О креветках, общем впечатлении и наглости. История V.

Потом Дима всё-таки нашёл штаны. И рубашку. И пиджак. И даже галстук откопал из небытия, и в ответ на мои приподнятые в немом вопросе брови ответил: «А как ты думала? Я, вообще-то, серьёзный человек».
Потом этот серьёзный человек внезапно ещё более посерьёзнел, сказал, где взять бельё и где постелить, попросил, чтобы я не голодала, и сказал пароль к его учётной записи, а ещё попросил не ждать его и ложиться.
Да кто тебя ждать собирается? – почти фыркнула я. Он как понял.
«Не сиди за компьютером всю ночь, в таком случае».
И потом он ушёл.
Я полазила по кухне в поисках чего-нибудь, что могло меня заинтересовать, и нашла растворимый кофе.
– Вот оно! – возопила с торжеством.
Очень люблю кофе. Я, конечно, фикрайтер-недоучка, но сидеть без кофе просто не получается в том случае, если я чётко знаю, что он есть. Он остынет. Я успокоюсь.
Очень люблю кофе.
Заварной тоже, но, не знаю как это возможно – растворимый я люблю больше. Заварной – он как праздничный какой-то, возвышенный, с горчинкой, терпкий и вкусный; но растворимый – это мои будни. Это моя жизнь, немного бешеная, немного странная – растворимый кофе внушает мне уверенность в себе, энергию, поднимает настроение и помогает во всём.
У вас есть талисман? Так вот это тоже, в некотором роде, можно назвать моим талисманом.
Я даже с другом один раз из-за этого поссорилась – он брякнул, что растворимый – это хрень, которая осталась от настоящего кофе. «Это ты хрень, которая осталась!» – обиделась я.
Как говорила мама, кофе я действительно глушила литрами, несмотря на тахикардию. Он меня даже успокаивал, вопреки вещанию врача.
Так вот, я сделала себе кофе и уселась перед компьютером. Проверить почту, туда, сюда… написала подруга по переписке, обеспокоенная тем, что я куда-то пропала, а я, не возжелав обрисовывать ей всю ситуацию, не смогла придумать оправдания лучше, чем то, что у нас Интернет отключили.
Дебилка.
Потом я чуть не свалилась со стула от того, что у меня в заднем кармане завибрировал и запел дурным голосом телефон. Когда одна в чужой квартире, да ещё и темно, как-то неспокойно, на самом деле – сказать, что у меня сердце ушло в пятки – это ещё ничего не сказать!
– МАМА!!! – от вопля у меня запершило в горле и чуть не вылезли на лоб глаза. – ЭТО ВООБЩЕ КАК ПОНИМАТЬ?
– Как хочешь, так и понимай, – весьма резонно мурлыкнула в ответ мать; меня перекосило.
– А КАК Я ДОЛЖНА ХОТЕТЬ?! ТЫ МЕНЯ НЕ РАЗБУДИЛА, И Я ПРОВЕДУ У ЭТОГО…– я запнулась, но тут же нашла нужное слово. – ЧЕЛОВЕКА ВТОРУЮ НОЧЬ! ТЫ ВООБЩЕ ГДЕ?!
– В Крыму, – расслабленно заявила эта глупая женщина, а я чуть ли не взвыла.
– Что ты там делаешь? – совсем тихо спросила я, предчувствуя, что я сейчас от злости вообще разревусь. – И когда ты вернёшься?
– Отдыхаю со Стасиком, – мечтательно пропела мама. – Вернусь… не знаю, как вернусь, так позвоню, заедь домой и забери все нужные вещи. А ещё лучше – попроси Димочку тебя свозить.
– Димочку, значит, – произнесла я полным яда голосом. – ДА НАХРЕНА МНЕ ТВОЙ ДИМОЧКА, ЖЕНЩИНА?! Я ХОЧУ ЖИТЬ ДОМА!
– Никаких «дома»! – возразила она. – Я буду волноваться за тебя!
– А тут не будешь?! – я перевела дыхание и одним глотком выпила чуть ли не полкружки. Кофе не успел остыть, но то, что я обожгла себе язык, привело меня в чувство. – Ты сумасшедшая женщина.
– Ой, Анька, я такая счастливая! – промурлыкала мама прежним тоном.
– Я поняла, – я уткнулась носом в стол. – Всё хорошо. Отдыхай.
Раз уж счастливая.
На самом деле, эта женщина неадекватная. Темпераментная, обидчивая, способная на сумасшедшие неожиданные решения и авантюры…
… я сама такая же. Разве что не обижаюсь по поводу и без повода – от этого нервы зря перегорают, а я и так рыжая психопатка.
Ну раз уж она счастлива – значит, всё в порядке. Неприятность эту мы переживём.
И не такое переживали – я, тихо матернувшись, снова уткнулась в компьютер.
В понедельник съезжу за вещами. Во вторник заканчивается карантин. И как я буду отсюда до школы пилять? Мне что, ещё раньше вставать, что ли?
К чёрту. Встану. Всё нормально.
Тем более, как бы мне сильно не хотелось, но себя обманывать не получалось по чисто техническим причинам: мне действительно интересно тут жить.
Я тебя на уши поставлю, неудавшийся Тики, понял?!
Я в компьютере зависла совсем бесповоротно, обнаружив какую-то супер-гипер-мега-мангу, в которой даже непонятно, о чём шла вообще речь.
И сидела так до тех пор, пока не услышала, как поворачивают в замке ключ. Входная дверь скрипнула, я осторожно выглянула в коридор, и…
… интересно, я смогу когда-нибудь повторить этот грандиозный скачок? Весь смак был в том, что пришедший в – сколько там времени? – два часа ночи Дима опасно покачнулся на пороге, а я в один прыжок одолела весь коридор и получилось так, что он нашёл опору в виде меня.
О ужас. Запах коньяка, красного вина (я умею различать выпивку по запаху, великая няшка), сигарет и одеколона смешались в нечто такое, что я сама едва на ногах удержалась. Это было даже не противно – резко, но не более того.
И – мятная жвачка. Нет, ты, конечно, товарищ, пипец какой умный!
– Не заваливайся на меня, – прохрипела я. – Ты бегемот.
– Почему не спишь? – точно таким же хриплым тоном, разве что на несколько тональностей ниже, прошептал он.
– Потому что не сплю, – я с трудом поставила его на ноги и помогла снять куртку. Дима был действительно пьян – глаза горели каким-то шальным мартовским огнём; галстук, заботливо завязанный им самим (вы же не думали, что я ему галстук завязывать буду?), торчал из кармана брюк, и рубашка была полурасстёгнута, а на брюки мне даже смотреть было стрёмно. – Ты вообще помнишь, что у тебя ребёнок дома, алкоголик несчастный?
– Это кто тут ребёнок? – несказанно удивился он, ухмыляясь. – Ты, что ли?
– Ты что, тут других детей видишь? – возмутилась я уже не шёпотом.
– Тебе почти шестнадцать, – Дима расстёгивал пуговицы на своей рубашке, но я даже не обратила на это внимания. – И раз ты так говоришь, то я понимаю, почему твоя собственная мать кидает тебя где и когда угодно…
– А ты мою мать не трогай! – ощетинилась я мгновенно. – Она меня любит, и мне этого вполне хватает!
– Хватает? – ухмылка была настолько издевательской, что мне безумно захотелось ему врезать; но это, во-первых, было непродуктивно, а во-вторых, совершенно бесполезно.
А в-третьих, я не успела. Он просто вжал меня в стенку своим телом.
Я смотрела спокойно, искоса, снизу вверх – он был выше меня на добрую голову, если не больше.
А потом – сама не знаю, зачем – уткнулась в его грудь лбом.
– Мне не одиноко, ясно тебе? – сказала я громко. – Мне совсем не одиноко.
– Я так и понял, – он потрепал меня по волосам. – Можешь мне постелить на диване?
– Обойдёшься, дуралей пьяный, – а мне совсем не грустно. – На диване сплю я.
Просто немного в груди защемило.
Интересно, как я ему пакостить буду, если он, даже пьяный в дрыбан, видит меня насквозь?
– Марш умываться, – навела я указующий перст на дверь ванной.

На следующее утро он уже был бодренький, и даже приготовил яичницу: разумеется, мне тоже перепало. Ну как… не вполне добровольно, конечно…
– Глаз мой!!! – впрыгнула я в кухню с диким воплем; рука Димы дрогнула, и оба «глаза» яичницы оказались на моей тарелке. – Не двигайся!
Тарелку я отобрала. Кофе себе сделала, и, даже в порядке исключения, ему тоже.
– Не чавкай, – вдруг заявил Дима, когда я принялась за второй «глаз».
– Я чавкаю?! – искренне оскорбилась я. – Я блямкаю, а это большая разница!
– Мне вчера дядя звонил, – он выглядел мрачным.
– Я в курсе, – от его вида я сама помрачнела. – Отвези меня домой. А ещё лучше, просто оставь меня там, а я потом скажу, что жила у тебя.
– Закройся, – бросил мужчина устало. – Я вообще не об этом.
– Но я же тебя обременяю, – пожала плечами я. – Я же не дура, понимаю…
– Раз тебе звонила Наташа, а ещё я вчера… – он выглядел смущённым, а меня чуть ли повторно не перекосило.
Я не обиделась. На правду… не обижаются. И вообще, я поспешила перевести тему:
– Знаешь, что я подумала? – произнесла я зашкаливающим от позитива голосом; кстати, не вру – действительно вчера об этом думала. – Ты племянник Стаса, а значит, двоюродный брат его сына. Если мама выйдет замуж за Стаса, то мы породнимся, и я на правах сестры буду приезжать к тебе каждые выходные! Я буду мешать тебе жить, буду срывать твои свиданки и съедать всю еду в твоём холодильнике, а ещё я превращу твою жизнь в ад!
– Но мы сможем пожениться, – равнодушно заметил Дима, а я подавилась яичницей.
– ?!
– Пока мы можем это сделать и я могу тебе это напоминать, ты будешь забавно орать и швыряться в меня тапками. И тогда мне никакой ад не страшен, – объяснил он будничным тоном.
– Дима! – взвыла я.
– А ещё у тебя уши покраснели, – продолжал добивать меня он.
– Дима!!!
– А ещё не дай бог мне такую дамочку в сёстры.
– Я тебя прокипячу! – выдала я единственное, что пришло мне в голову.
– Я тебе что, овощ, чтоб меня кипятили? – удивился он.
– Да! Баклажан!
– Он же фиолетовый?
– Конечно, блять, фиолетовый, потому что я тебя сейчас задушу!!!
И я бросилась его душить полотенцем. Тема о моей семье была закрыта.
– Кстати, отвезёшь меня домой? – поинтересовалась я, пытаясь отдышаться. – Мне вещи кое-какие забрать нужно.
– Хорошо, – согласился он поспешно. – Собирайся, прямо сейчас поедем.
Я улетучилась в комнату – менять его футболку на свою водолазку. Ну а что тут такого – мне же спать в чём-то нужно было?
Тем более, к футболкам у меня любовь. К рубашкам же – вообще страсть неописуемая.
Мы доехали сравнительно быстро – снег на дорогах уже растаял, потому поворотов-заворотов не было, и я не вывалилась из машины бледно-зелёная, словно рождественская ёлочка, как обычно это бывает.
– Идём скорее, – бросила я мужчине, закрывавшему машину. Он, разумеется, не удержался от передразнивания великолепной меня, я с воплем попыталась двинуть ему в солнечное сплетение, а он завернул мне руку и крепко обнял, чтоб я его не пнула.
Долбодятел. Но я почему-то уже привыкла. Вот съеду от него – что делать буду?
– Аня! – раздался дикий вопль, и, отделившись от какого-то столба, ко мне полетела наша школьная сплетница, и, по совместительству, моя одноклассница Мариночка. – Как я рада тебя видеть!
Ага, конечно. Ни одного урока, небось, не сделала, потому и радуется.
Я рванулась, но меня никто не отпустил – Дима переместил руки на талию и вежливо улыбнулся Марине.
Блять.
– Аня, кто это?! – воскликнула она удивлённо.
Боже, дай мне терпения, ибо обо мне снова поползут слухи, которые ни секунды не правда. Боже, дай мне ума, чтобы на них не реагировать. Силы, заметь, не прошу, а то прибью ж всех нахрен.
– Я её… – начал Дима заговорщицки.
Заткнись. Заткнись. Заткнись. Я хочу спокойной жизни. Я не хочу всякой ерунды. Я…
– Брат, – внезапно отпустил меня он.