Пепел

(п/а: могут быть опечатки - печатала с телефона)

Бархатный лоскут заката постепенно таял, впитываясь в холодный холст обсидиановой ночи. Небо окуталось странной дымкой, отчего казалось капельку ближе и на пару тонн тяжелее.

Горизонт не выдержал, и обугленный небосвод стал осыпаться на землю холодными хлопьями пепла.

Это первый снег в этом году. Интересно, а он когда нибудь радовался этому событию раньше? Черные брови медленно сошлись на переносице. Нет, он не помнил.

Холодные клочки небес продолжали плавно оседать на измученную войнами землю. Она, точно его душа, была покрыта шрамами, глубокими рытвинами, выжжена и холодна. Снег оседал на пушистых смоляных ресницах.

Мадара, как, наверное, и сама земля, поднял уставшие бесстрастные глаза к небу и, щурясь, пытался разглядеть звезды сквозь громоздкие темные тучи.

Тягучий, почти осязаемый воздух разрезала сталь. Коротко вспыхнув в отсвете выглянувшей луны, он погас, перехватываемый расслабленной мужской рукой. Учиха почти смеялся от такой глупости. Напасть на него кунаем мог только идиот, либо самоубийца, либо отчаянный юморист.

Убивать сейчас не хотелось, хотя для него ничего не стоило вырвать из надрывно хрустящей груди жалкое, сочащееся горячей кровью, слабо пульсирующее сердце.

Мадара медленно перевел тяжелый взгляд на источник шума и встретился с полными ужаса глазами. Странные светлые, они обволакивали волной давно забытого чувства.

Царапины и раны на идеальном фарфоровом личике смотрелись неестественно, точно ангел неудачно попытался замаскироваться под царящий в этом мире хаос. Полупрозрачная светлая кожа почти светилась в тусклых лучах ночного светила.

И лишь блеснувшая в миниатюрной ладошке сталь гармонировала с полным отчаяния взглядом. Быстрое движение, и дюжина сюрикенов вновь рассекла морозный воздух, вонзаясь в измученную истощенную землю, оставляя глубокие порезы в безжизненной глиняной почве.

Учиха легкими движениями отбил три куная, летевшие ему прямо в лицо. Он видел в бездонных глазах обреченность. Она знала, что зря сейчас здесь стоит, зря пытается унять дрожь в коленях, зря пытается одолеть саму себя, ведь враг не даст ей победить первозданный праведный ужас, царствующий в маленьком сердечке. Несколько быстрых движений гибкого тела, и девушка уже возле него заносит руку в ударе.

Мадара без каких-либо усилий перехватывает тонкое запястье, невольно вдыхая пьянящий аромат девичьего тела. Одинокая серебристая капелька пота пробежала вдоль почти детского личика, заставляя уставшее мужское сердце замереть. Свободная ручонка долбила Учиху в грудь, тщетно пытаясь протаранить броню.

Мадара вымученно улыбнулся, заводя обе руки девушки у нее над головой, утыкаясь носом в ямочку между ключиц, затягиваясь живительной дозой запаха юного тела.
Мужчина провел шершавым и влажным от слюны языком вдоль шеи, направляясь к мочке уха.

Он чувствовал оцепеняющий страх и шок, испытываемые девчушкой. Давно забытое ноющее чувство в паху заставило его застонать сквозь сжатые зубы, вызывая порыв отчаянных, но тщетных брыканий изворотливого тельца.

Учиха повалил девушку на сырую разорванную битвами землю, наваливаясь на нее, миниатюрную, хрупкую, матерым телом, целуя властно, грубо проталкивая горячий шершавый язык между сжимаемых всеми девичьими силами зубами.

Он разорвал и так потрепанную мешковатую военную форму, тут же припадая к нежно-розовому соску, оттягивая его, кусая, наслаждаясь шипением и скрипом зубов девчонки.

Мадара упивался ее ненавистью, животным страхом и запахом ни кем не тронутого тела. Он приставил головку набухшего до предела члена ко входу влагалища, продолжая кусать тонкую кожу, оставляя синюшные следы и кровоподтеки. Ему доставляло удовольствие эти попытки его спихнуть.

О, да! Ему нравились видеть эти царапины на своем обнаженном торсе, нравились ее ерзанья, ноготки, с ненавистью проникающие под его толстую кожу и так отчаянно пытающиеся ее порвать.
Он сходил с ума от трения головки о половые губки девушки, от ее хрипа и кулаков, барабанящих в каменную грудь. Учиха резко вошел на всю длину в сухое девственное лоно, разрывая его изнутри, пропихиваясь в плотно сжатые стенки влагалища.

Девчонка даже не пискнула, лишь впилась зубами в белеющие губы, с которых тут же побежали алые дорожки горячей крови. Мадара вминал ее в твердую шершавую, точно его ладони, замерзшую землю, входил в никак не желающую поддаваться плоть, почти скрипя, вдалбливался внутрь.

Девчушка лишь впивалась пальцами рук в плотно спрессованную почву, лишь нещадно раздирала пухлые губы с уже запекшейся кровью.

Учиха понял, что ему не победить.

Он мог ее убить, пытать сколько угодно, но она лишь молча будет терзать нежную кожу губ.
Он ненавидел ее.

Учиха взял воткнутый в землю кунай и стал медленно погружать его в мягкую девичью грудь, наслаждаясь надрывным хрустом кости и скрипом пронзаемой плоти. Вздрогнув, хрупкое тельце обмякло, переставая колупать иссохшую мертвую землю и рвать мягкую плоть почти детских губ, позволяя двигаться легче.

Она уже не сопротивлялась, глаза поблекли, кожа приобрела сероватый оттенок, а из уголков губ потекла горячая струйка крови, она больше не сопротивлялась, мягко обволакивая пульсирующую плоть. Мадара вновь задвигался внутри нее, вздрогнул всем телом, наполняя тугой вязкой спермой податливое лоно.

Учиха впервые проиграл бой за всю эту войну. Если и был в его жизни враг сильнее Хаширамы, то это была она.

Обугленные небеса продолжали осыпаться на израненную землю лоскутами холодного пепла. А единственный источник света - луна - вновь скрылся за громоздкой тьмой облаков, ускользая с идеального девичьего лица.