Нож. 9 глава

- Спасибо.

Саске фыркает, и едва ли не давится пивом. Сасори комкает в пальцах салфетку и больше ничего не говорит.

Учиха бы вообще никуда не пошел с этим уебком, если бы не халявный пивас. И насрать, что бабла у брюнета на карточке и без того дохуища.

Однако, Акасуна и впрямь выглядит каким-то чрезмерно благодарным, что чуть ли аж не сияет.

- Не то, чтобы я этого хотел... - начинает насмешливо, но красноволосый даже глаза не закатывает. Конечно, он знает. Не совсем, видать, дебил.

Напряжения между ними, тем не менее, нет никакого. Что-то внутри у Саске ласковым голосочком лопочет, мол, не такой уж плохой этот Сасори малый, просто жизнь у него такая, чего уж тут с этим сделаешь. Хотя, может это третий выхлебанный литр пива делает Учиху таким прям располагающим, предрасположенным к пиздению по душам.

- Где ты вообще эту Харуно откопал?

Сасори скукоживается, его рот становится похож на куриный анус. Не хочет говорить, а может, и не может.

- Государственная тайна? - тянет насмешливо Учиха, понимающе кивая. Он сегодня прямо весь такой радушие и понимание во плоти. Чего только не творит с людьми алкоголь, кошмар просто.

«Мистер Посредник» дёргает головой в полу-отрицательном, но, скорее, неопределенном жесте. Обводит взглядом полупустой бар, смотрит подозрительно. У него на хвосте шпионы что ли? Сам Сасори тянет уже битый час какой-то пидорский коктейль, брезгливо повыкидывав из стакана разноцветные зонтики и трубочки.

- Скажем так, однажды она меня спасла, - бормочет, нехотя.

Саске вздыхает, хмыкает, издает еще какие-то фыркающие звуки. Что бы такого еще спросить? Они с Сакурой учились вместе почти с самого детства, но что тогда, что сейчас, было настолько насрать, насколько... Насрать, в общем.

- Прости, - бормочет Сакура, но смотрит в стену.

Саске мнётся на неудобной табуретке и хочет съебать. Что-то пищит, трубки похожи на кишки. Саске никогда не любил больницы.

- Я не смогу прийти завтра, - правда, но без капли сожаления и искренности.

- Ничего страшного, - правда, но словно вода из трещины.

Сакуре отчего-то стыдно, Саске отчего-то неловко и оба строят из себя немых, ёрзая на своих напряженных седалищах. Харуно поджимает губы, дёргает за проводок пульт вызова медсестры. Бледная, высохшая и совершенно некрасивая.

- Переутомление, да? - иронично, не успел сдержаться.

- Переутомление, да, - в ответ, словно эхо прошелестело.

Врёт. Харуно врёт, врач врёт, и медкарту показали поддельную. Саске не верит в это. Саске хотел бы в это верить. Может, это всё глобальный наёб? Сасори напиздел всё. Может, его Итачи подослал. Может, и Харуно Итачи подослал. Все вокруг подосланцы ебучие. И Наруто, и Сай, и Какаши и вся эта шайка-лейка. Да? Да ведь? Блять, пожалуйста, да?

Но жопная интуиция у Учихи натаскана на подобное дерьмо. Дело нечисто, факт. Но не все умеют врать, тот же врач. Глазки в пол, ручки заламывает. Пиздит, как дышит. Неспроста это всё, ох, неспроста.

Да и Сакура эта мутная слишком, вроде и нормально всё, вроде и притворяется умело, но видно то всё скрытое за масками, и речь не про болезнь сейчас. Что-то помимо опухоли, что-то куда большее.

Просидел еще минут десять от силы, пока неловкое молчание не заебало в край. Ну и пошла ты нахуй, сука-молчаливая-Сакура-Харуно. За окном августовский вечер, пасмурный, но тёплый. Ветрено и тихо, что не свойственно похожему на муравейник Токио.

Брюнет игнорирует звонки Наруто, игнорирует бурчащий с голодухи живот, игнорирует вообще-всё-нахуй-идите-просто-отъебитесь. И в собственных глазах до сих пор выглядит героем, за то что не дал этой мымре сдохнуть вчера. Это повод побухать.

В первом же попавшемся баре закидывается пятью шотами какой-то очень-сильно-спиртосодержащей-хуйни. В голове полный раздрай, хочется чего-то этакого, чтоб прям ну вот.

- Привет, - гёрлица в шлюхастом блестящем платье подсаживается слишком близко, растягивает алые губы, демонстрируя пятна помады на зубах и кривой прикус.

- Добрейший вечерочек, - Саске оценивает хозяйку потенциальной дырки для ебли и смотрит на часы. - Ого, время показывает, что ты без трусиков.

- Но я в них, - гогочет, закинув голову.

- Ну, мои часы немного спешат.

И не нужно быть Вангой, чтобы догадаться, что спустя десять минут и еще одну стопку огненной воды, Учиха со спущенными брюками оказался на просторах туалетного траходрома.

По законам кармы, все попытки расслабиться и отвлечься сводятся к «нихуя» эпических масштабов. Девица старательно отсасывает, демонстрируя просто потрясающие навыки беззубого бобра-сосуна, но ствол Учихи никак не желает подниматься. Дама очевидно расстроена, спустя пять минут работы ртом пытается запихать вялый хуй парня уже в другое своё отверстие, но бухлишко явно приглушало возможности Саске, поэтому он просто сидел на унитазе и смотрел в потолок, ловя себя на мысли, что совершенно не понимает что тут забыл, да и девка оказалась симпатичной только под влиянием выпитого.

Но похотливая самка всё продолжала, продолжала и продолжала, и Саске начал беспокоиться, что скончается от скуки. Он зевнул, встал — девица скатилась с него прямо на пол.

- Сорян, просто ты не очень, - разводит руки, пожимает плечами, застёгивает брюки и уходит.

Вслед ему летят весьма посредственные ругательства и рулон туалетной бумаги.

Вот такой вот Саске пикап-мастер. Возбудил-и-не-дадил.

Это всё не то. Это всё, блядь, не то. Как же так, Саске, это последняя мирная глава в твоей жизни, а ты что делаешь?

Сасори звонит неожиданно, когда время едва перевалило за девять вечера.

- По пиву?

Учиха соглашается, просто потому что делать больше нехуй.

Ну так вот. О чем бы еще тебя спросить, ебанутый ты древолюб?

- Скажи-ка мне, чувак, почему ты тратишь столько бабла на меня? Не лучше ли было вылечить Харуно? Или это не в твоих интересах?

Сасори смотрит волком, загнанным в угол, смотрит забитым зверем, ёрзает, словно у него шило в жопе. И говорит одно слово, отвратительно обреченное, при некоторых обстоятельствах, и Саске даже пустил бы слезу, если бы не было ему настолько похуй.

- Неоперабельно.

Даже бестактность внутри Учихи заткнулась и шум в баре стал как будто на два тона тише.

- Совсем? - Саске окидывает взглядом притихшую толпу и прихлёбывает пиво.

- Нет, блядь, частично, - Сасори, наконец, не выдерживает и закатывает глаза. - Ты, сука, зачем такой тупой?

Учиха обиженно дует губы.

- Да понял я, понял. Всё пиздец как запущено.

- Слушай, - красноволосый дербанит пёстрый коктейльный зонтик. - Я не знаю, зачем тебе деньги, но я вижу что ты вляпался в какое-то дерьмо...

Ахуительная проницательность.

-... Мне похуй, чем ты там занимаешься в свободное от дрочения время, но...

А вот это было обидно.

- … не втягивай Сакуру в это.

Настала очередь Саске закатывать глаза. Рассказать, или не стоит?

- Ты знаешь персонажа по имени Учиха Итачи? - напряженный взгляд поверх стакана.

- Твой однофамилец? - отводит потемневший, опустевший взгляд.

И Саске едва не давится пивом, с трудом поборов желание вскочить и разбить стакан о голову Сасори. И стол разбить. Проломить череп этого пидораса к хуям. Потому что вот так глаза пустеют, когда пытаешься абстрагироваться и не выдать чего-то. Вот так глаза темнеют, когда хочешь напиздеть. Ты знаешь Итачи? Знаешь его, Сасори? Ты знаешь, сука, ты знаешь, блядь. Это можно было бы назвать паранойей, однако слишком много совпадений, слишком странно всё было с самого начала. Саске знал, что Итачи следит за ним, но вот так, вот так вот, словно хуем по лбу, Учиха-старший, да знаешь кто ты после этого?

- Мой брат.

Сасори бы «Оскаром» в очко выебать за это наигранное удивление. Врёт он, конечно, куда более искусно, чем врачи в больнице, однако от Учихи подобную хуйню не скрыть: красноволосый древоёб и Итачи где-то умудрились пересечься в этой жизни. Сасори не выдал это ничем, кроме блядского взгляда, никакого даже крохотного намёка. Но глаза не врут, глаза, сука, никогда не врут. Вот это поворот сюжета, согласитесь.

- И что? - смотрит теперь уже в упор, плечи расслаблены, но взгляд ещё подёрнут дымкой наебалова.

- И всё, блядь, - Саске с грохотом ставит стакан на стол, умудрившись расплескать пиво с самого дна. - Точно не знаешь его?

- Не знаю, - пиздит, ну пиздит же!

- Ну ладно тогда, - брюнет смотрит на часы. - Время подсказывает мне, что ты без трусиков.

- Чего? - Акасуна с подозрением смотрит на Саске, и глаза его уже совершенно другие — блестящие, обычные.

- Ничего, иди нахуй, - Учиха потягивается и встаёт. - Мне пора.

- Так что насчёт Сакуры?

- А что с ней?

- Пообещай, что твои тёмные делишки не причинят ей вреда.

«Как бы мои делишки не причинили вреда тебе, пиздабол»

- Ладно.

- Пообещай, - настаивает с серьёзным упорством, словно бы его жизнь от этого зависит.

- Обещаю, блядь, может мне еще кровью расписаться?

Сасори хмыкает и тянет руку. Саске пожимает грубоватую, широкую ладонь, смотрит пристально в глаза. Разворачивается. Уходит.

Доезжает до дома на такси, оседает на кухне с чашечкой крепкого бодрящего кофе с коньяком, крутит телефон в руках несколько минут, то и дело косясь на подарок Сакуры, пылящийся на полке. Набирает, наконец, номер.

- Дзюго? Это Саске, - повздыхал в ответ на долгие и нудные приветствия. - Могу я тебя попросить? Пошли кого-нибудь из парней последить за одним типом. Его зовут Акасуна Сасори.