Одинокие

Саю так хотелось создать нечто прекрасное, достойное уважения и восторженных отзывов как знатоков, так и просто любителей. За этим он приходил каждый день, ровно в девять часов утра, на свою любимую полянку, скрытую за стеной тенистых деревьев, дышащую свежестью. Нетронутая человеческой рукой, она стояла, девственно-прекрасная, под косыми лучами раскаленного солнца. Мягкая земля была устлана сочным ковром трав, которые, словно ворсинки, дарили ощущение мягкости, когда их касалась голая ступня человека. Небольшая полянка, но зато такая красивая! Маленький уголок природы, зеленый клочок живого, спрятавшийся за шумными стенами селения. Такой тихий, неизменно великолепный.
Сай любил находиться здесь именно утром, когда всё уже проснулось, но по-прежнему не смахнуло с себя дымку сна. Окруженная со всех сторон сильными стволами деревьев, затемненная и спрятанная от прозорливого солнца мохнатыми шапками этих могучих исполинов, полянка наполняла воздух душистым ароматом росы и распускавшихся нежных бутончиков полевых цветов, что выглядывали из зеленых ворсинок природного ковра яркими шляпками.
Робкие разговоры птиц уже были слышны на ветвях деревьев.
Сай сжал ручки черной прямоугольной сумки, где хранил принадлежности для своего любимого занятия – творчества. Он пришел сюда сегодня с твердой уверенностью нарисовать достойный шедевра эскиз, который потом перенесет на холст уверенными движениями руки; создать такой пейзаж, чтобы все на него смотрящие чувствовали свежесть, легкое дуновение ветерка и робкие лучи солнца на своих спинах.
Художник подошел к толстому стволу дерева, что раскинуло густую листву далеко вперед, оттеняя траву. Парень раскрыл сумку, медленно достал оттуда складной стульчик, который тут же разложил и поставил на мягкую землю; извлек несколько листов бумаги, основная часть которых была уже чем-то заполнена; взял небольшой планшет, весь измазанный красками так, что непонятно было, какого цвета он был и из чего сделан; выложил карандаши с красками и кистями и, сев на небольшой стульчик, с удобством расположил на своих коленях все инструменты. Он в томлении застыл над бумагой.
Уже третий день он приходил сюда и рисовал одно и то же: стоящее в отдалении дерево с кривым и толстым стволом, неуклюже раскинувшим извилистые ветви в стороны. Листва на дереве была редкой и бледной. Но, глядя на жителя этой поляны, каждый мог сказать, что он красив. Сай же всё никак не мог запечатлеть эту красоту, сколько ни старался.
Карандаш зашуршал по бумаге, проводя резкие линии, штрихуя редкую и неравномерную листву, что вырисовывалась на белом. Сай отрывал глаза от резких черт, бросая беглый взгляд на дерево, и вновь склонялся над рисунком. Рука вскоре затекла, но юноша продолжал сжимать крепко карандаш, яростно водя им по листу.
Набросок был готов. Художник внимательно взглянул на испещренную серыми линиями разных тонов бумагу и недовольно вздохнул. Бездарно. Некрасиво. Совсем не так, как ему хотелось.
Сай отложил эскиз, придвинув к себе чистый лист. И вновь звук бегающего по бумаге грифеля наполнил пространство. Юноша слышал лишь этот звук, казавшийся ему слишком громким, ощущал отчетливей, чем звонкий говор птиц. На белоснежном полотне уже начинали проступать неровные линии дерева, зазмеились его крепкие ветви, показалась робкая листва. И вот снова из рук художника выпал карандаш, послышался усталый вздох. Глаза Сая с безразличием глядели на нарисованный эскиз. Бездарно. Некрасиво. Совсем не так, как ему хотелось.
Зашелестела бумага: резким движением парень убрал от себя изрисованный лист, достал новый. И опять все заново: движения карандаша по белой бумаге, похожие на танец, косые и недолгие взгляды на дерево, каждый изгиб которого он знал наизусть. Эскиз готов. Но, несмотря на сходство рисунка с деревом, вновь бездарно, некрасиво и совсем не так, как ему хотелось.
Усталость от бесплодных попыток создать что-либо стоящее незаметно проникла в душу и овладела телом. Голова шла кругом от размышлений над тем, как создать шедевр. Все его рисунки были точно скопированы с того, что он хотел запечатлеть, но они выглядели так бездушно и чересчур идеально.
Природа всегда дарила ему спокойствие и гармонию. Он мог часами изучать рисунок коры дерева или узор бледных жилок на отдельном листике кустарника. Ему приносило это несравнимое ни с чем чувство удовлетворения. Он знал, что истинная красота заключается в творениях, что создала природа.
А он оказался неспособным эти творения изобразить. И это расстраивало.
Как же так, думал он, глядя в исступлении на дерево, безмятежно стоявшее вдали, почему он не может сотворить нечто столь же прекрасное в своем несовершенстве? Почему он не может изобразить эту величавую отрешенность и гордое одиночество, которые читаются в каждом изгибе растения? Оно стоит, ярко и решительно оттеняя остальных жителей полянки.
Сай устало вздохнул, раздраженно скидывая с себя планшет. Бумага в беспорядке оказалась на влажной от утренней росы траве. Юноша встал с места, сложил стульчик и так же раздраженно швырнул его в общую кучу предметов. Ему вдруг стало всё безразлично.
Ненависть юрким зверьком закралась в душу, царапая коготками сердце. Желчь разлилась по всему телу. Вид природы, всегда такой прекрасной, вдруг стал невыносим. Юноша устало сел на мягкую траву, облокотившись о ствол дерева. Он поднял голову к небу, которое неловкими пятнами голубого выглядывало сквозь листву, пронизанную солнечным светом. Всё такое прекрасное, что злило. Сай поморщился, приложив ладонь к глазам. Выглядывая из-за темных очертаний дерева, небо ослепляло, отчего на ресницах выступали слезинки – ответ на яркость света. Закрыв веки, парень отдался потоку хаотически пляшущих мыслей, что рождались в голове ежеминутно. Из темноты, разрывая ее на куски, вдруг выделилось дерево. Художник отчетливо видел его во тьме сознания: кривые ветви, редкая листва, толстый, скрученный мягкой спиралью ствол. Этот образ был настолько ясен и реален, что захватывало дух. Саю казалось, что он не закрывал глаза, ни на секунду не отрывал взгляда от знакомых очертаний. Это злило. Постоянное напоминание в виде дерева бередило нервы, заставляя его признать свое бессилие. Творение природы – прекрасное в своем несовершенстве – не поддавалось зоркому взгляду художника, который умел отражать на бумаге всё то, что ловил взор.
Мягкий ветерок неспешно пробежал по полянке, окутывая невидимыми нитями прохлады Сая. На секунду ему стало спокойно, рассудок провалился в бездну сна, тело расслабилось. Он заснул, ощущая на вечно зябкой молочной коже прикосновения теплых полуденных лучей.
Художник проснулся, когда почувствовал легкий отпечаток чьей-то тени, легшей на его лицо. Он спал чутко, ловя каждое изменение обстановки, в которой находился, и неизменно на него отзывался. Раскрыв глаза, парень увидел перед собой склоненную набок голову девушки. Ино.
Сай не спешил вставать, хладнокровно разглядывая человека, что нарушил его уединение и сон. Яманако с интересом глядела на него и краснела от его испытующего взора. Юноша лениво выпрямился, ровно сев, и выжидающе посмотрел на девушку. Она затрепетала, не зная, что сказать. Сай внезапно для себя поглядел на белые руки Ино, пальцы которых, дрожа, лежали поверх небольшой стопки изрисованной бумаги. Смотрела. Разглядывала его наброски, пока он спал. Парень разозлился, удивляясь столь сильному и непривычному ощущению. Не зная, как себя повести, юноша неожиданно для себя резким движением выхватил из ладоней девушки кипу сухих от застывшей акварели листов. Куноичи виновато улыбнулась, робко убирая руки с колен, и в следующий миг неловко нарушила молчание:
- Красивые рисунки.
Сай поглядел на Ино с плохо скрываемым чувством гнева в глазах. Его эскизы не могут быть красивы. Они все бездарны. Словно желая увидеть подтверждение своих мыслей, парень бросил угрюмый взгляд на пожухлую от красок бумагу, а затем меланхолично изрек:
- Природа всё равно красивее.
Ино удивилась, не понимая столь явного нежелания признать свой талант. А ведь Сай - и правда талантливый художник. Решив, что нужно подбодрить его, девушка демонстративно насупилась, зная, как мило она выглядит, когда морщит носик, и произнесла нарочито громко и возмущенно:
- А вот мне совсем не нравится этот скучный пейзаж. На твоих рисунках он гораздо красивее.
Сай ничего не ответил, только принялся складывать бумагу в сумку, мрачно размышляя над словами куноичи. Если на его эскизах всё настолько складно и идеально, прекрасней, чем истина, то может ли он приравнивать себя к Творцу? Ведь он создал уголок природы еще прекрасней, чем на самом деле. Его руки уверенными движениями сотворили то, что не было под силу Богу. Значит ли это, что он достиг своей цели, что он превзошел Создателя? На мгновение парень замер, разглядывая один из своих эскизов. Всё то же дерево. Яркие краски. Мягкие изгибы ветвей. Похоже. До ряби в глазах, до ослепления. Всё чересчур идеально – в этом всё уродство его работ. Он принялся дальше укладывать в сумку эскизы, сильнее прежнего хватая их пальцами, словно нарочно пытаясь помять. Нет. Он не может превзойти Господа. Он жалок в своем стремлении воссоздать лучший мир взмахом кисточки над белоснежной бумагой. Как мог он помыслить, что в чем-то лучше Него? Глупый.
Ино разочаровало безразличие в ответ на ее слова. Она искренне хотела подбодрить Сая, а он лишь пуще помрачнел. Немало досталось и ее самолюбию, которое было жестко ущемлено холодностью художника на ее чары. Обычно парни буквально падали к ее ногам, стоило ей улыбнуться или кокетливо взмахнуть ресницами. А Сай остался равнодушен к ее магии. Не высказывая своей обиды, девушка улыбнулась, полная решимости привести друга в хорошее расположение духа. Придав своему голосу недовольство, она тоном обиженного ребенка произнесла:
- О чем ты так серьезно думаешь?
Сай уже закончил складывать рисунки и поспешно собирал кисточки с карандашами, когда Ино задала вопрос. Прервав свое занятие, художник мельком посмотрел на девушку и пожал плечами, хмыкнув. Яманако не поймет. Никто не поймет. Обдав куноичи холодком безразличия, юноша продолжил укладывать вещи.
Не зная, как отвечать на его угрюмое молчание, глубоко оскорбленная таким невниманием к попыткам подбодрить парня, Ино уже готова была выплеснуть фонтан чувств наружу, закатив истерику, но вовремя опомнилась. Должно быть, Саю очень одиноко здесь, среди деревьев. Должно быть, он устал. Его надо поддержать…
Глубоко вздохнув, девушка робко и участливо проговорила, не отрывая глаз от профиля художника:
- Тебе одиноко?
Парень замер в оцепенении. Медленно повернул голову в сторону куноичи и, взглянув вглубь озер ее глаз, он, ни секунды не колеблясь и не раздумывая, произнес:
- Нет, я не знаю, что это.
Яманако с непониманием поглядела в его глаза, содрав с себя напускную робость. Она в отчаянии громко заговорила:
- Но ты почти всегда один! Сидишь здесь и рисуешь деревья, ни с кем не разговариваешь. Разве тебе не хотелось никогда излить душу?
Не ожидая от себя подобного, Ино закусила губу, пожалев о только что выброшенных словах. Она покраснела и уже хотела робко извиниться, как Сай неожиданно спокойно сказал:
- Я не могу быть одинок. Меня постоянно что-то окружает. Деревья, трава, небо. Разве можно чувствовать себя одним в этом мире, когда в любую минуту можешь обратиться к солнцу или облакам? Или растениям, - парень на секунду замолчал. – Нет… - отвечая на свой вопрос, твердо проговорил художник.
Ино показалось, что она сходит с ума. С ним было невыносимо говорить, он не понимал ее совсем. Не слышал и даже не стремился к этому. С жаром девушка выпалила, теряя самообладание:
- Но ведь они будут молчать, если ты начнешь им что-то рассказывать! Они не прочтут твои мысли, не услышат!
Ей показалось, что Сай на секунду проник в суть ее слов. Но это ей лишь мнилось…
Медленно и четко художник заговорил:
- Они всё поймут. Им не нужны слова. Поэтому они намного мудрее нас.
Казалось, сам парень проникся своими словами. Да, именно так. Его пейзажи - всего лишь нелепая и неумелая карикатура. Он не может творить, не способен создавать то, что уже давно сделано силой Природы.
В замешательстве Ино вскочила на ноги и крикнула:
- Я никогда тебя не понимала!
Сай удивился, разглядывая раскрасневшуюся от избытка чувств девушку. Он тоже никогда не понимал ее. Вообще не понимал людей…
Быстро сложив в сумку вещи, Сай встал, виновато поглядел на девушку и холодно сказал:
- Мне пора.
А затем, круто развернувшись, быстрым шагом двинулся прочь.
Он не понимал людей.



Наруто был чрезвычайно собой доволен. После длительной тренировки он чувствовал легкий голод, которому вторил мягко урчавший желудок, и это значило, что он вскоре очутится в «Ичираку Рамен», где уплетет две или три тарелки. А может и больше. От предвкушения Узумаки радостно сопел себе под нос мелодию собственного сочинения, думая, как бы быстрее ему добраться до места своего обеда. Он уже стал планировать кратчайший путь, как его внимание отвлекли.
Неподалеку от него, на пустынной лавочке, под тенью деревьев, сидела Ино с низко опущенной головой. Наруто без раздумий направился к ней, чтобы поздороваться и пойти дальше, навстречу своему аппетитному обеду. Его не насторожил ни серьезный и жесткий взгляд Ино, направленный сквозь пространство, ни ее ровная осанка, с вытянутой и прямой, как стрела, спиной. Узумаки и помыслить не мог, что кто-то может печалиться, когда стоит такая приятная погода и ему самому хорошо. Он быстро пересек расстояние, отделявшее его от девушки, и весело, нарочито громко произнес:
- Привет!
Ино даже вздрогнула. Звонкий голос друга вывел куноичи из пучин раздумий. Она взглянула на Наруто недовольно и мрачно проговорила:
- Чего тебе?
Яманако знала, что ей следовало бы так же весело и непринужденно поздороваться с парнем, улыбнуться и дружелюбно расспросить о его делах. Она корила себя за проявленную слабость, ведь никогда еще она не вымещала своего истинного настроения на других. А теперь оступилась. От досады девушка закусила губу. Теперь нет нужды даже делать вид, что она в самом радужном расположении духа. От Узумаки ведь не скрылся недовольный тон ее слов, бестактность и невежливость ее вопроса.
Наруто был удивлен. Никогда еще не видел он такую Ино. Мгновенно сообразив, что у девушки неприятности, он тут же превратился в самое участливое существо на свете и сел рядом с опечаленной куноичи, вперив в нее внимательный взгляд. Не подозревая, что подруга не в восторге от его поступка, парень тоном психолога с двадцатилетним стажем спросил:
- Что случилось?
Ино устало и зло выдохнула. Лишь бы он ушел. Только бы пожал плечами и пошел дальше, сказав что-то наподобие «Не вешай носа!». Но он остался, решив, что сумеет помочь. А он ведь не поймет. Ведь даже она сама понять не в состоянии…
Но это же Узумаки. Кто, как не он, знает о том, что такое одиночество? Ино осенило. Девушка кивнула своим мыслям, решив, что, возможно, только Наруто и под силу понять Сая.
- Тебе ведь бывало одиноко? – взглянув пристально на друга, проговорила куноичи. Наруто удивился, смущенно отводя взгляд. Никогда он не думал, что будет разговаривать с такой девушкой, как Ино, о настолько больном для него предмете. Никто, кроме Сакуры и Саске, не знал всю пучину его страданий. Никто, кроме Джирайи и Ируки, не мог говорить с ним на эту тему. И не смел. Но вот Яманако осмелилась. Гордо вскинув голову, жестко посмотрев на него требовательным взглядом и твердо спросив, она ждала ответа. Жаждала услышать от друга хоть слово.
- Да, - тихо согласился Наруто, неуверенно кивая и сомневаясь в своем ответе. Правильно ли он делает, что позволяет Ино говорить с ним на столь откровенную для него тему? Вновь стали ныть и кровоточить раны, что нанесло его душе всепоглощающее чувство своей ненужности, несовершенства. Как будто все тотчас, в эту самую секунду, когда он сказал «да», снова начали шептаться у него за спиной, называть монстром, прятать своих детей и ненавидеть. Ненавидеть за то, что он существует.
Ино сжала пальцы в кулак, стиснула зубы. Имеет ли она право спрашивать у Наруто то, что так жестоко мучит ее с утра?.. Имеет ли?.. Но вот ее голос сорвался сам по себе, словно совсем ей не принадлежал:
- Как ты мог чувствовать себя одиноким, когда вокруг столько деревьев?
Наруто удивился. Он не видел никакой связи между деревьями и одиночеством. Причем вообще растения, когда речь идет о всеобщем неодобрении, ненависти? Разве станут утешать тебя травы или цветы, когда рядом нет для этого родителей? Разве могут они заменить друзей, залечить душевные раны? Узумаки мало внимания обращал на природу, он о ней не думал вообще до этой самой поры. Что имела в виду Ино, говоря ему такие жестокие слова?
Яманако ругала себя на чем свет стоит. Наруто другой, он никогда не станет думать о подобной ерунде. Как и она. Именно поэтому никто не понимает Сая. Он не от мира сего. Бессильная злоба атаковала ее изнуренную душу. Никогда, никогда не суждено ей проникнуть вглубь мыслей Сая. Только это послужило ее ненависти. Почему она не может понять его, сколько ни старается? Почему никто не может его понять? Эгоистичные людишки. Всегда будут думать только о себе, замечать только себя. Одинокие? Скорее, глупые.
- Ты такой нечуткий, - грустно усмехнулась девушка, вставая с лавочки.
И она нечуткая. Неспешно шагая, Яманако направилась куда глаза глядят. Неважно. Только бы быстрее уйти от стены человеческого эгоизма, что окружает каждого, кого она знает. Каждого, кроме Сая. Ведь он совсем другой.
Одиночество лишь выдумка капризного сердца. Страдание лишь иллюзия, придуманная от серости рутины. Никто, кроме Сая, не знает жизни. Все, кроме него, эгоисты.
«И я сама», - подумала девушка, горько усмехнувшись.



Сакуре вдруг захотелось чего-то легкого, весеннего, женственного. За последнее время она не могла толком отдохнуть от всё новых и новых миссий, которыми ее заваливала Тсунаде, и решила, что именно поэтому ей внезапно так потребовалась легкость во всем: от обстановки своей комнаты до обстановки своей жизни. Она так давно себя не баловала и потому решила, что для этого лучше всего купить букет цветов. Куноичи улыбалась, представляя, как поставит растения в вазу, а потом вся комната наполнится мягкой дымкой весеннего запаха. Харуно также желала повидать подругу, поэтому без сомнений направилась к цветочному магазину Яманако.
Девушка зашла внутрь, втягивая в ноздри душистый запах, исходивший от цветов, что в обилии располагались в магазине. Некоторые стояли в ведрах, яркими шапками бросались в глаза; иные находились в длинных и узких вазах, стыдливо показывая изящные головки покупателям; сразу бросались в глаза гордые розы, которые окружали прилавок, дерзко вскидывая пышные шляпки из-за краев горшков. Сакура улыбнулась. Ино всегда любила розы – королев цветов – потому что сама не раз говорила, что она тоже королева. Яманако и правда казалась неприступной и холодной красавицей голубых кровей среди многообразия бархатных ярко-красных лепестков. Или всё же дело было в другом?..
Ино не поздоровалась, не взглянула на подругу, когда та вошла. Хотя обычно она дружелюбно улыбалась каждому клиенту, входившему в магазин, и неизменно приветствовала, как своего старого друга, которого всегда была рада видеть. Сейчас же Яманако холодно смотрела в окно, на яркий рожок солнца, что утопал в горизонте, окрашивая округу алым маревом. Сакура обеспокоенно подлетела к прилавку и участливо проговорила:
- Что-то случилось, да?
Ино посмотрела на Сакуру внимательно, пристально, будто видела впервые и хотела запомнить ее лицо. А потом вдруг улыбнулась, лучисто, как обычно, и громко, бодро заговорила:
- Не думала встретить тебя здесь. Ты так нечасто здесь бываешь, всё время пропадаешь на заданиях. Про меня уже, наверное, совсем забыла…
- Что случилось? – прервала поток слов Ино Сакура, угрожающе вскинув брови и настороженно взглянув на подругу. Та стушевалась от взгляда Харуно, пряча глаза, в которых слишком отчетливо бесновались искорки боли. Сакура знала, когда Ино юлит, а потому, не дослушав до конца ярую речь подруги, прервала ее, чувствуя, – Яманако что-то гложет.
Пока подруга пристально смотрела на Ино, та в нерешительности глядела в пол, ощущая, будто ее душу раздирают на части, снимая верхний слой, обнажают самую ее глубину, которую она никому никогда не показывала. Даже Сакуре. Хотя она и без слов всегда знала, что у нее на душе. А потому Яманако было неудобно, когда подруга так пристально на нее смотрела, будто понимая всё то, что она хотела спрятать. Куноичи едва заметно вздохнула, не зная, что ей говорить. Рассказать всё Сакуре? Она поймет, она же не Наруто. Правда, поможет ли? Девушка коснулась кончиками пальцев ярких лепестков розы, что стояла в стеклянной вазе на прилавке. Легонько погладив кровавую головку цветка, Яманако едва слышно пролепетала:
- Я не понимаю Сая.
Сакура с трудом сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Она бы и сделала это, но серьезный вид подруги останавливал. Ино всё еще маленькая глупенькая принцесса, какой была.
- Когда тебя это останавливало? – задорно спросила Харуно. Яманако подняла гневный взгляд на подругу. Как может Сакура думать, что всё дело в простом флирте?
- Теперь остановило, - жестко осадила куноичи Ино.
Сакура опустила голову, словно нашкодивший ребенок. Закусив губу, девушка покорно ждала, пока Ино скажет что-нибудь еще, но та молчала, пуская молнии из глаз. Виновато шаркнув ногой, Сакура извиняющимся тоном пролепетала:
- Его многие не понимают.
Ино вздохнула. Какой ей от этого толк? Его не понимают, потому что все замуровали себя в нечто тверже мрамора и тяжелее свинца. И называется это нечто – эгоизмом.
- Тебе бывает одиноко? – спросила Яманако, взглянув на подругу.
Сакура непонимающе вскинула голову. Зачем она спрашивает, ведь дело сейчас касается не ее? Зачем она спрашивает то, что знает сама? Бередит старые раны, заставляет неизменно вспоминать ночь, которая врезалась в память так ярко и глубоко, неизменно напоминала о себе. Зачем?..
- Какой это сейчас имеет смысл? – непринужденно залепетала Сакура.
- Нет, - решительно и жестко пресекла Ино попытку подруги увильнуть от ответа. – Ты ведь чувствуешь себя одинокой, так? Ощущаешь брошенной? Даже если рядом друзья, и ты всегда готова вернуть его… - девушка закусила губу, запнулась. Жестоко напоминать Сакуре об этом, ведь она еще не забыла.
- Какое это имеет отношение к тебе? – выпалила Сакура, глубоко уязвленная. Старательно залатанная рана вновь открылась и заныла. Совсем как тогда, в ту роковую ночь.
- Сай сказал, что человек не может быть одиноким среди деревьев и птиц, - угрюмо пробормотала Ино. – Они якобы всё понимают.
Отвлекшись от тягостных мыслей, Сакура улыбнулась. Сай всегда выдавал что-нибудь необычное, поражая всех и вся. И Ино еще переживает попусту? Ведь это же Сай, он сам не всегда понимает, о чем говорит.
- Не стоит воспринимать его слова серьезно, ты же знаешь Сая. Он сам наверняка не знает ничего об одиночестве.
- А ты знаешь? – жестко выпалила Ино, внимательно вглядываясь в лицо Харуно.
- Может быть, - Сакура грустно опустила взгляд, вновь вспомнив то, что так старалась навсегда забыть. – Одиночество для каждого свое…



Только ночью, лежа без сна в кровати, Ино ясно поняла: стоит смыть с себя слой эгоизма, стоит поставить себя на место другого, и всё прояснится. Она живет в мире нечутких людей. Искусно сделанных масок. Каждый из них играет роль, иногда импровизируя, но в целом подчиняясь реальности.
Одинокие? Скорее, эгоистичные.
Страдающие? Скорее, живущие прошлым.
Брошенные? Скорее, не желающие смириться с настоящим.
Это всё миф, выдуманный людьми в оправдание своей глупости, несостоятельности, неумелости жить среди себе подобных.
Да, Сай был прав, когда говорил, что деревья намного мудрее людей. Они умеют хранить чужие секреты, они не нуждаются в словах. Они живут, крепко вцепившись корнями в мягкую землю, живут так сотнями лет. И совсем не знают примитивных чувств, рождающихся от человеческой глупости.
Не одинокие. Всего лишь - дураки.