О креветках, общем впечатлении и наглости. История II.

Второй раз я увидела его недели через две, вечером субботы, когда, покрашенная в тёмно-красный цвет и уставшая после «женского дня» до невозможности, едва приползла домой. Вопль: «Собирайся, нас пригласили на день рождения!» свалился на голову грудой камней, и я только и смогла пробормотать, что юбку не одену.
Юбку не надела. Зато джинсы и водолазку натягивать пришлось. Привела себя в сравнительно нормальный вид, даже накрасилась, и уснула в такси под задорные песенки на французском языке.
– А к кому мы хоть на днюху идём? – пробормотала я уже перед дверью, пытаясь справиться с соблазном сползти по стене и отключиться.
– Вы пришли, – ага, чёртова белая рубашка! Это же самый настоящий закон подлости!
– За-за-здрасте, – неожиданно обнаружилась у меня самая последняя степень заикания.
– Дежавю, – хмыкнул Дима, отступая.
В точку.
В прихожей я могла присесть только разве что на комод, но так как я в гостях, то воздержалась.
Мама упорхнула обниматься со Стасом. У меня вопросище – как, когда и почему она успевает раздеться так быстро?
– Ты пришла, – задумчиво заметил Дима, помогая мне снять куртку.
– С днём рождения, – ворчу я, приглаживая волосы. – Чтоб зад не слипся.
– Ты очень добра, – он галантно кланяется, но при этом смотрит с такой насмешкой, что… ладно, я злюсь потому, что устала. Потому что едва живая. И совсем не потому, что он мне симпатичен. И, уж тем более, я не смущена!
Мама толкала меня локтём, чтоб я не уснула лицом в салате. Ну а я доброжелательно улыбалась, глядя в лица людей тупо незнакомых, и мечтала, чтоб это всё поскорей закончилось. Я устала. Мне скучно…
…сплюнь сейчас же!
– Шпионим? – смеётся за моей спиной.
– Я, вообще-то, пришла за кока-колой, – отрезаю холодно.
– Чего так злишься-то? – Дима вполне миролюбив – мне в противовес. Я вообще убить всех готова, и злая, и…
…когда я оборачиваюсь, он наклоняется к моему лицу настолько близко, что я зажмуриваюсь от неожиданности.
Он смеётся.
– Ждала, что я тебя поцелую? – спрашивает опять насмешливо, поднося к губам прядку моих волосы.
– Заткнись, а? – а ведь действительно ждала. Вот стыдоба, конечно. Сама себе противоречу.
– Алая, – он целует рыжую прядь. – Я, кстати, действительно понял.
Я смотрю исподлобья, недоверчиво-удивлённо. Что ты мог там понять, хэй? Ну-ну.
– Ты просто боишься, – шепчет вкрадчиво на ухо. – Всего и всегда, потому пытаешься казаться весёлой и смелой. Но больше всего ты боишься, что об этом кто-то узнает. Рыжий – символ твоей фальшивой смелости, нет разве?
– Заткнись, а? – повторяю я безнадёжно. Я действительно не знаю, да? Чушь это всё. Куда ему – видеть меня насквозь? – Почему ты?
– А мне нравится, – говорит он будничным тоном. – Ты интересная.
– Вот как, – я ничуть не опечалена. – А ещё я нахалка.
– Да ну? – ухмыляется. – Это почему же?
– Потому что колокольчик, – смеюсь я. – С днём рождения.
И, комкая ткань рубашки на его плечах, целую сама.
Сон, кстати, как рукой сняло.