О креветках, общем впечатлении и наглости. История IV.

Дима расхохотался и хохотал до тех пор, пока я не нашарила подушку, которой немедленно ему пригрозила.
Не то, чтобы он испугался, конечно…
– Ты такая забавная, – выдавил он, взлохмачивая волосы обеими руками. – Вот честное слово, такая…
– Тсундере, – буркнула я.
– Кто?
– Японское слово, – эти чёртовы презервативы захватили моё сознание. А ещё у него родинка под глазом, с правой стороны. Совсем незаметная. Поэтому пялюсь куда угодно, только не на него. – Обозначает характер персонажей. Это состоит из «цунцун»… ну, колкий, замкнутый, может даже немного агрессивный, который внезапно изменяется на «дередере», когда она наедине с неким мужским персонажем. Это смущающийся, робкий…
– Я понял, – усмехнулся он. – Забавное словечко. Наташа говорила, что ты смотришь японские мультики.
– Наташа? – рассеяно пробормотала я.
– Твоя мама.
– А, точно, у неё же ещё и имя есть, – я сползла под покрывало, укрывшись так, чтобы видно было только глаза. – А вообще, я тебя сейчас растерзать должна за «мультики».
– Не надо, я жить хочу, – он устроился поудобней и клацнул пультом. Каналы он переключал так же быстро, как и я, не мусолясь на одном (все мои знакомые взрослые любят так делать: «Ах, а что будет, если я не успею увидеть?»), и…
– БЛИИИИИИЧ! – завопила я неожиданно даже для самой себя, подпрыгивая в исходное сидячее положение. Дима, надо отдать ему должное, даже не дёрнулся: взглянул на меня искоса и снова улыбнулся.
– Оставить? – предложил он настолько невинно-честным голосом, что я должна была насторожиться.
– Оставь! – загорелись у меня глазки. Прямо подсветка. Покажите в темноте наклейку Блича, или чего-то ещё такого, хорошего – и фонарик уже никому не понадобится.
– Заставь, – музыкально пропел он, садясь на диване и заводя обе руки за спину.
Вот коварный пидорас.
– Ну я прямо в смущении, – задумчиво сказала я, прикидывая, как бы успеть всё и сразу: и Блич, и пульт, и… ещё много чего. Я же дама предприимчивая.
– Там скоро Орихиме в Хуэко уводить будут, – как бы себе под нос сказал Дима, что и решило всю дилемму – я кинулась на него с диким воплем.
– Отдай мне Химыча немедленно! – вырывала пульт одной рукой я, другой пытаясь задушить его. Правда, рука у меня маленькая и на шее не особо смыкалась, и попытки были тщетные, но я тут подумала, что если орать громче, то он может оглохнуть и отпустить мою надежду на счастье. – Там же Улькиорра!!!
– А если бы сейчас в гости кто-то пришёл, тебя бы неправильно поняли, – почти нараспев произнёс мужчина.
– Меня этим не возьмёшь! – взвыла я радостно, видя, что его хватка немного ослабла. – Подумаешь, на мужике сверху сижу, ну и что? Мне шестнадцать скоро, да и вообще!.. – я перешла на томно-заговорщицкий шёпот; облокотилась локтями о диван и наклонилась к его уху. – За Блич я тебя вообще изнасилую.
Пульт он отпустил моментально, я с него скатилась, переключила на предпредыдуший канал и стала с удовольствием наблюдать, как развиваются события.
– Неожиданно, – Дима облокотился о диван. – Ты меня удивила.
– Это ещё что, – ухмыльнулась я. – Тебе повезло, что ты мои тетрадки с хентайными рассказами не читал.
Всё должно было улететь в молоко, как обычно. «Хентай? – улыбались непосвящённые. – Умница какая!».
Я должна была обратить внимание.
– Бля, – вдруг закрыл лицо руками мужчина.
– Только не говори мне!!! – я замерла на середине предложения.
А Диме говорить, в принципе, и не надо было ничего. По выражению лица всё и так было видно.
– Ты неправильный взрослый, – опять сползла под одеяло я. – И мне стыдно.
– Да ты «презервативы» произнести нормально не можешь! – вдруг расхохотался он. – Я фигею!
– Зато я могу задушить тебя подушкой, – раздельно произнесла я, закипая.
До смертоубийства не дошло – как у Чуковского, «вдруг зазвонил телефон». Да ещё и не просто так, а его телефон.
Дима посмотрел на дисплей, потом на меня, потом опять на дисплей; встал с дивана, подтянул сползшие спортивные штаны и вышел из комнаты.
Всё логично. Я тут его личной жизни мешаю. Нахлебница, и так далее, и тому подобное… не очень-то хотелось, на самом деле.
Мама такая доверчивая. Раз это племянник её мужчины, значит, всё верно – можно сматывать, куда угодно. И возвращаться, когда угодно.
Главное, чтоб меня одну не оставлять. Интересно получалось, даже когда я шла гулять, она доверяла меня кому угодно, почему-то не веря в мою сознательность. Обидно же, на самом деле.
Дима зашёл минут через пять – мне, на самом деле, было фиолетово, о чём он там разговаривал – тут Орихиме Ичиго в любви признавалась, какие там Димы? Я прижала к груди подушку и притворно всхлипнула носом.
– Тряпка, блин! Любишь – целуй, в чём проблема?! – как обычно, не выдержала красоты момента. Я всегда ору на телевизор, компьютер, или что-то другое, когда мне что-то нравится и не нравится. А ещё рассуждаю о цивилизации пельменей и хочу в дурку к Наполеону.
В общем, типичный начинающий писатель. Даже как… писатель.
Бумагомаратель, вот кто я.
– Действительно, – хохотнул мужчина коротко. – Совесть, может, у девочки есть. Или честь. Он-то всё равно не почувствует.
– Да какая тебе вообще разница? – мгновенно ощетинилась я. – Совесть, не совесть… ты знаешь, почему любовь у этих героинь долго так длится? Да потому что они молчат, как партизанки, всё в себе носят, а каково ей будет, если она в нём разочаруется? Это ж пипец.
– Это не экранизируют, – пожал Дима плечами, садясь на краешек кровати. – Я уйду ненадолго, окей?
– А тебе не всё равно, что я скажу? – хмыкнула я миролюбиво, мечтая, что он вернётся под утро и я смогу вдоволь насидеться за компьютером. А то в башке такая идея для рейтингового рассказа зреет, а я даже и написать не могу, потому что стесняюсь. А идеи… они не вечны, как всем печально известно.
– Тоже логично.
А дальше я стала свидетелем того, как он собирается. И я, на самом деле, даже и не знала, куда пялиться – на душку Шиффера, или на этого чудика в одном носке и всё тех же спортивных штанах, который не мог найти даже джинсы.
А как причитал, блин. Душку Шиффера было просто не слышно.
– Слушай, ты же один живёшь, в чём проблема?! – не выдержала я, кидая подушкой в дверной проём; как ни странно, попала.
– В том, что я не могу найти штаны, – пожаловался Дима, заглядывая в зал, и…
– Выйди немедленно! – вместе с подушками полетело и покрывало. – Труселя в газетку, я же девушка, етить!
– А, точно, – хохотнул он из коридора коротко. – Ты же ещё и девушка.
– Я тебя сейчас!.. – я замолчала, думая, что я могу его сейчас. Ничего хорошего в голову не приходило. – Найди одежду и свали до утра!
– Слушай, а ничего, что ты в моей квартире?
– Ничего, ничего, – настроение внезапно возросло до немыслимых высот. – Так даже лучше. Раз не моя – и не жалко.
– Договоришься, – вернули мне из коридора подушку. – И я тебя с собой возьму.
– Ага, и скажешь своим друзьям, что заставили нянчиться, – я опять швырнула подушку в коридор. – Спасибо, не нужно.
– Я могу сказать… – попали подушкой мне по голове из коридора каким-то немыслимым образом. – Что ты мне нравишься.
Он заглянул в зал.
– Тебя посадят, придурок, – на повышенных тонах заявила я. – Свали уже.
Чёрт возьми. Почему у меня всё внутри перевернулось?