Непокоренная вера в добро. Пролог + глава 1.

Пролог (POV Обито).
“Ксооо!” – отчаянно проносится в моем сознании. Я судорожно оглядываюсь по сторонам, оценивая серьезность сложившейся ситуации. Какаши сидит рядом, безуспешно пытаясь остановить ярко-алую кровь, льющуюся из левой глазницы. Чертов верзила из Камня словно в воздухе растворился. Я ничего не могу сделать, я снова беспомощный ленивый придурок, трус, готовый пустить слезу и свалить все на попавшую в глаза пыль! Подняв очки на лоб, до хруста зажав в ладони кунай, я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, вбираю носом всевозможные запахи и напряженно вслушиваюсь в звенящую тишину, прерываемую лишь тихими стонами и проклятиями Какаши. Ничего… И никого! Я лишь впустую сотрясал воздух своими высокопарными фразами!
“Я верю, что Белый Клык был настоящим героем! Да, в мире шиноби того, кто нарушает правила, называют мусором, но тот, кто не заботится о своих товарищах, еще хуже мусора!”
И сейчас я как никогда ощущаю свою никчемность. Мой капитан ранен. Девушка, которая мне нравится - в плену врага. А я стою и тону в этом безумном омуте отчаяния и беспомощности. Я мусор… Мотаю головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от назойливого жжения в глазах – еще слез не хватало в такой ситуации!
“Если я мусор, то я нарушу правила! Если таким и должен быть настоящий шиноби, тогда я разрушу сам смысл слова «шиноби»!”
Жжение становится все нестерпимее, я тихонько стискиваю зубы. Никогда такого не испытывал раньше. Что это? Я с удивлением смотрю на свою руку – как будто кожа становится прозрачной. Удивленно моргаю, отвожу взгляд в сторону, потом снова на руку – нет, все тоже! Даже больше – я начинаю смутно различать полупрозрачные светло-голубые завихрения и потоки. Неужели это… Шаринган? Моментально подобравшись в боевую стойку и еще крепче сжав кунай, я оглядываюсь по сторонам. Светло-голубое массивное пятно крадется в мою сторону, искрясь и переливаясь в этом темном лесу. Вот призрачная рука поднимается вверх, сжимая невидимый клинок и неотвратимо устремляясь вниз, наискось моему плечу…
“Я докажу, что это были не просто пустые слова!”
Сжав зубы, я кидаюсь на встречу с небывалой до этого скоростью. Протягиваю вперед руки с зажатым в них кунаем. Слышу сдавленный хрип противника, его глаза расширились от боли и с неподдельным ужасом вперились в меня.
- Как ты смог увидеть меня? - обмякшее тело тяжело падает вниз…
- Теперь я буду защищать своих друзей!
- Обито, ты… - позабыв о терзающей его боли, Какаши не сводит с меня изумленного взгляда, – твои глаза, Обито.
- Да… - я прерывисто дышу, снова разглядывая свои руки. Потом перевожу глаза на Какаши. Он представляется моему взору таким же светло-голубым облачком, непрерывно движущемся в замкнутом контуре тела. – Кажется, это действительно Шаринган.
Но тут Какаши со стоном сжимает левую половину лица и я бросаюсь к нему.
- Какаши, ты в порядке? – я обеспокоенно смотрю на него.
- Да… Только от левого глаза теперь, похоже, никакого толку. Но у меня еще есть аптечка Рин, воспользуемся ей. Подлечим немного мой глаз, и тогда освободим Рин.
- Хорошо.
***
Битва с мерзавцем, державшим Рин под действием гендзютсу, прошла как в тумане. Мы были быстры и напористы, у нас была цель, и поэтому мы не могли не одолеть его. Но было ошибкой оставлять этого шиноби в живых…
- Стихия Земли, Каменное погребение!
Нет, только не это! Земля в пещере задрожала, с потолка начала сыпаться пыль, затем мелкие камушки. Выход так далеко! Мы отчаянно срываемся с места и бежим к свету, ловко уворачиваясь от падающих камней, которых становится все больше и больше. Рин бежит впереди меня, каштановые волосы мотаются из стороны в сторону в такт бегу, и я готовлюсь в случае необходимости подтолкнуть ее к выходу, но тут боковым зрением замечаю, что Какаши, сбитый с ритма бега небольшим камнем, ударившим его в плечо, не видит огромной махины, летящей прямо на него. Ксо! Резко развернувшись назад, я откидываю его в сторону, и, подняв голову вверх, успеваю лишь увидеть приближающуюся темноту… Ужасный шум, море пыли, что-то мокрое стекает по левой щеке из приоткрытого рта. Пытаюсь приподняться – не получается. Пытаюсь хотя бы пошевелить рукой – не выходит. С ужасом осознаю, что вообще не чувствую левой половины тела, лица. Проходит минута, вторая… Пыль постепенно оседает. Скосив левый глаз в сторону, вижу лежащих без сознания Рин и Какаши. С облегчением отмечаю, что их, вроде бы, не задело.
- Вы как там, Рин, Какаши? – я не узнаю свой доселе громкий и звонкий голос. Слова с трудом срываются с немеющих губ.
Какаши садится на землю, скользит взглядом по каменной глыбе и останавливается на мне, не в силах отвести расширенного от ужаса глаза. Неожиданно обострившимся до предела слухом я улавливаю легкий выдох. Рин приходит в себя, непонимающе смотрит по сторонам и, вдруг, прижимает отчаянно сжатые кулачки к лицу, удерживая рвущийся из груди стон ужаса. Прозрачные слезы прочерчивают дорожки по ее покрытому пылью лицу. Я не отвожу взгляда, любуясь ею. Пусть это будет последнее, что я вижу в этой жизни… Словно очнувшись от забытья, Какаши резко вскакивает с земли, бежит ко мне и отчаянно пытается сдвинуть проклятый камень. Его руки напряжены, глаз закрыт, даже сквозь маску я вижу, как его лицо скривилось от напряжения. Я легко улыбаюсь…
- Хватит… - новая струйка крови стекает по щеке. – Все в порядке, Какаши…
Но он будто не слышит меня.
- Не похоже, что я выдержу это. Мне полностью раздавило правую сторону, – я пытаюсь вдохнуть как можно больше воздуха, но выходит с трудом. Изображение перед глазами начинает постепенно меркнуть.
Сжав кулаки, Какаши словно подрубленный падает на колени рядом со мной.
- Ксооо! – глухой, рыдающий полурев, полустон вырывается из-под маски. Побелевший от напряжения кулак бьется об землю, словно пытаясь хоть немного облегчить душевную боль, которую я ощущаю физически. – Какой я к черту капитан и джоунин?
Он еще сильнее зарывается лицом в землю. Серебристые волосы слегка покачиваются, растрёпанные ветром, залетающим через огромную дыру в потолке пещеры.
- Ах, да. Совсем забыл, – я снова слегка улыбаюсь, радуясь неожиданно пришедшей идее, – я единственный, кто ничего не подарил тебе в честь получения звания джоунина, Какаши.
Какаши и Рин поднимают лица, глядя на меня светящимися от слез глазами.
- Я не мог придумать, что подарить тебе… Но теперь, наконец, придумал кое-что.
Зрачок Какаши расширяется, не скрывая плещущихся в глубине сознания боли, ужаса и непонимания.
- Не волнуйся, это не станет бесполезным грузом. Я дарю тебе свой Шаринган, – откашлявшись накопившейся кровью, я с новой силой заканчиваю то, что так важно для меня. – Независимо от того, что деревня подумает о тебе, ты все равно великолепный джоунин. Я в это верю, – прикрыв глаза, словно пытаясь набрать еще хоть чуточку сил, я слышу лишь прерывистое дыхание своих товарищей, не произносящих ни слова.
- Пожалуйста…
“Только бы хватило сил договорить!”
– Прими его. Я скоро умру, но я могу стать частью тебя, чтобы видеть, что будет дальше…
Какаши ложится рядом. Рин между нами. Ее руки действуют уверенно, быстро, и я даже не чувствую боли. Теперь тьма, робко подступавшая из дальних уголков пещеры, полностью завладела мной. Я чувствую прикосновение чьей-то теплой руки, сжимаю ладонь, пытаясь запомнить это ощущение нежности и пульсирующей под тонкой кожей крови. Рин…
- Какаши… - я слышу, что друг уже наверху, готовый к бою. – Защити Рин…
Я еще сильнее зажимаю ее мягкую ладошку в своей, начинающей неметь, руке.
***
Бой был недолгим. Я снова чувствую присутствие друга. Рука Рин начинает подрагивать.
- Какаши, быстрее уводи Рин отсюда, – силы на исходе, но я не могу не договорить. – Вражеские подкрепления… уже близко.
Там, за стеной из камней, я чувствую два десятка источающих опасность и смерть сгустка чакры.
- Обито! – Рин отчаянно цепляется за мою руку, но я почти грубо отбрасываю ее. Моя кожа еще хранит тепло этой девочки, но это не надолго.
- Все в порядке, идите!
- Стихия Земли, Земляная Длань!
- Рин, живее, хватайся за руку! – отчаянный крик Какаши прорывается сквозь шум возобновившегося камнепада и стоны вздымающейся земли.
- Обито!!! – голос Рин тонет в этих ужасных звуках разрушения. Но я уже не чувствую ее присутствия, ее теплой ауры.
“Только мы с Какаши стали друзьями…”
“Я не смогу признаться Рин…”
“Хотелось бы провести с вами побольше времени…”
Тьма окутывает мое сознание, и я лечу куда-то, не ориентируясь в направление, не чувствуя ничего, кроме, терзающей мои барабанные перепонки, ужасающей мертвой тишины.

Глава 1: “Избавление и возвращение”.
“Боже, до чего же больно! Неужели я умер? Или все еще жив?”
Боль накатывает, волна за волной, даже и не думая давать мне передышку в этой несправедливой неравной борьбе. Правая половина тела горит огнем, ярким отблеском перекидываясь налево. Бессильно стиснув зубы, я сдерживаю стоны, не сдаваясь своему противнику. Пытаюсь пошевелить левой рукой, но что-то сковывает мое движение. Пробую перевернуть ладонь - и это получается. Ощупывая поверхность, на которой я нахожусь, понимаю, что это что-то твердое, шершавое, прохладное. Догадок море... Осторожно вбираю носом густой, тягучий, слегка затхлый воздух - пахнет кровью, наверное, моей, тянет легким дымком, как будто только задули свечу. Вслушиваюсь в звенящую тишину, в надежде уловить хоть какой-нибудь звук – безуспешно…
Скрип открывающейся двери, отражаясь от контуров помещения, моментально рисует в моем сознании картину окружающей меня обстановки. Неторопливые шаркающие шаги, как будто их источник отягощен неподъемным грузом, становятся все громче и ближе ко мне. Я кожей начинаю ощущать чье-то присутствие. Легкое холодящее дуновение проносится над моим разгоряченным лицом, сопровождая тихий шелест откидываемой в сторону ткани. Правую половину тела обжигает прикосновение воздуха, и я не в силах больше терпеть – тихий стон пробивается сквозь мои стиснутые зубы. Усмешка, и равнодушный голос заполоняет тишину:
- Потерпи, мальчик. Все еще только начинается.
С трудом осознаю сказанное. Начинается? О чем это говорит пришедший? Для меня уже все закончилось… Вдруг я чувствую холодные пальцы на своем лице. Они, не церемонясь, ощупывают его, будто сравнивают искалеченную половину со здоровой. Еще одно движение - и полоса шершавой ткани, цепляясь за ссадины и порезы, нехотя сползает с правой половины моего лица. Обладатель равнодушного голоса снова говорит, еще раз снисходя до личного обращения ко мне:
- Тебе повезло, мой юный родственник. Твоя Шаринган цел. Какая удача…
Чиркает спичка, вспыхивает фитилек, потом еще один, и еще… Неожиданно для себя я осознаю, что начинаю видеть неяркий колеблющийся свет. Трясу головой, будто наваждение нашло на меня, и, насколько позволяют веревки, пытаюсь повернуть голову в сторону, в надежде увидеть еще что-нибудь. Сердце останавливается в груди - снова вижу. Каким-то чудом глаз на придавленной камнем стороне остался невредимым. Моему взору предстает мрачная комната, скупо освещенная десятком небольших свечей, бросающих причудливые пляшущие тени на стены, пол, длинные столы, заставленные всевозможными банками, коробками, стаканами со сверкающими металлическими предметами. Возле них стоит человек, облаченный в черный до пят плащ с капюшоном, накинутым на голову. Он что-то непрерывно режет, перетирает. Листает пыльные страницы древних манускриптов, непрерывно бормоча под нос слова на непонятном языке. К общей атмосфере мрачного ритуала, царящего в этом странном помещении, примешивается горький запах трав. Человек поворачивается ко мне и приближается, держа в одной руке кунай, а в другой дымящуюся чашу. Я пытаюсь рассмотреть его лицо, но тщетно – капюшон скрывает его. Склонившись надо мной, он еще раз ощупывает всю правую половину моего тела, причиняя немалую боль. Удовлетворенно крякнув, он резко поднимает чашу и залпом выпивает ее содержимое. Пара капелек слетает вниз, обжигая кожу на щеке. Отбросив чашу в сторону, человек вновь наклоняет голову, и я чувствую его взгляд, сконцентрированный на моем лице. Из-под темного капюшона исходят волны ужасающего равнодушия с примесью торжества. Человек упивается моментом, предвкушая свое великое будущее. Инстинктивно я пытаюсь отодвинуться от столь явного для меня источника опасности, но мои жалкие попытки не увенчиваются успехом. Боль вновь нещадно пронзает мое тело, выжигая из сознания все воспоминания, ощущения, стремления, надежды… Я снова куда–то падаю, но теперь, без сомнения, в ад.
***
Темные запутанные коридоры, наполовину затопленные мутной зеленоватой водой. Под потолком переплетаются бесконечные трубы, с них срываются прозрачные капельки, оставляя круги на матовой поверхности лежащей внизу глади. Я бесцельно иду вперед, потеряв счет времени. Все слилось в один бесконечный миг. Я не знаю, кто я, не осознаю, где я. Откуда? С какой целью? Сколько еще мне так бродить? Вместо ответов - тишина, лишь иногда прерываемая звуком разбивающихся о воду капель. Вдруг какой-то непонятный глухой шум доносится до меня сквозь эти бесконечные, сплетенные в жуткий лабиринт, коридоры. Легкая рябь пробегает по всегда неподвижной поверхности. Очнувшись ото сна, я начинаю уверенно идти к источнику этого шума, ориентируясь на колебания водной глади, изредка прикладывая ухо к стене, напряженно вслушиваясь в дальние громоподобные раскаты. Неожиданно источник шума начинает удаляться, будто кто-то накрывает его толстым ватным одеялом. Боясь потерять его, а вместе с ним и свое пробудившееся сознание, я отчаянно бегу, не разбирая дороги, лишь бы не стоять на месте, лишь бы двигаться, пока чувство целеустремленности не покинуло меня. Поворот, второй, третий, еще одна развилка… Ксо! Куда бежать? Поняв, что запутался окончательно, прислоняюсь к стене, с удивлением почувствовав ее прохладу. Последнее ощущение – безумная боль. После – ничего. Холодок на лбу вдыхает новую надежду, и я снова начинаю идти вперед, успокаивая дыхание, внимательно прислушиваясь и оглядываясь. Я снова слышу этот шум, и по его интенсивности понимаю, что все-таки приблизился к его источнику. С потолка в воду начинают опадать кусочки побелки, расползаясь на мутно-зеленоватой поверхности неприглядными грязно-белыми кляксами. Я продолжаю идти вперед, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Вдруг тонкий лучик света прорезается мне навстречу, робко пробиваясь сквозь темноту. Я снова бегу, нещадно выжигая остатки воздуха в легких, судорожно вдыхая и выдыхая. Только бы добежать, успеть, ухватиться за него! Лучик все ярче, светит все сильнее и увереннее, я устремляюсь вперед по коридору из света, прикрывая одной рукой привыкшие к полумраку глаза. Я уже отчетливо вижу выход в конце последнего на моем пути коридора. Собрав все оставшиеся силы, я пробегаю этот финишный прямой отрезок и буквально вваливаюсь в сияющее, пронизанное солнечным светом, пространство. Свежий живительный воздух наполняет мои легкие, я с удовольствием пытаюсь вдохнуть его полной грудью, но проклятая боль снова возвращается ко мне, парализуя, связывая по рукам и ногам. Атмосфера вокруг меня вибрирует, наполненная ужасающей мощью своей энергией. Я чувствую, что источник этой энергии прямо передо мной, но не могу ничего разглядеть, так как мое лицо закрыто неизвестно откуда взявшейся маской, с одним единственным отверстием для глаза. Отчаянно пытаюсь сорвать с лица проклятую маску, но тщетно – руки не слушаются меня, словно в издевку безвольно свисая вдоль тела. Скосив глаз немного вправо, я все же смог чуточку разглядеть окружающую меня обстановку: небольшое, шелестящее под порывами ветра, зеленое поле, множество раненых и убитых лежат на земле, местами все еще идут бои. От созерцания меня отрывает яростный хриплый крик:
- Получай! Оодама Разенган!
Поворачиваюсь на этот полный ненависти голос и сквозь маленькое отверстие в маске вижу бегущего прямо на меня блондина со странной светящейся и вращающейся во все стороны светло-голубой сферой в руках. Искрящиеся голубые глаза нападающего переполнены ненавистью и желанием победы. Как искренно, как горячо, как порывисто! Словно завороженный я смотрю в эти полные эмоций глаза, словно дивную музыку слушаю ненавидящий меня голос. Наконец-то хоть что-то живое, целеустремленное, привлекающее внимание! Уставший от бесконечной тишины и беспамятства, я стою как столб, не в силах сдвинуться. Как же сладко снова чувствовать, пусть даже это дикая боль, жгучая неприязнь, желание убить… Все, что угодно, лишь бы не ад забвения! Из омута ощущений меня вытягивает ужасающий удар, будто какой-то взбесившийся великан со всей своей великанской силой дал мне пощечину. Земля вновь исчезает из-под ног, воздух с шумом выходит из легких, принуждая меня судорожно открывать рот в бесплодных попытках вдохнуть. Боль накатывает с новой силой, затягивая меня в свое черное царство. Не в силах больше контролировать свое истерзанное тело, я со стоном падаю. Стоящий рядом блондин напряженно вслушивается в мое свистящее дыхание, и, повернувшись куда-то в сторону, громко кричит:
- Какаши-сенсей! Идите сюда скорее!
Мир переворачивается вновь, когда я слышу это имя. Так отчетливо ощущаемая до этого реальность опять предстает передо мной игрой больного воображения. Кто-то приближается быстрым шагом и осторожно наклоняется к моему лицу, вглядываясь в маску. Блондин начинает что-то неуверенно бубнить себе под нос, я не могу разобрать ни слова, ошеломленный лицом, которое увидел на фоне прозрачного голубого неба. Пепельные волосы причудливо разбросаны вокруг лица, протектор с символом Листа удерживает их надо лбом. Темно-синяя маска позволяет видеть лишь глаза, внимательно и настороженно изучающие меня. Правый глаз – самый обычный человеческий глаз, слегка прищуренный, зрачок сужен, радужка цвета мокрого асфальта блестит в лучах заходящего солнца. Левый же… Я одними губами выдыхаю, не в силах верить в увиденное. В левой глазнице неярко мерцает темно-рубиновое пятно. Этого не может быть, но я чувствую тепло уходящего солнца, свежий ветер, запах травы, значит, я жив, до сих пор жив. И этот человек не может быть ни кем другим, кроме него…
- Какаши, - тихий хрип с трудом срывается с пересохших губ. Мне очень тяжело говорить, но я должен это сделать, пока силы окончательно не покинули меня. – Маску… Пожалуйста, сними маску, – я борюсь с подступающей темнотой, молясь про себя, чтобы с меня сняли маску, скорее, пока я еще в сознании. Сил на слова почти не осталось, и открыть свое лицо – единственный способ показать Какаши, что это я. Пытаюсь поднять руку, но не могу, мое тело в который раз за сегодня подводит меня в самый нужный момент. Проклятье!
- Сними маску, прошу… - я осознаю, что эти слова последние. Но я не могу отступить, и снова, напрягая ноющее от боли тело, вздергиваю непослушную руку вверх. И снова неудача… Отчаявшись, я равнодушно наблюдаю, как мое сознание истончается, голос поразившего меня мальчика становится все тише и тише. Струйки горячей крови стекают по бокам, унося с собой жизненную энергию. Пальцы еще рефлекторно пытаются сжаться в кулак, но последние капли сил ушли на глоток воздуха. Словно сквозь густой слой ваты я чувствую как что-то маленькое и прохладное ложится в мою мокрую от крови ладонь. На миг мое обоняние улавливает запах свежего, только что высвободившегося из почки листочка. Краем меркнущего сознания я еще успеваю ухватить малюсенькую полоску света и отдаюсь в объятия мягкого сумрака.
***
Когда я очнулся в следующий раз, то ничто не защищало меня от немилосердно льющегося через отодвинутые шторы солнечного света. Отчаянно щуря слезящиеся глаза, я начал осторожно крутить головой по сторонам, осматривая помещение, в котором нахожусь. С виду обычная больничная палата, чистый воздух, ни пылинки. Блестящие белые поверхности отражают солнечный свет, в десятки раз усиливая его силу. Около моей кровати стоят несколько громоздких аппаратов, непрерывно шуршащих, мигающих, рисующих бегущие кривые линии на экранах мониторов. Десятки проводов, проводочков, трубочек бегут от них в мою сторону. Повернув голову в сторону окна, неожиданно натыкаюсь взглядом на чей-то силуэт, склонившийся над стоящим недалеко от моей койки столом. Я осторожно приподнимаюсь на локтях, желая рассмотреть его, но онемевшее за время длительной лежки тело неловко дергается, и я случайно срываю несколько проводов. Стоящие рядом аппараты заходятся в безумном визге и звоне. Сидящий за столом мужчина моментально вскакивает и кидается ко мне, обеспокоенно ища глазами источник этого дикого шума. Теперь я отчетливо вижу его лицо, закрытое маской, и разбросанные во все стороны серебристо-серые пряди волос. Заметное облегчение отражается на его лице, когда он видит, что я очнулся, но оно моментально тонет среди бесконечных невысказанных вопросов. Да я и сам хотел бы услышать ответы на все то, что накопилось внутри. Но сейчас это не важно. Улыбаясь, я обращаюсь к нему, про себя молясь, чтобы это не оказалось очередным кошмарным видением:
- Хай, Какаши.
Выдохнув, он садится на стул рядом с кроватью.
- Хай, Обито…
***
Прошло несколько дней. Мое тело постепенно восстанавливается, обретая былую подвижность и силу. Конечно, я плохо управляю правой половиной, когда требуется выполнить тонкие движения, но в повседневной жизни я абсолютно не замечаю следов давнего увечья. Гораздо больше меня волнует то, что я ничего не помню за прошедшие почти двадцать лет. Ни Какаши, ни я не можем предположить, что же происходило со мной в это время. Имея в распоряжении лишь жалкие сведения, с трудом прочитанные в моем сознании с помощью гипноза, мы можем только догадываться, не рассчитывая на то, что когда-нибудь узнаем правду. Какаши считает, что неприкаянная душа моего так и не похороненного предка, бунтаря Учиха Мадары, необъяснимым образом завладела моим телом, прельщенная пробудившимся Шаринганом. Но мы так и не смогли представить, как он восстановил мое тело после такой ужасающей травмы. Какаши предлагает сходить в хранилище древних рукописей и запретных техник, может, это прольет хоть какой-то свет на окутывающую меня мрачную тайну. Но я лишь отмахиваюсь от его предложений. Что мне это даст? Да ничего. Я жив, и это главное. В конце концов, Какаши соглашается со мной, приняв сложившуюся ситуацию такой, какая она есть.
Прошло еще пару дней, и молоденькая розововолосая девушка с пронзительными изумрудными глазам объявила, что мое состояние стабильное, вероятность развития осложнений почти равна нулю, и я могу распоряжаться собой так, как захочу. Естественно, я должен соблюдать весьма длинный список рекомендаций, но я слушаю ее вполуха. Она бросает на меня яростные взоры, от которых стоящий рядом Какаши слегка ежится, но я не обращаю на это внимания. Наконец, закончив свою длинную речь, девушка уходит, пожелав мне скорейшего выздоровления. Я вежливо кланяюсь в ответ и от всей души благодарю ее, радуясь, что скоро покину больницу. Переодевшись в принесенную Какаши одежду, я нацепляю на лицо дурацкую оранжевую маску, и мы покидаем палату, направляясь домой к Какаши. Жить мне негде, и друг любезно предложил пользоваться его жилплощадью до тех пор, пока дела мои более-менее не устроятся. Под этими словами он имел в виду, что я буду зачислен в состав постоянно действующих шиноби, получу под свое попечение команду малолетних генинов или что-нибудь в этом роде. Как непривычно ощущать себя тем, кем я был всю свою короткую сознательную жизнь. Я – Учиха Обито, раньше один их многих, теперь нас, Учиха, только двое. Я – шиноби деревни Скрытого Листа, умерший на задании; мое имя высечено на мемориальном обелиске, но я жив, и готов, если потребуется, снова отдать жизнь за родную деревню, за своих друзей, любимых…
Вечером, сидя на кухне холостяцкой квартиры Какаши и окидывая взглядом скромную, почти спартанскую обстановку, я задаю другу вполне логичный вопрос:
- Какаши, ты ведь не женат до сих пор?
- Как видишь, - он равнодушно пожимает плечами в ответ, ставя передо мной тарелку с дымящимся раменом. Ловко орудуя палочками, я поддеваю бело-розовый завиток, и продолжаю донимать друга:
- Неужели за столько лет не нашлось девушки, достойной тебя? – я превосходно скрываю за удивлением свое волнение. – В юности, насколько я помню, ты пользовался огромным успехом у женской половины деревни.
Хмыкнув, Какаши игнорирует мою бессовестную лесть.
- Обито, скажи напрямую, что тебе надо? – друг в упор смотрит на меня, не давая собраться с мыслями и придумать какую-нибудь очередную ложь. Обреченно вздохнув, я сдаюсь и задаю так давно терзающий меня вопрос:
- Какаши, скажи, пожалуйста, что с Рин? – чувствуя, как кровь приливает к лицу, я иду до конца, - Она жива? Где она сейчас?
Озадаченно изучая меня, Какаши вдруг усмехается, и снисходительно произносит:
- Да, Обито… Ничего не изменилось.
Уязвленный его тоном, я начинаю злиться, но тут же остываю. Мне важно получить ответ на мой вопрос.
- Какаши, пожалуйста, скажи, что с ней.
Встав из-за стола и на ходу накидывая жилет, Какаши направляется к двери. Я спешу за ним, пытаясь выпытать, куда он собрался.
- К Рин, - загадочно смотря на меня через плечо, Какаши протягивает мне маску, - лучше ты сам все увидишь. И спрячь пока что лицо.
Нацепив на лицо оранжевую маску и закутавшись в плащ, я выхожу вслед за другом на улицу, освещенную спешащим к закатной черте солнцем.