Оковы. Глава 8.

"Мысль посетила абсолютно не во время, не к месту и так неожиданно, что девушка на мгновение даже остановилась. Он не использует техники. Ни одной печати, ни одного выкрика названия дзюцу, ничего, кроме режущей стали катаны и стремительно брошенных кунаев. Волна гнева и возмущения разрядом тока прошлась по телу, а Харуно действительно испугалась, что ей уготована именно такая смерть - судьба позволяет, нет, заставляет её умереть не как сильный шиноби, а как обычный сельчанин. От самого простого куная, от точного удара катаны, от потери крови. Глупая смерть, достойная глупой Сакуры. Нельзя так просто..."

Хината была очень робкой, но её робость ни за что нельзя было назвать трусостью. Да и более глупых слов никто произнести никогда и не мог, разве что враги, обманутые кротостью в глазах. На самом деле в определённо ответственные моменты боя наследница клана Хьюга вела себя даже больше, чем храбро: немного сумасшедше. Но это и делало её одной из сильнейших девушек-ниндзя в деревне Скрытого Листа.
Конечно, девушке самой не нравилось, что она настолько... слаба перед обычными проблемами или делами. Выполнить задание на отлично? Запросто! Наблюдать, как пытают заключённого? Что может быть проще! Поговорить с Узумаки Наруто?..
- Н-нет! - выкрикнет Хината, медленно, но верно краснея. И не то чтобы не хочет, а просто стесняется. Зато она рада хотя бы тому, что времена, когда при одном упоминании о голубоглазом блондине следовал обморок, прошли.
Порой её сероватые глаза, немного странные, но являющиеся отличительной чертой семьи Хьюга, блестели от белой зависти, когда Хината наблюдала за действиями Харуно Сакуры. Вот бы ей, Хинате, хоть чуть-чуть, лишь каплю уверенности, что просто изливается потоками от розововолосой подруги, что просто плещется в насыщенно зелёных глазах. Этой капли хватило бы брюнетке с лихвой. Жаль только, что ничего забрать нельзя, не отдав чего-то взамен. Эта простая истина была заучена наизусть ещё с ранних лет, когда отец уделял очень и очень много внимания своей старшей дочери.
Выход один. Справиться с собой, совладать со своими эмоциями, быть выше себя. Но, Боже, как же это сложно.

***

Харуно буквально выскочила из цветочного магазина, чуть не споткнувшись об высокий порог и не пролетев пару ступенек головой вниз. Какой-то молодой парень - можно было понять, что он заурядный житель деревни - успел подхватить её. Он сказал что-то, что обычно заявляют неловким людям. Сакура, впрочем, наградила его только двусторонним "спасибо".
Следовало поспешить. Но черепаший шаг совсем не желал отвечать побудительной мысли поторапливаться, да и особо-то не хотелось. Такой день случился. Совсем ничего не хочется.
И ещё надо немного поразмышлять, а безмятежнее, чем улицы Конохи сейчас, места не найти. По крайней мере, так казалось. Земля и пыль, запрудившие воздух, теряли контуры разрушенных развалин или чересчур подкосившихся домов, мешали вдыхать кислород. А дышать было особенно тягостно.
Всё население деревни легко приспособилось к новому окружению, но при всем том люди не выходили из "выживших" жилищ. А ещё они изумлялись, что смог держится так долго - после поистине немалой битвы миновало недели две, а глаза, по сей день, слезились и щурились, нос приходилось прикрывать какой-нибудь тряпкой.
Розововолосая немедленно вспомнила про носовой платок в кармане: накрахмаленный, чистый и белый, как один из бессчетных листов бумаги на её столе в кабинете. Вытащить его составило некоторые трудности: два букета с различными цветами потрепались, пока Харуно старалась словчить так, чтобы всё-таки выхватить эту ничтожную тряпку. "Хорошо ещё, что никто не видит", - мелькнула мысль, хотя девушка не была убеждена в её точности. Даже у стен есть уши, а у окон уж точно отыщутся глаза и рот, который способен залиться смехом.
Она перевела взгляд на букеты, неведомым ей самой образом очутившиеся в одной руке. "Теперь немного потрёпанные... - но расположение духа, которое было в магазине с Ино, не ушло. Как и уверенность в себе, - Ну и пусть!"

Это ненормально. И излишне ненормально даже для неё, для Сакуры. Понимание того, что ей действительно страшно войти в палату под номером двести сорок два, было до трепета забавным, но хотелось плакать. И даже не потому, что совестно зайти к другу. Нет. Лишь оттого, что хочется избежать этой встречи, отыскать ещё хоть один способ увильнуть. Только бы не видеть неодобрения в сочно голубых глазах. И лёд. Особенно морозный, как будто это глаза Саске, а вовсе не Наруто.
Её дежурство продолжалось недолго, наравне с ещё парочкой медсестёр, которые отправились в прочие яруса больницы – от силы часа четыре или пять. Шизуне, как главный врач, желала лишь узнать о состоянии каждого больного и не требовала даже лечения, если оно ненужно. И почему розововолосой попалась именно эта часть больницы? Она, возможно, и маленькая для любого из работников, но, чёрт возьми, не в меру гнетущая для Харуно. И, наверное, девушке казалось, что с ней поступают безжалостно, оставляя этих двоих как раз ей. Правда, никто не знал, что Сакура натворила.
А сейчас она по-глупому робела зайти в палату к Наруто, топталась перед дверью, опасаясь взять за её ручку, будто та способна обжечь получше пламени. Страх не сковывал в движениях, не вынуждал метаться взгляд, сжимать руки в кулаки, но он был внутри, в сердце, струился по телу, вызывая не только странные накатывающиеся волны холодного пота, но и напружинивая нервы. Они казались ощутимыми, даже досягаемыми и вещественными: Сакура сама видела их, красно-оранжевые линии, натянутые, намеренные оборваться в любую секунду.
И она понимала всё. Вот оно – именно так шиноби прячут лица чувств за масками бездушными. Это нелегко, но здорово. Просто прикрыть глаза, дальше глубокий вдох, потом выдох, и, уже не обращая внимания на всё ещё мелькающие перед глазами нитями, сделать шаг навстречу битве. Харуно сделала шаг. Открыла дверь.

Узумаки сидел в кровати так же, как и пять дней назад. Он выпрямил спину и устремил свой взгляд в окно, где пылал закат, красочный, разноцветный, живущий и дышащий, в отличие от вида затухающей деревни. Наверное, это даже необычно: видеть жизнь в небе, но не на земле. А раньше Коноха была ярче, чем рассвет; живее, чем закат. Она сама была солнцем для своих жителей.
Слёзы невольно навернулись на глазах, а картинки былого мелькнули в голове разнообразными красками, слепящими вспышками, прекрасными воспоминаниями. Сакура помотала головой, плавно и нехотя, понимая, что прошлое должно оставаться прошлым. Как бы не было тяжело настоящее.
Она перевела взгляд на Наруто, который так и не заметил её присутствия в палате. Или он притворяется, разыгрывая обиду? В конце концов, не услышать, как открывается дверь, скрипучая до безобразия, довольно сложно.
Девушка сделала осторожный шаг в сторону друга, но тут же остановилась. Страшно. Стыдно. Полная дура, которая забывает о самом главном, и забывает не просто так. Намеренно. Эгоистка, думающая лишь о себе. Тогда она считала, что так действительно будет лучше, но теперь всё изменилось: мнение, взгляд, совесть. Она избегала Наруто пять дней, если не больше, только бы он не видел, что её мучает стыд. Сначала Сакура надеялась, что сделает вид, как будто ничего не знала или, на худой конец, действительно забыла. Но теперь... Она не будет лгуньей, хотя уже погрязла в безмолвной лжи. Просто потому что теперь лучшим выходом, чтобы сохранить дружбу, будет именно правда.

Flashback.

..Говорить Наруто о возвращении бывшего друга было, наверное, необходимо. Но Сакуре просто не хотелось этого делать - она снова приняла своё решение за абсолютно верное, не задумываясь о последствиях. Промолчала, когда было необходимо говорить, и не сказала, когда было ещё не слишком поздно.
Она поняла, что сглупила, когда пришла лечить Саске в первую ночь. Ино или кто-то другой назвал бы это желание явиться к спящему Учиха если не странным порывом, граничащим с сумасшествием, то хотя бы ростками извращённости в крови. А ей было всё равно. Просто Харуно работала допоздна, всё строча и строча на вечностоящей на столе бумаге, а потом вдруг наткнулась на историю болезни Саске.
Тогда, она помнила, пальцы сами собой сжали эти несколько листочков, чуть их не смяв. А тело пробила мелкая дрожь, когда она вспомнила то напряжение, которое не отпускало её, пока девушка не вышла из палаты номер двести сорок три. И она опасалась этого напряжения, тисков, сковывающих движения, и крышки, которая открывает все её эмоции.
Вот в голове внезапно и мелькнула эта странная мысль, то ли безумный порыв, то ли извращение. Может, ей будет спокойнее, пока Учиха будет спать? Она попробовала отмести эту глупую мысль подальше от себя, но та будто вцепилась в волосы, всё настойчивее и настойчивее требуя своего воплощения. Именно так Харуно Сакура стала авантюристкой, и неизвестно, по собственной воле или нет.
Всё было на удивление гладко: больница опустела и затихла, да настолько, что появилось ощущение, как будто она заброшена. Лишь некоторые пациенты в своих палатах негромко похрапывали, похрюкивали и сопели; иногда скрипела кровать, извещая о том, что у кого-то затёк бок. И ветер свистел в коридорах, проветривая стоящий чуть ли не вечность запах лекарственных средств и спирта. Но в остальном всё было действительно спокойно, и Сакура, осторожно ступающая в своих балетках на плоской подошве (они принадлежали к врачебной форме) по сверкающему своей чистотой полу, даже расслабилась. И уже как-то не опасалась, что её могут заметить. Она, на собственное удивление бесшумно, прошлась по первому этажу, поднялась на второй и направилась в самый конец коридора, где находились палаты её сокомандников. Но, как только она решила открыть дверь в палату Саске, уверенность в себе покинула её, да так быстро, что девушка на мгновение опешила.
"Что я творю? Да я с ума сошла? А вдруг он не спит? Что я тогда скажу? А что он сделает? Убьёт меня? Зарежет живьём? Изнасилует?!" - последняя предположение растопило всю тревогу, которая ледяными глыбами и морозным снегом накатывала на девушку. И правда, зачем себе накручивать? В худшем случае он действительно не спит. Но у человека мозги всегда работают в экстремальных ситуациях, поэтому лучше попасться, чем стоять до самого утра у двери. Она тихонько нажала на ручку и проскользнула в щель между порогом и дверью - на распашку открыть было немного страшно. А вдруг дверь скрипнет? Саске всё-таки шиноби.
Но ничего не произошло. Белый цвет стен как будто делал палату ярче, и Сакура подумала, что окно здесь, наверное, даже не так необходимо. Саске спал. Тихо, не сопел, и, если бы не дело особой важности, Харуно немного постояла бы у кровати, наблюдая за ним, наслаждаясь им. Поражаясь умиротворению, которого она никогда не видела на его лице.
"Бедный!.. Бедный Саске! - невольная жалость и горечь за человека, который значил для неё очень много, побудили к действию, - Ну хоть что-то я смогу для него сделать. Пускай он об этом и не узнает".
Сакура знала, что она безотчётно добра для всех вокруг. И вспышки гнева, порой, больше означали усталость, чем настоящую ярость. Оттого она постоянно в последнее время запиралась в своём кабинете, работала и спала чуть ли не одновременно. Только бы не срываться. Но не получалось.
Девушка на мгновение закрыла глаза, а затем сложила руки в печать ирёниндзюцу. Главное - тихо и аккуратно, чтобы не заметил, чтобы не проснулся, чтобы не было этого проклятого напряжения вокруг неё, чтобы не было этих сжатых губ, чтобы не было бесчувственного выражения лица... Она забыла, о чём думала, резко отскочив от кровати. Сначала ей показалось, что Саске вздрогнул, но это не так важно. Сейчас её глаза сосредоточились на темнеющей точке на белой стене. Сомнений нет - там дыра. "Чёрт!"
Её тело дрожало, как осиновый лист; холодок пробежал по спине, но он показался ведром ледяной воды на горячую голову. Отрезвил. Глаза Сакуры не отпускали эту темнеющую в уже и так непроглядной темноте точку. "Чёрт, чёрт, чёрт!"
А стыд и отчаяние затапливали всё существо. Девушка поспешила выскочить из палаты, только бы никого не разбудить. Она не помнила, как дошла до своего кабинета - голова кружилась от животного испуга; в животе начались спазмы; ноги еле держали. Сакура рухнула на кушетку и приложила руку ко лбу. Горячий. Нервы всё-таки.
Именно тогда Харуно поняла цену дружбу, цену лжи. Они не смогут уживаться вместе, потому что если есть ложь, то нет дружбы. И наоборот. Наруто всё знает. Но хуже того, что она могла ему сказать, когда была возможность.
"Чёрт!"

End Flashback.

Наверное, надо бы немного притупить эмоции. Но стоять и молчать - это не дело, ведь так?
Сакура на мгновение зажмурилась, а потом резко распахнула глаза, ударив себя по щекам. Наруто вздрогнул и удивлённо воззрился на подругу. Он взаправду был удивлён её приходу.
- Сакура? Как ты тут? - он коротко помотал головой и почесал затылок. В последнее время входить в некое состояние полудрёмы для Узумаки было в привычке. И он не знал, почему так выходит. Наруто хотел погулять и подышать свежим воздухом, но никто его не пускал на улицу. А помещение проветривали очень редко. Но парень не буйствовал, понимая, что может статься ещё хуже. Но...
Из окна его тянуло небо, сейчас багряно-красное на горизонте и плавно переходящее в тёмную синеву выше, и выше, и выше... Бесконечность. Наруто нравится это слово, которое как будто насквозь видит его мечты и желания. Бесконечная, вечная дружба? Любовь? Сотрудничество? Родство? Захотелось нырнуть в собственное подсознание; Узумаки ещё не верилось. Но зачем лишний раз убеждаться, что Кьюби там, внутри него, больше нет? Одиночество. Да. Наруто чувствовал одиночество.
- Я... давно уже здесь, - спокойный и растерянный тон друга ввели её в полное замешательство. Сакура осторожно поёжилась, переступая с ноги на ногу. Это, может быть, игра? Или Харуно слишком высокого мнения о себе?
- Вот как. Прости, я не заметил, - Наруто вновь отвернулся к окну, словно никого, кроме него самого, в палате и не было.
Безмолвие проникло в это помещение, на несколько секунд оглушив девушку - такое непривычное ощущение, сродни тому, что она чаще испытывала, находясь рядом с Саске. Напряжение. И это удивляло, ведь с Наруто всегда было легко.
Но сейчас он погрузился в себя, переживая в воспоминаниях какие-то моменты, которые Харуно ни за что бы не согласилась увидеть. Она не знала, что сказать, как начать такой нежелательный разговор. Но чувство стыда, раскаяние, победили выгоду. Она решилась и, пока еле выдавила слова, попыталась распутать узелок эмоций в душе. Почти вышло.
- Знаешь, Наруто... - её голос сорвался, и она еле удержалась оттого, чтобы он не стал фальцетным. Сакура понимала, что не может продолжать говорить. Это слишком сложно и тяжело.
- Забудь. Всё в порядке, - он снова повернулся к ней, и его лицо осветила улыбка, слишком знакомая, чтобы её забывать. Именно из-за этой улыбки у Узумаки всегда были, есть и будут друзья. Улыбаясь именно так - нежно, чуть нелепо, искренне - блондин будто становился путеводной звездой для заблудших людей.
Харуно посмотрела на него с недоумением, неверием и безграничным счастьем.
- Я знаю про Саске. И знаю, что ты не хотела ничего плохо, - и только Учиха Саске плевать хотел на бескорыстную и искреннюю дружбу. Она опустила глаза. Нельзя, наверное, так думать. Кто знает, о чём они могли говорить. Кто знает, что они могли обсуждать.
- Всё равно. Прости, - розововолосая почувствовала, что вот-вот заплачет. Узумаки, ты дурак! И почему он не мог капельку позлиться, поиграть в обиженного? Так было бы полегче, так не было бы настолько противно от себя самой. Она могла бы выплеснуть всё накопившееся за эти дни, но сейчас даже к Наруто пропало доверие. Как будто он предатель.
Как будто он предал лишь её, продолжая играть роль настоящего Узумаки.
И всё лишь потому, что он сразу всё простил? Глупая.
- Сакура, - тем временем улыбка парня пропала, а его лицо превратилось из радостного в недовольное. Такая перемена настроения всегда поражала всех, кто знает Наруто. То он серьёзный, то он дурачится. И, порой, сложно понять, что он выкинет на следующий раз:
- Представляешь, что Саске сделал?
Её глаза непроизвольно расширились. Только не это! Что Учиха мог натворить? О Боже, на кой чёрт ей это знать?
- Ну, - вопреки желанию голос Сакуры всё-таки прозвучал заинтересованно, а не равнодушно. Ей было любопытно. Харуно снова повторилась:
- И что же?
- Он закрыл дырку! Сволочь, ненавижу! - Узумаки едва не вскочил от бешенства с кровати, чуть ли не накидываясь на стену, за которой находился лучший друг. "Дурачится всё-таки", - девушка удивлённо перевела взгляд в сторону так старательно проделанной Наруто дыры. И правда! Там торчало что-то белое. "Вата, наверное", - Сакура вдруг улыбнулась, глупо и до безобразия естественно. У Саске всегда было своеобразное чувство юмора, но всё же оно было, и даже, порой, смешное. Как сейчас. Похоже, Наруто успел ему изрядно поднадоесть, раз Учиха пошёл на такие... до крайности крайние меры.
- И хуже всего то... - блондин не перестал бесноваться, но всё-таки уселся обратно на кровать, прикрыв свою светло-голубую больничную одежду белым одеялом, - Что, даже если вытащить вату, всё равно будет темно. Хитрый чёрт, блин.
Наруто, избавившись от накопившейся ярости (скорее, разочарования и досады), откинулся на подушку. Розововолосая промолчала, погрузившись в свои мысли. Напоминание о Саске за стеной заставило её встрепенуться, вспомнить о том, что ей следует зайти и к нему. Этого не хотелось, но больше побеждало желание поспать этой ночью.
Сакура посмотрела на блондина. Он полуприкрыл глаза, раскинул руки по швам и спокойно дышал. Зря вскакивал. Вся боль ещё вернётся. Этого не избежать. Но лечить его сегодня не надо - так сказала Шизуне. Получается, остался только Саске.
Харуно выпрямилась, стряхнув со своего белого халата невидимые пылинки. Скорее машинально, чем намеренно. Она дошла до двери и, уже собираясь повернуть ручку, остановилась, услышав голос полусонного друга с заметной хрипцой:
- А попрощаться?
Она обернулась.
- Ещё вернусь. Я купила замечательный букет цветов. Так что жди, скоро принесу.