Остров.

Желание есть движущая сила души; душа, лишенная желаний, застаивается. Нужно желать, чтобы действовать, и действовать, чтобы быть счастливым.

(Клод Адриан Гельвеций)

OCTPOB

Он не помнил, как попал сюда.
Просто открыл глаза и увидел белый песчаный пляж и пышную зеленую растительность. Сам Он лежал в теплой лазурно-голубой прибрежной воде. Мелкие волны легонько подталкивали Его к берегу.
Он повиновался. Поднялся на ноги и, подозрительно оглядываясь, вышел из воды. Ноги утопали в белом, точно пудра, песке, мягком, теплом и очень приятном. Солнце ласково грело мокрые плечи.
Он сел на песок и погрузился в раздумья.
Кто Он? Как оказался здесь?
Память Его куда-то испарилась. Нет, Он знал мир, в котором существовал, знал цивилизацию, что была Его домом. География, физика, биология - все законы природы были открыты Ему; Он прекрасно знал, в каком городе готовят самые отменные круассаны и в каком году закончилась самая страшная война в истории человечества - но Его собственная история ускользнула куда-то в пустоты Вселенной, лишив не только какого-либо прошлого, но даже собственного имени.
"Интересно, - думал Он, швыряя мелкие гладкие камешки, разбросанные тут и там на песке, в прозрачную воду залива. - Откуда я родом? Есть ли у меня любимая или, быть может, дети? А сколько мне, собственно, лет?".
Поглядев на свое отражение на чистой водной глади, Он пришел к заключению, что никак не больше тридцати.
Просидев так еще минут десять, Он совершенно пал духом. Как странно и страшно забыть, кто ты. Как странно и страшно чувствовать себя чужим в этом мире.
Подул прохладный легкий бриз, охладивший его тело. Он тут же заметил, что совершенно наг и что неплохо бы облачиться в какую-никакую одежонку.
Почти сразу на Нем будто из ниоткуда появились белая льняная рубашка и джинсовые шорты, а на голове - широкополая шляпа на манер ковбойской. "Ну вот, другое дело..." - Удовлетворенно подумал Он и, поднявшись на ноги, направился вглубь острова.
Это было чудесное место: повсюду росли прекрасные цветы, кокосовые пальмы, летали большие тропические бабочки, а кое-где встречались попугаи с ярким оперением.
"Может, я умер? Если так, то это рай".
Вскоре Он почувствовал, что проголодался. Да, и в горле уже пересохло.
Тяжело дыша, Он раздвинул ветви кустарника и...
Увидел прямо за зарослями гористый холм. Из этого холма бил ключ - прозрачная хрустальная вода вырывалась из камня и с ревом падала в идеально круглый каменный бассейн. У Него дух захватило от восторга.
Он подбежал к водопаду, набрал в руки воды и отхлебнул. Вода была пригодна для питья, Ему даже показалось, что вкуснее ее Он в жизни ничего не пил.
И тут Он заметил на камне рядом с родником деревянную миску с дымящимся жареным мясом. Мясо пахло так аппетитно - сыром и какими-то приправами, что у Него потекли слюнки.
Воровато оглянувшись, точно кот, Он нерешительно подошел к камню, взял лежащую подле миски вилку и принялся за еду. О, как она была вкусна - да, ради такого рецепта лучшие повара продали бы черту душу.
"Неплохо бы еще хлеба и полотенце..." - подумал ОН.
Тут же на соседнем камне материализовалась корзиночка свежайшего белого хлеба и накрахмаленное полотенце - все, как он просил, и даже лучше.
Покончив с едой, Он выпил еще воды из ручья и вытер рот льняной тканью. Подняв глаза, Он понял, что грязная посуда куда-то исчезла. Отложил полотенце.
- Спасибо. - Голос эхом прокатился по джунглям.
Он почтительно поклонился и отправился обратно, к пляжу.
Смеркалось.
"Не доберусь до темноты, - подумал Он. - Если бы было здесь какое-нибудь жилище...". И сразу же заозирался, потому что знал - сбудется. Обязательно сбудется.
Так и случилось: среди ветвей раскидистого дерева неподалеку уместилась небольшая хижина, такая уютная и милая сердцу, словно из сказки. Повторяя и повторяя про себя благодарственные слова, Он забрался в дом по предусмотрительно приставленной к стволу лестнице.
Внутри Он осмотрелся - все, как Ему нравилось: пушистый ковер на полу, мягкий диванчик из плюша, книжный шкаф из светлого дерева, на полках теснятся книги в кожаных переплетах - все философско-романтические труды с легким намеком на несовершенство этого мира, истории без начала и фабулы, просто истории, греющие душу холодными февральскими вечерами вместе с креслом-качалкой, клетчатым пледом и чашкой горячего кофе.
Он прошелся по периметру своих владений. Он не сомневался, что владения эти предназначались именно Ему.
"Кто же тот неведомый дух или существо, что слышит мои мысли и исполняем желания? - Подумал Он с удивлением. - Интересно, это что-то желает мне добра? Или это какая-то западня? Как же трудно быть никем, забывшим себя уединенцем на безлюдном острове!...".
Мысли плавно перетекали с одной на другую, безмятежные, точно пушистые белые облака. Он вдруг смутно вспомнил резные верхушки храмов Сантьяго-Де Кампостелло. Интересно, бывал ли Он там? Может, когда-то давно, в ускользнувшей от его сознания прошлой реальности?
Его взгляд блуждал по комнате и тут наткнулся на стоящий в углу мольберт с холстом.
Он поставил мольберт около дивана, достал новенькие масляные краски в блестящих серебристых тюбиках и набор пушистых кисточек, и принялся рисовать, периодически макая кончик кисти в баночку с растворителем. Рука Его непринужденно скользила по холсту, выводя каркас для здания в центре.
А неплохо получается, подумал Он. Возможно, раньше Он был художником. Раньше... как отдаленно звучало это слово. Будто зовешь Зубную Фею, выкрикивая ее имя в сточную трубу.
Но на душе Его, несмотря на множество вопросов, царил мир и удовлетворение. Так спокойно... будто вернулся в детство, в родительский дом маленьким восторженным мальчиком.
Стемнело. На потолке вспыхнула небольшая люстра. Он даже не задался вопросом, а откуда, собственно, на необитаемом острове электричество - просто обрадовался, что теперь темнота не будет выедать глаза после заката, что можно будет засидеться допоздна, занимаясь своими делами...
Веки постепенно отяжелели. Зевнув, Он отложил кисти и, укрывшись теплым пледом, устроился на диване.

Когда Он проснулся, на столике у дивана уже стоял поднос, а на нем - чашка горячего кофе, тосты с сыром и яичница с беконом. Позавтракав, Он привычно надел тут же появившуюся на спинке кресла одежду. Затем отправился к водопаду и умылся, утерев лицо полотенцем, предусмотрительно оставленным на камне невидимым добродетелем.
Он добрел до берега, узким пляжем окаймляющего южную часть острова, сел на песок, погрузив ноги в мягкие прибрежные волны, и отдался размышлениям. Все Его мысли были общими, условными, безо всякой конкретики, как обычно бывает у всех нормальных людей после тяжелого дня - в конце-концов, Он не знал даже собственного имени, и не мог рассуждать о быте. Верно, о каком быте?!
Он думал о тех далеких, прекрасных, но недостижимых вещах, которыми грезят миллионы людей во всем мире - роскошь, богатство, популярность, знания, любовь, семья, дружба, собака...
Сзади послышался радостный лай. Он автоматически обернулся: к нему подбежала большая изящная борзая с большими блестящими глазами и лизнула руку мокрым розовым языком. Он погладил ее по узкому лбу. Пальцы трепали мягкую, шелковистую шерсть на загривке.
Дни шли один за другим.
Все, что бы Он не пожелал, тотчас же появлялось, удовлетворяя Его существо. Все, что теряло свою необходимость, тотчас же исчезало, не мозоля глаза своим присутствием. Но Он больше не благодарил неведомого покровителя за его подарки.
Он то плавал в прохладных синих прибрежных водах, то наслаждался ласковыми лучами солнца на пляже, то отправлялся на прогулку по джунглям или скалам, что располагались на северо-западе. Каждый день Он приходил и к роднику - шум водопада завораживал Его, заставляя забыть о том, что Он забыл все о самом себе, снимал напряженное ощущение того, что Он не гость здесь, а узник.
Когда Он брал в руки кисти, то целиком сосредотачивался на холсте. Он выводил на нем кусочек за кусочком ясную картину из своей памяти - вид на собор в Сантьяго -Де-Кампостелло.
Борзая, что встретилась Ему у берега, везде Его сопровождала, наблюдая за всеми действиями хозяина блестящими, умными карими глазами. Вся она напоминала девушку-смуглянку восточного происхождения - тонкая и стройная, точно горная лань, длинноногая, поджарая. Он даже дал ей имя - Элина, в честь латвийской певицы Элины Гаранча, чье чудное меццо-сопрано еще сохранилось в Его памяти... интересно, где же Он ее слышал?...
Для удовлетворения его сексуальных нужд, ясное дело, также кое-что появлялось. Нечто резиновое, совершенно ненатуральное, отдаленно напоминающее женское тело. Он смотрел на ЭТО с величайшим омерзением и всегда отказывался. Кукла исчезала, Он мучился, изнывал, в итоге пускал в ход собственную руку.
Тошно. Было тошно от самого себе, до безумного противно осознавать низость собственных желаний, но ничего поделать он не мог. Временами потребность ощутить мягкость и теплоту настоящей женской плоти начинала сводить Его с ума. Тогда невидимый покровитель недвусмысленно намекал Ему использовать в этих целях борзую Элину, но мысль об изнасиловании ни в чем не повинного животного приводила Его в ужас. Нет, не жалость к собаке вспыхивала в Нем, а чувство иного рода. "Едва я переступлю грань, разделяющую собственный разум и собственные потребности, я перестану быть человеком".

И вот однажды, где-то после обеда, картина была закончена.
Это было полотно неописуемой красоты; любой истинный ценитель искусства устроил бы за него дуэль на револьверах. Две высокие башни гордо устремляют свои острые верхушки в лазурно-синее небо. Собор окружен красными черепичными крышами соседних домов, но независимо выделялся на их фоне. Все было так реалистично, так утонченно, так отточено до мельчайших деталей... Он сам восхитился своим творением. Впервые за все время своего прибывания на острове Он сделал что-то сам, да к тому же столь прекрасную вещь!
Но восторг быстро выветрился.
Больше не было в одиноком сердце стремления, цели. На душе воцарилась зияющая пустота.
Он спустился по приставной лестнице вниз. Завидев Его, лежащая под деревом Элина вскочила на ноги и приветственно замахала хвостом, но Он прошел мимо, будто и не заметив ее внимания.
До самых сумерек Он бродил по острову, не зная, куда себя деть, размышляя о том, кто все-таки Он на самом деле, почему оказался здесь и как, а также о том, почему жизнь устроена так, а не иначе...
Наконец, вернувшись в свое одинокое пристанище на дереве, Он еще раз посмотрел на картину, что создал, и почувствовал себя вконец опустошенным.
Нет, не сбудется. Это точно не сбудется.
Ах, как хотел Он хотя бы разок увидеть эти резные верхушки, пронзающие голубое небо, увидеть по-настоящему! Он мечтал об этом больше всего... но текли секунды. Мерно тикали настенные часы, покачивалась люстра.
Мечты... они что горизонт - так прекрасны, но недосягаемы.
Он задумчиво посмотрел в потолок. В тот же миг у него в руке появилась зажигалка. Он без удивления посмотрел на свою сжатую в кулак руку, открыл блестящую металлическую крышечку, зажег огонек и... поднес к полотну.
Язычок пламени жадно впился в холст, а через минуту уже потрескивал от удовольствия, пожирая картину целиком. А Он с улыбкой полюбовался пляшущим огнем Немного еще постояв, развернулся, спустился на землю и пошел вниз, к морю. Позади него жалобно стонал горящий дом.
Не оглядываясь, Он все шел - на юг, к скалам. Борзая Элина с беспокойным лаем увязалась было за Ним, но Он отмахнулся от нее - и она тотчас исчезла, будто ее и не было никогда, исчезла куда-то в пустоты Вселенной, куда исчезали все ненужные вещи с этого удаленного острова и куда, возможно, исчезла и его память.
Он не останавливался, пока не дошел до южного берега, что обрывался вниз, в черные, как ночь, бурлящие воды крутыми скалами.
Безо всякого страха подошел к самому краю обрыва.
Кто создал этот остров? Что это за место? Если это и рай, то не для Него. Ад со всеми заслуженными страданьями куда лучше, чем бесцельное существование в одиночестве, без мыслей, без прошлого... а может, это и есть Ад? Впрочем, это уже не имеет значения.
Он больше не желал думать. У него было много времени для размышлений. Теперь Он хотел жить, просто жить - совершать ошибки, влюбляться, чувствовать... быть свободным. Свободным, как птицы. Или как море. Или как миллионы других незначительных вещей, что дополняют этот мир своим незаметным существованием, но тем не менее являются его частью и гармонируют друг с другом.
Свобода... что же это такое?
Он раскинул руки и прыгнул, отчаянно повторяя про себя свое последнее желание.
И он улыбался, потому что знал - сбудется. Обязательно сбудется.

Благодарение Богу за то, что я всегда желаю большего, чем могу достичь.
(Микеланджело)