Одна из историй города Потерь.

Обрывки дневника.
Люди боятся темноты и все, что с ней связано, именно тогда мысли неимоверным грузом падают на твои плечи и давят вниз, убивая, лишь дайте только долю света и все исчезает, растворяется, будто бы бабочкой приподнимаясь над дорогой. Вот она летит, порхая в темноте своими яркими цветами, но этого не разглядеть. Одному страшно, потому что осознание страха еще хуже, чем сам страх. Из темноты нет выхода. Она паутиной окутывает твое тело и душу, связывает, надрывает, стирает. Что же делать с душонкой, которая почти полностью стерта ластиком собственной никчемности? Дотереть? Или может добавить красок?
***
В город потерь и боли пришли дожди. Небо было насквозь пронизано темными тягостными тучами, от которых не возможно было скрыться. Казалось, что мир погряз в бесконечном темном водовороте. Прохожие, такие же серые массы, с опаской поглядывали на вверх, шевелили губами, боялись, по всей видимости, что небо изольется дождем. Пока его видно не было, но в воздухе уже чувствовалось напряжение, которое так знакомо каждому человеку. Вот еще чуть-чуть и это произойдет. Асфальт, уже готовый принимать первые капли, стал темнеть или это всего лишь отголоски моего помутненного рассудка? Сегодня я, по обыкновению, решил прогуляться пешком и даже не захватил с собой зонтик. Возможно он нужен лишь для того, чтобы еще больше разозлить тучи, я частенько думал об этом, не усугублять и без того шаткое положение мира. Настолько глупы люди, когда думают, что все можно предусмотреть. Я тихо рассмеялся и достал пачку сигарет. Вытащив одну, прикурил. По легким тут же распространилось живительное и такое родимое ощущение свободы. Но можно ли найти свободу в зависимости от собственного организма? Снова я услышал свой смех, немного хрипловатый и без особой искренности, поморщился, еще одна затяжка. Кто-то рядом взял меня за руку, останавливая от очередной затяжки.
– Вредно это. – Произнесла девушка, вглядываясь в мое лицо. Она слегка приподнялась на носочки и мило улыбнулась мне, по выражению лица, можно было предположить, что она совсем еще ребенок, но и не ребенок вовсе. Невысокая блондинка в ярко желтом плаще, выделялась среди всех находившихся на улице людей. Слегка вздернутый носик, голубые печальные глаза, совсем маленькая тонкая ручка, я подавил в себе желание взять ее за руку и просто ощутить ее минимизированность.
– Я знаю, – проговорил я, одернув руку.
Блондинка вздохнула. Я постарался отвернуться от нее и забыть, снова затяжка.
– А я люблю дождь. Именно, когда он идет можно забыть: кто ты на самом деле, становится не так противно, что ли? – улыбнулась она, слегка виновато, опустив глаза, будто бы сказала несусветную глупость.
Я сухо кивнул, сейчас мне совершенно не хотелось думать и разговаривать тем более. Я всегда был груб с окружающими. В семье я был главный, человек, которого боятся, перед которым все стоят на задних лапках и веруют. А я смеялся, смеялся над их глупостью и безрассудством. Над их верой, верой в тирана.
– Мне пора, – бросил я блондинке, бычок, сделав незамысловатую петлю, оказался в мусорке.

– Может быть, это к лучшему? – чуть слышный шепот, пронесся в тишине улиц.
Я оглянулся и взял ее за руку, сдавливая, причиняя боль. Рука тут же приняла беловатый оттенок, нежное лицо слегка посерело, зрачки глаз испуганно расширились.
– Что к лучшему? – мои губы ядовито растянулись в полуулыбке.
Это игра? Хотя это скорее игра в страх. Она чего-то боится, но мы все чего-то боимся. Сейчас она не уходит, наверное, из-за того, что не хочет. Люди не меняются.
Мы так и стояли вдвоем, я, слегка ослабив хватку, она будто бы все понимала, не осуждала за ту боль, которой я упивался. Нежное прикосновение к ней, согревало душу, ломало всякие стереотипы. Она еще не знает, на что подписалась и как ей будет страшно потом, не сейчас. Но мы это переживем. Когда-нибудь серый станет белым.
– Ведь тебе больно?
– Здесь всегда больно.
– Где здесь?
– В темноте. Я одна.
– Я с тобой.
– Навсегда?
– Навсегда.
***
Из ненаписанного письма.
Слышишь, Неджи, я не боюсь. Я знаю, что ты не такой, я верю в тебя, в себя и в людей вокруг нас. С твоим появлением я, наконец, поняла, что такое чувствовать саму себя. Ты затмил тот самый страх, знаешь, я всегда ходила по той улице и смотрела на людей, ждала, чтобы они хоть как-то обратили внимание на меня. Я не чувствовала ничего. Это была та самая душевная пропасть. Страх… Он был вокруг, он убивал, уничтожал все мое естество. Но теперь он исчез, наверное, это и есть счастье. Все, что когда-то было между нами, это было чудесно. Я до сих пор помню твой восторженный взгляд светлых глаз, будто бы пожирающих меня. И твой искренний смех. Он дарил мне надежду, он вселял в меня силы, я хотела жить, я дышала одним тобой. Я жила. О да, это было так спокойно, это было так ощутимо. Я была счастлива.
***
В городе потерь и боли все еще шли дожди. Люди были облачены в черное, они плакали. Гроб, настоящий литой гроб и целое море белых цветов, так похожих на нее. Ино не стало, она ушла дорогой нежности и спокойствия. Ветер с силой подул в мое лицо, пытаясь, по-видимому, сорвать капюшон. Затяжка сигаретой, согрела. К могиле подойти я так и не решился. Я наигрался вдоволь, она, очередная игрушка, марионетка в моих руках. Ну, кто же мог представить, что такая милая девочка сядет на наркотики? Она сама захотела. Моих шагов никто не услышал, дождь смыл все следы, заглушая их.[
***
Обрывки дневника.
На что мы готовы ради любви? Наверное, на многое. Мы готовы даже на безрассудные поступки. Но с другой стороны, может быть это просто оттого, что мы боимся снова ощутить страх одиночества? Когда же люди, наконец, начнут находить ту самую грань, которую нельзя переступать? Ответ прост – когда мы сможем эту бабочку все-таки разглядеть.