Обещание убийцы

Лютая зима всё же наступила в этом с виду небольшом городке, что был занесён белоснежным снегом, что по ночам искрился разными цветами, сливаясь с падающим на него светом неоновых вывесок различных заведений. Пустая улица и пустые люди, без дела снующие в это позднее время туда-сюда: кто-то под наркотиками, кто-то просто в слюни пьян, а кого-то беспощадно угнетает собственная одинокая квартира. Шатаются, несвязно бормочут что-то себе под нос, прекращают свой путь и просто стоят на месте несколько минут, задрав голову и закрыв больные глаза. Чей-то громкий кашель разгоняет бродячих собак, которым так и не удалось поживиться возле помойки рядом с рестораном, имеющим заоблачные цены на блюда.

— Сигаретка есть, пацан? — спрашивает молодого человека грузный мужчина, чей рот затерялся в темной, уже с сединой, бороде. Юноша мотает головой в знак отрицания, после чего мужичок с чувством плюёт на заснеженный асфальт и выдаёт: — Ну и пошёл ты... — И уходит, шатаясь и совершенно не зная даже о том, куда направляется.
Через некоторое время его широкая фигура растворяется в ночи, лишь один-единственный раз вновь появившись в тусклом свете уличного фонаря.

До дома осталось пройти всего ничего, посему парень ускоряется, а ветер становится ещё агрессивнее, бросаясь порывом прямо в чуть смуглое лицо. Жмурясь, Кайл всё равно продолжает упрямо двигаться быстро, но тут его взор светло-зелёных глаз задевает тёмный комок из лохмотьев, что скукожился возле грязного и большого мусорного бака, крышка которого находилась почему-то в паре метров от него самого, погребённая наполовину под слякотью. Макларен останавливается и с лёгким недоумением пытается всмотреться в это непонятное пятно возле мусорки, что ещё и начинает шевелиться, издавая звуки. Человеческие.

Подойдя ближе, позабыв на какое-то мгновение о том, что домой нужно побыстрее идти, Кайл садится на корточки рядом с комком лохмотьев и видит в них лишь два горящих страхом серых глаза, что так сразу напомнили о небе над головой, какой день уже опускающем на город снег. Ещё видны тёмные прядки, выбивающиеся из-под своеобразной накидки ребёнка. Да, это был ребёнок, неизвестно как попавший этой лютой зимой на холодную улицу, оказавшийся посреди мусорных баков, закутанный лишь в подобие одежды невесть как долго пробывшей в пыли, а то и вовсе на всё той же помойке. Кайл осознаёт, что перед ним сидит беспризорник, чьи поблёскивающие глаза — единственное, что он может различить. А снег всё так же падает на голову и плечи, тая незаметно, оставляя после себя лишь влажные мелкие пятна на пару секунд.

— Ты потерялся? — спрашивает тихо молодой человек, чувствуя, что сидеть на корточках уже немного болезненно.
— Нет, — неуверенно ему отвечает детский голосок с молчаливыми рыданиями в нём, — я не потерялась. Я давно так живу.
— Где твои родители? — стараясь доказать бедному ребёнку, оказавшимся девочкой, что никаких злых намерений не имеет, задаёт новый вопрос Кайл, встретившись лишь на мгновение с глазами беспризорника.
— Их нет, — едва слышно отзываются, — их давно нет.
— Ты сирота?
— Кто это?
Макларен усмехнулся, заставив дитя рядом съёжиться от новой волны страха. Понимая свою оплошность, молодой мужчина со вздохом стянул со своей шеи бледно-рыжий шарф и протянул его девочке, на что та лишь непонимающе заморгала и даже отодвинулась назад, после чего спина её встретила тупик.
— Ты замёрзла, — самостоятельно начиная завязывать на шее сироты свой шарф, говорил Кайл, видя, что от его холодных рук пытаются увернуться, но не могут. — Не бойся ты, сиди смирно.
— Зачем вы это делаете? — вдруг спросила незнакомка, чей голос был приглушённым, ибо нос и рот были закрыты шарфом Макларена; серые глаза всё так же блестели страхом, но теперь уже смешанным с неким интересом. Потрёпанная временем материя съехала с головы беспризорницы, и глазам юноши предстала рыжеватая копна грязных волос. Незнакомка нахмурилась и договорила: — Этот шарф проклят, да? Зачем вы дали его мне? Он ведь ваш.
Кайл не смог сдержать очередного тихого смеха, хотя улыбка не делала выражение его лица добрее: оно продолжало быть отрешённым, даже каким-то злым. Парень, устав сидеть перед девочкой на корточках, выпрямился, продолжая смотреть на неё со слабой улыбкой, едва угадывающейся на его тонких обветренных губах. Ребёнок, трогая грязными тонкими пальцами с отросшими ногтями только что отданный ему шарф, сидел на месте и не поднимался.
— Тут кровь, — заявила девочка, обращаясь к доброму незнакомцу, — тут чья-то кровь.
На момент лицо Кайла перекосило, но сирота этого не заметила, больше поглощённая процессом рассматривания бурых маленьких пятен на бледно-рыжем шарфе.
— Это моя кровь, не волнуйся, — пояснил Макларен, чуть наклоняясь и протягивая девочке свою крепкую руку, на которой были видны светло-розовые полоски шрамов. — Лучше скажи своё имя.
— Эшли, — подняв рыжеволосую голову, отмахиваясь от снежинок, падающих на грязное лицо, ответила сирота. — А как зовут вас?
— Кайл, — с той же улыбкой отозвался парень, почувствовав, как его холодной ладони коснулось что-то теплое. Это была рука Эшли.
Она поднялась на ноги и оказалась довольно маленького роста. Где-то с её тела снова съехала материя лохмотьев, где-то вовсе были дыры, через которые Макларен заметил заляпанную чем-то тёмным светлую футболку. Эшли неуверенно улыбалась, в душе совершенно не зная, для чего начала верить вдруг незнакомцу.
— Если убрать из вашего имени последнюю букву, то получится имя мальчика из сказки, который попал в плен к злой королеве. Она заморозила ему сердце!
Снег всё так же устало покрывал небольшой город, а два человека двигались по слабо освещённой улице в полнейшем молчании.

***

Выстрелы следовали друг за другом, девичий крик перемежался с нецензурной мужской бранью, и чьи-то тела с грохотом валились на грязный паркет, на который проливалась чужая кровь. Её ручейки смешивались, различные оттенки алого сливались — и снова выстрелы, бесконечные выстрелы, протянувшиеся устрашающим звуком через пространство, заставляя Эшли снова и снова раскрывать рот, чтобы позже закричать. Одно успокаивало: рядом был Кайл, что уверенно держал в руках пистолет и, время от времени высовываясь из-за спинки большого темно-синего дивана, стрелял, стрелял, стрелял по людям, которым не было конца. Они выбегали откуда-то из коридора, на лестничной площадке стоял гул, а за окном уже завывала во всю сирена.
— Они все плохие, Эшли! — приговаривал Макларен, перезаряжая пистолет, после вновь выстреливая в голову какого-то мужчины, чьи мозги позже разлетелись по гостиной, задев одну из настенных картин. — Я защищу тебя от них! — Снова выстрелы, сразу несколько, кто-то кричит, но через пару мгновений замолкает. Резкое движение — и патрон встречает стену, оставляя на ней вмятину. Если бы Кайл вовремя не увернулся, то в его лбу зияла бы кровавая точка с застрявшей в черепе пулей. Эшли сидит и дрожит под боком молодого мужчины, уже не находя в себе сил кричать. Эти люди появились из ниоткуда.

— Здравствуйте, мистер Макларен, а с кем это Вы пришли?
— Я её опекун, Джо, — нехотя поясняет молодой человек. — Так для чего ты меня позвал?
Лицо старика с противными усами под носом кривит какая-то своеобразная гримаса. Эшли становится дурно, а Кайл, до этого момента спокойно держащий девочку за руку, вдруг отпускает её и достаёт пистолет. Она уже видела это оружие, она знает его, но каждый раз, когда молодой мужчина вновь его приводит в действие, девочке становится грустно. Серые глаза с жалостью наблюдают за действиями Кайла: вот он без всякого лишнего слова застреливает этого подозрительного старика, вот из рук Джо падает телефон, вот дисплей мобильника мигает. И сирена завывает, и в чужую квартиру кто-то начинает ломиться.
— Быстро за диван, Эшли! — рявкнул Макларен, грубо хватая сироту за запястье и силком потащив к укрытию. Через пару секунд эта квартира увязнет в криках, крови и шуме выстрелов. Это не первый раз. Для Эшли такая ситуация стала привычной, но страх её вечен. И жалость к Кайлу тоже.

***

Кайл Макларен стал для Эшли и отцом, и старшим братом, и единственной любовью. Она знала о том, что он является убийцей, но ей изначально некуда было деваться, потому что ни родителей, ни каких-либо других родственников у девочки не было. Пришлось оставаться в квартире Кайла, у которого каждый день был последним. Он убивал людей просто потому, что имел цель.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивала Эшли у своего опекуна, сидя рядом с ним на кухне и попивая крепкий чай из фарфоровой кружки, которую этот самый опекун ей подарил на день рождения. Первый день рождения, проведённый с кем-то спустя столько времени. Кайл лишь нахмурился и взглянул на девочку, встречаясь своими светло-зелёными глазами с её: серыми, похожими на небесное зимнее полотно.
— Они все ужасные, — выдыхает Макларен, барабаня пальцами по столу с недовольным видом. Ему вообще не нравятся вопросы по типу «зачем, почему». — Хуже зверей, которые убивают друг друга ради того, чтобы выжить. Интересно одно, Эшли: мы — высшая ступень в этом мире, мы смеем себя равнять с Богом, но уничтожаем мы друг друга точно так же, как это делают звери. Бесчеловечно.
Эшли рассматривала обычное, ничем не привлекающее особо лицо Кайла, его глаза, прямой нос, тонкую линию губ и тёмные волосы, которые сейчас были растрепаны, хотя обычно завязаны в куцый хвост. Почему-то вспомнился тот бледно-рыжий шарф той холодной зимой, что был заляпан кровью.
«Это ведь не твоя кровь была, Кай, — прозвав в своих мыслях Макларена как персонажа из сказки, подумала Эшли, даже не пытаясь вслушиваться в то, что говорил юноша. — Это была кровь кого-то, кого ты посчитал ужасным. Ты убиваешь не людей. — Она вновь посмотрела на опекуна, который курил прямо на кухне, совершенно не заботясь о ребёнке рядом. Последняя мысль была подобна озарению, которую будет преследовать подростка ещё несколько лет: — Ты убиваешь животных. Это и есть твоя цель, Кай? Избавить человечество от тех, кто человеком не является?»
Кайл посмотрел на рыжеволосую собеседницу, к которой он уже привык. Он и узнал её получше, он теперь может свободно с ней говорить на почти любую тему, хоть она ещё совсем ребёнок. Подросток. Многого не знает, многого не понимает. Улыбка тронула губы убийцы, и он не смог сдержать желание рассмеяться, глядя на Эшли, которая временами так забавно могла насупиться, когда думала о чём-то.
— Я не хочу, чтобы ты был одинок, — сообщила рыжеволосая, уверенно посмотрев в глаза опекуну. Небрежно завязанные в хвостики волосы сейчас как никогда прежде показались Макларену смешными: ему всегда было смешно, когда он смущался. Однако подросток продолжил: — И поэтому мы должны действовать вместе! Нам нужна мечта!
Молодой мужчина изогнул брови, недоверчиво глядя на Эшли.
— И какая же у нас с тобой должна быть мечта? Ты ведь не собираешься заставить меня вершить вместе с тобой добро? — Глаза девочки сверкнули. — Уж поверь, Эш, я не тот, кому подойдёт такая роль. Ты прекрасно это понимаешь сама.
— Понимаю, — согласилась сирота, но потом добавила более воодушевлённо: — Тогда давай избавлять мир от грязи! От ужасных людей!
Кайл поперхнулся кофе, после этого постучав себя по грудной клетке, откашливаясь.
— Это же равносильно тому, что я тебе запретил, глупая.
Эшли замахала руками в знак протеста. Лицо её было исполнено уверенности, и его обладательница ни в коем разе не собиралась сдавать позиции.
— Это совсем другое, Кай!
— Сколько раз я просил тебя не называть меня...
— Дай договорить! — огрызнулась Эш. — Ты убиваешь тех людей, которые мешают тебе жить! Они приходят к тебе, они преследуют тебя! — Голос девочки становился всё громче, а речи всё более пламенными, пока, наконец, она не выдала: — Мы будем убивать их всех до того момента, пока они не закончатся! — И выдохнула, сделав большой глоток чая.
Макларен засмеялся, после признав, что плохо понял, где же находится эта «общая мечта» в предложениях рыжеволосой.
— Убивай их, — заявила отдышавшаяся Эшли, чем повергла молодого мужчину в ступор. Ему только что разрешила убивать людей малолетка, которая с ним живёт уже пару лет. Это как получить согласие на убийство от собственной младшей сестры. Но девочка продолжила, указательным пальцем тыкая в своего опекуна, что всё никак не мог допить кофе: — Только ты будешь мечтать не о том, чтобы избавить мир от плохих людей, а о том, чтобы поскорее закончить со всем этим, после зажив спокойно и без врагов! — Снова выдох, снова глоток чая, уже последний. — Зажить спокойно вместе со мной, конечно...
Кайл молча кивнул, давясь смехом и многострадальным кофе в кружке.

***

Макларен менялся. У него стало появляться всё больше врагов, а это значило ещё и то, что жизнь его была под серьёзной угрозой. Он мог не приходить домой сутками, а после Эшли получала звонок от адвоката Кайла, который говорил, что тюрьма опекуну девочки не грозит, но вот пара деньков в больнице — уже точно. Сирота успела уже стать самостоятельной и закрывала глаза на хмурое настроение Кайла, на его нежелание разговаривать, на его агрессию, нередко выплёскивающеюся прямо на неё. Нет, Эш всё прекрасно понимала — и терпела. Жалела. Ей было до сих пор жалко своего опекуна, который погряз в криминальных делах. Когда-то он ей признался, что это ещё давняя история, начавшаяся чуть ли не в средней школе и до сих пор преследующая его. Эшли тогда только сухо кивала в ответ: она плохо понимала эту сферу, где человеческая жизнь, оказывается, может стоить неплохие деньги, а убийства — способ сохранить собственную душу в теле.

— Придёшь домой? — спрашивала Эшли, приложив к уху телефон. На другом конце связи был слышен грохот и мат, а ещё чей-то смех.
— Прости, девочка, сегодня ложись без меня.
— Без тебя, — повторила тихо рыжеволосая, обводя взглядом серых глаз светлую гостиную. — А когда ты вернёшься, Кай?
— Постараюсь завтра днём, не волнуйся, — затараторил Макларен, явно не очень желающий сейчас говорить едва ли не с самым близким человеком по телефону. Эшли печально улыбнулась сама.
— Кай.
— Мне пора, Эш.
Послышались выстрелы. Да, он опять взялся за дело.
— Кай, — упрямо повторила сирота, желая ухватиться хотя бы за нелюбовь Макларена к этому дурацкому детскому прозвищу и продлить разговор.
— До завтра, — резко ответил мужчина.
И тишина, обрывающаяся лишь раздражающими гудками.

***

Месяц сменялся месяцем, а отношения в своеобразном дуэте «Кай+Эш» совершенно не складывались. Общая мечта отошла на второй план, и Эшли всё больше погружалась в эту тему сама с собой, уже почти уверенная в том, что их общему желанию, которое они однажды сами для себя создали в тесной кухне, никогда не сбыться. Врагов становилось всё больше, количество убийств увеличивалось, а Кайл становился другим человеком. Он отплясывал на лезвии ножа, покачиваясь из стороны в сторону: либо тюремное заключение (оно же — смерть), либо жизнь. Его было жалко. Он никогда не был романтиком или добряком как таковым, не был открытым, но... Было какое-то «но». И Эшли это «но» улавливала, но не могла объяснить, что именно оно из себя представляет.

— Я скучаю, Кайл, — называя опекуна по имени, выражая всю серьёзность своей фразы, проговорила девочка.
— Не могу подвергать тебя опасности, там же смерть гуляет, — ответил Макларен, опустившись на колени перед Эшли и положив руки на её хрупкие плечи. — Ты же слабенькая.
— Но я волнуюсь, чёрт возьми! — воскликнула в сердцах сирота, а на глаза уже навернулись слёзы.
— Мне пора идти, — устало отозвался Кайл, что-то доставая из коробки, валяющейся рядом. — Держи.
Это был его пистолет. Это было оружие, из которого вылетала смерть.
— Зачем?
Молодой мужчина скривился, насильно втюхивая девочке пистолет.
— Не спрашивай меня. Я хочу, чтобы ты была жива, так что это послужит тебе защитой.
«Беспокоишься обо мне, — думала Эшли, вглядываясь в побледневшее, с щетиной лицо Макларена, который что-то рассказывал о том, как правильно прицелиться, чтоб выстрелить максимально точно. Это был самый родной человек для Эшли, который теперь стал недосягаем. И всё потому, что когда-то рыжеволосая выдвинула глупую идею об общей мечте. — Но ничего не делаешь для того, чтобы я меньше беспокоилась о тебе...»

***

Кайл вернулся поздно ночью, задыхаясь и почти что заползая в квартиру, закрывая за собой дверь на ключ, провернув его пару лишних раз, удивляясь, почему она не закрывается. Ввалившись в гостиную, мужчина застал сидящую на диване Эшли, что просто смотрела куда-то в стену, думая о чём-то, потому что лицо её было озадаченным. Рыжие волосы растрепаны, хвостики завязаны как-то криво, тёмные прядки выбиваются; светлая футболка помята, а на темных бриджах несколько дыр в области колен. Заметив явившегося Кайла, девочка повернула голову к юноше и поднялась с места; движения её были какими-то сломанными, резкими, будто бы она делала всё с усилием, борясь сама с собой.
— Там... на кухне, — прошептала сирота, указывая дрожащей рукой в нужную сторону. Сбитый с толку Макларен шумно сглотнул, всё ещё пытаясь восстановить дыхание, кажется, от долгого и изнурительного бега, и повернул голову в сторону, куда указывала Эш. Она продолжила: — Там тот, кто хотел меня убить...
Этого было достаточно, чтобы Кайл, вмиг восстановивший силы, ринулся на кухню. Послышался грохот и очередная нецензурная брань, извещающая о том, что кто-то споткнулся и распластался на холодном полу.
Макларен приподнялся на локтях, цокнув языком, и стал вертеть в темноте головой, пытаясь рассмотреть того, кто хотел убить его Эшли. Но никого не было. Кухня была пуста. Успев лишь удивиться, молодой человек потёр темноволосую голову, которая побаливала от постоянных завязываний волос, и хотел уже было встать на ноги, как тут кто-то не очень сильно, но ощутимо ударил его по голове. На мгновение мир померк, но сознание Кайл не потерял, хоть всё вокруг знатно кружилось и расходилось цветными пятнами.
— Что за... — прошипел он, вновь собираясь хотя бы принять сидячее положение, но знакомый, до боли знакомый щелчок, какой бывает только при перезарядке оружия, вынудил его только повернуть голову в сторону этого звука. Внутри всё похолодело.
— Я не хочу этого делать, — тихо говорила Эшли, уверенно направляющая дуло пистолета прямо в сторону своего опекуна. Девичьи руки хоть и дрожали, но сердце уже сделало свой выбор, и теперь в темноте поблёскивали серые глаза, а проливающийся из гостиной свет создавал перед Кайлом силуэт Эшли. Маленькая, рыжеволосая Эшли, что так была напугана его добротой изначально, в первую встречу. Беззащитная, весёлая девочка, открывшаяся только ему. Единственная опора в этой жизни — жизни убийцы.
Теперь убийцей собрался стать не Макларен. Теперь убийцей решила стать его маленькая девочка — его Эшли, которая всё это время дико волновалась. Она сдалась вместе со своей мечтой. Да нет её, нет больше этой общей мечты!
— Почему ты?.. — не находя в себе силы даже привстать, бессильно спросил Кайл, чувствуя на себе холодный прицел. Он на краю жизни и смерти. Границу его существования прочертила та, которую он любил больше всего.
— Ты забыл о нашей мечте, — дрожащим голосом заявила Эшли, держа трясущимися руками пистолет, направленный в голову Кайла. — Ты забыл о том, что мы с тобой хотели жить спокойно и счастливо, когда все враги сдохнут к чертям! Но ты ничего не сделал... Ты ничего не сделал для того, чтобы хотя бы дать надежду этой мечте! Ты продолжал убивать, да! Ты только расширял круг своих врагов!
— Но, Эшли!.. — ошарашенный, Кайл хотел встать, но предостерегающий выстрел в пол прямо напротив лица дал понять, что лучше лишних движений не делать. Лучше вот так валяться на полу и видеть смерть в любимом ребёнке, ставшим всем на свете.
Глаза Эш сияли в темноте, но уже от слёз. Силуэт её трясся, но оружие в девичьих руках продолжало быть уверенно направленным прямо в лицо Макларену.
— Ты предал мечту, — всхлипнув, сказала девочка, — ты предал то, что могло бы оправдать тебя как убийцу! — Послышался протянутый вой, который оказался началом рыданий сироты, но пистолет был в её руках до сих пор. Она не сдавалась. Икая, рыжеволосая продолжила: — Ты просто продолжал убивать всех ради своего блага, ради своего желания истребить зло! Ты врал мне! Ты... ты и есть это зло, которое хочешь истребить!
— Это не так, Эш!..
— Замолчи! — истерично взвигнула Эшли. — Зло! Зло! Ты — это зло!
Ему казалось, он убивал других ради их мечты. Ей казалось, что она хотела убить его ради него же самого. Потому что она посчитала, что мечта оказалось слишком прозрачной, ненастоящей и не имеющей места быть исполненной. Они просто друг другу всё это время откровенно врали.



— Я люблю тебя, Кай, но скажу тебе об этом когда-нибудь потом. Когда ты вернёшься домой.