Нет, жить тобой душа не уставала! Часть 1.

Жаркий летний день подходил к концу, снисходительно уступая место нежной вечерней прохладе. К ограничительному заграждению, примерно в километре от побережья Токийского залива, подъехала машина. Судя по расположенному на крыше фонарику, сменившему красный цвет на зеленый, это было обычное городское такси. Задняя дверь открылась плавно и бесшумно, выпуская из тесного салона единственную пассажирку. Летящей походкой она направилась к заливу, жадно вдыхая несомый легким ветерком соленый воздух. Манящий и неповторимый аромат океана… Женщина шла по тротуару, по обеим сторонам от которого росли густые кусты жасмина, радовавшие глаз скромными, белоснежными, только что распустившимися цветами. Их волнующий аромат только-только начинал распространяться в теплом воздухе, набирая силу постепенно, словно сберегая ее к самому таинственному и романтическому времени суток. Через два часа, когда солнце будет готово слиться в тесных объятиях с величественным океаном, наступят сумерки. Женщина лишь на секунду прервала свое неспешное путешествие, задержавшись возле одного особо распустившегося цветка. С задумчивостью она вдохнула нежный аромат; мягкая улыбка озарила ее лицо.
“Каждый цветок по-особому неповторим и уникален в свой звездный час – час расцвета. Неважно, сколь долгим будет этот период. Секунды, минуты, часы, дни… Это то самое волшебное время, когда силы, что были затрачены на рост и борьбу с окружающей средой, выливаются в долгожданный результат, который служит достойной наградой за все труды и лишения. И неважно, как именно цветет цветок. Может быть, буйно и ослепляющее красиво, подобно весеннему разнообразию клумб и полей. Или нежно, сладостно и умопомрачительно достойно, как цветет королева всех садов – роз. А может, тихо и неприметно на первый взгляд, как этот скромный жасмин, но стоит лишь вдохнуть его пьянящий аромат, и ты навеки его пленник. Да… Многообразие природы невообразимо. Но как бы ты не восхищался этим великолепием, подсознательно всегда ждешь того горького момента, когда полупрозрачные лепестки грустно поникнут, готовясь к последнему прощальному полету на взрастившую из землю, а тонкие и волнующие ароматы начнут угасать, смешиваясь с резким запахом преющей листвы. Все, что имеет начало, имеет и конец. Таков закон жизни. Это правильно. Ведь не будь заката, не было бы и рассвета. Без смерти жизнь не имела бы своего воистину бесценного значения. Но все же есть на земле живые существа, отказавшиеся подчиниться этому общепринятому закону. Это люди. Да, мы по-прежнему остались смертными, беззащитными перед стихией и неведомыми болезнями. Но в нас горит жажда оставить после себя что-то свое, ведомое лишь нам. Мы мечтаем о звездах, пусть мы и погрязли в земных делах. И никакие беды и превратности судьбы не заставят нас отвести свой взор от далеких и манящих Вселенных. У нас есть возможность обрести великий дар – зажечь в своей душе огонь двух сердец, и пронести его через всю жизнь наперекор правилам и законам. Где вы видели костер, который горит вечно? Или цветок, радующий ваш глаз на протяжении многих лет? Такого не бывает. Это чудо. А один путь на двоих, озаренный огнем алого цветка истинной любви – это не чудо. Это труд, ежедневный труд. И я рада, что смогла понять это”.
Женщина осторожно коснулась губами тонких лепестков, улыбаясь их щекочущим прикосновениям, и направилась дальше. Дойдя до берега океана, одетого в этой части залива в гранитную набережную, она неспешно прошлась вдоль ряда скамеек, ища ту самую. Искать пришлось недолго – уже через пару минут она сидела на нужной скамейке, справа от которой стоял фонарь, а слева – невысокая сосна причудливой формы; такие обычно вырастают на открытых местах, становясь непохожими на своих стройных лесных братьев. С наслаждением откинувшись на удобную спинку и вдыхая долгожданный соленый воздух, теперь еще и с примесью хвои, женщина кинула беглый взгляд на циферблат наручных часов. Большая стрелка уже перевалила за семь.
“Все же опоздала… Ненадолго, но ты не преминул бы попрекнуть, так ведь?” – она улыбалась своим мыслям, по давно въевшейся привычке накручивая на тонкий палец прядь белокурых волос. – “Но ты до сих пор не пришел и, значит, ждать еще очень долго. Что ж, подожду. Мне есть о чем подумать. Тем более, в такой день…”
Да, это было обычное дело. Если он не пришел вовремя, то ожидание вполне могло растянуться на час, если не на два. Потому что он никогда не опаздывал по мелочам, в отличие от нее. Но всегда приходил. А она всегда дожидалась его.
Это было так странно, так необычно – взрослые люди, прожившие в браке не один десяток лет, продолжают назначать друг другу свидания. Вы только вдумайтесь в это! Сейчас это стало немодным, и чуть ли не отталкивающим. Люди встречаются, ходят в клубы и рестораны. И никто не ходит на свидания! Но они трепетно хранили эту традицию и это сокровенное место на берегу океана, ставшее свидетелем и горьких слез, и сладких поцелуев, минут беспросветного непонимания и мгновений спасительного озарения.
Это было так привычно – выйти вечером из клиники и, набрав его номер, просто пригласить на свидание. Да, на свидание, на берегу залива. “Ты ведь не забыл то место?” Она не упускала случая поддеть его, ведь так приятно было услышать в его голосе по-особому мягкие и нежные нотки… Он уходил от ответа, ни разу не прокомментировав ее игривые подначки, но она знала, что, да, помнит. А иногда звонил он, и пусть рабочий день в разгаре, и в коридоре еще с десяток пациентов, ожидающих своего приема. Закончив все дела, она спешно скидывала белый халат и чуть ли не бегом бежала к остановке, ловила такси, а потом по такой знакомой дорожке вдоль кустов жасмина, на то самое место, к нему.
Да, это было восхитительно. И пусть они женаты уже тридцать лет, у их детей взрослые внуки, жизнь устроена и надежна, совсем не так, как во времена их молодости. Они могут позволить себе многое, очень многое, но не было ничего драгоценнее этих минут, проведенных на старой скамейке, под ласковыми порывами ветра, придающего поцелуям особенный, горьковато-соленый привкус. В юности, с какой-то детской наивностью ища во всем признаки поражения, этот привкус казался ей горьким пророчеством. Сейчас, проведя языком по губам, она лишь торжествующе улыбнулась. Это был вкус победы, их победы!
Прикрыв голубые глаза, женщина погрузилась в свои думы…

Молодая девушка шла по тихой улочке на окраине Токио, неспешно и внимательно оглядываясь по сторонам, изучая номера домов в поисках нужного. Она находилась в абсолютно незнакомом городе и это вынуждало ее двигаться медленно, чуть ли не красться, а этого она не любила больше всего. Она привыкла ходить быстро, уверенно, она всегда знала, к чему стремиться. И сейчас она с трудом сдерживала разрастающееся внутри раздражение. Да где же, где этот чертов дом номер тридцать один?! Она уже битый час блуждает по этому кривому переулку, осмотрела все номера, но нужно нет, как сквозь землю провалился! Была бы ее воля, давно бы бросила безрезультатные поиски, но мысль о том, что она может остаться без работы, лишь подгоняет уставшие ноги вперед. У нее нет выхода, ведь несовершеннолетнюю никуда не возьмут, везде очень строго проверяют паспорта. А это объявление в газете, прочитанной еще дома, накануне отъезда, внушило ей небольшую, но все же надежду.
Да, наконец-то она нашла этот злосчастный дом номер тридцать один! Господи, какой же он обшарпанный, страшный, старый… Неужели художники живут в таких домах? Она представляла пристанище творческого человека более презентабельным. Лампочка в подъезде перегорела, что было совсем неудивительно. Но последней каплей стал неработающий лифт, и девушка, сыпля про себя жуткими проклятьями, со злой решительностью поднялась на последний этаж покосившейся девятиэтажки. Все еще движимая яростным запалом, она почти было нажала на кнопку звонка, но неожиданно рука ее дрогнула.
“А что бы сказала мама, узнай, кем я собираюсь работать?”
Лишь одна мысль о маме, доброй, любящей, заботливой, но бедной маме, заставила ее решительное сердечко сжаться в маленький комочек. И то, что девушка уехала из родного города учиться в Токио, тем самым вынуждая мать посылать ей деньги, буквально отрывая их от своей небольшой зарплаты, до сих пор вызывало ощущение жгучего стыда. Поэтому она дала сама себе клятву сразу же, в первый день по приезду в Токио, идти и искать работу, чтобы не тратить денег, заработанных мамой с таким трудом. Но девушку ожидало жуткое разочарование – ей всюду отказывали. И причина была до смешного нелепой, но неоспоримой. Ей не было еще восемнадцати лет. И никого не волновало, что до совершеннолетия остался какой-то жалкий месяц, и что ей очень нужны деньги. Владельцы магазинов, небольших лавочек и ресторанчиков лишь разводили руками, с обреченным видом показывая ей государственные документы, запрещающие брать на работу детей. И потому газетный клочок, на всякий случай сунутый в карман бумажника, оставался ее последней надеждой.
“Мама… Да ничего она не сказала бы! Ведь не проституткой же я собираюсь работать!”
Да, она очень надеялась, что до этого дело не дойдет. Потому что объявление двухмесячной давности гласило, что художник, выпускник академии искусств, ищет девушку на должность натурщицы для участия в написании дипломной картины. Принять указанную позу и стоять так час, два, три, пока все тело не превратится в один сплошной кусок бетона. Муки адовы, и девушка заранее предчувствовала, что с ее патологической неусидчивостью это будет самым большим испытанием за всю ее коротенькую жизнь, но другого варианта у нее не было. И еще она очень надеялась, что этот художник поверит на глаз, и не будет требовать у нее паспорт. Окончательно разогнав сомнения, она смело и уверенно нажала на кнопку звонка.
С минуту за дверью стояла гробовая тишина, разбавленная затихающей трелью звонка, но потом послышался шум упавших жестяных банок, чей-то сдавленный злой шепот и торопливые шаги. Девушка напряженно замерла в ожидании, вслушиваясь в каждый звук, доносящийся из-за хлипкой двери. Шаги стихли, и теперь было слышно, что хозяин квартиры отчаянно борется с заевшим замком. Еще минута ожидания, и дверь распахнулась, выпуская на лестничную площадку высокого бледного юношу, немного неприязненно поглядывающего на стоявшую перед ним блондинку. Черные глаза равнодушно изучали лицо посетительницы. Наконец, он закончил свой осмотр и холодно спросил:
- Что вам нужно?
- Здравствуйте, - девушка была сбита с толку подобным обращением, но не забыла о правилах приличия. – Я пришла по объявлению в газете, вот. Вы ведь Ямагути Сай? – и она потрясла перед его носом потертым клочком бумаги.
- Да, это я, - неожиданно лед в его глазах сменился теплом, а на тонких губах, до этого плотно сжатых, заиграла улыбка. – Так вы согласны на мои условия, и готовы работать в моей студии?
- Да, да, я согласна! – девушка радостно закивала, разжимая за спиной скрещенные пальцы. Кажется, ей наконец-то повезло!
- Ну что же, - юноша гостеприимным жестом пригласил пройти ее внутрь, - тогда начнем сейчас же, если вы не против.
- Кстати, как вас зовут? – спросил он ее, ведя через длинный темный коридор.
- Меня зовут Яманака Ино, - короткой кивок черноволосой макушки показал, что слова девушки дошли до цели. Толкнув рукой дверь, молодой человек прошел в просторную залитую солнечным светом комнату. Ино осторожно ступила следом, с интересом осматриваясь по сторонам, настороженно вдыхая запах масляных красок. Возле большого, во всю стену, окна стоял старенький мольберт с прибитым чистым холстом. Рядом, на стуле, валялась палитра с красками и несколько кистей. С противоположной стороны находился небольшой помост, на котором лежали небрежно брошенные куски разноцветной яркой материи и венок из искусственных белых лилий. Возле входной двери стоял большой стол, весь заваленный неоконченными эскизами и набросками, открытыми и успевшими засохнуть тюбиками с красками, кистями всевозможных размеров и прочими предметами, характерными для данной профессии. Самый дальний угол отгораживала ветхая ширма. Девушка не могла глаз отвести от этого хаоса, который так и хотелось назвать упорядоченным. Не возникало ни капли сомнения, что при желании хозяин всего этого добра в считанную секунду найдет нужный предмет. Ино так расслабилась, обрадовавшись своей удаче и рассматривая интересную обстановку, что неожиданная просьба хозяина буквально выбила землю из-под ног. Боясь ослышаться, девушка дрожащим голосом переспросила, но ответом ей послужил все та же фраза, произнесенная непозволительно спокойным голосом:
- Пожалуйста, покажите ваш паспорт.
Это была катастрофа! Полная и бесповоротная! Трясущимися руками девушка полезла было в сумочку, но остановилась на полпути, придав лицо наглую уверенность.
- Извините, но я забыла его дома, - она мило хлопала глазками, в надежде, что все обойдется. Но провести Сая было не так-то просто. Отбросив в сторону краски, он быстро подошел к замершей девушке и протянул ладонь.
- Паспорт, - он говорил тихо и спокойно, но Ино буквально в дрожь бросило от этого голоса.
- Но я на самом деле забыла его дома! – она все еще пыталась врать искренне и убедительно. Презрительно скривив тонкую губу, Сай продолжал держать руку протянутой.
- Не надо врать, - он внимательно следил за каждым движением на лице Ино. – Я вижу, что у вас есть веская причина не показывать мне паспорт. Вы ведь несовершеннолетняя?
Ино мучительно покраснела, стыдясь своей лжи. Виновато опустив голову и попрощавшись с удачей, она лишь кротко кивнула в ответ. Неожиданно стоящей над ней грозной скалой юноша печально вздохнул и отошел, коротко бросая через плечо:
- Сожалею, но я вынужден отказать вам. Я не могу работать с несовершеннолетними, это против морали, - и так как Ино продолжала стоять у стены, не двигаясь с места, он добавил. – Вы можете идти, извините, что отнял ваше время.
Закусив губу до крови, Ино изо всех сил боролась со слезами, грозившими превратить четкую картинку перед ее глазами в одно неясное пятно. Это был провал, полный провал! От бессилия хотелось выть и кричать в полный голос. Но она могла лишь молча стоять и прощаться со своей целью. Это лишь в мечтах она полагала, что сможет заработать на себя, да еще и матери помочь. На самом же деле денег, присылаемых мамой, ей не хватит даже на то, чтобы снять комнату в общежитии. Об остальном она даже не думала. Горькая обида накатила такой сильной волной, что сдерживать ее больше не было сил. Невнятно всхлипнув, девушка прислонилась к потрескавшейся стене, пряча заплаканное лицо в маленьких ладошках. Все пропало, окончательно и бесповоротно! И в этот миг чья-то теплая рука легла ей на плечо. Но она не открывала лица, боясь выглядеть перед взрослым человеком слабачкой.
Услышав короткий всхлип, Сай повернулся на этот тихий звук, с удивлением увидев, что неудавшаяся натурщица все еще здесь. Тонкая фигурка судорожно вздрагивала, выдавая бушевавшую внутри нее бурю. Недовольно нахмурившись, он подошел к рыдающей девушке, кладя на худенькое плечо испачканную красками руку.
- Что с вами? Вы плачете? – он старался говорить спокойно, боясь еще большего прилива слез. Но девушка продолжала изливать свое горе, не обращая на него ни малейшего внимания. Он повторил свой вопрос, снова и снова, слегка тряся ее за плечо, но ответа не последовало. Это окончательно разозлило его, и он с силой тряхнул ее. Длинный белокурый хвост мотнулся в сторону, и девушка подняла на него заплаканные глаза, сиявшие в этот момент не хуже драгоценных сапфиров. И что-то дернулось внутри Сая, когда он увидел эти глубокие чистые глаза, огромные, словно весеннее небо, и розовые губы, вспухшие от слез и сдерживаемых рыданий. Тряхнув головой, словно прогоняя наваждение, он вопросительно смотрел на девушку.
- Прошу вас, не выгоняйте меня, - она жалобно смотрела на него, проникая взглядом в самое сердце, моля его от всей души. – Мне так нужна работа, это мой последний шанс. Прошу вас, пожалуйста! – он был ее последней надеждой в этом жестоком мире. Эти искренние глаза и горячая мольба не могли оставить равнодушным его спокойное сердце. Но разум все еще правил балом, отказываясь от безумного поступка.
- Я не могу, это неправильно. Ведь вам еще нет восемнадцати, а во время работы вы должны будете обнажаться, и позировать в таком виде, а это недопустимо! – он все еще пытался настаивать, но маска неприступности уже дала трещину.
- Я согласна, согласна! Я ни словом не упрекну вас, только позвольте мне остаться и работать, умоляю вас! У меня нет другого выхода… - закончила она тихим шепотом, понимая, что это последний аргумент. Теперь она могла только надеяться на чудо…
Сай стоял, мучительно борясь с разумом и моралью. Это неправильно и нехорошо, ввязывать в такое дело ребенка. Но как назло эта девушка как никто другой подходила для задуманной им картины. Длинные белокурые волосы, бездонные голубые глаза, тонкий стан – самая настоящая нимфа, словно только что сошла с полотен мастеров эпохи Возрождения. А как она просила, как горячо умоляла! Он чувствовал, что для девчонки это последний шанс заработать деньги. А для него – сдать выпускной экзамен... Скрепя сердцем, он еле выдавил из себя столь долгожданное для Ино “да” и поспешил выпроводить ликующую особу за дверь, назначив первый сеанс на завтрашний вечер. Вернувшись в квартиру, он огляделся по сторонам и сполз по стене на пол, сжав голову руками. Наступало время перемен…

Немолодой мужчина сидел за рулем машины, время от времени поглядывая на циферблат электронных часов. Семь часов вечера ровно… Определенно, сегодня он опоздает, как не опаздывал лет десять наверное. Последний раз такое недоразумение вышло по вине тайфуна, задержавшего посадку самолета в международном аэропорту Токио. Быстро глянув в открытое окно и оценив скорость многокилометровой пробки как нулевую, он ловким маневром втиснулся между стоящих вдоль тротуара машин и быстро зашагал вперед по проспекту. Пусть это и займет почти что час, но все равно быстрее, чем на машине. Его путь лежал к заливу, и уже через двадцать минут во встречном ветре стали ощущаться мельчайшие примеси соли и йода. Они оседали на тонких губах мужчины, вынуждая время от времени касаться их языком и мягко улыбаться дорогим сердцу воспоминаниям.
Хотя этот день и не был последним на их пути, но в памяти четко обрисовались контуры самого первого. Старт на их длинном, тяжелом и далеко не прямом маршруте…

Был первый день работы Сая над выпускной картиной. Он стоял возле рабочего стола, отбирая нужные краски – восхитительную голубую лазурь, искрящийся ярко-желтый, изумрудно-зеленый, немного белого и черного для создания теней. За ширмой, краснея при каждом движении, Ино неловко снимала с себя одежду, поспешив закутаться в предложенный художником большой кусок нежно-голубого шелка. Покрепче затянув на груди в узел скользкую ткань, она несмело вышла, невольно прищуривая глаза – солнце уже садилось, и его лучи проникали в студию почти что под прямым углом. Сай стоял лицом к столу, с головой уйдя в сравнение длины и фактуры кистей. Девушка вопросительным взглядом сверлила его спину, слишком уж широкую для художника. Ноль реакции. Стесняясь позвать его по имени, Ино громко кашлянула, привлекая к своей уже немного раздраженной особе внимание. Спохватившись, парень отложил в сторону кисти и повернулся к ней, улыбаясь своей слегка загадочной улыбкой. Извинившись за столь долгое невнимание, он подвел ее к невысокому, примерно около полуметра от пола, помосту, предлагая расположиться на нем. Когда девушка справилась с этой высотой, он обратился к ней с все той же милой улыбкой:
- А теперь, пожалуйста, примите позу, любую, которая, на ваш взгляд подошла бы нимфе, присевшей на берегу ручья передохнуть, - и, оставив девушку один на один с глубоким недоумением, он вернулся к прерванному делу.
“Черт побери, я не обязана этим заниматься!” – Ино на этот раз гневно сдвинула тонкие брови, но высказать свое недовольство вслух все еще постеснялась. И потому ей ничего не оставалось делать, как следовать указанию этого немного странного парня.
Когда через пять минут, окончательно отобрав все нужное для рисования, он повернулся, то лишь ахнул про себя. Девчонка, сама того не подозревая, приняла ту самую, единственную и неповторимую позу, которую он рисовал в своем воображении много месяцев подряд. Оперевшись на левую руку, она медленно накручивала на тонкий пальчик тугую прядь роскошных золотистых волос, задумчиво глядя на пол. Ноги она подобрала под себя, тело было чуть отклонено назад. Пораженный, Сай обошел вокруг помоста несколько раз, с каждым мигом убеждаясь в правильности своего выбора. Заметив его пристальный взгляд, Ино вопросительно подняла бровь.
- Что-то не так? – спросила она ровным голосом.
- Нет, что вы! – она не думала, что у этого равнодушного парня могут быть такие горящие глаза и воодушевленный голос. – Все отлично, и я с огромным удовольствием начал бы картину прямо сейчас!
- Ну, так начинайте поскорее, а то я уже устала сидеть.
Остановившись перед девушкой, Сай, немного замявшись, сказал:
- Ино, еще одна вещь… - и он, старательно отводя глаза в сторону, протянул руку к узлу на груди девушки. Он не успел и пальцем коснуться тонкой ткани, как по студии звонким эхом разнесся звук сочной пощечины. Схватившись за горящую от сильного удара щеку, Сай смотрел на буквально кипящую от гнева девушку.
- Ино, за что? – он искренне не понимал, чем заслужил подобное обращение. Он ведь сразу предупредил ее, что позировать придется в обнаженном виде. И уж тем более он не собирался развязывать это чертов узел сам, нет, он только хотел указать на него. Но Ино действовала быстрее, чем думала… Резко вскочив и прижимая руки к груди, она буквально прожигала его яростным взором голубых очей.
- Не смейте меня трогать! В следующий раз я вам руки оторву!
Кажется, она не шутила. И, уже в который раз за сегодняшний день, пораженный Сай чуть ли не сел на пол от такого напора.
- Я не собирался до вас дотрагиваться, я лишь хотел сказать, что вам надо… - он запнулся, осознавая нелепость своего положения, - вам надо раздеться.
Но Ино по-прежнему возвышалась над ним неприступной скалой, грозная и нахмуренная. Услышав робкие оправдания, она слегка покраснела, но позиций своих сдавать не собиралась.
- Нет, я не буду раздеваться, рисуйте так! – и она выразительно глянула в черные глаза стоящего напротив нее парня, упрямо топнув ножкой. Это было последней каплей. Больше всего на свете Сай ненавидел, когда кто-то бесцеремонно врывался в его размеренную жизнь и начинал устраивать все по собственным правилам.
- Я вас сразу предупредил, что работать придется в обнаженном виде! – в тот момент Ино узнала, что и этот спокойный с виду тип может прожигать взглядом, если потребуется. – Вы на это согласились. Так что либо раздевайтесь, либо проваливайте на все четыре стороны!
Но Ино не собиралась сдаваться. Гордый и упрямый бес, сидящей в этой хрупкой, на первый взгляд, девушке, не позволял ей отступать назад. И она, нагло улыбаясь, ловко перевела оборону в наступление.
- Я не буду раздеваться, - сказала она, издевательски прищуривая глаза, - я же несовершеннолетняя!
Это был удар в спину! Такой подлости Сай не ожидал. Улыбнувшись произведенному эффекту, Ино с торжествующей улыбкой закончила свою победоносную речь:
- Ваше объявление в газете было напечатано еще три месяца назад. И что-то никто за это время не возжелал позировать для вас, да? – она удовлетворенно отметила, как гнев на его лица сменяется легким огорчением. – Видите, мы нужны друг другу. Вам – модель для картины, мне – деньги. Но у вас поджимают сроки сдачи, поэтому будете рисовать меня в этом балахоне. Поэтому обоим придется немного потерпеть. Вы согласны?
Сай молчал, обдумывая столь наглое, но, безусловно, логичное рассуждение. Но Ино не собиралась ждать вечно, и решительно направилась в сторону ширмы.
- Я не собираюсь вас уговаривать…
- Ино, подождите! – спохватившись, Сай лихорадочно думал, чем же можно остановить ее. Надавить на жалость? – Прошу, войдите в мое положение, я должен рисовать с натуры, целиком и полностью! Вы ведь понимаете это?
Успевшая спрятаться за ширмой девушка соизволила показать ему лишь свое недовольное личико:
- Вы чему учились все эти годы в своей академии искусств? Натурщиц раздевать? – нет, на такую жалость не подействует! – Сами дорисуете, художник вы или кто?
Вмиг скинув с себя прохладный шелк, Ино одела свое легкое белое платье и направилась к выходу, поправляя сбившийся пышный хвост. Она уже прошла в темный коридор, как неожиданно крепкая рука сжала ее запястье, разворачивая в обратную сторону. Девушка хотела вновь наградить нахала пощечиной, но занесенная для удара рука так и осталась в воздухе. Сай смотрел на нее странным взглядом – это была непонятная смесь искренней просьбы и неподдельного восхищения. Сердце Ино екнуло. На момент в голове пронеслась странная мысль: “Я хочу, чтобы он смотрел на меня так всегда!”.
Гнев и наглость растаяли в миг, обнажая перед внутренним взором Сая истинную Ино, добрую, нежную, немного застенчивую, Ино, которую можно просто попросить о помощи, и она никогда не откажет…
- Ино, пожалуйста, не уходи… Я согласен.

Устав от долгого сидения, Ино встала со скамейки и, потягиваясь, подошла к краю набережной, кладя руки на гранитные перила. Красное солнце уже приближалось к линии горизонта, торопясь в объятия седого океана. Теплый ветер теребил выбившиеся из прически отдельные светлые прядки, вынуждая женщину чуть заметно жмуриться от удовольствия. Она стояла на границе трех стихий, свободная, как ветер, что был в этот час ее единственным собеседником.
- Ты слышишь меня, ветер? – звонкий голос разнесся по пустынной набережной. – Да, слушай меня, и неси каждое слово во все уголки Земли! Любовь – вот то, ради чего мы приходим в этот мир! То, чем мы дышим. То, без чего увядаем, как цветы в засуху…

- Ино, голову чуть-чуть в мою сторону поверни, пожалуйста.
- Тебе не надоело каждый раз говорить “пожалуйста”? – лукаво усмехнувшись, девушка посмотрела в его черные глаза. В ответ лишь тень улыбки, уголками губ. Он полностью ушел в рисование, забыв обо всем окружающем. В его мире остались лишь холст, кисть, палитра и девушка на помосте.
- Ино, - он сказал это так устало, что озорной огонек в голубых глазах тотчас же потух. – Я же просил, “чуть-чуть”… А ты повернулась полностью.
- Так? – Ино чуть прогнулась в спине и, откинув назад голову, весело подмигнула хмурому художнику.
- Нет, не так, - он сдерживался из последних сил…
- Так? – и снова игривый поворот и дразнящее подмигивание.
- Ксо… - громкий звук падающей на пол палитры, кисть летит в сторону. Резким движением дрожащих рук Сай вырывает из альбома белый лист бумаги, берет карандаш и идет к Ино. Та непонимающе смотрит на приближающегося к ней молодого человека. Вот он подошел и навис, словно грозовая туча, бледное лицо кажется глиняной маской – тонкие губы сжаты, скулы сведены, и лишь глаза горят невероятным яростным огнем. Он протягивает лист и карандаш Ино и с превеликим трудом выдавливает из себя одно-единственное слово:
- Адрес…
- Что? – Ино впервые видит его в таком состоянии. Неужели это она так довела его? Голос девушки предательски вздрагивает, но взгляда она не отводит. Эти голубые глаза, смотрящие на него с неподдельным недоумением, становятся последней каплей… Он не Бог, чтобы терпеть такое обращение вечно!
- Адрес пиши, черт побери! Свой адрес! – он до последнего старался держать себя в руках и не повышать голос, но сегодня Ино превзошла саму себя. Весь этот месяц она с поистине дьявольской изощренностью проверяла его на прочность, сначала совсем легонько, один или два поступка, жеста, слова. Он всегда реагировал одинаково – молчание и полуулыбка, полуулыбка и молчание. Не получив нужного результат, она чуть прибавила силу раздражителя, и в ход пошли различные комбинации поз, тембра голоса и испытующих взглядов. Он по-прежнему не обращал внимания, точнее, мастерски не подавал виду, что замечает все ее уловки. Но сегодня она прибавила к этой жуткой раздражающей смеси нужный компонент – нежелание подчиняться его прямым указаниям во время работы. И попала в точку…
- А теперь переодевайся и уходи, - он выхватил из рук девушки лист и указал на дверь. Постепенно до хлопающей глазами Ино стал доходить смысл происходящего.
- Как это, уходи? Я работаю у тебя! – нет, просто так она не уйдет!
- С этой минуты я уволил тебя, с меня довольно твоих выходок и нежелания работать. Да, именно работать, а не кривляться по собственному усмотрению! – он взял таки себя в руки и говорил ровным, ужасающе равнодушным и спокойным голосом.
- Что?! – теперь пришла пора Ино взорваться подобно вулкану. – Да как ты смеешь? Я целый месяц, как проклятая, по шесть часов стояла на этом чертовом помосте, а ты не доволен?
- Это я целый месяц терпел твои дурацкие выходки! – в этот момент Сай убедился, что в общении с Ино успокоиться с первого раза практически нереально. – Но сегодня моему терпению пришел конец! Давай свой адрес и уходи, не заставляй меня силой выгонять тебя. А насчет денег не переживай – как напишу картину, лично принесу в два раза больше.
Такого поворота событий девушка не ожидала. Он выгоняет ее, буквально выкидывает на улицу, а она впервые в жизни не может и пары слов сказать в свое оправдание. Да что это с тобой, Яманака? Где твой острый язык, быстрый ум, находчивость и нежелание сдаваться? Неужели ты спасовала перед этим бледным нахалом?
Ино лишь молча опустила голову, торопясь как можно скорее переодеться и уйти. Хлопнула входная дверь. Солнце садилось, и старая квартира погружалась в сумерки. Тишина… Сай с наслаждением прижался спиной к стене, чуть ли не упиваясь этой дивной музыкой. И вдруг беспомощно сполз вниз, на пол, обхватывая руками гудевшую голову. Эта тишина была ужасной, невыносимой!
Он только сейчас понял, насколько же привык к звонкому голосу светловолосой нимфы, и как тяжело остаться один на один со своими немыми картинами.

Два дня он не находил себе места. Пытался дорисовать картину, но ничего не выходило. Живая Ино смотрела на него с холста, скромно опустив золотоволосую головку и нежно сияя сапфировыми глазами. Он брался за кисть, закрывал глаза, воскрешая в памяти ее образ, но снова провал. Глаза упорно искали ее на помосте, не желая сознаваться в предательской слабости. Он смотрел на звездное летнее небо и ждал падающую звезду, чтобы загадать желание. Он пил саке и желал увидеть ее в поверхностном пьяном сне. Он часами смотрел на картину, но она продолжала скромно сидеть, подобрав под себя стройные ноги и дразня его воображение нежной кожей изящного плеча, полуприкрытого голубым шелком. Он упустил момент, когда стал смотреть на нее глазами мужчины, а не художника. Он совершенно забыл, когда в разговоре с Ино перешел на “ты”. Он только сейчас осознал, что влюбился окончательно и бесповоротно…

Ино сидела в крошечной комнатке общежития уже третий день, утирая беспричинно льющиеся слезы, и благодарила небо, что пока к ней никого не успели подселить. Никто не стал свидетелем ее слез, ее слабости, ее раскаяния… Сейчас она искренне сожалела о своем непозволительном поведении, ужасаясь собственной наглости и бестактности. Она должна была благодарить его каждый день за то, что согласился на ее условия, а чем в итоге она отплатила за доброту?

С того момента, как Сай выгнал Ино, прошло три дня. Солнце, равнодушное до людских проблем, величественно плыло на запад. Сай сидел в студии, прикрыв ладонью глаза, и смотрел на картину. Солнце сияло невыносимо, пробивая всю его нелепую защиту и медленно, капля за каплей, вытягивая из его глаз прозрачную влагу. На полу валялась пустая бутылка из-под саке, но он не был пьян. Последние капли были выпиты еще вчера вечером. Устав щуриться против яркого солнца, он отвел глаза от картины, так как ничего уже не мог разглядеть из-за застилавших его глаза слез.
“Чертово солнце…” – подумал он, отстраненно разглядывая комнату. Неожиданно в глаза ему бросился ослепительно-белый листок бумаги, одиноко валяющийся возле мольберта. Встав, Сай подошел к нему, наклонился и поднял, старательно изучая написанные на нем иероглифы. Это был ее адрес... И тут словно озарение нашло на его затуманенный мыслями и бессонными ночами мозг. Он сейчас же пойдет к Ино и извинится перед ней. И черт с ней, с его работой, его принципами! Сай слишком хотел увидеть девушку вновь, заглянуть в ее чистые глаза и найти в них утешение и смысл жизни. Не откладывая дела в долгий ящик, Сай снял с себя испачканную красками старую рубашку, натянул футболку и пошел к выходу, кладя в карман брюк заветный листок.
Он не сделал и пары шагов к лестнице от двери, как вдруг столкнулся с кем-то. Лампочки, как водится, перегорели, и никто не собирался их заменять. Было темно, и он не сразу разглядел нарушителя своего равновесия. В момент столкновения он лишь успел заметить, что человек едва достает до его плеча и очень хрупкого телосложения. Сай опустил голову вниз, вглядываясь, и…
- Ино?! – сказать, что он удивился, все равно что ничего не сказать.
- Сай, - она робко опустила голову вниз, стесняясь столь близкого присутствия, его дыхания почти что на своей щеке, всего его, еще минуту назад такого далекого…
- Что ты здесь делаешь? – он пытливо искал ее взгляд, осторожно заглядывая в голубые глаза, странно мерцающие в царившем полумраке.
- Я пришла извиниться перед тобой… Нет, молчи! Пожалуйста… - девушка быстро приложила тонкий пальчик к его губам, вынуждая молчать и слушать ее. – Я пришла извиниться, прости меня, пожалуйста! Я была не права, ужасно не права! Я не должна была так вести себя и портить твою работу, Сай. Знаю, ты, может, и не захочешь больше со мной работать, - она чуть грустно улыбнулась ему, опуская руку вниз и прижимая ее к сердцу, - но я прошу, разреши мне. Я просто хочу помочь, ведь у тебя скоро экзамен, и картина должна быть готова.
- Ино? – он смотрел на нее так, словно видел впервые.
- Я еще не закончила, - и она снова приложила пальчик к его губам, улыбаясь на этот раз хитро и задорно. – Мне больше не нужна работа, я нашла еще вчера… Увидела в газете объявлении – молодая мама искала няньку для трехгодовалого сына, как раз на вечернее время. И мне как раз исполнилось восемнадцать лет… - девушка вновь опустила глаза, старательно изучая пол под ногами. Да, она смогла. Она пришла и признала свою ошибку, и теперь на душе было так легко! Но все же она еще робела, находясь рядом с ним. Потому что так и не могла вспомнить ночь, когда впервые увидела во сне его загадочные черные глаза и чуткие тонкие пальцы с пятнами краски на бледной коже.
Сай ничего не смог ответить. Он лишь подошел к ней так близко, что голова начала кружиться от тонкого аромата ее волос, и крепко прижал к себе. Девушка задрожала всем телом, но уже мгновение спустя тонкие руки обвили его шею. Его сердце сделало бешеный кульбит назад, чтобы затем вновь забиться в заданном ритме.
- Я рад, что ты вернулась, - эти слова он сказал уже в ее полураскрытые губы…