вытерпев грязевой душ откровенного отношения одного из своих людей, наконец, вступил в разговор глава, – возможно, среди присутствующих и есть личности с твоим видением. Предлагаю выйти им из списка численности, показав свое лицо. Если наша семья дала значительную трещину, я должен знать, кто остался на моей стороне. Остальные же пусть проваливают со своим новым командиром. Так что, есть желающие покинуть нашу обитель?
Поглощенная событиями происходящего, Сакура услышала тихий пшик, идущий со стороны Темари. Мигом оклемавшись, она подползла к подруге и стала освобождать тонкие запястья, но, учитывая весь механизм оков, делать это было не так просто. Все внимание братства сейчас было обращено лишь на своих членов, но никак не на заключенных, потому это был реальный шанс спастись.
Два человека в черных капюшонах перешли из области зрителей на местонахождение своего бывшего главы и, представ перед ним, открыли свои лица:
– Мы уходим, Хидан, – заявил один из них, прикрывая собой девушку, у которой были те же намерения, что и у него. – Пусть ты искусно заставил нас возлюбить наркотик. Но любовь к жертвоприношению и Дзясину ты возродить не в силах.
– Что ж… – Тот недовольно пошевелил нижней челюстью. – Это все? Есть еще единомышленники Гаары? Учтите, это ваш последний шанс свободно убраться отсюда.
Полминуты застыли в воздухе: никто не шелохнулся и даже не вздохнул. Гаара с надеждой осматривал укрытые черной тканью головы, пытаясь подхватить знак развития, некого рода, революции, но такого не оказалось. Значило ли то, что молчание остальных предначертывало его смерть? Значило ли их безразличие провал операции по спасению сестры? Значило ли то, что у них теперь нет будущего?
Да, значило.
– Ну, раз это все, пора приступать к расплате. – В одно мгновение в руке Хидана появился кинжал, который едва успел пропеть песню рассекающего лезвием воздух перед тем, как жирно черкануть по горлу представшему юноше. – Вот что мы делаем с предателями.
Чужая кровь буквально фонтаном брызнула на лицо и волосы Гаары, а после с шипением напора начала окрашивать каменный пол, где конвульсивно дергалось тело. Девушка, что минуту назад поднималась на подиум с валяющимся сейчас у ее ног человеком, дико закричала от ужаса и тут же двумя ладонями закрыла себе рот, понимая, что сейчас такая же расплата произойдет и с ней.
– Уберите Гаару, с ним я поговорю позже, – давая ясно понять, что под словом «поговорю» подразумевается совсем другое действие, Хидан уже шагнул к девушке, как ему перегородила путь еще одна взбежавшая наверх личность.
– Не позволю, – исподлобья сверкнув решительными глазами и выставив руку перед собой, чтобы остановить противника, тихо произнес мужчина ростом не ниже Хидана. – Я согласен с их решением.
– Значит, ты тоже, Даичи, пойдешь против меня? – Даже в такой напряженной ситуации хватало места для отпечатка грусти в глазах главы. – Мне… – Хидан запнулся. Похоже, на противоположную сторону встал человек, которому он доверял больше всех. – Мне будет тебя не хватать… Схватить их! – бросил он залу, на что большая часть сразу же кинулись исполнять приказ, остальная же – противостоять.
Один из ранее удерживающих Гаару парней, словно ожидая момента, вдруг напал на второго, освобождая тем самым Собаку. Парень тут же в спешке ринулся к сестре, но камень, что сжимал в руке один из членов бывшей «семьи», опередил его желания, жестко врезавшись в теменную часть головы и выбивая из нее сознание. Тело Гаары на расстоянии трех метров от достигнутой цели с глухим грохотом упало сначала на пол, а потом – с возвышения сцены.
– Гаара! – встревожено выкрикнула Темари, отрываясь от кандалов на своих ногах, которые они с Сакурой пытались раскрыть.
Застыв с открытым ртом от созерцания происходящего, она не могла поверить в поражающий своим беспределом хаос. Все эти черти, которые ранили Шикамару, все эти свихнутые на голову жестокие сектанты боролись между собой грубейшим образом. Одни применяли в бою твердый и невероятно точный кулачный стиль, другие же – охранялись и атаковали исключительно холодным оружием, нещадно разрезая чужую плоть, подобно торговцу мясной лавки. Пещера-комната буквально кричала многотонным голосом боли, за невероятно быстрое время поменяв свой окрас на бардовый и добавив в свой декор ошметки порванной одежды и частей тела. Даже в фильмах ужасов все не выглядело настолько эффектно, устрашающе и тошнотворно. К тому же все пережитое в один день давало свой конкретный сдвиг мозгов и помутнение рассудка. Перед автоматической отключкой оставался последний штрих, который свершился видимой кровавой баней.
– Тебе кто разрешал ее отпускать?
Собаку будто в трансе перевела взгляд на оттаскивающего Сакуру сильной комплекции мужчину. «Он был при нашем задержании» – последний вывод перед окончательной потерей сознания.
– Темари! Нет! Темари, нельзя! – волочась по руководству крепкого мужчины, выкрикивала Сакура, физически ощущая, как возрастающее расстояние между ней и подругой сокращает какие-либо шансы на спасение.
– Дай сюда.
Сакуру передали в другие руки, как чернильную ручку или же обычную разменную монету. Подняв голову, она снова узнала это ужасно разрисованное краской лицо, которое сейчас вызывало ничто иное как ненависть и… страх. На что пойдет этот человек, если его шкала жестокости превышает красную метку?
Не дожидаясь своей казни, Харуно обхватила ногу недруга и впилась в икру зубами сквозь ткань штанов. С немногословным «Ай», словно его комар укусил, Хидан смачно хлестанул ее по лицу, отчего вся щека на несколько минут оказалась нечувствительной.
Фоновый звук криков и стонов убавлял свою мощность, битва заканчивалась, вот только в чью пользу? Обступив ногами и присев над развалившейся особой, Хидан двумя пальцами сдавил подбородок когда-то своей ученицы и с раздражением посмотрел в измученные зеленые глаза.
– А ведь знал, что духу не хватит закончить ритуал.
– Ты – монстр, – смакуя презрение каждой буквы, медленно выдавила та, даже не сопротивляясь.
– Комплименты так и сыплются…
Что-то вблизи мелькнуло, и в следующее мгновение речь нависшего прервал крик сдавленной боли. Запах горелой кожи внедрился в ноздри, а из-за широкого плеча показалась ручка того самого раскаленного клейма, который изначально был приготовлен для нее.
Зеленые глаза еще больше округлились. Типичный длинный капюшон, что на этот раз скрывал лишь прическу. Твердое «ш-ш-ш-ш» перелилось в неуверенное «с-с-с-с».
– С-с-с-с-саске.

Автомобиль спасителя не заставил себя долго ждать: спустя минуту после прибытия на указанное место к двоим людям подъехал транспорт. Щелчок дверей, блик скользнул по блестящей поверхности, показалось лицо буквально выпрыгивающего из машины водителя.
– Черт возьми! – воскликнул Итачи, подбегая к сидящему на земле и прикрывающему кровавыми руками рану Шикамару. – Что с ним произошло?
– Ножом пырнули, – незамедлительно ответил Суйгетсу, помогая встать побледневшему товарищу. – Давай, дружище.
– Я думал, Саске пошутил о важности сего приезда, – признался тот, помогая максимально мягко усадить молчаливого Шикамару в свой автомобиль.
Когда они покончили с этим заданием, шины с нестерпимой скоростью затерлись об асфальт и автомобиль пустился по маршруту к ближайшей больнице.
– Кто его так? – следя за дорогой и периодически поглядывая на раненого через зеркало, поинтересовался водитель.
– Гады одни.
Итачи возмутительно не устраивал ответ, но больше всего его волновал вопрос: не замешан ли здесь каким-то образом его младший братец, ибо пахло здесь явно чем-то незаконным.
– Значит, ты попросил Саске о помощи, а он уже в свою очередь позвонил мне?
– Да, именно так и было. – Нет, было совсем иначе.
Учиха-младший попросил помочь ему разведать территорию, название которой они получили от Кабуто. Долго обыскивая забытые облезлые здания, в которые они проникали чаще всего через побитые окна, молодые люди заметили движущуюся фигуру и, аккуратно проследив за ней, обнаружили вход в нижний уровень, который оказался больше, чем можно было себе представить.
Суйгетсу понятия не имел, что они ищут, но его упрямый друг настаивал на своем и, видимо, не зря, так как, прогулявшись по окрестностям, освещенным, кстати, чистым электрически светом, они нашли камеру, в которой валялся до умопомрачения знакомый человек. Как? Как он оказался там, когда совсем недавно Хозуки и Шикамару общались вживую. Первая мысль, конечно, была о том, что это двойник Нары, но нет же, раненым и, откровенно говоря, полуживым оказался именно тот ленивый философ, которого они все так хорошо знали.
– Вас Темари позвала? – с трудом выдавил друг, но двое ошарашенных своей находкой товарищей велели ему заткнуться, закидывая его руки на свои плечи.
Едва они сумели протащить тело метра на полтора, перед их носами закрылась дверь камеры, а за ее решеткой расплылось в улыбке зловещее лицо:
– Решили составить компанию этому идиоту? Откуда вы узнали, что сейчас идет обряд и все посты свободны? Ладно, потом разберемся, – плел этот странный человек предложения с непонятной ребятам сутью.
Повесив ключи на пояс и стукнув по металлической решетке, облаченный в темный плащ парень начал удаляться по коридору, как оттуда же послышались суета и удары. Сначала множество глухих, затем – один надежный и твердый, похоже не кулаком, а чем-то потяжелее. Связка ключей звякнула издалека и, приближаясь, продолжала свою упоительную музыку.
Рыжеволосый не сильно высокий парень, которого эти двое еще не встречали, отворил дверь и велел выбираться. Он же проводил их безопасными, как оказалось, закоулками и вывел всех на солнечный свет. Шикамару так и тащили, овившего чужие шеи и волочащего ноги.
Спаситель их так толком и не объяснил ничего. Кто он? Почему помог? Что это за место? Но и их самих больше волновало состояние товарища, нежели остальные вопросы. Кое-что все же удалось выяснить: Нара получил ранение от ножа и провалялся в подвале со вчерашнего вечера, а это значило, что времени у них не так много.
Когда рыжий спаситель скрылся, Саске тут же позвонил брату и попросил того немедленно приехать к воротам военной части, объясняя все тем, что друг в опасности и тот должен помочь ему. И Хозуки подумал уже, что все не так плохо: скоро должен был приехать братец Учихи и они прямиком отправятся в клинику. Но на пути вставали все новые сюрпризы.
После звонка Саске заворожено уставился на экран мобильного телефона, будто только сейчас осознал непостижимую всей жизнью истину. Зрачки его глаз, казалось, стали еще больше, означая несвойственную растерянность и пульсирующее беспокойство. Он посмотрел на Хозуки прощающимся взглядом, словно собирался совершить безрассудный поступок или недосягаемый прыжок, и спросил – дотащит ли он Шикамару к сетчатому входу этих руин.
Суйгетсу оторопел от подобного заявления, ведь, судя по виду друга, тот говорил абсолютно серьезно. Он действительно решил вернуться в то здание, где не только могут ножом ударить, но и голову отрезать. Но зачем?
Это ему непонятно до сих пор, но друг, уговорив его самостоятельно добраться выхода, смотрел на него с благодарностью и признательностью.
– Она там, понимаешь? – сказал он, истерично улыбаясь, разводя руки в разные стороны и отдаляясь от замершего Суйгетсу.
Нет, понимал он лишь то, что тот Саске, которого он видит сейчас, теперь иной. Что-то повлияло, что-то изменило. Но что?

Итачи гнал как сумасшедший, не учитывая то, что на права он сдал не так давно и еще окончательно не приспособился к атрибутике автомобиля. И, видимо, зря не учитывал: объезжая попутный грузовик, он вначале выехал на тротуар и при съезде с него врезался в синий лексус. Как специально, проезжающая мимо машина с мигалками спешно замедлила ход и свернула на обочину.
– О, черт! – понимая, насколько густа вся та каша, что они заварили, не сдержался Итачи, отрывая руки от руля и удерживая их над ним еще несколько секунд.
– О, черт! – подхватил ту же мысль Суйгетсу. – Черт бы тебя побрал! Ты водить учился на вокзале у Ашота?
– Они сюда идут. – Заприметив, как служители закона приближаются к источнику аварии, то есть к ним, Итачи обернулся к Шикамару. – Нужно спрятать его. Спрятать…
Удача, судя по всему, сегодня стояла не на их стороне, да еще и повернутая не тем местом. Полицейские, подготавливаясь к серьезному разбирательству касательно аварии, успели заметить раненого человека на заднем сидении. Почуяв красную опасность, они грубо выволокли Суйгетсу и Итачи из автомобиля и завели им руки за спину. Те, в свою очередь, твердили только о Наре и о том, что ему нужна медицинская помощь.
К ним подъехала еще одна машина службы, а затем – скорая. Хозуки и Учиха успели взглянуть на Шикамару, которого тащили на носилках, перед тем, как в наручниках уехать участок.

Сразу было видно, что Хидан – один из тех людей, которые умеют терпеть боль. Приложили бы к телу Сакуры это горячее железо, она не только закричала бы во все горло, но и упала в обморок от болевого шока. Хидан же подозрительно спокойно все выдержал, хотя сам процесс не тянулся долго. В полуразвороте он выбил у напавшего сзади подонка предмет пыток и сразу же переключился на парня, имя которого недавно произнесла Сакура.
С виду было явно понятно: Саске в ведении боя не противник Хидану. Его, вполне возможно, сильные удары уводили в сторону, а быстрые кулаки использовали против него самого. Уже спустя минуту Учиха-младший лежал на животе у ног своего противника с заведенной за спину рукой.
Сакура, все еще парализованная от визита Учихи, который был облачен в том же фирменный балахон, что и остальные, не успевала уловить все движения дерущихся.
Неужели он состоял в этой секте, иначе он просто не мог найти ее здесь в самом разгаре и возбуждении ее смерти? Не отвечает ли на все ее вопросы покров и цвет плаща? Нет. Вокруг много трупов, снять одеяние с одного из них не составило бы особого труда.
К ним подошли еще трое, очевидно относящиеся к той части братства, которая поддерживала правление Хидана. Сакура оглядела помещение-ад, каким оно ей уже казалось, и пришла к выводу, что именно та часть и победила. Картина была невероятно ужасающей. Мертвые и полумертвые тела валялись как порезанные арбузы на поле: красные опухшие лица, разбитые черепа, застланный кровью и мясистыми ошметками пол, а неподалеку лежало чье-то будто отгрызенное ухо. Победители же вели себя спокойно: кто ходил и собирал оружие у мертвецов, кто перебинтовывал раны, кто ставил обратно смещенный идол Дзясина. Харуно вспомнила о своем Боге: о том едином, к которому вера еще сияла, но к которому она уже так давно не обращалась. Дела обстояли слишком паршиво, на секунду даже пришла мысль, что все видимое являлось лишь средой кошмарного сна, потому что в реальности подобное произойти не могло.
Чистый кинжал, выпущенный ею, сам собой напросился на созерцание, и Сакура, не медля, подползла к нему. Стон знакомого голоса заставил обернуться. Те трое уже избивали ногами Учиху, как порванный никому не нужный футбольный мяч. Но ей, той, которую он когда-то обидел, он был нужен – это прошептали дрожащие руки и… сердце. Тяжесть астероидом опустилась на грудь, разум застыл гнилым космосом, а чувство вины и тревоги, казалось, сформировалось в вечные спутники.
– И что ты собралась делать с этой зубочисткой? – Искоса и посмеиваясь, на нее смотрел Хидан. Его обожженное плечо пугало своим видом: красная поврежденная кожа выступала фактурой и, вместе с прижженной тканью, вырисовывала символ братства.
Учиха, которого уже, можно сказать, оставили в покое, снова начал было подниматься, но та же троица, тут как тут, набросилась на него.
– Не надо, Саске! Не двигайся! – умоляла его Сакура, не в силах больше смотреть, как человека, к которому она успела стать неравнодушной, избивают.
– Саске? – Хидан наморщился, будто обдумывает что-то серьезное.

– Алло.
– Алло. Хидан-сенсей?

– Нет, – почуяв неладное, пробормотала Харуно.

– Да, слушаю. Кто спрашивает?
– Это… это Сакура… я хожу на ваши занятия…

– Учиха Саске?

– Все же надумала вступить в наш круг?
– А если вступлю, то вы мне поможете совершить одно жестокое дело?

– Нет… – Почти шепот, почти вдох.

– Какое такое жестокое дело?

– Что-то знакомое…

– Помоги мне искалечить Учиху Саске.

– А-а-а. Вспомнил! – беловолосый в процессе понимания общей картины обратил внимание на лежащего парня, который понятия не имел, о чем тот вспомнил и откуда он знал его имя. - Так, значит, ты и есть тот насильник?
Саске перевел удивленный взгляд на Сакуру, которая сейчас проклинала судьбу за то, что все сложилось именно так. Кто же знал, что тот глупый телефонный разговор вылезет в такой неудачный момент?
– Почему же теперь ты его защищаешь? – попытался разобраться глава сего подземного мира.
– Тебе не понять! – выплюнула ответ та.
– Хм… – Хидан снова развернулся разрисованным лицом к лежачему. – Саске, а хочешь заключим сделку?.. Ты ее снова жестко трахаешь, а я тебя отпускаю.
Харуно сначала передернуло, затем омыло холодным душем. Первой, конечно, пришла уверенность, что Учиха не посмеет снова причинить ей боль, но затем злыми паразитами внедрились сомнения – ведь ему предоставили шанс на спасение собственной жизни. Окончательно испугалась и отползла назад она тогда, когда тот медленно поднялся на ноги и направился к ней.
– Саске? – Нет, нового удара по своей стеклянной психике, она просто не выдержит. Особенно в этой жуткой обстановке. Особенно при этом жутком Хидане.
Он подошел не спеша, но ровно. Присел к ней, коснулся подбородка, большим пальцем провел по губам. Заглянул в наполненные страхом глаза мягким и невероятно чувственным взглядом. Приблизил лицо и нежно поцеловал в губы. Слишком трепетно, слишком сладко. Что-то большее, чем касание, но меньшее, чем полноценный поцелуй, словно просьба подарить доверие и веру.
Внутри Сакуры все окончательно взорвалось, хотелось разрыдаться на все позывы эмоций и разорваться на миллионы мелких частичек. Его нежность породила ощущение легкости одуванчиков и надежды красок лета. Когда солнце благословляет теплом, река ласкает ноги, а пение птиц тает в небе. Когда чувствуешь себя счастливым.
Новое открытие того, что было сокрыто ранее, заставило отодвинуть все те ужасы на задний план, но потянувшаяся к оружию рука принудила опомниться. Резко развернувшись, Саске швырнул кинжал в тот сгусток нечисти, где его недавно пинали и, подхватив Сакуру под руку, рванул к выходу. Лезвие вонзилось в грудную клетку одного из недругов, и теперь, оценив всю опасность двоих гостей, к ним сбежались все оставшиеся члены братства.
Схватив их и удерживая по отдельности, они подвели Сакуру и Саске к своему почитаемому главе. Получив намек касательно последнего, они положили Учиху на каменное возвышение и удерживали его в лежачем положении. Харуно же держали поодаль, чтобы она могла прекрасно видеть бурные и безуспешные попытки освободиться своего «спасителя».
– Что ж, твои желания начинают исполняться, – прошептал ей на ухо Хидан и громко щелкнул пальцами у носа.
Получив знак главы, люди в плащах пододвинули Учиху так, чтобы его ноги торчали с края камня и, удерживая колени, нанесли первый сокрушительный удар по берцовой кости. Многозвучный душераздирающий хруст и горячий раскаленный стон непрошено ворвались в душу Сакуры и навсегда на дне осели пеплом. Нижние веки импульсивно дернулись, салатовые зрачки налились болотом и грязью, губы раскрыли клешни безумия. Отказ восприятия видимого замедлил процесс мышления, и лишь спустя несколько секунд она начала кричать, проклинать и вырваться. Время замедлилось и, казалось, почти умерло.
Будто в замедленной съемке, Харуно увидела, как тяжелый молот поднялся снова, как ужас предвиденного отобразился в черных глазах и по воздуху передался ей. Ощутила, как мертвая тишина закупорила уши, не давая услышать ни голоса, ни даже собственного дыхания. И лишь чувствовала, как сжатое в кулак сердце трепещет в такт теням спокойных, будто церковных, свеч.
Кромешную тьмой тишину разрубил очередной хруст его тела, вторая нога приобрела нестандартную форму первой, глаза, словно рефлекторно, зажмурились, а проклятые слезы – те, которые были обещаны больше не показываться – самовольно потекли по щекам дорожками скорби. Но ликвидировать зрение оказалось недостаточно, она начинала слышать весь гул: насмешки чертей, крики ангела, шепот дьявола.
– Чем насыщеннее боль – тем она прекрасней. Не так ли? – В голосе Хидана чувствовалась улыбка, ему безумно нравилось наблюдать за страданиями обоих. – Смотри же, – сквозь зубы приказал он и, схватив в кулак розовые волосы, рывком заставил раскрыть влажные веки. – Смотри, сказал!
Губы дрожали в немом сумасшествии, кровь, казалось, отяжелела и превратилась в сгустки тромбов, желание мести разрывало нутро.
– Ты поплатишься за это, слышишь? – Всхлип в совокупности с жалким тоном представляли дно гордости.
– Если я создатель этих слез, значит, они мои. Дай же отведать вкус твоей боли. – Язык Хидана грациозно медленно облизнул девичью щеку, в то время как Сакура продолжала смотреть на того, кому по-настоящему принадлежали ее душевные слезы.

Следующая глава пишется, не ругайте меня)