Паутина. Глава Первая. II - Полураспад

Тема Ханы - Digital Daggers - Head Over Heels

Челюсть свело так, что перекосилось все лицо. Ступни нервно отбивали какой-то сумасшедший ритм, а пальцы были сжаты добела. В горле катастрофически пересохло, воздуха в накаленных легких не хватало. Итачи боялся, что дойдет до муторного головокружения и едких позывов тошноты. Брюнет тяжко, с хриплым придыханием втянул сухой воздух из приоткрытого окна. Еще чуть-чуть и он просто сорвется, сделав сразу же десять затяжек горько-крепких сигарет. Но Итачи обещал. Самому себе. Избавиться от слабостей, начинающихся от этой скверной, но столь завораживающей пагубной привычки. Затянув потуже низкий хвост, Итачи порывисто сдернул домашнюю одежду. Затуманенным взором наткнулся на тонко-сетчатую безрукавку, легкие джинсовые шорты. Стремительно переоделся, даже не взглянув на себя в широкое зеркало, заменяющее дверь шкафа. Да и не собирался «любоваться» собой, догадываясь, что от собственного вида он точно выкурит целую пачку…
... Время. Пробовать на вкус его сладко. А вот испытывать – терпко, в большинстве случаев, горько. Иногда оно бежит рекой, иногда течет патокой. Иногда стремиться загнать тебя в западню, иногда старается помочь отыскать просвет в безысходности. Иногда оно безжалостно кромсает надежду, иногда воскрешает в тебе былые промахи. Но в конечном итоге время неумолимо, бесконтрольно, непокорно. И зверски всевластно. Над нами…
Итачи не мог поверить, что прошла уже целая неделя пребывания в Париже. Алчный в достижениях знаний, ценитель прекрасного в искусстве – столица моды не произвела должного впечатления на него. Скучающее разочарование всякий раз овладевало им, когда брюнет лицезрел Эйфелеву башню. Хотя на самом деле, старший сын Фугаку был увлечен совершенно другим. Хана стала для него Парижем. Своеобразным и неукротимым. Итачи искренне изумлялся, что в такой маленькой, вежливой на первый взгляд девочке, сочетается столь эксцентричный нрав. Но, как говорится, «если не можешь с чем-то справиться, то сделай это своей фишкой». И Хану ничуть не портили ее странные, настораживающе-игривые повадки. Вновь Учиха дивился, как в одиннадцатилетней девочке может ужиться трезвый, холодно-расчетливый ум с таким ярым нравом! Это одновременно пугало и притягивало. И беспокоило, потому что сходства с ним самим были большие. Очень. Но неуловимая разница, постоянно ускользающая от Итачи, превращала общность в пропасть.
- Хватит притворяться спящим! – Итачи ухмыльнулся, почувствовав удар подушкой. И не слабый. – Уже двенадцатый час!
- Хватит ныть! - проведя ладонью по заспанному лицу, брюнет никак не мог смириться с раздражающим недостатком сестры – она являлась истинным жаворонком. – Кто дома?
- Никто! – снова удар подушкой, на этот раз по голове. Хана довольно рассмеялась, видя, как Итачи откашливается от перьев во рту. – Мне надоело тебя ждать! Умывайся, пойдем гулять потом!
- Я встану, умоюсь, хорошенько поем, и только тогда, - Итачи ехидно свернул глазами, схватив возмущенную Хану за руку, - я буду выгуливать тебя!
- Ха, я тебе не собачонка! – злобно шикнула девочка, демонстративно отвернувшись от брата. Послышался смешок парня, и в следующую секунду он ловко перебросил через себя оторопевшую сестру.
- На каникулах я люблю вставать исключительно в обед, - широко зевнув, заговорщески прошептал Итачи в затылок Ханы. Та устроилась поудобнее рядом с брюнетом, сжавшись в комок. Сухая горячая ладонь Итачи мирно лежала на животе сестры, прижимая ее крепче к себе. Он любил так нежиться с маленьким братом, когда родители устраивали скандалы. Сейчас столь неосознанный и ласковый жест был для него проявлением обычных родственных уз. Брюнет постепенно свыкся с мыслью, что у него есть сестра, о которой он, как старший, должен непременно заботиться. Вот только Хана не разделяла такую незначительность ситуации.
- Ты, может, так заснешь, но я – нет! – легонько толкнув брата в бок, Хана юрко выскользнула из рук брата. Показав ему язык, девочка повелительно скомандовала. – Я сделаю тебе завтрак! У тебя есть десять минут, чтобы привести себя в порядок!
- Нужно будет научить ее скромности, - вздохнув, Итачи потянулся во весь рост на кровати. Затем неохотно встал, вяло прошествовав в ванную комнату. Еще один жаркий летний денек с причудами новоиспеченной сестры…
Примерно через час Итачи и Хана бездельно слонялись по парку Парижа. Дом ее матери, а точнее трехкомнатная квартира, находился близко к центру самых ярких достопримечательностей столицы. Возня, шумные перепалки туристов остались на тротуарах, а здесь, в открытом солнцепеку парке, были практически безлюдно. Покой обстановки нарушали глухой отголосок автомобилей, редкое щебетание птиц и журчание фонтанов. Итачи не любил ни жару, ни холод, но сегодняшний палящий день пришелся ему по вкусу. Остановившись посередине дорожки, парень подставил бледное лицо знойным лучам солнца.
- Эй! – на глазах вдруг появилась тень. Хана закрыла своими маленькими ладошками половину лица брата. – Я тебя еще не водила в одно замечательное кафе! Оно находится в глубине тесных улочек!
- Снова мороженого захотелось? – накрыв пальцы сестры своими руками, Итачи приулыбнулся ей. Девочка твердо кивнула, улыбаясь в ответ. – Хорошо, далеко оно?
- Не очень. А если успеешь бежать со мной вслед, - Хана уже рванула к выходу из парка, - то не заметишь, как туда доберемся! – прокричала она, сворачивая за дерево.
- Вот лиса! – Итачи усмехнулся, пустившись за ней. Где, где, а в беге брюнет силен не был. Зато благодаря высокому росту шаг получался большой, что увеличивало его шансы. Учиха слегка нервничал, несясь на такой лихой скорости по улицам. И волновался он сильно за беспечную сестру. Хана же была стрелой, выпущенной нетерпеливым лучником. Догнать ее было невозможно, так что Итачи мог сверлить хмурым взглядом лишь спину девочки. Благополучно преодолев улицы, Хана забежала в извилистые дворы. Итачи вдруг ощутил, как перехватило дыхание, когда стройный силуэт сестры исчез во тьме широкой арки. Парень остановился, с трудом переводя дыхание. – Хана! – с грозными нотками в осипшем голосе прокричал Итачи. Его взволнованный взор беспрестанно скользил по еле видимым очертаниям кирпичных стен. Ничего нельзя было точно разглядеть.
- Иди сюда! – жалобный вскрик сестры на секунду охладил тревогу брюнета, но тут же вновь встрепенул его. Итачи по голосу сестры добежал до конца арки. Хана неуклюже сидела на асфальте, прижимая к себе ушибленную руку. – Я оступилась и порезала себе запястье! Прости!
- Ничего, бывает, - Итачи присел на корточки подле сестры, осторожно взяв ее руку и пристально рассматривая рану. – Да уж, «удачно» ты! – вздохнув, брюнет достал свой носовой платок, бережно замотав порез.
- Спасибо, - выдохнув, Хана слабо улыбнулась краешками губ. Учиха ласково погладил ее по голове, подав руку девочке. – Итачи, - внезапно пролепетала она. Брюнет вздрогнул, внимательно вглядевшись в сконфуженное лицо сестры. В ее агатовых глаза плясал решительный огонек. – Скажи… я тебе не надоела? – столько тоски и отчаяния было в этом мелодичном голосе! Итачи невольно нежно взял ее лицо в свои ладони, в сердцах прошептав:
- Ты удивительная! – чистая правда скользнула с его сухих губ. Дома много разных людей окружало красивого и богатого брюнета, подающего смелые надежды. Но все это элитное общество меркло лишь при одном упоминании об его сестре. Яркая, необузданная, прелестная Хана была такой искренней и бескорыстной, что Итачи, сам не понимая того, вмиг проникся к ней. Когда сестра лучезарно улыбнулась, он ощутил странный трепет в груди. Жар смятения охватил все тело. Итачи нервно прикусил щеку, приблизившись к ней. Затем порывисто приник к ее рту, неуверенно целуя. Хана в диком изумлении широко распахнула глаза, но отталкивать его не стала. Лишь крепко обвила руками плечи брюнета, самозабвенно отвечая.
- Еще, - прохрипела она, когда Итачи насильно оторвался от сестры. Парень невесело усмехнулся. Поколебавшись пару секунд, впившись ногтями в ладони, он как-то безысходно повелся на этот своевольный приказ. И брюнет мысленно ужаснулся, что именно этот порочный поцелуй станет точкой отсчета неуклонного конца…

Всякий раз, когда Сакура входила в комнату Саске, ее окутывала плотный вакуум. Будто эти четыре стены заключают в себе маленький кусочек абсолютно другой вселенной. Девушка часто говорила об этом Учихе, на что тот с легкой усмешкой отвечал: «Не распространяй свою возвышенную фантазию на это жалкое помещение». Сакура пожимала плечами, не ища подвоха в пространственных словах друга. Младший Учиха очень многоликая личность, которой присуще непредсказуемость и недосказанность.
- Я отметил еще два параграфа для тебя, - Саске взял со своего рабочего стола толстый учебник по физике, - повтори основное, и я не сомневаюсь, что ты удивишь Цукино-саму в первый же учебный день!
- Обнадеживаешь, - с печально сведенными бровями вздохнула Харуно. Девушка провела пальцами по шершавой облицовке учебника, боясь судного часа – пересдачи контрольной за прошлый триместр.
- Ты отлично готовилась! – Саске взял подругу за запястье, улыбаясь уголками тонких губ. – Как говорит Наруто: «Верь в себя!». – Сакура тепло взглянула на брюнета. Этот жест он часто проделывал перед какой-нибудь важной контрольной или же перед самим экзаменом. И, зная потаенную неуверенность Харуно, Саске подбадривал так исключительно ее.
- Ты прав, ведь у меня самый лучший учитель, - переплетя свои пальцы с его, озорно произнесла Сакура. Она старалась не двигаться, дышать почти незаметно, чтобы не разрушить специфическую магию момента. Но Саске аккуратно отстранился, легонько похлопав девушку по плечу.
- Так-то лучше! – довольно кивнув, парень застыл в какой-то напряженности. Сакура обвела его хмурым взглядом, засунув учебник в сумку. Его комнату можно было назвать просторной, но мебель, хоть и в небольшом количестве, слегка перегружала пространство. Двуспальная кровать одиноко стояла подле широкого окна, свет которого перегораживал старый ветвистый дуб. Резной шкаф был похож на врезавшуюся в стену скалу. Длинный стол, заваленный книгами и тетрадями, подле другого, центрального окна, отделял вторую часть комнаты, где располагался мягкий диван, два кресла и симпатичный журнальный столик. Вся цветовая гамма перетекала от темно-коричневого на стенах до орехового и нежно-кофейного мебели. Грузный, но уютный личный мирок Саске.
- Почему ты не поделился с нами своим секретом? – Сакура прошагала к дивану, бесшумно опустившись на него. Саске последовал ее примеру. С его алебастрового лица пропала внутренняя ожесточенность, а черный взор миндалевидных глаз прояснился.
- Разве это секрет? – вопрос был произнесен так, словно Учиха задал его самому себе. Тряхнув головой, брюнет вздохнул. – Честно, я сам даже не знал, как отнестись к этой ошеломляющей новости. Если мой отец что-то вобьет себе, то его ничто не остановит… – парень ссутулился, привычная полуусмешка исчезла, музыкальные пальцы сжались – Сакура знала, что это означает душевную борьбу эмоций. Вообще, незнакомым людям Саске казался бесстрастным красавцем с прилипшей маской заносчивой снисходительности. Но по малейшим изменениям лица, по незначительным жестам тела можно было судить об изменениях в настроении брюнета. В течение трех лет Харуно научилась распознавать столь тонкие перемены. – Видишь ли, Сакура, Хана по определению моя сестра, но не по воли. Очень сложно воспринимать человека, с которым ты общался всего несколько недель, родственником. А беря во внимание натуру Ханы, невозможно спокойно принимать действительность. Понимаешь, она другая. Она удивительная. Это звучит слишком патетично, но отрицать очевидное я не буду.
- Ты уверен в том, что хорошо ее знаешь? – Сакура старалась не выдать своих мрачных подозрений. То, как Саске говорил, то, как Саске выглядел во время этой тирады, не на шутку насторожили девушку.
- Конечно, нет! - горькая усмешка не ускользнула от пристального взора малахитовых глаз. Учиха расслабился в кресле напротив. – Я доверяю тебе, Сакура, ты прекрасно знаешь это. И, как лучшему другу, я с радостью поделюсь тем, в чем уверен на сто процентов. Главное, что важно уяснить: во-первых, она единокровная мне сестра, то есть по отцу; во-вторых, она была очень несчастлива с детства; в-третьих, ее лучше никогда не провоцировать. Еще добав…
- Подожди, - Сакура неосознанно схватила ладонь друга, крепко сжав. – Я вижу, как тебе тяжко все это объяснять мне. С тебя достаточно ее приезда. Не рассказывай пока мне большего, отдохни морально! – девушка мягко улыбнулась ему. Саске ощутил колыхание тепла внутри, заглянув в эти глубокие, чистые изумрудные глаза.
- Спасибо, - уже поднимаясь, искренне поблагодарил брюнет. – Расскажи про сестру Наруто и Карин, пусть они будут в курсе и не обижаются. Завтра созвонимся и договоримся, когда все вместе встретимся.
- По рукам! – вместо обычного прощания, Сакура осторожно обняла его. Саске слегка вздрогнул, однако охотно притянул подругу к себе. Вдохнув сочный аромат яблок вперемешку с жимолостью, приулыбнувшись наивному порыву девушки, парень постепенно забыл про гнетущие мысли. Харуно в легком смущении отпустила друга, махнула ему и тихо упорхнула вниз. Саске облизнул пересохшие губы, долго смотря в пустоту. Собравшись, он решительно кивнул себе, жестко подавив воздушное тепло подруги внутри. Твердым шагом брюнет направился в библиотеку к сестре…

То ли из-за длинных пальцев, то ли из-за широкой ладони руки часто затекали. Как будто сухие и безжизненные, без единой капли крови. И Саске так же мучился от этого. Вообще, их родовая внешность была эффектной, если не специфичной. С одной стороны, тщеславию и гордости льстили безупречная фарфоровая кожа, проникновенные ониксовые глаза, густые вороные волосы, врожденная статность… Но, с другой стороны, дарованный шик был обременительным. Слишком много внимания, слишком много восхищения. Слишком много зависти, слишком много врагов. Всего в жизни Учих было слишком. Однако Итачи давно примирился с этим.
Шагая на автомате к гаражу, он не мог не хмуриться. Да так, что брови сводило. Душевные терзания не оставляли ни на минуту. И лишь мрачный взор мог свидетельствовать об угрызениях сердца. Выкаленный железом самоконтроль помогал не терять лица на людях, оставаясь при своем амплуа. Хотя скорее это была своеобразная самозащита от внешнего мира.
Тихий хлопок двери вывел Итачи из угнетенного транса. Заведя любимую Maserati, брюнет плавно выехал из гаража. Учиха не спеша нагонял скорость, перестраиваясь на деловой ход мыслей. Благодаря проницательному уму, редким способностям прагматика и холодной расчетливости в будущем Итачи станет блестящим юристом или адвокатом. Не зря он лучший студент-выпускник. А незаурядная хватка помогла парню уже на втором курсе начать основанию собственного дела. И больше всего нравилось брюнету то, что он может совмещать работу с друзьями…
Знакомый силуэт привлек сосредоточенное внимание Итачи. Несколько раз посигналив, он остановился прямо возле Харуно. Чуть опустив стекла, брюнет кивнул удивленной девушке:
- Садись, подвезу! – тоном, не терпящим возражений, воскликнул он. Сакура благодарно улыбнулась, не заставив себя ждать. – Куда путь держишь? – мельком взглянув на нее через лобовое зеркало, осведомился Итачи. – Я не тороплюсь, кстати.
- К Узумаки, - Сакура с удовольствием откинулась в кожаном заднем сидении, с радостью отмечая, что не придется жариться двадцать минут по пути. – Они вернулись позавчера с Мальдивов, - ответила девушка на немой вопрос старшего Учихи.
- Думал, Наруто и Карин выпросят у Минато две полноценных недели, - Итачи усмехнулся, живо представив гневную бестию, в которую превращалась Карин всякий раз, когда она начинала возмущаться. – Слушай, Сакура, у меня будет к тебе одна просьба.
- Простая или важная? – встрепенувшись, Харуно отогнала навязчивую дремоту от мягкого комфорта в салоне. Брат Саске еще ни разу не подвозил ее одну.
- Очень важная! - брюнет вновь ощутил вяжущее ощущение в ладонях. Из-за внутреннего напряжения он сжал руки на руле слишком сильно. – Ты знаешь, скоро состоится выставка Дейдары и Сасори. Как их главный юрист и финансист, мне поручено…
- Короче говоря, Дейдаре что-то снова не нравится, и он решился поэкспериментировать! – фыркнув в манере Саске, Харуно продолжила. – Думаю, ты хочешь попытать счастье, уговорив Карин присоединиться? Верно? – Итачи метнул острый взор, полный неподдельного изумления, на Сакуру. Близко они никогда не общались, и старший Учиха видел в ней милую девушку с отзывчивым характером. Видимо, он зря не слушал Саске, когда тот со смехом рассказывал о выходках Карин и Сакуры! Что ж, вот в чем изюминка лучшей подруги брата – в язвительности и дальновидности.
- Быстро схватываешь! - уступать ее напору Итачи не стал. – Карин очень талантливая, хоть и категорически отвергает это. А ее оригинальные картины давно привлекают моих друзей. Творчество Карин просто необходимо для выставки! Надеюсь, ты передашь ей мои слова и попросишь связаться со мной как можно скорее.
- Я не уверена, что это хорошая идея, несмотря на твое явное восхищение, - Итачи ожидал увидеть укоризненный взгляд с нотками презрения, ожидал почувствовать едкий сарказм в недовольном тоне, но лишь какая-то виноватая грусть омрачила загорелое лицо Сакуры. – Ты знаешь, в чем дело. И ты прекрасно понимаешь, о чем я. Либо ты действуешь от своего лица, либо пусть Дейдара лопнет от обиды. – Изящная темно-синяя машина припарковалась возле высокого фисташкового дома в центре улицы. – Спасибо, что подвез.
- Спасибо, что поняла. Надеюсь на сотрудничество, - разблокировав двери, кинув тяжелый, многозначительный взгляд на Харуно, Итачи кивнул ей на прощание. Сакура стремительно покинула роскошную машину. Нет, это не Саске. В мимикриях лиц со старшим Учихой тягаться – бессмысленная опрометчивость…

Собственное дыхание – так Саске пытался не потеряться в веренице тягучих мыслей, так Саске пытался вести отсчет замершему времени. Он долго, мучительно долго стоял застывшей фигурой прекрасного каменного изваяния. Учиха с легкостью сошел бы за чудно высеченную статую какого-нибудь древнегреческого бога, однако живой, пусть и заледенелый взор болкатых глаз выдавал его. Он словно прирос к стене библиотеки, оставаясь в полумраке стеллажей незамеченным. Пошевелиться, предать темное укрытие, внезапно появиться – ни сил, ни желания. Саске долго и испытывающе всматривался в ее тонкие черты лица. О! Как ревнива, как жестока и коварна Природа с людьми, и как щедра она с любимцем Миром! Однако, Хана либо злорадное исключение, либо нетронутое дарование. С каким отважным упоением создан ее слишком тонкий стан! С какой отчаянной радостью вылеплено ее королевское лицо с этими глазами цвета жгучей испанской ночи! С каким обреченным преклонением околдовывает весь ее изящный силуэт! Великолепное творение Природы в самом счастливейшем расположении духа!
Саске мысленно осекся на последних словах, вздрогнув, точно палец уколол иголкой. Да его помыслы заговорили в стиле старшего брата! Смешно, да горько. Итачи с детства питал жадную тягу к искусству, в основе которого зиждилось все прекрасное, все замечательное. Брат обожал сады, изобилующие пестрым морем цветов, любил картинные галереи, вспышками изображающие души и жизни целых поколений, боготворил книги, благоухающие питательными красками для разума и сердца. Но никогда, то ли преднамеренно, то ли интуитивно, Итачи не стремился копнуть глубже написанного, нарисованного. Копнуть так глубоко, чтобы через аккорды искусства задребезжали струны душевные. Брат говорил, что боится раскрыть полноту своей двойственной натуры. Саске с ироничным пониманием, внутри которого таилось презрение, кивал в ответ. Брюнет сам не раз попадал в тупик внутри дум, натыкаясь на преграды души. Конечно, все поддается на свете, все можно разрушить, превратив в прах, но извращать и экспериментировать над собственной душой? Пытаться предпринять экспедиция в ее сокровенные недра? Не станет ли это смертельным путешествием? Не разбудит ли он демонов дремлющих внутри? Ведь рай и ад заключены в нас самих с рождения… . Однако Саске всегда пытался обнаружить тайны, сокрытые в творчестве. Он не боялся того, что Итачи вмиг отталкивал. Чем плоха жажда полноценной жизни?
- Где Итачи? – будто кто-то со спины легонько подтолкнул его, пресекнув дальнейший поворот странных мыслей.
- Где Сакура? – Хана и не заметила, как вошел брат.
- А что такое? – насмешливо изогнув брови, Саске глотнул остатки холодного чая из бокала брата.
- А что такое? – не унималась сестра, еле подавив ухмылку. Она отложила книгу, пристально взглянув на безмятежного брюнета. – Признаю, здесь тебе я уступлю! – смешно скуксив губы, девушка скрестила руки на груди. – Некий друг по имени Дейдара вызвал Итачи. И наш брат сразу помчался к нему, будто на побегушках у собственного друга! – возмущенно воскликнула она, порывисто встав. Саске издал смешок. Брат снова бежит от самого себя. – Твоя очередь.
- Сакура спешила к моим друзьям, в самое ближайшее время я намерен тебя познакомить с ними! Поверь, Наруто и Карин тебе определенно понравятся! Они…
- Извини, что перебиваю, но давай прогуляемся в саду! Papa говорил, что он больше, чем сам дом! – восхищенно произнесла Хана, требовательно глядя на ухмыляющегося брата. Тот ничего не ответил, жестом пригласив следовать за собой…
Как только стеклянные двери террасы щелкнули, прочно закрывшись, ослепительная зелень овладела всем вниманием. Узкая каменная дорожка терялась в тропиках нежно-алых волнах азалии, простирающаяся строго прямо, к концу пышного океана сада. Ветвистые тропинки зазывали полюбоваться яркими клумбами тигриных бархоток с их сладко-пряным ароматом, ближе к центру произрастали пурпурно-фиолетовые гиацинты, создающие впечатление волнующихся волн озера на ветру. В конце необъятного сада стоял величественный дуб, а вокруг него плотной стеной высокие вишни. Совсем рядом располагался небольшой пруд, возле – мягкие закрытые качели для сна и просто отдыха. Хана, с которой не сходил отпечаток восторга, улеглась под спасительный полог качелей. Хоть жара и спала, но наглый зной ее торжествовал в еще не остывшем воздухе. Саске сел подле сестры, туманно смотря на разноцветное марево живности. Из-за жаркого лета сад, несомненно, утратил половину шика, но все равно оставался таким же пленительным и живописным.
- Восхитительно! Я бы тут целыми днями пропадала! – опустив отяжелевшую голову, одурманенную мириадами дивных запахов разномастных цветов, с улыбкой произнесла Хана.
- Моя мама обожает цветы. Она выбрала этот дом только лишь из-за обширного сада, - предавшись воспоминаниям, тихо молвил Саске. Он коснулся атласных волос сестры, накрутив длинную прядь себе на палец. Было так приятно сидеть в полном умиротворении среди такой спелой роскоши.
- У твоей mama отменный вкус, - как-то пространственно прошелестела девушка. Прикрыв глаза, она полной грудью вдохнула сочный воздух, пропитанный сладостью жимолости и сухим жаром. – Какой твой любимый цветок?
- Лотос, - без раздумий сорвалось с губ Саске. Ему действительно нравился этот изысканный цветок своей спокойной белоснежной красотой. А еще таинственной необычностью: пробуждение во время кровавого заката дня и глубокий сон в первые минуты расцветающего солнца.
- Обольстительная внешность, смертельный яд во всех проявлениях! – задумчиво протянула Хана, сильнее прижавшись к брюнету. В ее ласковом тоне не было ни двусмысленной издевки, ни колкого упрека. Будто каждое вольно произнесенное слово братом создавало свою особую симфонию, где каждая нота была неотвратимой частью его переживаний. – Я люблю жасмин! Чувственная нежность, пленительный аромат, ласковый цвет! Чем-то схож с твои лотосом! – они оба усмехнулись, неотрывно смотря на фееричную радужность сада. Саске вновь стало одолевать чувство окостенелого времени. Он отчетливо слышал на задворках сознания, как жалобно исчезает тиканье секунд, как со скрежетом битого стекла ломается циферблат. Все существенное плавно испарялось в неге густого аромата гвоздики, превращаясь в туман дремоты…
- Говорят, что неосознанно выбирая какие-либо предметы и вещи – пусть те же цветы – посредством их мы выражаем самих себя, - Саске не сразу вник в произнесенную фразу. Ему показалось, что это был нежный отголосок летнего ветра. – Лотос – ты, а я – жасмин! Итачи кто?
- Орхидея, - потянув затекшие ноги, Саске неохотно приоткрыл глаза, - он любит белые орхидеи. Красные, по его мнению, истончают специфично неприятный запах.
- Мне как-то дарили орхидеи… Я прочитала, что такой подарок - выбор натур несколько холодноватых, рациональных, стремящихся во всем достичь идеала. С тех пор люблю букеты роз исключительно… Чего смешного? – царапнув острым ноготком подбородок брата, Хана отвернулась от него.
- Просто ты попала в яблочко! – хрипло переведя дыхание, Саске тепло улыбнулся сестре, - Итачи законченный идеалист, с циничной моралью о жизни.
- И что ты думаешь об этом? Какова твоя мораль? – брюнет позволил обнять себя за шею этим тонким фарфоровым ручкам. Хана льнула к нему, как милейший котенок, обделенный лаской и заботой.
- Морали нет. Есть только вера в истину. А истина, как и сама вера, у каждого своя. Я называю это незыблемым смыслом жизни – парадокс. Я не могу причислить себя ни к перфекционистам, ни к идеалистам. Объединяет их неуемное тщеславное желание подстроить всех под собственные взгляды. Вот только первых отличает реализм, а вторых – пустая погоня за призраком. – Серьезный и мрачный вид, сопутствующий всю речь брюнета, насторожил девушку. Хоть она сидела все так же спокойно, с беспечным равнодушием на красивом лице, внутри ощутились порывы испуганного негодования. Первое впечатление заносчивого ловеласа рассеялось слишком быстро.
- Тогда среди вас я буду нигилистом, - заливисто рассмеявшись, Хана взглянула прямо в глаза Саске. Черная корка льда в его взоре вмиг расплавилась, встретившись с ее горящей тьмой. Тонкие губы невольно растянулись то ли в полуулыбке, то ли в полуусмешке. Хана горячими губами коснулась скулы его лица, затем невесомо поцеловала щеку, неторопливо перемещаясь ко рту. В последнюю секунду она остановилась, вперив бешеный взор глаза в глаза. Прохлада арктического мрака с синим отблеском его глаз поглотила черный бушующий огонь ее мглы. Саске сам поддался навстречу. Белоснежными зубами прикусил нижнюю губу, языком пройдясь по верхней. Захлебнувшись в пылкой повелительности брюнета, Хана недоуменно уставилась на ухмыляющегося брата. С помутненным сознанием она следила, как Саске аккуратно отстранился от девушки, гордо встал, галантно протянув ей руку.
- Жара действует дурно, не так ли? – уловив едкую иронию, Хана смогла лишь выдать кривую улыбку. Вставая, она плечом откинула руку брата. Поправив вспушившиеся длинные пряди волос, Хана с глумливым прищуром приметила лиловые цветки мальвы*. Резко сорвав стебель, она обернулась к брюнету. Тот мирно стоял рядом, с плохо скрываемым торжеством смотря на нее. Хана с силой вложила найденный цветок в узкую ладонь брата, томно улыбнувшись напоследок:
- Mon rebelle, essayer de me juger!**

* Мальва - ты холоден (холодна) как лед; "истерзан любовью"; Ее цветки так красочны и прекрасны, что вряд ли кого удивит, что они символизируют прощение.
** Мой непокорный, попробуй рассудить меня!
P.S. Предупреждаю - дальше будет хуже. Если какие-то моменты неприятны или же что-то отталкивает вас, то не читайте. Изначально не нравится - не поймете всю задумку.

C праздником! Всего самого прекрасного, дорогие читательницы! Пусть ваши мечты всегда исполняются!